В. Богомолов - Л. Ковальчуку
Уважаемая Людмила!
Попытаюсь ответить на большую часть Ваших вопросов.
1. "Иван" - произведение вовсе не документальное, но определить точно, "сколько авторского вымысла" "вложено в рассказ", я затрудняюсь.
Во время войны мне приходилось встречаться с десятками подобных мальчишек, однако Ивана Буслова как такового в природе не существовало. Документальность же рассказа: указание точных дат и места действия, "цитирование" немецкого документа - это всего-навсего прием для того, чтобы убедить читателя в достоверности происходящего.
2. Главное для меня в "Иване" не постановка философских проблем, а изображение русского мальчика-патриота, настолько ожесточенного, настолько ненавидящего захватчиков, что удержать его от участия в смертельной борьбе становится невозможным. Когда я писал рассказ, я меньше всего думал о темах и проблемах.
3. Неверно полагать, что все действующие лица служат для раскрытия характера Ивана. Скорее они служат для изображения маленького участка фронта, где в центре внимания рассказчика оказывается Иван.
4. Чем является смерть Катасонова?.. Дело тут скорее не в "подчеркивании беспощадности войны", а скорее в показе совершенно случайной и глупой смерти (что на войне бывает очень часто) хорошего и смелого человека, бывалого воина.
5. Почему "фон дождливой погоды"? Главным образом потому, что Днепр форсировали в основном осенью (сентябрь - октябрь 1943 года) в ненастную, дождливую погоду.
6. Безусловно, в Гальцеве есть что-то от автора, хотя в войну я был офицером разведки и свое "я", думается, поделил между Холиным и Гальцевым.
7. Работал я над "Иваном" около трех месяцев, как и указано в конце рассказа.
Прилагаю коротенькую библиографию.
С уважением и наилучшими пожеланиями, успешной защиты диплома. В. Богомолов 10 апреля 1964 г.
Ответы на антету журнала "Вопросы литературы"
(1965, №5, С.23)
В 1965 году редакция журнала "Вопросы литературы", готовя номер к 20-летию Победы над гитлеровской Германией, обратилась к ряду писателей, в том числе к В.О. Богомолову, с просьбой рассказать о своем опыте и ответить на ряд вопросов.
Вопрос. Что заставляет Вас, спустя много лет, вновь и вновь возвращаться к теме войны?
Ответ. Отечественная война, безусловно, самое значительное событие в жизни нескольких поколений, и не удивительно, что многие авторы "вновь и вновь" обращаются к ней в своих произведениях. Трудно говорить о "работе над темой", к тому же полагаю, что в написанных мною рассказах война является фоном, средой, временем, а не темой.
Хотя действие "Ивана" происходит на передовой и, более того, весьма подробно описывается разведывательная операция - переброска разведчика через линию фронта, - хотя большинство героев погибает, рассказ не представляется мне военным.
Главное для меня в "Иване" - это гражданственность, неприятие человеком (в данном случае двенадцатилетним мальчиком) зла и несправедливости, изображение ненависти ребенка к немецким захватчикам и его самого активного противодействия. Замечу кстати, что рассказ не документален: указание точного места и времени действия, введение в текст "подлинных" документов - всего лишь прием для создания иллюзии достоверности.
Еще меньше тема войны занимала меня в "Зосе", хотя и тут действие происходит на фронте, в батальоне, остатки которого после тяжелых боев выводят на отдых.
О чем этот рассказ?.. Одни считают - о первой любви; другие - о нравственной чистоте, о "красоте человечности" (как называлась рецензия в "Литературной газете"); третьи - о несвершившемся, о том, что в жизни героя "не состоялось что-то очень важное, большое и неповторимое...". Все это так, причем последнее суждение - о несвершившемся - вполне можно отнести и к новелле "Первая любовь", и к "Ивану". Я убежден, что из-за войны в жизни персонажей моих рассказов, как и в жизни каждого советского человека, "что-то не состоялось". Однако в "Зосе" у меня была еще одна цель, как раз "связанная с современностью".
Наш век характерен стремительным развитием науки и техники. Чтобы не отстать, человек вынужден переваривать небывалый поток всевозможной информации, не только служебной, производственной, но и общей, политической, культурной, - тут и кино, и телевидение, и печать, и литература. Приходится столько воспринимать и думать, что на чувства, к сожалению, остается маловато времени, они как бы оттесняются на второй план. Отсюда рассудочность, рационализм мышления и некоторая эмоциональная "уплощенность". Это явление, подмеченное поначалу среди молодежи, становится теперь предметом разговора и в нашей прессе.
Мне думается, что людям сейчас очень нужны чувства, большие, чистые, добрые, и прежде всего в отношениях между мужчиной и женщиной. Во имя этого и написана "Зося".
Какие аспекты этой темы Вас особенно волнуют?
Меня интересует не война сама по себе, а человек, главным образом молодой, причем обязательно Воин и Гражданин; основное мерило в оценке людей для меня - их полезность и активность в общей борьбе. Мальчик в "Иване" не объект жалости. Естественно сочувствие к обездоленному войной ребенку, но мужественные, суровые люди относятся к нему с любовью и нежностью не оттого, что он потерял мать, сестренку, отца, а потому, что, на каждом шагу рискуя жизнью, он умудряется делать больше, чем это удается взрослым разведчикам. В великом фронтовом братстве он и в свои двенадцать лет труженик, а не иждивенец.
То же самое и в "Зосе". Рассказчик дорог мне не только своей нравственной чистотой, мечтательностью и лиризмом, но в первую очередь тем, что он - воин, имеющий на личном боевом счету "больше убитых немцев, чем кто-либо еще в батальоне".
В какой мере личный военный опыт помогает Вам осмысливать теперь уже далекое прошлое?
Значение любого личного опыта для осмысления (и изображения) прошлого неизмеримо велико. Тем более при убеждении: чем описывать гору, на которой никогда не был, лучше описать стул, на котором сидишь.
Какие традиции русской, советской, мировой литературы о войне Вам особенно близки?
Прежде всего - правдивость, стремление к выразительности и лаконизму. Люблю и охотно перечитываю прозу Лермонтова, Л. Толстого, Чехова, Куприна, а также Бунина с его великолепнейшим языком. Впрочем, традиции традициями, но, как сказал Чехов, в работе надо быть смелым. Есть большие собаки, и есть маленькие собаки, но маленькие не должны смущаться существованием больших: все обязаны лаять, и лаять тем голосом, какой Господь дал.
Каковы планы Вашей дальнейшей работы над военной темой?
В повести, которую я сейчас пишу, война проскальзывает лишь в воспоминаниях персонажей. Что будет дальше, не знаю.
Выдержки из бесед М.Б.Лоскутниковой с В.О. Богомоловым
(28 марта и 5 апреля 1985 г., Москва,записаны М.Б. Лоскутниковой)
Владимир Осипович, можно ли говорить о полемическом начале в повести "Иван"?
"Иван" - это моя реакция на невежественные публикации о войсковой разведке: о ней писали очень неквалифицированно.
Связана ли эта полемика непосредственно с повестью В. Катаева "Сын полка"?
Нет. "Сына полка" я не читал. Меня никогда не интересовало, что писали о войне люди, на ней не бывшие.
"Иван" был опубликован в журнале "Знамя". Но повесть (тогда "рассказ") был готов опубликовать и журнал "Юность". Редактором "Юности" тогда, в 1958 году, был В.П. Катаев. Как он - автор "Сына полка" - отозвался о Вашем произведении?
У меня сохранилась рукопись "Ивана" с пометками В.П. Катаева. Первая из них - "Штамп" - против указанного в началевремени: Гальцев приказывает разбудить его "в четыре нольноль". Далее - "превосходно", "великолепно" и т.д. Он признал повесть не нуждающейся в редактировании. В.П. Катаев радовался новому произведению.
Финалом в "Иване" служит документ, о котором Вы сказали, что это "прием для создания иллюзии достоверности" ("Вопросы литературы", 1965, № 5). Приходилось ли Вам сталкиваться с подобными документами?
Нет. Но позже, после опубликования "Ивана", я получил копии с реально существовавших подобных документов, присланные по запросу из Берлинского архива.
Вы писали в "Иване" о дне 2 мая 1945 года: "Да, в этот величественный день нашей победы в Берлине моросил дождь, мелкий, холодный, и было пасмурно…" Что явилось основанием в воссоздании картины этого дня - документы или личные впечатления?
2 мая 1945 года я был в Берлине. Моросил дождь, и солнце проглянуло только к вечеру.
Знали ли Вы с самого начала, работая над романом "В августе сорок четвертого…", что одним из героев будет мальчиккалека "двух с половиной лет"?
Да.
Ответы на вопросы корреспондента Л.Перкиной
(" Литературная газета", 1993, 6 октября, №40)
Вы долго молчали, было известно, что Вы работаете над большим романом, - его охотно анонсировали толстые журналы, как левые, так и правые, - и вот неожиданно в восьмом номере "Нового мира" публикуется Ваша повесть "В кригере" и там же анонсируется еще одна Ваша новая повесть "Алина". "В кригере" читается залпом, по мнению специалистов это - "блистательная проза", и от писателей, и от журналистов я слышала только восторженные отзывы, но где же, где же ожидаемый роман?
Действительно, долгое время я работаю над огромным романом о многих десятилетиях жизни человека моего поколения и шести десятилетиях жизни России. Действие книги заканчивалось примерно в 1989 году, и работа близилась к завершению, я занимался усилением и доводкой текста. Однако после августовской революции роман невольно въехал в начало девяностых годов - было бы непростительной ошибкой упустить такую учиненную и подкинутую жизнью драматургию как развал Советского Союза, а затем и России, разрушение экономики и обнищание десятков миллионов россиян, обесчеловечивание общества и успешно осуществленная криминализация всей страны. Происходившие в эти годы и происходящие сегодня процессы требуют тщательного осмысления, отчего, не оставляя работы над романом, я поднял сюжетные наброски и решил доделать текстуально и запустить в обращение два или даже три небольших произведения; кроме "В кригере" первоочередно будет опубликована "Алина". Обе эти вещи я называю офицерскими повестями, хотя последняя и по объему - 7 печатных листов, - и по сюжету, системе образов, и по временному пространству - три десятилетия - безусловно роман.
В. Какова, на Ваш взгляд, сегодня ситуация в литературе? И говорят, и пишут, что рукописи в издательствах и толстых журналах лежат месяцами, их якобы даже не читают. Была громкая публикация "Поминки по советской литературе" и еще несколько статей с утверждениями, что художественная литература в России сегодня никому не нужна, что она умерла или агонизирует и что даже опубликованные в толстых журналах произведения не находят затем издателей и, так же как снятые отечественные кинофильмы, проваливаются в какую-то неведомую черную дыру, в нечто подобное Бермудскому треугольнику.
Я не считаю себя компетентным для каких-либо высказываний о положении в кинематографе. Что же касается литературы, то приведенные Вами утверждения представляются мне модными ныне преувеличениями эпатажного характера. Во всяком случае, мой опыт свидетельствует об ином. Рукопись повести "В кригере" ушла в производство в тот же день, когда я привез ее в "Новый мир", - сегодня такая оперативность в работе литературного журнала не может не удивлять. За четыре месяца после запуска повести в обращение я получил девять предложений из России и так называемого дальнего зарубежья, три публикации уже состоялись, четыре появятся в ближайшие недели или месяцы. В сентябре после выхода журнала поступили весьма схожие предложения российских коммерческих фирм об издании однотомника моих произведений с включением туда "В кригере", и были получены еще два предложения из дальнего зарубежья. Едва ли эти факты подтверждают заявления, что наша литература - как ее ни называй: советской, российской или постсоветской, - никому не нужна, что она умерла или агонизирует.
Как живет сегодня писатель в России и как оплачивается литературный труд, в частности проза?
Сегодня в России смешные, ну очень смешные гонорары! Точнее, это всего лишь имитация оплаты. Обидно, что даже в газете или еженедельнике дальнего зарубежья за ту же повесть заплатили в десятки раз больше, чем в известнейшем отечественном журнале. Я не бедствую - меня печатают и переиздают не только в России. Однако положение большинства литераторов, особенно молодых, является, без преувеличения, бедственным. Объясняется это отнюдь не смертью русской литературы, а катастрофическим финансовым состоянием литературных изданий и издательств, у которых совокупная сумма всех налогов составляет, в зависимости от региона, от 60 до 70 процентов. Когда говоришь иностранным издателям, что, мол, это рыночная экономика, они смотрят на тебя как на дурака - таких грабительских, разорительных налогов нет ни в одной стране. Сегодня в России, скорей всего по недоумству, сделано чрезвычайно много для того, чтобы наука и культура, в том числе отечественная художественная литература и книгоиздание, оказались в положении брошенных под электричку. Пора наконец понять, что подобная "экономия" на культуре и науке, кроме резкого снижения интеллектуального и нравственного потенциала и неизбежной обвальной деградации, ничего России принести не может.
Ответы на вопросы В.О.Осипова,
директора издатльства "Раритет"
Над чем сейчас работает писатель Богомолов?
Долгое время я работаю над большим (более 60 печатных листов) романом "Жизнь моя, иль ты приснилась мне…". Несмотря на название и повествование от первого лица, это будет отнюдь не мемуарное сочинение, не воспоминания, а, выражаясь словами литературоведов, "автобиография вымышленного лица". Причем не совсем вымышленного: волею судеб я почти всегда оказывался не только в одних местах с главным героем, а и в тех же самых положениях: в шкуре большинства героев романа я провел целое десятилетие, а коренными прототипами главных героев (основных персонажей) были близко знакомые мне во время войны и после нее офицеры.
Это роман не только об истории человека одного с автором поколения и шестидесятилетней жизни России - это реквием по России, по ее природе и нравственности, реквием по трудным, деформированным судьбам нескольких поколений, десятков миллионов моих соотечественников.
Ваши произведения характерны изображением военных профессионалов: в повести "Иван" - войсковых разведчиков, в романе "Момент истины" - розыскников армейской контрразведки. Будут ли эти службы в Вашем новом романе?
Войсковой разведке и армейской контрразведке в моей жизни было уделено столько времени и внимания, что обойтись без этих служб в военном романе я бы, наверное, не смог. И в будущем произведении среди изображаемых мною профессионалов есть офицеры войсковой разведки, есть и майор, начальник контрразведки дивизии. Однако, не скрою, основным содержанием романа являются не действия этих служб, а общечеловеческие проблемы.
Читатель Вас любит и ждет Ваших книг. Мы готовим к выпуску однотомник Ваших произведений, куда войдет и недавно опубликованная повесть "В кригере". Это самостоятельное произведение или часть будущего романа?
Сюжет "В кригере" - органическая часть романа и относится к одному из его офицерских блоков. Он удачен тем, что, давая представление о героях, совершенно не раскрывает содержания романа, да и его формы. При окончательной подготовке романа к изданию этим сюжетом начинается третья часть книги "Тогда, в далекой юности…".
Скоро в Москве будет проходить очередная книжная ярмарка, во время которой мы хотели бы предложить зарубежным издательствам повесть "В кригере". Возникнут ли трудности с переводом этого произведения?
Конечно. Повесть "В кригере" не предназначена для обязательного чтения в школе, как "Иван", она - для взрослого, сформированного читателя (как есть дамские романы, так и я считаю эту повесть сугубо мужской). Надо знать и представлять, что армия - это сотоварищество совершеннолетних, зачастую не успевших получить достаточного воспитания мужчин, сообщество, где ненормативная лексика звучит не реже, чем уставные команды, и, к примеру, пятая мужская конечность не всегда именуется "птичкой" или "пиписькой", случаются и другие обозначения, отчего ни пуристам от литературы, ни старым девам, дабы не огорчать себя, читать повесть "В кригере" не рекомендуется. Русская ненормативная лексика не знает себе равных в мире, и перед переводчиками на иностранные языки будет стоять невыполнимая задача, и вряд ли они смогут с этим справиться. 1995 г.