Это было уже совсем необычно. Я только покачал головой и собрался уже вернуться в свою комнату, как зазвонил телефон. Я подошел, снял трубку и услышал голос Марины, дочки моих хозяев. Она плакала.
- Олег, - услышал я сквозь всхлипывания, - у нас такое несчастье.
- Что случилось? - испугался я. Внук моих хозяев, маленький Марик был очень хрупким и болезненным мальчиком, почему и не ходил в садик, и я сразу же подумал, что с ним что-то случилось. Но Марина сказала такое, от чего у меня волосы встали дыбом и по спине побежали мурашки.
- Мой папа умер, - сказала она.
- Когда? - только и смог выдавить я из себя.
- Днем, наверное, - всхлипывая, начала рассказывать она. - Он когда утром пришел, уже плохо себя чувствовал. Я даже решила Марика с ним не оставлять, а отвезла его к свекрови. А папа принял лекарство и лег, ему стало легче, и я поехала на работу. Мы с ним договорились, что если ему опять станет плохо, он постучит к соседке, она тоже на пенсии и целый день дома, а она сходит к телефону-автомату на углу, позвонит мне, и я приеду. Или скорую помощь вызовет и тогда мне позвонит. Ты же знаешь, в нашем районе нет пока телефонов в квартирах. Но он такой бодрый стал, когда я уезжала, даже сказал, что приберет у Марика в комнате. Я сначала ждала, что она мне позвонит, волновалась, но потом решила, что у него все в порядке, не стала даже с педсовета отпрашиваться, надо же, какая дура. Если бы я только пораньше пришла, может быть, его еще можно было бы спасти.
Ее голос прервался, и она зарыдала.
- Подожди, Марина, - попытался остановить я ее. - А Боря твой где? Он что, домой не приходил?
- Боря в командировке уже три дня, он должен только послезавтра приехать. А тут еще педсовет так поздно закончился. Я Анне Борисовне, свекрови моей, позвонила, что я уже за Мариком не приеду, пусть у них переночует, и поехала домой. Зашла, а он лежит на диване. Я к нему, а он холодный такой уже. Боже мой, я даже не знаю, что делать. Кинулась опять звонить к свекрови, а у них занято и занято. Это Алка, Борина сестра по телефону как начинает разговаривать, можно два часа им звонить и не дозвонишься. Так я тебе позвонила. Ну что мне делать? Я понятия не имею, где мама сейчас. И в какой гостинице Боря, тоже не знаю.
- Марина, - медленно сказал я. - Я тебе сейчас что-то скажу, только не падай в обморок, обещаешь?
- Что? - закричала она. - Не пугай меня. Что еще случилось? С мамой что-то тоже?
- Нет, совсем другое. Твой папа, - наконец, решился сказать я. - Он сейчас приходил домой.
- Как приходил? - от неожиданности взвизгнула она. - Как приходил? Он живой?
- Я не знаю, - все также медленно проговорил я. - Он был очень странный. Он накричал на меня, хотя я ему почти сразу дверь открыл и сильно толкнул, левой рукой, как ни странно.
- Этого не может быть, - после некоторого молчания растерянно сказала она. - Ты шутишь.
- Ты думаешь, я могу шутить такими вещами? За кого ты меня принимаешь?
- Тогда я не знаю, - совсем растерялась она. - А может быть он живой?
- Не знаю. Только он на себя не похож. Злой такой. И знаешь, что еще, он не заикался.
- Как это?
- Ну, когда я открыл дверь, он как закричал на меня "Ты чего не открываешь?". И палкой об пол как стукнул. А потом так толкнул меня левой рукой, что я об стенку стукнулся. У меня даже на локте синяк теперь.
- Мой папа? - снова не поверила она.
- Да я уже и не знаю, кто это был, - растерялся я тоже.
- Подожди, а как он выглядел, ну, тот, что приходил? Как мой папа?
- Ну, конечно. Только странный какой-то.
Она замолчала, потом спросила замирающим от ужаса голосом:
- Ты думаешь, он приходил… ну… мертвый? А где он сейчас?
- Я не знаю, - занервничал я. - Он вышел во двор и не вернулся. Послушай, Марина, мне как-то не по себе здесь. Если он сейчас вернется, я сам скончаюсь. Перезвони мне через пять минут к моей тетке. Она уехала к сыну в Ленинград, но мне оставила ключ на всякий случай. Я сейчас закрою дверь на ключ и через парадное поднимусь к ней. У нее такой же номер телефона как здесь, только последние три цифры четыреста шестьдесят восемь. Запомнила? Четыреста шестьдесят восемь. Или нет, дай мне десять минут. Я соберу свои вещи. Я не хочу сегодня сюда возвращаться. Ну, все, я побежал. Позвони и решим, что делать.
- Хорошо, - послышался в трубке дрожащий голос. - Я тебе позвоню через десять минут.
Она действительно позвонила и ровно через десять минут. Видно, от всего случившегося ее практичный ум совершенно отказался служить ей, и она могла только делать то, что ей сказали. Но у меня к тому времени уже готов был план действий.
- Марина, - сказал я ей. - Я вот что подумал. Давай мы пока что не будем никому говорить о том, что я тебе рассказал, а я сейчас приеду к тебе. Мы с тобой поднимемся к тебе домой и посмотрим, что там. Хорошо?
- Но как же мы поднимемся? Я боюсь даже подходить к своей квартире.
Даже по телефону было слышно, как у нее стучат зубы.
Марина, - не выдержал я. - Ну, успокойся немножко. Возьми себя в руки. Я сейчас приеду.
- Я спокойна, - послушно, как ребенок сказала она. - Просто я замерзла. Сейчас холодно очень и дождь идет. Приезжай скорее, пожалуйста.
- Сейчас буду, только скажи, куда ехать и каким автобусом.
Она объяснила, и я выскочил из теткиной квартиры и бегом, под противным моросящим дождем, бросился к автобусной остановке. Как назло автобуса долго не было, потом он подошел набитый под завязку, но я все равно втиснулся и поехал зажатый со всех сторон мокрыми пассажирами. Марина послушно ждала меня на остановке. Она была настолько растеряна, что даже не пыталась укрыться от дождя. Взглянув на нее, я изумился, настолько она изменилась за такое короткое время. Ее обычно круглое веселое лицо вытянулось, побледнело, глаза и щеки запали, а рот казался каким-то безгубым. Непонятно, чего в ее лице было больше: горя или страха.
- Марина, - позвал я ее, выйдя из автобуса. Она вскинула на меня глаза и молча ждала, пока я подошел.
- Нам нужно подняться к тебе и посмотреть, что там происходит, - медленно, как ребенку сказал я ей. Но она продолжала молчать, тревожно глядя на меня. Потом вдруг схватила меня за куртку и прошептала.
- Олег, я все думаю о том, что ты мне рассказал. В это невозможно поверить. Поклянись, что ты все это не выдумал.
- Вот что, давай пойдем к тебе и посмотрим, он там или нет. Может, он действительно живой, а тебе только показалось, что он умер.
- Да, точно, - оживилась она, - так бывает, я читала о таком. Пошли.
Но чем ближе мы подходили к ее дому, тем медленнее становились наши шаги. Наконец, мы очутились возле входа в подъезд, и, не договариваясь оба остановились.
- Марина, нужно идти, - твердо сказал я.
- Да. Я понимаю, - не трогаясь с места, отозвалась она.
Я взял ее за руку и повел в дом. Мы поднялись на лифте, чувствуя себя так, как будто поднимаемся на эшафот. Перед дверью квартиры она остановилась как вкопанная и вырвала свою руку из моей.
- Я не могу, - с отчаянием сказала она. - Там же темно. Когда я была там, было еще светло, и я свет не включала. Так что сейчас там темно.
- Ну, так что? - попробовал бодриться я. - Зайдем и сразу включим свет в прихожей. Где у вас выключатель? Справа?
- А вдруг он там стоит за дверью в темноте? - с ужасом прошептала она, и в ту же минуту нас с ней словно ветром отнесло от двери назад к лифту. Там мы и застыли, прижавшись друг к другу, как какая-то скульптурная группа. Наконец, я собрался с духом и взял себя в руки.
- Так, все, прекратили паниковать, - я постарался произнести это как можно строже. - Давай ключ и идем открывать. Кстати, когда мы откроем дверь, свет с лестничной площадки будет падать в прихожую, и все будет видно.
- Да, точно, - обрадовалась она. - Бери ключ.
Я решительно подошел к двери и, вставив ключ, оглянулся. Она осталась стоять у лифта на том же месте. Ну, разве что сделала очень коротенький шажок. Я укоризненно посмотрел на нее. Она попыталась сделать еще один шаг, я даже видел, как она вся напряглась, делая усилие, но… осталась на месте. Ноги явно не слушались ее. Тогда она сжала руки и умоляюще посмотрела на меня.
- Олежек, миленький, - тоскливо заговорила она. - Я ничего не могу с собой сделать. Я боюсь, я дико боюсь. Ты не можешь попробовать зайти сам? Смотри, ты же один раз уже видел его, и он тебе ничего не сделал. Ты живой, а я так точно умру от страха. Ты только зайди первый, а если там, в прихожей никого нет, и ты включишь свет, я зайду сразу за тобой. Это я тебе обещаю, честное слово.
Она и вправду обезумела от страха. Куда девалось ее обычная практичность и здравый смысл. Я подумал, что и вправду не стоит заставлять ее входить со мной. Не дай бог, что-нибудь где-то стукнет, она тут же получит разрыв сердца, и у меня будет крест на всю жизнь.
- Ну, хорошо, - решился я. - Я зайду первый, включу свет и, если… ну, то есть, в общем, позову тебя.
- Да, да, - с готовностью закивала она. - А я тогда сразу же за тобой пойду.
Я повернул ключ и в последний раз оглянулся на нее. Она, все также не двигаясь, подбодряюще закивала мне.
- Ну, Олежек, будь же мужчиной.
Чувствуя, что медлить уже больше нельзя, я повернул ключ и распахнул дверь. В коридоре было пусто. Я вошел в квартиру, торопливо нашарил выключатель и включил свет.
- Ну, что там? - послышался сзади слабый голос.
- В коридоре пусто, - сдавленным голосом ответил я. - В какой он комнате?
- В гостиной, направо, - последовало указание от лифта.
Дверь в гостиную была открыта. Я сделал несколько шагов по коридору и заглянул туда. Он лежал на диване на боку, ногами к двери, одна рука бессильно свесилась на пол. Он явно был мертв.
Я вышел в коридор. Марина стояла у самой двери не решаясь перешагнуть порог.
- Ну, что? - торопливо прошептала она.
- Как он лежал, когда ты видела его тогда?
- На правом боку, и одна рука упала вниз с дивана.
- Ну, он так и лежит. Зайдешь?
Она кивнула, зашла в квартиру и осторожно подошла к двери в гостиную. Вид мертвого отца заставил ее на минуту забыть о страхе и вспомнить о своем горе.
- Папа, папочка мой, - прошептала она, и залилась слезами, ломая руки.
- Видишь, он так и лежит, как лежал. Может, тебе это все привиделось?
- Ох, я уже и сам не знаю, - вздохнул я. - Но все-таки, я же не сумасшедший. Он приходил, Марина.
Она повернулась ко мне, собираясь что-то сказать, но вдруг ее взгляд уперся во что-то за моей спиной. Я никогда не видел такого выражения ужаса, какое появилось на ее лице. Она хотела закричать, но из ее горла вырвался только какой-то сип. Я быстро оглянулся. Сзади никого и ничего не было, кроме висящей на стенке вешалке с пальто и шляпой Юрия Давыдовича. Туда-то она и смотрела.
- Смотри, пальто, пальто, - наконец удалось просипеть ей. С трудом как в замедлено съемке она подняла руку и указала на него.
- Что с ним, Марина, - не понял я. - Что с пальто?
- Мокрое, - почти беззвучно выдавила из себя она, и тут же ее голова запрокинулась, и она стала медленно оседать на пол. Я подхватил ее и с трудом потащил прочь из квартиры. Вытащив ее на лестничную площадку и немедленно закрыв за собой дверь, я усадил ее безвольное тело у стенки и, опустившись рядом с ней на корточки, стал трясти ее за плечи и осторожно похлопывать по щекам. Я слышал, конечно, что чтобы привести человека в чувство, лучше всего надавать пощечин, но у меня рука не поднималась ударить женщину, тем более Марину, которую я любил и уважал. Несколько минут я тряс ее, умоляя открыть глаза и уже собирался позвать на помощь соседей, когда она, наконец, открыла глаза.
- Мариночка, успокойся, давай я помогу тебе встать, - как можно ласковее стал уговаривать я ее. - Давай, поднимайся, а то неудобно, сейчас кто-нибудь пройдет, а мы на полу сидим.
Но она только покачала головой и все с тем же выражением ужаса спросила.
- Ты видел? Ты видел это?
- Что? Что я должен был видеть? Ну, висело его пальто, ну, мокрое, так дождь ведь был, вот оно и не высохло еще. Так что ж здесь такого, чтобы так пугаться?
- Ты не понимаешь, - совершенно мертвым голосом сказала она и снова покачала головой. - Когда он пришел ко мне утром, дождя не было. И днем дождя не было. Дождь пошел только теперь вечером, когда он уже был мертвый. Значит, он действительно уходил и только что пришел. Раньше я могла тебе не верить, но пальто, это доказательство. Тут уже ничего не сделаешь.
- Слушай, а может тебе показалось? - подумав, предположил я. - Давай я открою дверь и мы еще раз посмотрим. Вставай.
Она с трудом встала. Ноги ее не держали, и она повисла на мне.
- Ну, так что открываем? Посмотрим? - бодрым голосом спросил я ее.
Она молча кивнула. Ей, видно, и самой хотелось бы убедиться, что все-таки она ошиблась и весь этот ужас только плод нашего воображения. Я прислонил ее к стенке и, дотянувшись, открыл дверь. Свет мы не выключили, лампочка ярко освещала маленькую прихожую. Поглядев туда, она одной рукой закрыла себе рот, чтобы удержать рвущийся наружу крик, а другую медленно подняла, указывая мне, куда нужно смотреть. Я пригляделся и увидел. На мокром рукаве блестела вода.
Все, мои нервы не выдержали. Я мгновенно захлопнул дверь и повернул ключ.
- Пошли, - решительно сказал я ей. - Пора это все прекратить.
- Куда? - все таким же мертвым голосом спросила она. - Куда мы пойдем?
- Вызвать "скорую помощь". Пусть они посмотрят его. Может, он живой.
- Хорошо, - вяло согласилась она.
- Только, Марина, - решил предупредить ее я. - Ты же понимаешь, что мы ничего не должны говорить о том, что было. Они же подумают, что мы сумасшедшие и упекут нас в сумасшедший дом.
- Интересно, Олег, за кого ты меня принимаешь? Конечно, я ничего не собираюсь им говорить, - на миг она вдруг стала прежней благоразумной женщиной. Даже голос опять прозвучал, как у прежней Марины, что меня очень обрадовало. В общем-то, она мне всегда нравилась, и мне не хотелось думать, что она может стать неврастеничкой из-за всей этой истории.
- Да, идем скорее звонить в "скорую". Пусть они посмотрят его и, если он действительно умер, пусть заберут его и вся эта история закончится, а то я сойду с ума, - твердо сказала она.
Мы пошли к единственному на весь микрорайон телефону-автомату. К счастью в эту дождливую погоду на улице было совсем мало прохожих, и телефон был свободен. Я набрал 03 и, назвав адрес, сообщил им, что у нас дома лежит пожилой человек, который, как нам кажется, умер, но точно мы не знаем и просим их приехать. Диспетчер пообещала, что машина скоро будет, и мы пошли назад к подъезду ждать ее. Конечно, о том, чтобы вернуться в квартиру, не могло быть и речи. Мы спрятались внутри подъезда от дождя, усевшись прямо на ступеньки, так как ноги уже не держали нас. Говорить уже больше ни о чем не хотелось, и мы просто сидели молча, глядя в пол и думая каждый о своем. Так мы просидели почти полчаса. За это время несколько человек заходили в подъезд и, недоуменно посмотрев на нас, шли к лифту. Одна соседка, видно, ближе других знакомая с Мариной, не выдержав, подошла к нам.
- Мариночка, - сказала она с испугом. - Что случилось? Почему вы так сидите на грязных ступеньках?
- Мы ждем "скорую помощь" - не отрывая глаз от пола и не поднимая головы, ровным голосом сказала Марина. - Мой папа умер.
- Боже мой, - всплеснула руками осчастливленная информацией кумушка. - Это ужасно. Я же его только видела утром, когда он к вам шел. Как же это случилось?
Марина только молча пожала плечами, но видя, что от этой женщины так просто не отделаешься, сказала, все также глядя в пол.
- Я не знаю. Я пришла с работы, подошла к нему, и увидела, что он умер. А может быть, я и ошиблась. Может он в какой-нибудь коме. Сейчас должна приехать "скорая помощь".
Соседка еще минут десять бурно выражала сочувствие, рассказывая всякие случаи из жизни, когда казавшиеся мертвыми люди, вдруг приходили в себя и жили еще долго и счастливо. При этом она то и дело с любопытством поглядывала на меня, пытаясь определить на глаз, кем я могу приходиться Марине, но так как мы упорно молчали, ей, в конце концов, надоело выдавать монологи, и она удалилась на лифте, не переставая всплескивать руками и удивляться тому, что наша жизнь ничего не стоит.
Наконец прибыла "скорая помощь", и медики зашли в подъезд, молодой быстрый врач, крупная женщина средних лет, медсестра и молодой парень, санитар. Они сразу же определили, что мы таким странным образом ждем их и, вызвав лифт, пригласили нас подняться с ними. По дороге врач, чтобы не терять времени, стал деловито расспрашивать нас об обстоятельствах смерти больного, и мы почувствовали, что ужас стал потихоньку отпускать нас. Даже Марина немного оживилась, видно, стала надеяться, что, может быть, она все-таки ошиблась, решив, что Юрий Давыдович умер. Но открыв дверь, мы все-таки пропустили их вперед, а только потом решились зайти сами. В гостиную, где он лежал, мы так и не решились войти, а наблюдали за доктором и медсестрой из прихожей. Доктор достал свой стетоскоп и приставил к его груди, пытаясь что-то услышать, но уже через несколько минут отнял его и, посмотрев на нас, развел руками.
- Увы, - сказал он, - медицина здесь бессильна.
Марина всхлипнула, а потом, закрыв лицо руками, зарыдала. Доктор с сочувствием посмотрел на нее.
- Вы ему кто? - спросил он.
- Это мой папа, - плача сказала она. - Это мой папочка умер.
В присутствии доктора ее страх прошел, осталось одно горе. Извинившись, доктор сказал, что ему нужно выполнить все формальности и заполнить свидетельство о смерти. К счастью, паспорт Юрия Давыдовича был у него с собой. Он всегда носил его во внутреннем кармане пальто, так как боялся, что ему может стать плохо на улице, и прохожие не будут знать, кто он. Об этом мне сказала Марина и так умоляюще посмотрела на меня, что я понял, что она ни за что не согласится даже дотронуться до этого злосчастного пальто. Поэтому достать паспорт и дать его доктору пришлось мне. Санитар сбегал за носилками и шофером. Мы вчетвером с медсестрой переложили тело на носилки и укрыли простыней. Потом я помог им отнести носилки к машине. Это было нелегко, так как в лифт они не входили, а лестница была узкой. Видно, случаи болезни или смерти не рассматривались архитекторами вообще. Или предполагалось, что сознательный советский больной сам вылезет на карачках умирать на улице.
Спуск по лестнице был долгий и мучительный, но, наконец, мы все же добрались до улицы. Дальше они пошли сами, а я помчался назад, так как боялся, что доктор и медсестра закончат свои дела, и Марина останется одна. Но доктор все еще писал, когда я вернулся. Марина сидела на стуле, прислонившись к стене и ее лицо было чуть ли не белее, чем эта стена. Закончив писать, доктор поднял голову и, посмотрев на нее, вздохнул.
- Вот что, давайте мы вам сделаем укол, чтобы вы немножко успокоились, - сказал он. - Таисия Андреевна, будьте добры, пожалуйста.
Медсестра кивнула и, вытащив какую-то ампулу, наполнила шприц. Потом мы вместе с ней стащили с Марины пальто и закатали ей рукав.
- Ее нельзя оставлять одну, - озабочено сказала медсестра. - Вы ей кто?