– Не бойся, я тебя люблю, поэтому ничего плохого не смогу тебе сделать, так что давай отдыхать, мне с утра на базар, а ты отсыпайся и готовься к вечеру. Спокойной ночи!
День двенадцатый
Последние ее слова, сказанные вчера вечером, целый день не выходили у меня из головы. "Да, мне повезло в жизни, – думал я, – как это я умудрился так пристроиться в жизни? Бог дает возможность трудиться с удовольствием, дом построил хороший, дети у нас прекрасные, бабушки с ними на каникулах о нас даже не вспоминают. С женой у нас, слава Богу, тоже все хорошо. Чего еще желать в жизни?"
– Ну, милый, – прервала мои сладкие рассуждения жена, – ты готов?
– К чему?
– Ты ради меня должен быть готов всегда ко всему!
– Ну, да, так оно и есть! Но ты ведь что-то конкретное имела ввиду?
– Да! Значит так, сейчас я тебя приглашаю на легкий перекус, который включает себя коктейль из морепродуктов и канапе под хорошее вино, а затем мы идем с тобой на прощальный творческий вечер одной незнаменитой и никем не понятой дебютантки в детективном жанре, некой мадам Карлы.
– Извините, я правильно понял, мадам Карла?
– Да? (!)
– Это не внучка знаменитого папы Карло?
– Ты правильно понял, дорогой, нежный коктейль из морепродуктов с вином и канапе с ветчиной, гулять так гулять, а после творческого вечера за круглым столом будет подан ужин с крепкими напитками для осуществления твоей вчерашней мечты, ну и моей тоже! Вперед, месье, вас дама ждет, и может не дождаться!
Глава тринадцатая
Генерал сидел в своем кабинете и слушал доклад Григорьева о недавно закончившемся суде. Попутно он разглядывал листки решения суда и приговор.
– Говоришь, все прошло как по маслу?
– Так точно, товарищ генерал.
– А как Зарубина?
– Так ее же не было! Она дала расписку, что суд может заседать без нее.
– Григорьев, ты когда научишься правильно называть вещи своими именами?
– Виноват! Суд проходил без присутствия обвиняемой, так как согласно ее заявления, она против этого не возражала. Суд счел возможным удовлетворить просьбу Зарубиной, так как подозреваемая лежит на сохранении в городском роддоме номер пять, находясь на седьмом месяце беременности.
– Понятно! Свободен! Хотя, подожди.
Генерал Волков был офицером старой закалки и не мог просто так поставить точку в этом деле. Уважение к бывшей коллеге, у которой убили мужа, да и при всем при этом ее обаяние не давали ему покоя. Он все-таки решил ехать к ней. Не имея привычки откладывать все в "долгий ящик", он тут же ей позвонил:
– Аида, здравствуй!
– Здравствуйте, товарищ генерал!
– Я хочу к тебе сейчас приехать, ты как?
– Приезжайте, я буду рада. Я уже давно вас жду.
– Хорошо, через полчаса буду, до встречи.
– Григорьев, согласуй там все в больнице, проверь и там жди, я скоро буду. Да, и скажи, чтобы машина была готова. Выполняй!
Она почти не изменилась, во всяком случае, генерал с первого взгляда ничего не заметил, кроме живота, конечно.
– Здравствуй, Лидия Васильевна! – он преподнес ей букет.
– Здравствуйте, Валентин Викторович! Присаживайтесь! Как здоровье?
– Да ничего, подлечился немного. Да ты слышала, наверно.
– Да, слышала. После той поездки в министерство вы на три месяца выбыли из строя.
– Ну, совсем не выбыл, меня держали в курсе дела, но в больницах и санаториях пришлось поваляться, до сих пор кости болят от постельного режима. Да, собственно, кому я рассказываю. Ты ведь тоже уже больше полгода на воле не была?
– Да, сначала обследования, потом экспертизы, потом лечение, а потом, сами видите, жду пополнения.
– Что говорят?
– Мальчик! Все нормально, только уже годы, надо лежать на сохранении.
– Понятно! – он замолчал, не зная, как продолжить разговор.
– Товарищ генерал, только вы ведь не за этим ко мне приехали?
– Ну, почему, и за этим тоже. Я всегда к тебе относился с симпатией, Лида, так что все, что происходит в твоей жизни мне не безразлично.
– Спасибо, Валентин Викторович! Только вы не переживайте, я все поняла, так надо! Тем более два года условно – это ерунда, как раз в декрете и отсижу.
– Да, нам пришлось из органов тебя уволить, сама понимаешь.
– Понимаю, но мне оформили пособие, так что декретные я буду получать, если вы об этом.
– Это совсем не то, что ты должна была бы получать, но все-таки.
– Нормально все, справлюсь.
– Ты все-таки пойми, что оправдывать тебя нельзя было. Сергея оформили в состоянии аффекта, а тебя решили подвести под самооборону, но с превышением.
– Я уже сказала вам, товарищ генерал, что я все поняла и зла на вас не держу, тем более, что сама во всем виновата.
– Да, ну что ж, я, пожалуй, пойду. Если будут какие-то трудности – обращайся, буду рад помочь.
– Товарищ генерал, скажите, пожалуйста, а Стрелкова, наградили?
– За что?
– Как за что? Ведь это он один раскрутил все до конца и ценой своей смерти остановил дальнейшие убийства!
– Лида, я понимаю, что память об Игоре..
– Да причем тут память, – мне, если хотите, на них обоих плевать, просто никто из нас не думал, что он сможет подойти так близко к разгадке этих всех событий, – тут она остановилась, поняв, что сказала лишнее, затем улыбнулась и продолжила, – он достойный противник, я его лично бы наградила, пусть посмертно.
– Так погоди, – генерал выпучил глаза, – а теперь объясни, что значит "наплевать на них обоих" и "достойный противник"?
– Ой, товарищ генерал, может, лучше не надо? Все уже в прошлом, все довольны, кроме меня, пока, так что зачем?
– Как зачем, а истина, а виновные?
– Вы, простите меня, но вы как маленький! Неужели вам в Министерстве не объяснили?
– Мне объяснили, как должно быть, мы так и сделали, но ты сейчас намекаешь мне, что все было совсем по-другому?
– Ну, вы же сами на нашем последнем совещании говорили нам, что "все отлично, но никуда не годится. Ведь именно так себе представляет наши действия преступник. Вы все делаете и говорите правильно, но и они все это легко предугадают. Что-то мне подсказывает, что наши предположения сформированы именно так, как хотят они, наши с вами противники. Если это так, то все, что вы говорите – обречено на провал". Это ваши слова, товарищ генерал. Так вот, единственный человек, кто смог сыграть на опережение – это был Стрелков. Именно он первый понял мотивы, вернее, мотив всех двенадцати убийств. И именно он, своими действиями предотвратил последнее. А кто и как убивал, это уже не так важно.
– Лида, а ты вот сейчас это мне говоришь зачем? Ты нормально себя чувствуешь?
– Да, нормально, Валентин Викторович! А говорю я вам все это только потому, что вы мне тоже глубоко симпатичны и я не хочу, чтобы вы продолжали мусолить это дело, иначе получите пулю в затылок.
– Это угроза?
– Нет, – она улыбнулась, – нет, конечно, но зная этих людей, могу предположить, что они пристально за вами следят и ждут, как вы поступите с материалом дела.
– У нас в управлении есть кто-то…
– Да, есть, и поверьте, не один. Дело в другом. Все, или почти все, что они хотели сделать – они сделали. И не вина Стрелкова, что он не смог никого задержать и предотвратить наступление наказания.
– Наказания? Ты имеешь ввиду, что этих несчастных не убивали, а публично казнили за непослушание?
– Конечно! И им это удалось, люди увидели последствия и, если кто-то и хотел раньше уйти, то теперь он трижды подумает перед этим, так как просто так оттуда не возвращаются.
– Прости, но откуда у тебя такая информация? Или это опять все Стрелков?
– Нет, Стрелков здесь как раз и не при чем. Валентин Викторович, – тут она задумалась на секунду, а затем продолжила, – давайте так: если вы мне сейчас пообещаете, что закинете это тухлое дело в самый дальний угол архива, то я вам постараюсь все объяснить.
– Например?
– Ну, например, то, что та старушка, которая выкинулась с балкона, на самом деле сделала это не от доброго сердца, а по принуждению.
– То есть?
– Сначала обещание! Поверьте, это в ваших же интересах. Я знаю, что говорю!
– Хорошо, – подумав, ответил генерал, – в конце концов, меня не сегодня-завтра на пенсию отправят, так что давай, выкладывай.
– Каша, как вы помните, заварилась после четвертого убийства. Все все поняли, и началась игра в кошки-мышки. Вы планировали, делали засады, придумывали нестандартные ходы, а им только и оставалось, что, получив информацию, просто обойти все "это" и сделать свое дело. Совсем не трудно, товарищ генерал, зная, где тебя ждут, сделать так, чтобы не встретиться. Так они и делали: травили, били током, подсовывали не те лекарства, ну, и так далее. Это вы знаете. А вот на последнем, двенадцатом случае, пришлось подключиться и мне. Ну, не смотрите так на меня, я думала, что вы давно догадались.
– У меня, конечно, была мысль про тебя и про Стрелкова, и даже про Фартовина, но, не имея никаких доказательств, я не мог быть уверенным. А доказательств не было, сама знаешь.
– Знаю! Тем и занималась, чтобы не было доказательств. Так вот тогда, у этой старушки, как ее?
– Мария Петровна Жилина, – подсказал он.
– Да, так вот, когда ей позвонили и просили передать мне трубку, она уже была под моим прицелом. За две минуты до этого мне позвонили на "левый" мобильный телефон. Я передала ей трубку, и там она услышала голос своей пятнадцатилетней внучки, которая, рыдая, сообщала, что ее собираются изнасиловать и убить в каком-то подвале, если бабушка не сделает то, что ей скажет рядом стоящая женщина в форме капитана. Еще она сообщила, что стоит голая, а перед ней пятеро здоровых парней, которые готовы накинуться на нее. Я дала гарантию бабушке, что как только ее тело сорвется с балкона, ее внучку отпустят и никогда больше не тронут. Остальное вы знаете: ей позвонили, она передала мне трубку, мой человек, изменив голос, все рассказал, ну, а бабуле ничего не оставалось делать, так как она видела, что все равно бы я ее пристрелила, по запасному варианту.
– Внучку отпустили?
– Какое это имеет значение? Наверно.
– Лида, я ушам своим не верю!
– А вы и не верьте! Выйдите отсюда и все забудьте!
– А как же встреча с загадочным дяденькой, тогда, возле их штаб-квартиры?
– Тоже спектакль. Запись мы сделали заранее, и, если бы у нас были нормальные специалисты, они бы поняли, что запись сделана не в тот день.
– Почему?
– Да потому что в тот день мимо нас три раза проезжала машина, а на записи нет этих звуков, потому что записывали мы все в саду, вечером. Ну, это так к слову. Мы, конечно, знали, что Стрелков может быть где-то в кустах, поэтому разговаривали о том же, что и на пленке.
– А квартиры? Ведь именно это легло в основу правильных подозрений Стрелкова?
– Да, с квартирами чуть-чуть напортачил Григорий Андреевич, мог бы на разных людей оформить, но жадность подвела.
– Так он тоже участвует в этом спектакле?
– Это не спектакль, если вы имеете в виду то, что заставляет нас так преданно служить делу, это жизнь! А спектакль, это когда я двух мужиков лбами столкнула! Вот за эту роль мне, кажется, должны были дать Оскара.
– Значит, и это все было разыграно?
– Конечно! Правда, невеста об этом мало знает, да и встречались они без принуждения. Когда мы поселились с Сережей в одной квартире, у меня и в мыслях не было с ним крутить любовь. Однако, когда Стрелков нащупал правильную версию, да еще при этом начал за мной ухаживать, правда, своеобразно, по-ментовски, я поняла, что надо пробовать на этом сыграть. Убирать их обоих было глупо, да и шум бы поднялся, а так получилось все культурненько и благородненько! Даже вы повелись и стали прикрывать истинные причины. Все получилось, и теперь я выполнила все, что мне поручили.
– А ребенка? Ребенка тоже поручили "заделать"?
– Нет, ребенка я решила оставить на память. На память о блестящей операции, которая венчала конец моей ментовской карьеры.
– Ну, а дальше что?
– Ничего! Дальше как раз все ясно и чисто! Дети мои уже в Америке, никто ведь не интересовался сильно их судьбой после того случая? Их усыновила американская пара, по моему согласию, и вывезли туда. Теперь они подданные этой страны, и им ничего не угрожает. Конечно, когда я туда приеду, мы все вернем на круги своя, но пока так. У меня ведь там дом есть. И деньги есть. Вы думаете, что мы с моим покойным мужем боролись с наркотиками? Да не смотрите вы так на меня, товарищ генерал! Там деньги сами в руки текли, много денег! Наркобароны наши местные платили нам хорошо. Показатели мы всегда держали в лучшем виде, сами знаете. И ловили для вида, и сажали всякую шушару, которую нам они сами и сдавали. Операции для показухи какие делали, а? Помните, вы еще нам за предпоследнюю медали вручили? Так и тут все чисто сделали.
Рука генерала так и тянулась к пистолету. В мыслях было только одно – застрелить эту тварь. Она это заметила и властно приказала:
– Не надо! Кому вы хуже сделаете? Моя жизнь здесь – это только прелюдия к жизни той, а себя угробите. Ведь никто вам не поверит, а даже, если поверят, то доказать вы ничего не сможете. Так что давайте не будем прерывать нашу милую беседу, Валентин Викторович!
– А как же твоя мать?
– А что мать? Она скоро умрет, так что нам она уже не нужна – лишние хлопоты.
– Так ты родишь, и туда?
– Да, документы на меня уже готовы, поэтому через год, а я думаю вы мне поможете, судимость снимем и "прощай, немытая", пусть не Россия, но тоже.
– Так, получается это все для того, чтобы попасть туда?
– Ну, и это тоже. Но, основное – это, конечно, то, чему нас учит наша вера. Я не буду вам об этом рассказывать, захотите – почитаете.
– Прощай, Лида, пойду я! Убила ты во мне веру в людей окончательно!
– А вы не прощайтесь навсегда, мы ведь с вами можем такую партию составить – закачаешься!
– Куда мне, я уже стар для тебя!
– Ха! Не смешите меня, Валентин Викторович! При нынешнем развитии медицины, мужчины уже не стареют, если я правильно вас поняла, о чем вы, а в остальном мы с вами почти родственные души. Так что, считайте, я сделала вам предложение. У нас это не возбраняется!
Он встал, глянул на нее, повернулся и вышел.
Эпилог
Она снилась ему каждую ночь. Распутная, голая и все время звала к себе. Он просыпался от стыда и развратности собственных мыслей. Когда это стало невыносимо, он стал ей звонить. Просто так, узнать, как дела, но она поняла, что он попался к ней в сети. Обычные разговоры переросли в ласковые пошептывания, в которых она, впрочем, как и во всех женских хитростях, была асом. Затем она откровенно стала будоражить его воображение тем, что будет после того, как она родит и немного придет в форму. Наконец, дошло до того, что однажды ночью он приехал к ней и, стоя на коленях, целовал ей руки. В голове уже вырисовывалось их прекрасное будущее, в котором не было ничего, кроме нее и его.
Во время родов она умерла. Умерла мучительно и громко. Так громко мучаются грешники в аду, но ей досталось еще и здесь. В этой душе не было ничего, к чему мог обратиться разум в последние минуты жизни. Пустота, сплошная пустота, которая может только ослепить своей темнотой.
Валентин Викторович ушел на пенсию и сильно постарел. И хотя в жизни он ко всему охладел, сны с Лидой повторялись каждую ночь. Устав от земных хлопот, он только там, в снах, находил какой-то смысл, понятный только ему.
После смерти Лиды у нее в тумбочке нашли письмо, адресованное Екатерине Григорьевне Бакулиной. В этом письме она, предчувствуя возможную свою кончину, все рассказала этой несчастной девушке о ее женихе Сереже и своих греховных делишках. В конце она, как мать, утверждала, что у нее сын от Сережи и очень просила позаботиться о нем, если ее не станет. Отец Кати помог ей усыновить мальчика, и она в новом свидетельстве о рождении так и указала, что 13 сентября на свет появился мальчик Сережа, под редкой фамилией Фартовин. В графе отец она настояла написать Фартовина Сергея Павловича, а в графе мать стояла ее фамилия, имя и отчество.
Ужинали, не торопясь, переваривая внутри не только фаршированные шампиньоны, но и все, что за эти дни произошло. Когда крепкие напитки расслабили напряженность мыслей, а шампанское начало развязывать языки, начали шутить и смеяться.
– Представляешь, милая, если анонсировать то, что ты тут надиктовала, как особый детектив, написанный по-женски и для женщин, то что с тобой сделают "благодарные читатели"? Ведь они тоже, как я, будут ждать большой и чистой любви, а получат такое?
– Представляю, – рассмеялась жена, – лучшее из того, что можно представить, так это использование листков, на котором будет это напечатано, в качестве туалетной бумаги!
– Да, – уже не мог от приступа нервного смеха остановиться я, – а издатель, к которому ты понесешь все это, представляешь, что он сделает?
– Он наверняка наймет самолет и развеет пепел от сожженной рукописи над Атлантическим океаном! – жена моя уже не могла смеяться сидя, а просто каталась по полу от приступа смеха.
– А я тоже еще долго буду вздрагивать по ночам от воспоминаний о прекрасной повести о любви, написанной в стиле детектива.
– Ты знаешь, дорогой, я старалась, было столько прекрасных мыслей, страсти, картин любовной романтики, но, когда ввязалась в эту историю, не смогла. Ну, не влезают в этот жанр романтические сцены, просто ни к селу, ни к городу.
– А я же тебя предупреждал!
– Да, ты оказался прав! Возможно, это все здесь не нужно. И, прочитав мое произведение, если, конечно, оно когда-нибудь увидит свет, читатели его тут же забудут, немного расстроившись, что получили не то, что ждали.
– Ну, не надо так расстраиваться, любимая, – начал ее успокаивать я.
– А я совсем и не расстраиваюсь, – улыбнулась мне она, – в конце концов, я за свой труд получила даже больше, чем ожидала?
– Ты о наших теплых уютных вечерах вдвоем? – томно произнес я полушепотом.
– Ну, и это тоже, хотя моя новая горжетка мне принесла не меньше радости, за что спасибо тебе, и, особенно, детективному жанру.
О том, что может выдумать женщина, не знает никто. О том, что по этому поводу думают мужчины – известно всем. Совместить первое со вторым невозможно. Так же, как невозможно надолго оставлять в себе все эти истории, которые, даже если и происходили на самом деле, не имеют права на долгую память. Все в нашей жизни настолько быстро меняется, что лучше не думать о том, что будет завтра, а просто наслаждаться жизнью. Сегодня и сейчас!
Примечания
1
М е д е я – это царевна, волшебница и возлюбленная аргонавта Ясона в древнегреческой мифологии. Влюбившись в Ясона, она помогла ему завладеть золотым руном и бежала с ним из Колхиды в Грецию. Когда же он впоследствии задумал жениться на другой, Медея погубила соперницу, убила двух своих детей от Ясона и скрылась на крылатой колеснице, посланной ее дедом.