Зачастую у Тома оставался неприятный осадок. Мальчишку было слишком легко запутать. Его сын был жалким слюнтяем, как же отцу за него не переживать. "Спасибо, что принес домкрат", - говорил Том. Наверное, он и вправду чувствовал что-то вроде благодарности. Что после этого мог подумать о нем Томми? Что его отец вздорный ублюдок, который сам не знает, что ему нужно? Нередко Том не подавал виду, что хочет извиниться, он считал, что лучше гнуть свою линию до конца и плевать, как он при этом выглядит. Разве не об этом говорилось в Библии? Сколько раз Бог Отец приходил в такую ярость, что уничтожал людей сотнями и тысячами, истреблял их без оглядки, а затем его настроение менялось: "Здесь, в плодородной долине, был город, - говорил Он, - мне жаль, что я поубивал уйму народу, но теперь я немного успокоился, кровавая бойня - отличное средство, чтобы прийти в себя".
Переменчивость Бога была близка и понятна Тому, ведь не зря человек создан по Его подобию. И если задуматься, само христианство, со всем его милосердием и рассуждениями о всепрощающем Боге, заключает в себе страшную тайну: своего единственного сына этот Бог отдал на растерзание убийцам и позволил распять его. Позволил вбить гвозди в его руки и ноги и пронзить его хрупкое тело копьем. Где же здесь любовь и милосердие отца? Это было благом для всех, кроме самого сына, принесенного в жертву, если верить истории, выдуманной, ну да, кем же еще, разумеется, праотцами. Отцами древности, которых томили те же желания. Эта история помогала им подавить собственные темные мысли. Желание убить собственного сына противоестественно, но это инстинкт. Уничтожить сына-соперника означает безрассудно истребить собственный род, но за этим желанием стоит животный позыв, и он не подлежит осмыслению. Основное табу стало ключевым символом религии западного мира, созданной бородатыми патриархами. Бог не способен к любви, пока не иссякла его ненависть. Вина цивилизует человека, собственные преступления обуздывают его. А какое преступление самое страшное? Убить собственного сына, как сделал Бог.
Но за смертью Иисуса последовало воскресение, оно говорило о том, что Бог одумался. Томми же продолжал страдать, он был распинаем постоянно. Чья это была вина? Кто отвечал за это? Том помнил, что сказал сыну за минуту до "несчастного случая". В тот день они валили лес на крутом склоне - расчищали извилистую трассу для будущего шоссе по поручению Управления шоссейных дорог. "Чертов слюнтяй, на хрена ты родился на свет! Да ты просто баба, кусок дерьма, педик. Давай, делай, что тебе говорят, или проваливай на все четыре стороны. Пока не закончишь работу, даже не подходи ко мне. Ты должен повалить это дерево, ублюдок, а если ты это не сделаешь, я отрежу твои чертовы яйца".
День был жаркий, жужжали мухи, в волосах Томми запутались щепки и мусор. На виду остались только волосы да подергивающиеся ноги, вывернутые носками наружу, все остальное скрывало дерево, которое вдавило Томми в землю. Том с помощью другого лесоруба вырезал кусок ствола над Томми и по звуку, который издавала пила, понял, что дерево было гнилым. Девять человек из его бригады убрали бревно с распростертого тела и столпились вокруг. "Не трогайте его, - сказал один из них. - Это может навредить ему еще больше". Кто-то склонился к лицу Томми и пощупал его шею: "Еле дышит. Пульс есть". Но Томми был искалечен. Его тело было неестественно сплющено. Язык торчал изо рта, лицо потемнело. По рации лесорубы вызвали из города врача. Но Томми был раздавлен, как муравей. "Господи, - взмолился Том, - спаси Томми! Прошу тебя!"
Его трясло, он совершенно обезумел. Вдалеке послышалась сирена "скорой помощи". "Держи себя в руках, - сказал Тому один из его товарищей, который наблюдал за ним, куря сигарету. - Если ты потеряешь голову, тебе это не поможет".
Бросив прощальный взгляд на дом, где жила его семья, Том развернулся и поехал по Броад-стрит и потом на север, через главную улицу, которая в это воскресное утро показалась ему серой и мрачной. Водостоки были доверху забиты опавшими листьями. Окрестные холмы в проплешинах от нерасчищенных и не засаженных новым лесом вырубок напоминали лоскутное одеяло. Кругом царило разорение, точно после беспорядочных бомбардировок. "Сплошное запустение, - подумал Том. - Отцы города продолжают бубнить что-то про туризм, точно он спасение от всех бед, а как выглядит город, им наплевать". Весьма влиятельной поддержки удостоилась идея нарядить лесорубов в оранжевые рабочие комбинезоны с надписью "Мир лесоруба" и живописно разместить их рядом с грузовиками. Ошарашенный Том спросил нанятого муниципалитетом консультанта по туризму - еврея из Сиэтла, с прилизанными волосами, по фамилии Аппельбаум, - не думает ли он заставить лесорубов петь хором, пока туристы, развалившись, посиживают в креслах. А может, он хочет напоить их, чтобы они принялись крушить столы и стулья на потребу все тем же туристам? Не ждет ли он, что лесорубы будут участвовать в мюзиклах или устраивать драки в пивной на манер вестернов? Аппельбаум сказал, что разработал развлекательную программу под названием "Костер в старом лесу". Туристы рассядутся на импровизированных скамейках из бревен под потрескавшимся навесом, покрытым искусственным мхом, и Питер Шайн продемонстрирует им, как точить пилы фирмы "Stihl" или валить деревья с помощью каната. Далее последует реклама продукции "Stihl". В Праге существует шоу "Дикий Запад", с бизонами и индейцами, где роли индейцев исполняют лесорубы. Джинсы Шайна нужно будет обрезать покороче, превратив их в подобие шорт. Бутафоры подберут для него подходящие сапоги, а гримеры сделают его лицо загорелым и обветренным.
Том вспомнил, что видел в музее диораму, изображающую процесс канатной трелевки. Лесорубы были бесформенными, раскрашенными фигурками примерно в полдюйма высотой, напоминающими человечков из "Лего". Слепив эти фигурки и смастерив деревья из палочек для мороженого, кто-то заработал несколько долларов. Теперь шли разговоры о создании памятника погибшему лесорубу, хотя городские власти опасались, что подобный мемориал будет производить на туристов слишком мрачное впечатление. Скульптор из Сиэтла устроил презентацию своей работы, но его погибшему лесорубу не хватало только серпа и молота, это был внушительный тип с могучими плечами и квадратной челюстью Арнольда Шварценеггера, этакий герой-пролетарий, положивший жизнь, чтобы у туристов была крыша над головой. Он погиб, чтобы выходили газеты, печатались книги и журналы, несущие человечеству свет знаний. Памятник получился напыщенным и претенциозным, но сторонники проекта надеялись, что он позволит задержать туристов хотя бы на несколько минут и за это время они успеют купить гамбургер или брелок в форме цепной пилы. Противники памятника, расточая неуклюжие комплименты автору, говорили, что осмотр мемориала оставит на душе приезжих тяжелый осадок. Нашлись и такие фантазеры, которые заявили, что туризм не самое перспективное дело, будущее города за высокоскоростными кабельными сетями и Интернет-компаниями. Том представил, как лесорубы, отмыв траурную кайму под ногтями, таскают за собой ноутбуки и барабанят огрубевшими пальцами по клавиатуре, - неужели об этом можно думать всерьез? Однако именно так считал губернатор, который приехал в Норт-Форк, чтобы описать горожанам радужные перспективы развития высоких технологий. "Прежде всего, - заявил он, ударив кулаком по кафедре в спортзале, - сюда нужно привлечь побольше консультантов, открыть при местном колледже вечерние курсы по программированию и думать не только о лесозаготовках". "Тогда нечего ставить у себя в доме новогоднюю елку!" - выкрикнули из толпы. Когда слово было предоставлено лесорубам, губернатор призадумался, моргая и почесывая затылок: "Мы не желаем превращаться в балаганных шутов, занимаясь компьютерами!", "Лучше я пойду по миру, чем стану подражать Биллу Гейтсу", "Похоже, вы продались пятнистой сове, этим проходимцам, что пишут законы", "Зачем вы вообще сюда заявились, вы, долбаный либерал-демократ? Полезайте-ка в свой нанятый за счет налогоплательщиков вертолет и проваливайте!". "Эти несчастные неисправимы и безнадежны, - вздыхали торговцы-оптовики. - Это просто сбитые с толку кретины". Естественно, дела в Норт-Форке шли все хуже и хуже, и это было "закономерным результатом саморазрушительного поведения лесорубов" - так, во всяком случае, заявил президент Торговой палаты на чрезвычайном заседании муниципального совета, - лесорубы всегда любили ломать мебель и выбрасывать людей в окно. Это верно, думал Том. Лесорубы люди вспыльчивые. Теперь его товарищи исполняли свой "танец призраков", им казалось, что, если они будут топать достаточно громко и долго, потрясая цепными пилами, волна любителей кофе с молоком в тапочках для бега трусцой схлынет куда-нибудь в Пьюджет-Саунд, вместе с мобильными телефонами, стопками каталогов от Хелли Хансен и кафе быстрого питания. Из могил встанут прадеды лесорубов, вырубят под корень национальные парки и заповедники, и на холмах будут вновь пастись бизоны. Мечтать о подобном будущем при том, что творилось вокруг, можно было только изрядно набравшись, но как еще попасть в мир мечты, где будущее как две капли воды похоже на прошлое?
Том вышел на автозаправке и стоял, потирая виски и покашливая, когда у соседней колонки притормозил Джим Бриджес и помахал ему через ветровое стекло. Том открыл капот своего грузовика, надеясь избежать общения, но Бриджес хрипло крикнул:
- Знаешь, голова просто раскалывается с бодуна!
- Знакомое дело, - откликнулся Том.
- Вчера ездил в Такому. Там у меня девчонка, я с ней иногда встречаюсь. Двадцать семь. Блондинка. Знает свое дело. Никогда не красится. Работает девушкой по вызову. Знаешь, чего она хочет? Стать адвокатом и защищать других шлюх.
- Наверное, она использует тебя как подопытного кролика. Ты для нее - материал для дипломной работы.
- Я не против.
- Скажи ей, что тоже занимаешься исследованиями. Получишь скидку как работник некоммерческой сферы.
Бриджес негромко хохотнул.
- Неплохо, - сказал он. - Воспользуюсь твоим советом. Скидка профессору Джону.
Бриджес открыл капот грузовика. Средним пальцем он поправил очки на носу и принялся разглядывать двигатель.
- Слыхал про девчонку, что собирает грибы? - спросил он. - Бриджит ходила с ней в лес, чтобы посмотреть на Деву Марию.
- Бриджит ходила в лес?
- Позавчера.
- Она знает эту девчонку?
- Теперь она только о ней и говорит. Забыла обо всем.
Том открыл крышку радиатора.
- Надо же, - сказал он.
- Бриджит обожает такие вещи. Психологи, гипнотизеры, спиритические сеансы, привидения, фильмы ужасов и тому подобное. Когда она смотрела "Шестое чувство" с Брюсом Уиллисом, рыдала весь фильм напролет - видел его? Там одному пацану мерещатся мертвецы. - Бриджес покачал головой, вздохнул, словно сокрушаясь несуразности этого мира, и мягко опустил крышку капота. - И эта девчонка, слышишь, Том, девчонка, что собирает грибы, упомянула Ли Энн.
- Что?!
- Она была там, где мы потеряли Ли Энн.
- Откуда она знает про Ли Энн?
- Она сказала Бриджит, что ей рассказала Дева Мария.
- Деве Марии известно про Ли Энн?
- Девчонка говорит, что Ли Энн отправилась на небеса. И еще, что Ли Энн умерла в лесу. Во сне. Или это сказала Дева Мария.
Бриджес обогнул грузовик. Том понимал его чувства. Бриджес стоял, изучая квитанцию на бензин.
- Уверен, ей просто нужны деньги, - сказал он.
- Может, и так, - пожал плечами Том. - А кому они не нужны.
- Приму-ка я пару таблеток аспирина, - сказал Бриджес, - и посмотрю футбол.
- Не переживай.
- Ладно, - сказал Бриджес.
- Ты принимаешь это слишком близко к сердцу, - сказал Том.
Он направился к мини-маркету, чтобы позавтракать. Для воскресного утра там было людно: три из четырех столиков были заняты. Он налил себе кофе в пластиковый стаканчик, купил пончик и ореховую плитку с кленовым сиропом и уселся за столик, намереваясь перекусить в одиночестве, но его немедленно одолела скука, и от нечего делать он стал прислушиваться к разговорам за соседними столиками. Кто-то рассказывал, как сдал жилой прицеп индейцам:
- Они притащили с собой целую стаю кошек. Проклятые твари изгадили все вокруг, пришлось менять напольное покрытие.
- Можно вызвать мастера, он все сделает.
- Скорее отдашь концы, чем его дождешься. Я просто выбросил все, что там было. Сиденья, подушки.
- Да, жильцы обошлись тебе недешево.
- Дам тебе добрый совет: никогда ничего не сдавай в аренду индейцам.
- Мне нечего сдавать, Кен.
- Считай, что тебе повезло.
- Поделись косяком. Твои индейцы привезут тебе еще со скидкой. Они ведь любят меняться?
- О чем ты говоришь? Я с ними расплевался. Джим Билли, знаешь такого? У индейцев частенько бывают такие имена. Я знал одного типа, его звали Петушок у Костра. Мы звали его Жареной Сосиской.
- Петушок у Костра?
- Ей-богу!
- Тебе бы хотелось быть Петушком у Костра?
- Джим Билли. Так его звали. Хозяина кошек. Кошачьего вождя. Мне пришлось выставить его за дверь на прошлой неделе. Вместе с кошками.
Они ушли продолжать свою беспечную жизнь, полную мелких, обыденных проблем. Их сменили двое других - один в дорогой спортивной куртке, другой в щегольском жилете. Том угадал в них корреспондента газеты и фотографа. Сначала они обсуждали какого-то типа по имени Слэйгл, своего сослуживца, которого оба терпеть не могли, потом заговорили о девушке, которой явилась Дева Мария.
- Кто знает? - сказал корреспондент. - Может, просто перебрала псилоцибина. От этих грибов недолго в лесу Тайгера Вудса увидеть. Или Джорджа Буша.
- Билла Клинтона.
- Монику Левински.
- Монику на Хануку.
- Левински, Стравинский.
- Сикорский.
- Всё, хватит.
- А как же Нижинский?
- Тогда Настасья Кински.
- А как насчет Стэйгла, что читает Гегеля?
- Лучше Джона Леннона, что читает Ленина.
Они смолкли и принялись за кофе. Том опустил голову и закрыл глаза. Паршивцы жили в другом мире. Они могли смеяться и болтать о пустяках. Придумывать рифмы, чтобы убить время. "Свидание с Девой Марией, - сказал один из них. - Звучит заманчиво".
Том миновал церковь и повернул к туристскому городку. Он проехал делянку, где работал осенью восемьдесят седьмого; ее так и не привели в порядок, здесь до сих пор валялись обгорелые сучья и ржавые тросы. Небо между деревьями было низким и серым, как металл. В ветвях деревьев шумел ветер. В лужах стояла темная вода. Кто-то выбросил из машины ящик "Будвайзера", и обочина дороги была усыпана битым стеклом. Вода в реке поднялась и была зеленовато-мутной от глины.
На перекрестке Том повернул на восток, на дорогу, что вела в туристский городок. В зеркало заднего вида он заметил, что водитель "хонды"-седана, мальчишка-подросток, подъехал к нему почти вплотную, и это вывело его из себя. Том хотел было опустить стекло и сказать наглецу все, что он о нем думает, но вместо этого сбавил скорость до пятнадцати миль, радуясь своей находчивости. Мальчишка свернул на дорогу, что вела к реке, и на подъеме его вынесло на обочину. Затормозив на перекрестке, Том опустил стекло, показал ему средний палец, нажал на клаксон и крикнул: "Ну что, съел, щенок?"
Уже перед будкой, где принимали плату за ночлег, на обочине дороге были припаркованы легковушки, грузовики, дома на колесах, фургоны и жилые прицепы. Происходящее напоминало окружную ярмарку или приезд цирка. Во время подобных событий вокруг всегда полно машин. Рядом с будкой грузовик Тома остановила дежурная по автомобильной стоянке, девушка в униформе. Она склонилась к нему, упираясь руками в колени; на нежное круглое лицо упали волосы, пышная грудь торчала вперед, по виду она походила на любительницу пеших походов.
- У нас все забито, - сказала она, - свободных мест нет.
- Что же мне делать?
- Припарковаться дальше у дороги.
- Что здесь происходит?
- У нас сегодня все переполнено. Это все, что мне известно. Будьте осторожны, когда поедете назад. И если придется идти пешком - тоже.
Он отъехал назад и поставил машину. Пешком он вернулся к будке и обнаружил, что девушка уже склонилась к другой машине, объясняя очередному водителю, что происходит; теперь перед автостоянкой выстроилась целая очередь машин. Том шел вдоль рядов туристских палаток, возле которых тоже стояли машины. Выезд им перекрывали другие машины, жилые прицепы и палатки. Дома на колесах напоминали корабли в гавани, вот только подобраться к ним было не так-то просто - везде в беспорядке стояли раскладные алюминиевые стулья и столики для пикников. Костры из сырого дерева стреляли искрами, а люди с умывальными принадлежностями в руках тянулись к туалетам, которые были только на территории туристского городка. Около одной из палаток был сооружен навес, под которым расположилось несколько прилавков с товарами. Вывеска гласила: "Памятные подарки для верующих от Кая". На столиках были разложены пластмассовые статуэтки, распятия, книги, аудио- и видеокассеты. Дальше, рядом с легковым фургоном "фольксваген", продавались четки, молитвенники и медальоны.
Том подошел к продавщице, которая работала на Кая. Это была женщина без подбородка с выпуклым, как у лягушки, горлом; она сидела на раскладном стуле рядом с керосиновым обогревателем, укутав ноги одеялом, и время от времени, послюнив палец, перелистывала страницы журнала.
- Что это? - спросил Том.
- Это Непорочное Сердце Марии. А вон там, слева, Святое Сердце Марии.
- Откуда вы?
- Из-под Покателло.
- Но дотуда больше пятисот миль.
- Семьсот пятьдесят, если вам угодно.
- Когда вы выехали?
- Вечером в пятницу.
- Как вы узнали, что здесь происходит?
- Как мы узнали? Очень просто. Мы все общаемся через чаты. А это статуэтка младенца Иисуса Пражского - пожалуйста, будьте осторожны.
К столику подошли две женщины.
- Я ищу видеокассету, - сказала одна, - она называется "Почему ты искушаешь меня?", там рассказывается про Коньерс. И еще мне говорили, что есть фильм про Веронику Креста.
- К сожалению, у меня их нет, - сказала женщина без подбородка. - Про Коньерс у меня есть другой фильм, просто великолепный, "Чудеса в Коньерсе", видите, вон там, по правую руку от вас и чуть ниже, а кассету про Веронику Креста я могу заказать по каталогу, вот только найду бланк заказа.
Том подошел к "фольксвагену" и принялся разглядывать четки. Невозмутимый лысый человечек демонстративно не смотрел в его сторону, держась высокомерно и отстраненно, как умеют некоторые продавцы.
- Я только что от Кая, - сообщил ему Том.
- Мы с Каем не конкуренты. Скорее старые приятели. У нас совершенно разный ассортимент товаров.
- Откуда вы?
- Из Солт-Лейк-Сити. У меня огромный выбор футболок, я просто не все распаковал. Стопроцентный хлопок, ткань плотная, а сейчас как раз продаются со скидкой.
По соседству расположилось кафе на колесах, где продавали кофе в пластиковых стаканчиках, булочки и пончики. Парнишка, который обслуживал клиентов, был из Мэрисвилла. Обычно, сказал он, он работает на конно-спортивных праздниках, но, похоже, здесь тоже можно неплохо заработать. Он был сутулым и долговязым, с пушком на подбородке.
- Умираю от усталости, - пожаловался он Тому. - Мы не спали всю ночь. А поспать можно только на полу.
- Кто это "мы"?