Функции мойщиц были "по-братски" поделены между оставшимися сотрудниками: каждый обязан был мыть посуду в свободное от работы время. Однажды за подобным занятием даже довелось застать самого директора: он тщательно мыл под краном свою личную кружку.
Зато, теперь можно было облегченно вздохнуть: казалось, увольнять уже больше некого.
Однако, вскоре бдительная Оля вычислила ещё одну "праздно шатающуюся дармоедку". Ею оказалась… единственная уборщица.
– Чего это, она ходит из угла в угол? – справедливо возмутилась заместительница во время очередного совместного обеда, кивнув в сторонунесчастной женщины. – С чего ей платить, когда у нас и так всё чисто?
Замечание это было произнесено как раз, в тот самый момент, когда Сергей Николаевич усердно расправлялся с бараньей косточкой. Наконец, обглодав её полностью, он удовлетворительно откинулся на спинку стула, издав, при этом громкую благородную отрыжку: мясо оказалось на редкость мягким и вкусным…
К исходу третьего месяца в штате осталось всего пять человек: два бармена (меняющие друг дружку ежедневно), два руководителя и один повар. Тем не менее, дела нисколько не улучшались. Народ по-прежнему не баловал своим посещением, начисто игнорируя наше заведение. Доходы едва покрывали расходы и, к тому же, обнаружился новый враг в лице соседки, жившей этажом выше, прямо над нашим кафе. Она закидала жалобами всевозможные инстанции, грозясь прикрыть эту "лавочку", где по ночам гремит сумасшедшая музыка, которая не дает покоя нормальным людям, нарушая общественный порядок.
Поначалу Сергей не придал особого значения её воплям, справедливо полагая, что с ментами всегда можно договориться. Однако, вскоре он понял, что ему противостоит достаточной серьезный противник, который мог добавить немало хлопот, отняв у него кучу нервов и денег.
Очень скоро выяснится, что помимо стервозного характера, эта особа, оказывается, умудрилась в свое время получить два высших образования, а потому она в совершенстве владела всеми тонкостями крючкотворства, изрядно набив себе руку на этом деле.
– Я бы с радостью тебе помог, Николаич, – дружелюбно пояснил ситуацию местный участковый, опрокинув очередную стопку и хрустнув малосольным огурчиком, – но тут, извини, бессилен. Ведь, эта гадина сжила со свету уже трех твоих предшественников, а потому никакого сладу с ней просто нет. Да чего там говорить – она уже на нас стала жалобы писать. А нам, как ты понимаешь, следует реагировать. Иначе, места лишимся. Эта зараза ещё та… можешь не сомневаться.
Тогда Сергей решил самолично навестить неугомонную злыдню, надеясь обольстить её своим обаянием. Естественно, миссия эта с треском провалилась: баба оказалась довольно "крепким орешком" для его зубов.
– Вот, сучка! – негодующе воскликнул он, возвратившись от неё. – Она обставила нас такими условиями, что я просто разорюсь, если выполню хотя бы один из этих дурацких пунктов. Прикинь, Оля, эта стерва требует, чтобы мы провели звукоизоляцию! А ты хоть представляешь себе – каких это денег стоит?!
Подруга, естественно, никакого понятия о звукоизоляции не имела, а потому, застыв с широко раскрытыми глазами, восторженно любовалась своим разъяренным мавром, изредка моргая своими ресницами. "Вот бы, таким буйным застать его в постели" – мечтательно пронеслось у неё в голове.
Сергей Николаевич тяжело опустился на стул и вытер со лба выступившие капельки пота. Только теперь до него дошло – почему ему так "дешево" досталось это злосчастное кафе. Необходимо было что-то срочно предпринимать. Немного поразмышляв, он понял, что выход остается только один…
Апофеозом идиотизма российского бизнеса стал тот день, когда на работу не вышел бармен ввиду непредвиденной болезни. Это был "высший пилотаж": с появлением каждого нового клиента, я носился как угорелый между барной стойкой, кухней и мойкой, сочетая в себе ипостаси бармена, повара, официанта и мойщицы посуды.
В таком состоянии меня и застал Сережа, войдя в кафе. На несколько секунд он остолбенел от такой картины. Но уже буквально в следующую минуту глаза его радостно заблестели. Даже для законченного идиота не составляло особого труда догадаться – какая мысль осенила в тот момент босса.
– Ну, уж, дудки! – не выдержал я, давая понять, что рассчитывать на эту идеальную схему бесполезно…
В одно прекрасное солнечное утро к дверям кафе подкатила серая машина "Вольво", из которой вышел совсем молодой человек. Войдя вовнутрь, он окинул взором помещение, внимательно изучил потолок, украшенный лепниной, отметил про себя уютный интерьер зала и на некоторое время задержал свой взгляд на зеленых шторах. Наконец, заметив меня, робко поинтересовался:
– Скажите, а когда будет Сергей Николаевич?
Именно в этот самый момент до моего слуха донеслось характерное урчание знакомой "Ауди".
– А вот и он! – указал я на дверь.
– А-а, Сашенька, дорогой, здравствуй! – радостно бросился с порога навстречу к гостю шеф. – Извини, дорогой, в "пробке" пришлось проторчать.
– Ничего, ничего… – с пониманием отнесся гость. – Я сам только что подъехал.
– Ну, как? – с плохо скрываемым волнением обратился Сергей Николаевич к Александру.
– Да вроде бы, ничего… нормальная кафешка. Вот только публика немного смущает. Вернее, её отсутствие. Это у вас всегда так?
– Нет, что ты! Просто, люди ещё не проснулись. – испугался Сергей Николаевич и в подтверждение своих слов, бросив на меня умоляющий взгляд, бодро произнес: – Вот, спроси у нашего повара. Скажи ему, Галиб, сколько тут по вечерам бывает народу?
– Уу-у… – протянул я неопределенно, пытаясь оставаться честным и в то же время желая поддержать товарища. Мой ответ можно было интерпретировать по-разному, в зависимости от того, что подразумевается: ирония, сарказм или что-либо другое.
Хозяин провел гостя вглубь, знакомя его с подсобными помещениями, кухней и особой гордостью – отдельным кабинетом. Последний, больше всего пришелся по душе Саше. Там они и заперлись на пару часиков, детально обсуждая предстоящую сделку, после чего оба вышли довольные и вскоре распрощались до следующей встречи.
– Ты не переживай: я тебя потом к себе заберу. – заверил меня Сергей, когда мы остались одни. – Тебя он не уволит, это было одним из моих условий. Понимаешь, мне бы только сбагрить с рук это чертово кафе! А я тебя не подведу. Ты ведь, меня знаешь?
Я согласно кивнул головой. Я знал…
Когда через несколько дней Александр и его теща – заместитель и, по совместительству, главный бухгалтер – обсуждали кадровый вопрос, я уже не встревал, молча наблюдая за бурной дискуссией новоявленных бизнесменов из своего закутка на кухне.
– Саша! – донесся до меня возмущенный голос новой главбухши, – ну, на хрена, нам целых тринадцать человек?! Давай, для начала ограничимся десятью сотрудниками?
– Мама, Вы неправы, – грамотно возразил зять и пояснил:
– Затевать серьезное дело и экономить на таких мелочах – это недостойно настоящего бизнесмена. У нас всё должно быть по-человечески!
Когда приходит смерть…
Из цикла "Записки повара"
– Видишь, какое оно у нас маленькое? – кивнула Маргарита Павловна на меню, оказавшееся у меня в руках.
"Ни х#я себе – "маленькое"… – подумал я про себя. Вслух же, произнёс нечто вроде подтверждения, больше похожее на сомнение:
– Да-а…
Затем окинул взглядом небольшую кухню, одна из стен которой была сплошь оклеена многочисленными технологическими картами.
– Не пугайся: ничего нового для тебя нет – перехватив мой взгляд, мгновенно приободрила меня заведующая производством. – Всё простенько…
Скрепя сердце, я вынужден был согласиться, хотя в глубине души понимал, что это только начало. Деваться было некуда: в который раз я вновь остался без работы.
Марго я знал давно. Властная по натуре и довольно амбициозная женщина, она, как могла, пыталась устроиться в этом новом и жестоком мире. Благодаря своим организаторским способностям, строгой дисциплине и особой взыскательности к своим подчинённым, она сумела расположить к себе благосклонность хозяев. Последние же, как правило, совершенно не разбираясь в тонкостях производства, требовали только одного – прибыли. Охрана труда, здоровье людей, их права и прочее, всё это менее всего волновало новоявленных российских нуворишей: они вложили "конкретные бабки" и следовало любым способом их "отбить". И новому заведующему оставалось только всячески им угождать. Достаточно часто, ценою ущемления элементарных прав рядовых сотрудников.
Поначалу, всё шло гладко: количество посетителей с каждым днём неуклонно росло, повара выкладывались от души, заведение не только стало окупать себя, но и приносить вполне ощутимые дивиденды. Марго цвела и благоухала, одаривая нас своей обворожительной улыбкой. Повара постепенно освоились со своими обязанностями, разобрались со сменами и даже изредка находили время для общения и дежурных поварских шуток.
Одной из моих сменщиц являлась Ира – несколько полноватая добродушная женщина. Как и многие несчастные российские женщины, она работала на двух работах, взвалив на свои плечи нелёгкий груз семейной ответственности. Она одна растила двух взрослых сыновей. Прожив с мужем около двадцати лет, в один "прекрасный" вечер она рассталась с ним, застукав "благоверного" в объятиях своей лучшей подруги. И хоть, было ей далеко за сорок, выглядела она вполне привлекательно.
– Ах, ты моя "сорокопяточка"! – нежно подначивал я её порой, и она сразу же вся расцветала и расплывалась в своей обаятельной улыбке. Иногда, подобные реплики только раздражали её.
– Да ну, тебя, Галиб: только дразнишь…
Она была прирождённым поваром. Никаких техникумов или курсов не заканчивала. Это я сразу понял, глянув – как она готовит: не механически и небрежно, как чётко заведённый робот, а как-то "по-домашнему", добротно и с любовью. От неё всегда веяло каким-то теплом и уютом.
Особенно ей удавались первые блюда.
– Погоди, погоди, не выливай! – выхватывала она у меня из рук остатки вчерашнего борща. – Сейчас я его подшаманю…
И действительно: прошедший через её золотые ручки борщ оказывался ещё вкуснее, чем вчера!
Выматывая себя на двух работах, Ира временами открывала мне свою душу. Я же, как мог, старался её приободрить, делая ей комплименты и рассказывая всякие смешные истории. Она была настоящей женщиной, поскольку достаточно было произнести пару ласковых слов, и усталое выражение моментально сменялось озорными искорками в её глазах и кокетливым поведением.
Достаточно часто, предметом наших обсуждений становилась Марго. Вернее её неуёмная энергия и страстное желание угодить своим боссам.
– Блять, она нас в гроб загонит! Точно, тебе, говорю… – жаловалась мне Ира. – Ты посмотри: уже на вторую стенку стала наклеивать свои грёбаные "обои"! Нет, я точно не выдержу на двух работах. Что мне выбрать, а?
– Оставайся в "Спутнике" и не дури! – строго посоветовал я ей. – А здесь, всем нам точно, скоро хана придёт…
Вскоре хозяева научились владеть своими эмоциями, и всё чаще стали вызывать "на ковёр" заместительницу.
– Плохо, Маргарита Павловна, плохо работаем. – принимались они давить на исполнительную руководящую. – Клиенты просят разнообразия, а вы… Неужели у Вас иссякла фантазия?! Надо чего-нибудь необычного, понимаете?
Марго понимала их с полуслова. И – старалась, как умела…
Спустя ещё пару дней, в меню, отдельной строкой будут значится "Блюда от шеф-повара", каждое из которых было наворочено по самое не хочу. Среди прочего, числились и фирменный хлебец, который предстояло выпекать нам – поварам, и различные усложнённые миксы, невероятное количество соусов и разнообразных горячих закусок, какое-то непонятное блюдо, состоящее из нескольких видов рыб ценнейших пород, украшенное всевозможными морепродуктами и перепелиными яйцами, фаршированными красной и черной икрой, и ещё куча всего такого, что могло только присниться нашей начальнице на ночь глядя.
Все холодильники были забиты многочисленными плошками и баночками с заправками, соусами и заготовками на все случаи, за которыми необходимо было следить. Все стены кухни были оклеены фотографиями и технологическими картами. Повара, уже окончательно потерялись в названиях блюд, постоянно припадая к стенкам кухни, в поисках того или иного рецепта.
"Стена плача" – горестно окрещу я её потом.
Самым забавным в этой ситуации было то, что повар в ночную смену полагался …один.
Являясь многостаночником, он совмещал в себе обязанности не только повара горячего цеха, не только "холодника", но и функции овощницы и мойщицы посуды одновременно. Сначала он бежал в холодный цех – делать салаты, затем в горячий – готовить основное блюдо, и в конце вновь возвращался в холодный, чтобы отдать десерт. Порою, заказов было столько, что я стоял, не зная, в какую сторону вначале мчаться. Было очевидно, что надолго меня не хватит…
– Маргарита Павловна! – не выдержал я однажды. – Вы ведь, прекрасно понимаете, что вводя новое блюдо, необходимо исключать из меню что-либо из старого?
– Не волнуйся, дорогой: как раз над этим я сейчас и работаю. – обдала она меня своей неотразимой улыбкой, коротко пронзив меня своими умопомрачительными черными цыганскими глазами.
И действительно: не прошло и недели, как я убедился, что Марго умеет сдерживать свои обещания. Из меню было вычеркнуто аж, целых пять "старых" блюд! Правда, вместо них, уже в коридоре, на стене было присобачено скотчем восемь новых бумажек. Вместо вскрика у меня вырвался не то стон, не то хрип: вероятно, такой звук издаёт смертельно раненый зверь, когда стрела охотника вонзается в самое сердце.
Это было единственное место работы, куда я шёл как на каторгу, как на плаху, как на расстрел. Каждое утро, миновав площадь Труда, я тяжело ступал на Благовещенский мост, откуда как на ладони открывалась моему взору ненавистная панорама Васильевского острова. Бедный, бедный остров! Конечно же, он был не виноват в том, что я за короткое время успел невзлюбить его настолько, что мне потребуется ещё немало лет, прежде я сумею взглянуть на него совершенно другими глазами. А тогда…
"Ни страны, ни погоста.
Не хочу выбирать.
На Васильевский остров.
Я иду умирать."
"Несчастный Бродский…" – вздыхал я, несколько видоизменив "пророческие" строки поэта… На самом деле, мне жалко было исключительно себя.
С трудом передвигая ноги, я медленно брёл по бывшему мосту лейтенанта Шмидта, проклиная свою судьбу. Некогда восхищавшая меня панорама города, была подёрнута какой-то серой полосой тумана. С Финского залива дул холодный и пронизывающий ветер, а по небу неспешно плыли мрачные свинцовые тучи, изредка поливая меня мерзопакостным моросящим дождём. Предстоящий день не сулил мне ничего хорошего, вселяя в мою душу только страх и отчаянье. Именно такая картина предстаёт предо мной всякий раз, когда я с ужасом вспоминаю это злосчастное место работы.
Как и следовало ожидать, началась текучка кадров: официанты и повара стали меняться чуть ли не каждый день, как перчатки. Обслуживающий персонал постепенно превратился в издёрганную и затравленную кучку зверей: все стали огрызаться и дерзить друг другу, каждый норовил спихнуть работу на другого. При любом удобном случае, стремились закрыться (хотя бы на некоторое время!) в туалете, где дышалось намного легче и свободнее. И только мы с Ирой старались держаться вместе, морально поддерживая друг друга.
– Потерпи, дорогой! – теперь она уже пыталась меня успокоить, чувствуя, что со дня на день я не выдержу и брошу всё к чертям собачьим. – У нас в гостинице, по-моему, местечко освобождается… Не буду ничего заранее говорить…
В общем, атмосфера в коллективе достигла точки кипения. Дурацкий колокольчик, извещающий поваров о каждом новом заказе, почти ни на минуту не умолкал. Однажды, прикола ради, я отрезал нитку. Через пять минут тишины, столь непривычной для нашего кафе, Марго чуть не хватил инфаркт. Боссы, также выползли из своих кабинетов, удивившись отсутствию столь приятного и сладостного для их слуха трезвона.
"Интересно, – подумал я про себя, – когда же придёт моя смерть?"
И "она" не заставила себя ждать, явившись вначале в виде пары изящных женских ножек, которые я успел разглядеть сквозь окно раздачи. Прямо напротив, располагалась входная дверь. Мне же, была видна только самая нижняя её часть. Там, где находились ступеньки, ведущие в зал.
Ножки задержались на некоторое время, как бы раздумывая – входить ли им или же протопать дальше. Я весь напрягся в ожидании. Наконец, они, всё же, переступили порог нашего заведения и, бодро цокая каблучками, спустились по лестнице. И тут же, им на смену возникла уже другая пара ног.
"Два!" – процедил я сквозь зубы и в следующую секунду принялся считать вслух:
– …Три, четыре… шесть, семь…
На десятой паре, я схватил себя за грудь, в области сердца.
– …Пятнадцать, шестнадцать… – вдруг я почувствовал, что начинаю нервно посмеиваться.
– …Двадцать девять, тридцать… – на какое-то время я оцепенел, находясь в прострации.
– Ё# твою мать… – невольно вырвалось у меня, и я тихо сполз по стенке.
Вскоре выяснилось, что наше кафе приглянулось группе иностранных туристов, которые изъявили желание отужинать именно здесь.
Как я и предполагал, каждому захотелось соригинальничать и заказать себе что-либо такое, чего никто до него не заказывал. И я сразу же проникся огромным уважением к нашим, отечественным туристам, которые как попугаи, абсолютно все, как один, берут почти одно и то же, не утруждая мозгами ни себя, ни обслуживающий их персонал.
– У-у, с-суки! – взвыл я, включая на полную мощь все плиты, духовые шкафы, пароконвектомат и громыхая кастрюлями, плошками и сковородками…
Сознательно опуская ту часть, которая противопоказана нормальному читателю, я только скажу одно: когда через полтора часа я наконец расправился с последним заказом, кухня напоминала распотрошенный курятник, в котором только что побывал хищный зверь. Сам я выглядел как ощипанный петух, который непонятно каким образом спасся от ужасных клыков. На мне совершенно не было лица, а сердце колотилось так, словно вот-вот выскочит наружу. Я совершенно не помню, как закончилась моя смена, и в котором часу возвратился домой. В этот день, до меня вдруг дошло лишь одно – я очень люблю жизнь и хочу жить! Хочу дышать полной грудью, хочу любить, быть естественным и свободным.!
Через день я шёл по тому же самому мосту и удивлялся: "Господи, какая кругом красота! И чего это я раньше всего этого не замечал?!"
На работе меня встретила строгая Маргарита Павловна. В руке была зажата пачка с очередной порцией напечатанных листов.
– Что за дела, почему опаздываем?! – нахмурив брови, начала было отчитывать меня начальница.
Не говоря ни слова, я грубо выдернул у неё из рук пачку бумаг, всучив ей взамен всего один листочек.
– Что это?! – опешила она, широко раскрыв от изумления глаза: таким она меня ещё никогда не видела.
– Некролог! – чётко отчеканил я и, не сдержавшись, громко расхохотался – По собственному желанию!
И не дав ей опомниться, развернулся к дверям.
В тот же вечер в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонила Ира, которая сообщила, что в гостинице "Спутник" освободилось место старшего повара.