Какая ему, в сущности, разница? С польским порнофильмом "Три танкиста и собака", просмотр которого был запланирован Чистилиным на этот вечер, конкурировать могло практически что угодно.
Илона Феликсовна, казалось, ждала гостей.
В её трехкомнатной квартире на Куусинена было прибрано, всюду горел свет. Пахло жареной картошкой.
Обстановка квартиры обличала в Илоне Феликсовне разведенную чиновницу от искусства. На это указывали фотографии моложавой хозяйки дома в окружении мускулистых звезд балета и видных оперных женщин.
Преодолеть кризис сорокалетия ей, как видно, помогла эзотерика. Чванились на книжных полках фотографии лысых йогов и альтернативных целителей с ассирийскими бородами, на стенах же сияли горним светом голограммы опрятных северных храмов - Чистилин сразу узнал деревянные репы Кижей.
"Вот откуда ноги растут у кармы с благодатью!" - догадался Чистилин.
Несмотря на свой продвинутый духовный уровень, внешне Илона Феликсовна походила натурально на ведьму.
Сочетание безжизненных пергидрольных волос с накрашенным алой помадой ртом эстетически подавляло. Кстати, волосы Илоны Феликсовны были разобраны на центральный пробор и свободно спускались на плечи, как у работницы с рекламы шампуня против перхоти. Наводили на странные мысли и множественные металлические браслеты, которые индуйственно ерзали по правой и левой рукам хозяйки, а также её манера пританцовывать, вертя крупом, у плиты. В этих намеках на резвость было что-то тошнотворное, ведь Илона Феликсовна выглядела лет на семь старше Капитана. Слова хозяйка дома не проговаривала, но как бы выпевала грудью.
"Любви все возрасты покорны", - вспомнилось Чистилину. Почему-то он не сомневался, что Илона Феликсовна и Капитан…
Сели ужинать. Из спиртного имелся один лишь малиновый ликер. За неимением лучшего Чистилин подналег на вязкую розовую жидкость, отдающую дешевым леденцом и одновременно сивухой.
Капитан тоже не отставал. С нетрезвым пылом он принялся чертить в воздухе перед хозяйкой контуры грядущего проекта.
Илона Феликсовна реагировала с неожиданной живостью:
- Я помню, когда мой Ильюшка был вот такусеньким, он целыми днями перед экраном сидел. Ему страшно нравились гонки! У вас же будут гонки в этом "Онегине"?
- Да, моя богиня, - соврал, не поморщившись, Капитан. - И на дилижансах, и на этих… как их…
- Почтовых, - подсказал Чистилин.
- И на… квадригах.
- Как-то у племянницы, она у меня в Воронеже живет, я играла в игру, забыла название. Там у меня был домик такой… И в этом домике всю мебель можно было двигать, как в жизни. Даже занавески перевешивать разрешали… На экранчике такое место было, где показывали, сколько у тебя денег, можно было машину купить… Деньги ведь у вас будут в игре?
- Конечно, моя нимфа! Можно будет продавать и покупать все, что увидишь. И флер-д’оранжи, и камамберы, и канотье.
Из упомянутых предметов отдаленное представление Чистилин имел только о сыре камамбер. Тем не менее он старательно поддакивал.
- А можно будет Татьяну… переодевать? - спросила Илона Феликсовна и зачем-то покраснела.
- Да, моя царица. Мы уже заключили договор о контент плэйсменте с американской сетью "Victoria’s Secret", бюстгальтеры будут железно.
- Татьяна у вас - она блондинка или брюнетка?
- Блондинка. Как ты, моя королева!
- О… Ах, Татьяна! - с театральным пафосом воскликнула Илона Феликсовна.
Нежданно Чистилину вспомнилась его личная, единственная Татьяна.
Она училась на коммерческом отделении, в параллельной группе. Могла бы претендовать на бюджетное, только вот молдавское гражданство… Русявая, курносая, с бирюзовыми глазищами и по-южному смуглой кожей. Они целовались и даже почти все остальное, но потом у Тани кончились деньги, её отчислили, и она упорхнула в свой Кишинев. Чистилин ничего не сделал для того, чтобы было иначе. Неохота было возиться - все эти проблемы с её гражданством, квартиру пришлось бы снимать… "Дайте мне мануал, и я переверну землю!" - любил повторять первокурсник Чистилин. Мануала ему не дали, Татьяна исчезла. Он перенес свое предательство спокойно. Ел, пил, елозил мышью. Иногда, правда, наваливалась на него сверлящая душу, невыносимая какая-то боль. И тогда хотелось завыть, расцарапать себе лицо, разрезать вены, упиться до беспамятства и по пьяни замерзнуть в сугробе. Временами он разрешал себе думать о том, что было бы, если бы тогда он не позволил Тане убежать. Занял бы денег или женился, что ли… Теперь он утешался тем, что если и несчастлив в жизни, то исключительно по своей вине.
- Я должен полежать. Можно я полежу? - спросил Чистилин, устраиваясь калачиком на диване.
- Нужно вызвать Андрюше такси! - заметила Илона Феликсовна.
- …а песни для озвучки мы закажем "Los Gorillas"… Сальса-ламбада… Тындырыдын… Гитарное соло, маракасы, все дела… Чем меньше женщину мы любим… Тем больше нравимся мы ей… Ай-йа-йа-йа-йа! Среди сетей! Ай-йа-йа-йа-йа! Среди сетей! - по-цыгански хлопая себя по бедрам, зажигал Капитан.
"Тем легче нравимся мы ей", - машинально поправил Чистилин.
- Так что, Саша, думаешь, пойдет "Онегин"? - уже стоя на пороге, спросил Чистилин. Он растирал ладонями отекшее лицо. Впервые за день, а может, и за всю жизнь он назвал Капитана Сашей легко, без внутреннего принуждения.
- Не вопрос. Я пятой точкой чувствую, трудящимся это нужно. Совет, кстати, такого же мнения. Так что на твоем месте я времени не терял бы. Думал бы уже про аддоны. И про сиквел.
- Ну, с аддоном, по-моему, ясно. Что-то вроде "Ленский возвращается". А вот с сиквелом… Можно по-простому: "Онегин-2".
- Сакс, по-моему.
- Тогда пусть будет "Дети Онегина и Татьяны!" - бросил Чистилин, вваливаясь в разъехавшиеся двери лифта. - То же самое, только сеттинг обновим. Первая мировая в моду входит, я бы сразу туда и целился.
Такси, оказавшееся "Волгой", в круглых очах которой рыдала тоска по утраченному лет двадцать пять назад райкомовскому эдему, ожидало его у подъезда. Чистилин уселся спереди и торопливо закурил - гнусный малиновый ликер бродил и просился наружу.
- В Орехово-Борисово, - простонал Чистилин сквозь горькие клубы табачного дыма.
Они неслись по ночным влажным улицам, и шофер, которому неназванный пока наукой орган чувств, имеющийся у всех прирожденных таксистов, проституток и официантов, уже просигналил, что с пьяненького интеллигентного рохли можно содрать даже не втри-, вчетыредорога, радостно теоретизировал на разные жизненные темы. Чистилин не отвечал. Ему хотелось одиночества. А ещё хотелось чего-то вроде любви, пусть даже такой убогой, как между Илоной Феликсовной и Капитаном. "Вот выпустил бы "Erdos" путевый симулятор мастурбации… я бы играл!" - подумал Чистилин, опуская свинцовые веки.
Новелла вторая
Февраль 2622 г.
Планета Грозный,
система Секунды
Ночь была густо-черной и сырой, как погреб с мокрицами. Даже дышать было нелегко, казалось, вот-вот придется прикладывать мышечные усилия, чтобы протолкнуть воздух в легкие.
Шумное сопение рядовых Нуха и Саккара, а также музыкальное похрапывание сержанта Руза были единственными звуками, которые нарушали великую предрассветную тишину.
Додар, рядовой разведывательного батальона 2-й танковой дивизии, красы и гордости армии Великой Конкордии, встал с застеленного одеялом ящика, бережно отложил растрепанную книгу в богатом бордовом переплете, примостил сверху сундучок переводчика (голубой дисплей устройства не спешил гаснуть, а вдруг сейчас снова спросят!) и с удовольствием потянулся - хруст суставов, утробное сладкое "ох!".
Бесшумно ступая, Додар пробрался мимо спящих к термосу и нацедил себе чаю. Стиснул двумя пальцами узкое горлышко стеклянного стакана со сладким коричневым пойлом и направился к деревянной лестнице. Вела она на самый верхний, третий этаж наблюдательного поста № 9, чем-то напоминающий капитанский мостик пиратской шхуны.
Там, на третьем этаже, располагалась звукоулавливающая селективная система "Аташ", к ней протягивали свои усики многочисленные удаленные микрофоны. Днем оттуда был прекрасно виден безбрежный океан джунглей планеты Грозный.
Впрочем, безбрежный океан джунглей можно было наблюдать и ночью, в ноктовизор. Но особенной охоты смотреть на лес в темное время суток у рядового Додара не возникало. Ведь некрасиво! Вместо волнующегося изумрудного бархата - серое, с неряшливыми выступами сукно, которое напоминает каменистую поверхность ненаселенной планеты, лишенной благодатной атмосферы-жизнеподательницы.
Странное дело, на Грозном в рядовом Додаре проснулось эстетическое чувство, его создателями нисколько не запланированное, почти нежелательное.
Принадлежи Додар к высшей касте заотаров, прилагательное "красивый" было бы для него таким же обиходным, как существительное "честь". Но он происходил из касты демов и был произведен путем клонирования на одной из биосинтетических фабрик близ Хосрова, столицы Великой Конкордии.
В самой Конкордии фабрики эти назывались достаточно выспренно - Прибежищами Душ. Вот бежала-бежала беспризорная душа по обратной стороне мира и прибежала на фабрику, чтобы воплотиться в отменном, никем ещё не занятом теле. Совокупность же Прибежищ именовалась Лоном Родины.
Рядовой Додар был рожден синтетической маткой в Прибежище Душ имени учителя Яркаша. Поэтому-то фамилия у него была Яркаш, как и у восьмисот тысяч мужчин, произведенных там же за двадцать два года безупречной работы комбината.
"Дети Яркаша" - ласково называли их воспитатели.
Добравшись до третьего этажа, Додар уселся в кресло оператора станции радиотехнической разведки (обычно там сидел Саккар) и поставил вспотевший стакан с чаем на крышку недовольно урчащего аппаратного блока. Додар скрестил руки на груди и закрыл глаза.
Перед мысленным взором рядового встала женщина из русской книги. Душу сковала сладкая судорога.
"Larin", - прошептал Додар. Даже её имя возбуждало в нем вожделение.
У нее было суженное книзу лицо и шоколадные глаза с пушистыми ресницами. Стараниями парикмахера роскошные каштановые волосы образовывали над её ушами два фонтана из завернутых петлями косичек. Шея её была пригожей и белой, а прелесть девичьей груди подчеркивало необычного покроя газовое платье с низким квадратным вырезом и вздутыми, как будто ватой набитыми, рукавами.
На шее у женщины серебряными червячками извивалось бриллиантовое колье (впрочем, мудреного слова "колье" рядовой Додар, словарный запас которого составлял две тысячи единиц, не знал). С белыми камнями колье перемигивались синие камни подвески.
Но самым примечательным, на взгляд Додара, была талия красавицы. Тонкая, шириной с два его кулака.
У основательных женщин из касты демов талии были не такими - сильными, покрытыми теплым панцирем мускулов. Конечно, у женщин-заотаров талии были изящнее. Но чтобы настолько…
"Может, это врожденное уродство? Тогда выходит, она инвалид, как старый Охар, который работал на стадионе сторожем? Бедная…"
Такой тонкой талии Додар никогда раньше не видел, в первую минуту он даже решил, что дива принадлежит к другой, не вполне человеческой расе.
Впрочем, дальнейшее знакомство с иллюстрациями убедило Додара в том, что люди на картинках хотя и диковинные, но все-таки обычные. Мужчины, женщины и дети были наряжены очень странно, по моде не поймешь каких времен. На головах у мужчин блестели черные шляпы с высокими тульями и плавно загнутыми полями, на шеях кривлялись смешные банты, а волосы на щеках росли странными курчавыми скобками. Женские юбки походили на одноместные палатки, сшитые из оконных занавесок. На ногах же у мальчика, изображенного в середине книги, были надеты не то сапоги… не то башмаки… не то ботинки, сплетенные как будто из полосок, кожаных полосок, что ли?
Собственно, из-за этих-то картинок Додар книгу и прихватил.
Он пожалел её, как жалеют потерявшегося котенка, ведь знал: с минуты на минуту Новогеоргиевская библиотека запылает вместе со всем своим небогатым фондом. Рев пожара приближался, а бороться с пламенем никто и не думал. Ведь они солдаты, а не пожарники.
Первого блока страниц в книге не оказалось, наверное, вырвал кто-то, чтобы вытереть штык-нож. А название на обтянутой выцветшей материей обложке было полустершимся, сканер переводчика его не брал. Кто автор - тоже оставалось неясным. Но интуиция подсказывала Додару, что между континентами цветных картинок лежат поэтические моря.
Лесенка заскрипела, и прямо перед Додаром возникло лицо рядового Нуха. Его черные волосы были взъерошены, а глаза привычно гноились со сна.
- Чего не разбудил? - спросил Нух гнусавым голосом.
- Да так… А что?
- Нужно было разбудить. Полчаса уже наша смена.
- Тебе же лучше, поспал… - отхлебывая чай, заметил Додар.
- Порядок должен быть.
"Порядок!" - мысленно передразнил товарища Додар. Вообще-то, если по порядку, двое должны наблюдать, а двое - отдыхать. И то, что Нух, Саккар и сержант Руз спят, а он в одиночку караулит - это уже не по порядку. Саккар должен дежурить с ним. Но сержант разрешил отступить от порядка. Ведь катать кости втроем веселей, чем вдвоем.
С недавних пор рядовой Додар в кости с товарищами не играл. Ведь у него была книга.
Разведбат 2-й танковой дивизии очутился на Грозном полтора месяца назад, вместе с Освободительной Армией Великой Конкордии.
Поначалу освобождение планеты от трехголовой гидры русского гегемонизма, азиатского буддизма и европейского атеизма шло проворно.
Несгибаемые солдаты Родины, среди которых был и Додар, захватили город с неудобопроизносимым названием Новогеоргиевск (между собой они звали его "Нов"), очистили от врага космодром и совершили множество других героических деяний.
Но когда окончательно окрепла уверенность в том, что победа близка и со дня на день их погрузят на корабль и повезут в саму Москву, где будут проходить торжества по случаю низвержения безбожных Объединенных Наций, выяснилось, что 4-я танковая дивизия Объединенных Наций, состоящая сплошь из каких-то "русских", в силу упрямства, свойственного всем друджвантам, не желает признавать превосходство конкордианской веры и социального устройства. И подло прячется в джунглях, время от времени совершая оттуда лихие вылазки крошечными летучими отрядами.
Когда потери от этих вылазок стали исчисляться сотнями, Народный Диван приказал войскам войти в лес и "решительно уничтожить последние очаги сопротивления на Грозном".
Войти оказалось не так сложно, но вот уничтожить противника, и даже просто продвинуться дальше известного предела - не получалось никак.
Разведбат, в котором служил Додар, сперва углубился в лес на несколько десятков километров, потом два дня подряд попадал в огневые мешки, потом завяз в минных полях и остановился.
Командование убедилось, что к решающему наступлению надо как следует готовиться. Из метрополии запросили специальную технику, ракетно-артиллерийскую бригаду и "чудо-оружие", о котором никто ничего не знал, кроме того, что оно творит чудеса - в полном соответствии со своим названием.
Для доставки всего этого требовалось время.
Танковые полки стали лагерями прямо в лесу, а выдвинутому вперед разведбату поручили боевое охранение.
В цепочке постов - подобно ожерельям они окаймляли клонские лагеря - был и пост № 9, где служили рядовые Додар, Нух, Саккар и сержант Руз.
Прямо на деревьях были устроены наблюдательные пункты.
Дерево, на котором располагался пост № 9, было, как и его соседи, гигантским. Сто пятьдесят метров высотой, оно имело многоярусную горизонтальную крону, матовый, цвета старой ржавчины гладкий ствол и кожистые пятипалые листья - когда шел дождь, они шумно аплодировали вертким молниям. Если потереть такой лист о рифленую подошву ботинка, почувствуешь запах ацетона.
Нижний этаж, где жили рядовые и сержант, располагался на первой развилке, на высоте около ста тридцати метров. Для сообщения с землей на посту № 9 имелась тросовая подъемная система с одноместной люлькой. Так сказать, лифт.
Инженер Рамман, который его устанавливал, понравился Додару, несмотря на свою принадлежность к касте энтли, а ведь энтли, как известно каждому дему, только задаваться мастаки. Однажды после обеда инженер Рамман застал Додара наедине с книгой. Рамман внимательно перелистал её, с интересом проглядел укрытые тончайшей папиросной бумагой картинки и нехотя возвратил. На лице инженера Додар заметил выражение одобрения.
"Хорошо иметь такого друга!" - с тоской подумал Додар. Наличные друзья - рядовые Нух и Саккар - его увлечения чтением не разделяли.
Сержант Руз, конечно, тоже.
"Вредная привычка. Отвлекает от важного!" - осуждающе говорил он.
Основной задачей поста № 9 было наблюдать, не рыщут ли поблизости русские диверсанты. В случае их появления солдаты должны были поднять тревогу и дать наглецам отпор.
Диверсантов было не видать. Лишь только иногда в стеклянном серо-синем небе со словно бы приклеенными белыми облаками, проносились штурмовики, наведенные пронырливыми рейдовыми группами спецназа "Скорпион" на вскрытые лагеря русских.
Джунгли бомбили баками с зажигательной росой. Старались сбрасывать их так, чтобы поджечь лес по периметру вокруг обнаруженного русского лагеря. А вдруг получится поймать русских в кольцо лесного пожара и выбить всех до единого россыпью смертоносной мелочи из тяжелых кассет?
Следом за штурмовиками тянулись пузаны-торпедоносцы - с этими самыми кассетами.
К авиации Додар относился с нежностью. Ведь в ней когда-то служил его закадычный друг Хавиз, пока не разбился во время учебного вылета. Додар всегда провожал флуггеры взглядом, исполненным чистой радости.
Там вдалеке сыпались на русских бомбы. Дрожала земля, чадным адским пламенем полыхали деревья. Но потом заряжал ливень (в это время года на Грозном дождило по два-три раза в день) и воцарялся цельный, как гранит, шорох струй, который Додар был готов называть "тишиной".
Тогда он принимался читать.
До чтения Додар дошел не сразу, вначале довольствовался картинками. Он смотрел на них так часто и подолгу, что однажды обнаружил, что способен с закрытыми глазами пересчитать маленькие бриллианты на подвеске красавицы со страницы 237 и лепестки ромашки, что подносит она к губам, на странице 120. Так и с ума сойти недолго!
Главное же, Додару страстно хотелось знать, как
Её зовут.
Он выпросил у сержанта Руза переводчик, который был положен тому как командиру поста. Несколько дней провозился с настройками - сказывался недостаток опыта. Но потом все-таки приловчился понемногу читать.
Первым делом он облизал сканером подпись под портретом. "Tatiana Larina" - проступило на дисплее.
"Значит, Tatiana - это фамилия. А Larina - имя!"
Додар неописуемо обрадовался.
"Larina… Larina…" - повторял он, беззвучно шевеля полными смуглыми губами.
Поначалу он делал ударение на французский манер - на последнем слоге. Но вскоре обнаружил, что если похерить вторую гласную "а" и перенести ударение на "i", получится даже нежнее. Ведь Larin - это как Ясмин или Гарбин, почти нормальное женское имя. Додар удовлетворенно ухмыльнулся - ещё одна загадка разгадана!
Боевые товарищи были начеку.