Завалившись на диван после пятничной смены, я сплю до вечера субботы, просыпаюсь часов в восемь и, как почти всегда бывает в таких ситуациях, с отвратительным настроением. Приняв душ, скромно поужинав и посидев минут двадцать перед чашкой кофе, беру книгу, из тех, что еще не читал. Наугад открываю страницу. "Вот смотри. Полнолуние было в ту ночь когда мы в воскресенье две недели назад значит в точности сейчас новолуние. Шли по берегу Толки. Неплохо для лунной ночи в Фэрвью. Она напевала. Юный май и луна, как сияет она, о, любовь. Он рядом с ней, по другую сторону. Локоть, рука. Он. И в траве светлячок свой зажег огонек, о, любовь. Коснулись. Пальцы. Вопрос. Ответ. Да." Лежащий на столе телефон оживает, заиграв "Cowboy Gay Sex" из "Фэмили Гая". Впервые и с удивлением отмечаю, что мне практически перестали звонить. Более-менее регулярно звонит только мама, остальным, похоже, насрать, что со мной происходит и жив ли я вообще.
Мобильник тем временем продолжает надрываться, кто-то настойчиво хочет со мной поговорить. После второго "Sodomy" я беру трубку. Макс.
- Как настроение?
- Так себе. - говорю.
- Это хорошо. Потому что я как раз собирался к тебе заглянуть. Не один. На пре-пати, так сказать. А потом пойдем тусить.
- Спасибо, Макс, но я не то чтобы готов.
- А никто тебя и не заставляет. Сначала посидим, а там видно будет, окей?
- Окей.
В районе десяти зазвонил домофон, как оказалось, под "не один" он подразумевал двух девушек, одну я узнаю сразу - Ира, вторая как будто бы смутно знакома. В одной руке у Макса увесистый пакет, другой он приобнимает не-Иру за талию. Все трое уже на веселе.
- Дамы, Станислав. Станислав, дамы.
- Очень приятно.
Ира смотрит на меня как будто с укором, однако я не могу прочитать этот взгляд, в нем явно что-то еще.
- Не обращайте внимания на интерьер, так задумано. В стиле Тайлера Дердена, отречение, так сказать, от социальных благ. - говорит Максим и вытаскивает из пакета бутылку Мартини, несколько коробок апельсинового сока и жестяной тубус. Шестнадцатилетний Бушмиллс. На столе также появляются сигареты в красивой шкатулкообразной пачке черного цвета.
- Что за повод?
- Гусарам повод ни к чему. - улыбается Максим, - Но если серьезно, стоит отметить твой первый месяц. Парень молодцом, - говорит он, повернувшись к девушкам, - растет на глазах. Я, например, первые два блевал дальше чем видел. А потом ничего, привык.- Максим окидывает взглядом мою комнатенку, - Где сядем?
Я улыбаюсь, показывая, что оценил шутку, затем машу рукой в сторону дивана, иду на кухню и беру четыре фарворовые кружки (половину всей моей посуды), одна из них с трещиной. По пути обратно успеваю три раза покраснеть. Что за нелепость! Макс наверняка не упустит шанса постебать меня, но деваться некуда, не без труда напустив на себя беззаботно-веселый вид, ставлю их на столик (треснутую себе) и сажусь на стул напротив гостей.
- Не забудь напомнить взять в следующий раз и стаканы. - Макс.
- Не забуду, наливай.
Макс наливает в две кружки виски на четверть, мартини на треть в две другие. Кружка с трещиной оказывается в числе мартини-кружек. Бл**ь.
- Сок по вкусу, барышни.
Я получаю возможность понюхать напиток. Фруктовый аромат с дубовыми нотками. Лучшее, что когда-либо видели эти чашки
- За профессиональные привычки! - поднимает кружку Макс.
Выпиваем. Я ставлю Coldplay на ноутбуке, какое-то время все молчат. Не-Ира рассматривает облезлую лепнину на моем потолке, Ира по прежнему кидает на меня неоднозначные взгляды.
- Интересный образец, - говорит не-Ира глядя в потолок, - похоже на герб английского баронета.
Поймав мой вопросительный взгляд, Макс украдкой показывает три пальца и выговаривает одними губами слово "Лондон". Я хмурю брови и слегка подаюсь вперед, демонстрируя всем видом, что ничего не понял. Не-Ира резко поворачивает голову в мою сторону, Макс поспешно выговаривает:
- Кира - моя одноклассница, три года как живет в Лондоне, приехала к сестре.
Ира и Кира? е**нуться.
- Круто. - говорю, - Надолго?
- На неделю. - отвечает Кира.
Я киваю.
- Чем ты занимаешься в Лондоне?
- Работаю, в основном. Я иллюстратор в небольшой студии. А ты?
- Стас - ассистент нейрохирурга, как и я,- отвечает за меня Макс. Я снова вопросительно смотрю на него. Он продолжает как ни в чем не бывало, - Перспективный молодой специалист, как я уже говорил.
- А ты любитель почитать. - Кира смотрит на стеллаж с книгами, - Это здорово, читающий молодой человек нынче большая редкость.
- Спасибо. Ты, наверное, тоже любительница?
- Да. Обожаю читать!
- Что читаешь?
- Русскую классику в основном. Достоевский, Толстой, Гоголь, Гончаров. Англичан тоже люблю, но меньше.
Минуты три мы обсуждаем классиков, русских и англичан, затем переходим на американцев.
- Читал что-нибудь Фитцджеральда? - спрашивает Кира.
- "Гэтсби".
- О, обожаю "Гэтсби"! Что можешь сказать про эту книгу?
Я чувствую, что не хочу ничего "сказать" ни про "Гэтсби", ни про какую-либо другую книгу ни сейчас, ни когда бы то ни было. В отличие от червеобразных очкастых задротов из книжных клубов и телепередач, я люблю читать книги, а не разглагольствовать о них, но двухмесячное воздержание и 100 граммов виски развяжут любой язык. Выспренная чушь полилась как из рога изобилия.
- Я считаю, что Фитцджеральд в этом произведении отразил срез американского общества двадцатых (двадцатых?) годов, его расслоенность, праздные настроения богатеев, их нежелание становиться на место других людей, барьеры, отделяющие людей друг от друга в рамках одного общества и невозможность преодоления этих самых барьеров...
Попутно я пытаюсь вспомнить, где я все это читал? В Википедии? Бля, только бы она не читала ту же самую статью, дурак, не спроста же она спросила именно про "Гэтсби", наверняка читала, если так, звание дешевого ****обола мне обеспечено. Размышляя подобным образом, я решаюсь на импровизацию.
- ...и на фоне всего этого он рассказывает историю парня из низших слоев, старающегося дотянуться до звезды, до девушки из другого мира, но общество не дает ему этого сделать, его разделение настолько фундаментально, что как ни старайся - а он старался изо всех сил, - его устои непреодолимы. Споры во многом связаны с давностью, сейчас выйди что-нибудь подобное, я бы сказал, что парню просто не повезло, он влюбился не в ту девушку. Но ведь могло и повезти? Точно также как не получилось, могло и получиться, но в те времена, скорее всего, не могло, именно это возмущало Фитцджеральда и навело его на идею. Кроме того, в произведении есть также сюжет о том как человек, со стороны выглядящий как гостеприимный и радушный хозяин с кучей друзей, на самом деле друзей не имеет, в доме у него пасутся одни прихлебатели и любители халявы, которые исчезают с окончанием вечеринки, не заботясь ни о чем, в том числе о личности хозяина дома. Им конечно интересно кто он такой, но дальше праздного любопытства дело не заходит.
Выговорив все это, я отхлебываю из кружки и делаю вид, что сказанное всерьез взволновало меня. Весь из себя задумчивый, я смотрю в пол перед диваном. Заход рискованный, краем глаза замечаю, что Кира смотрит на меня, но поворачиваться сразу нельзя. Зато я могу посмотреть на Иру, она смотрит на меня с недоверием, не могу сказать, что это воодушевляет. Взгляд Макса не выражает ничего, такое ощущение, что он занят собственными мыслями.
Проходят несколько секунд в общем молчании и я начинаю ощущать, что сидеть истуканом становится глупо и я могу наконец-то повернуть голову. Кира смотрит на меня с неподдельным интересом. Похоже, прокатило.
- Это как-то соотносится с твоими мыслями о книге? - спрашиваю.
- Да.
Она улыбается. Черт, да у меня сегодня есть все шансы. Улыбаюсь в ответ.
- Кира, а ты сюда что-нибудь привезла почитать? В смысле, ты ведь не будешь всю неделю на ногах, чем будешь заниматься в свободное время? Русскую классику читать? - подключается Макс. Не могу понять, издевается он или нет.
- Русской классики у меня тут нет, буду перечитывать "Золотую тетрадь" Дорис Лессинг.
О, Лессинг! - оживляется Ира, - Как же прекрасно она пишет, обожаю ее!
- Да! - поддерживает с воодушевлением Кира, - Женщины вообще пишут более возвышенно, более чувственно, шире затрагивают вопрос отношений с окружающими, чаще развивают события через эти отношения, в то время как мужчины больше концентрируются на внутреннем мире героя. Хотя, не всегда, конечно. Вы читали "Изысканный труп"?
- Начинал. - отвечаю я, - Не успел, правда, оценить высокий стиль и полные красочных метафор описания актов каннибализма, так как на "холодная струйка спермы вытекла из вялого пениса, когда я перекатывал его языком" решил закончить.
- Вы можете назвать меня шовинистской свиньей, - говорит Макс, - но я убежден, что бабы в подавляющем большинстве не умеют писать.
Кира смотрит на него с вызовом.
- Какие у тебя есть тому подтверждения?
- Подтверждения? - он ехидно улыбается, - Какие тебе нужны подтверждения?
- Любые.
- Хорошо, давай пойдем по верхам. Нобелевская премия по литературе. Знаешь сколько женщин приходится на десять лауреатов?
Макс с Кирой какое-то время выжидательно смотрят друг на друга, затем Макс молча поднимает левую руку, демонстрируя указательный палец, а заодно и новые часы на запястье.
- Одна из них Дорис Лессинг, кстати. - он с улыбкой смотрит на Киру пока та пытается сообразить как на это реагировать.
- Вас послушать, так "бабы" вообще ни на что не годны, кроме уборки и приготовления жратвы, ну и отстрочить на ночь, на этом их роль в мироздании заканчивается.
- Только не надо впадать в крайности, - еще шире улыбается Макс. - У женщин велика степень влияния на мужчин, равно и на мироздание, кроме того, есть сферы, где они справляются лучше мужиков, я к тому, что писанина - не одна из них и вместо того, чтобы выплескивать на бумагу подростковые фантазии о том, как донжуан Семен бережно куда-то там отнес свою принцессу на руках, неплохо и впрямь лишний раз пидорнуть ковер пылесосом.
Я не могу сдержать смех. Чувствую, как женское негодование распространяется и на меня, но я уже достаточно набрал очков перед Кирой, чтобы не париться по этому поводу.
- Савенко, ты и впрямь свинья шовинистская!
Теперь от души смеется Макс.
- Я знал, что этим кончится. Кроме того, чувствую, еще пара таких разговоров и меня родная мать перестанет пускать на порог. У женщин чувство солидарности передается на уровне телепатии, не успел с одной поссориться, как уже все остальные ополчились. Давайте за взаимопонимание, что ли? - добавляет он и берется за кружку.
Девушки многозначительно переглядываются.
Просидев чуть больше часа, перемежая общение тостами, становящимися все длинней и запутанней, мы решаем посмотреть какой-нибудь фильм. Кира настаивает на "Рок волне", Ира его видела, но, в целом, не против, нам с Максом все равно.
Выключив свет, я ставлю ноутбук на стол, сбив попутно стакан, чуть было не заливаю его мартини с соком, включаю фильм и сажусь на диван рядом с Кирой. Кино не вносит существенных изменений в настроение вечера, но полумрак делает свое дело и вскорости невербальное общение начинает преобладать над вербальным. Как следствие, спустя двадцать минут "просмотра" моя рука лежит на Кирином колене, а член стоит как в последний раз. Рядом сидят Ира и Макс. Макс, красный как рак и порядком захмелевший, что-то рассказывает полушепотом не менее захмелевшей Ире, та хихикает, поглядывая то на монитор, то на Максима.
Пытаясь собраться в кучу, начинаю следить за происходящим на экране. Какая-то возня в кладовке двух мужиков, точнее одного жирного волосатого мужика и мальчика, оба голые по пояс. Обняв жирного, скинув штаны, мальчик выходит в темноту.
- Согласно УК РФ, подобное деяние приравнивается к изнасилованию. - произносит Макс.
- Какое деяние?
- Умышленное введение в заблуждение девушки, когда она думает, что занимается сексом с другим человеком.
- То есть, если бы дело было у нас...
- Если бы у парней тема выгорела, а девушка написала бы заявление, то толстый не знаю, а худой сел бы на раз-два. Дальнейшая судьба его страшна.
- А что было бы дальше? - интересуется Ира.
- Дальше? Отсидел бы года полтора-два петухом, поработал бы еще пару мастером на каком-нибудь шарикоподшипниковом заводе недалеко от места отсидки, да покончил бы с собой, если бы не спился. Хотя, одно другому не мешает.
- Боже...
- А вы думали? Вот такие варианты предлагает наша Родина весельчакам, насмотревшимся молодежных комедий.
- Мда... - говорю я, - "Страшный суд - страшным судом, но вообще-то человека, прожившего жизнь в России, следовало бы без разговоров помещать в рай."
- И снова мы о "нобелях". - улыбается Макс.
После этой замечательной ремарки, коллективное общение постепенно затухает и мы вновь разбиваемся на две шепчущиеся группки. Кира, вроде бы, смотрит фильм, но найдя какой-то смежный мотив в повествовании, начинает очередной рассказ о своей работе в Англии. К счастью, она уже в той стадии, когда ей не нужен собеседник и я могу не заморачиваться над "угуканьями" и киваниями. Дождавшись особо эмоционального момента в рассказе, я поворачиваюсь с "да-ты-что!"-выражением лица и смотрю на ее губы. Полные, розовые, не слышу ни слова из того, что она произносит, смотрю на них как завороженный, изнемогая от желания поцеловать ее, страстно, ощутить эту восхитительную мякоть, попробовать ее на вкус [...ас], прикусить, положить руку на грудь, расстегнуть несколько пуговиц, и запустить ее под блузку, [тас...] нащупать лифчик и мягкий, упругий сосок под ним...
Стааас! - Макс практически орет мне в ухо.
Я поворачиваю голову.
- А?
- Уснул что ли?
- Нет, задумался. Чего?
- Давай собираться.
Кира внимательно смотрит на меня, затем улыбается и встает, рассудок пронзает несколько панических мыслей - не сболтнул ли чего, не слишком ли откровенно пялился? Памятуя о стояке, который с последними раздумьями только усилился, я не спешу вскакивать со стула, подавая дамам польта с сапогами, вместо этого, изобразив задумчивость, я смотрю в телефон, ожидая либо ослабления давления в штанах, либо момента, когда девушки повернутся спиной. Второе наступило раньше. Не спеша встав и поправив все, что надо поправить, я обуваюсь, накидываю куртку и выхожу вместе с остальными.
2
- Обратите внимание, красивое здание в стиле необарокко слева - это Большой Драматический Театр имени Товстоногова. К сожалению, уже больше двух лет не имеем удовольствия посетить-с, на реставрации. - кривляется Максим, активно жестикулируя, - Лештуков мост, также обращаю ваше внимание, уважаемые господа, построен в 1907 году для удобства посещения вышеозначенного театра. Далее, милейшие, идем к нашей цели буквально по Ломоносовым - мост Ломоносова, площадь Ломоносова, улица Ломоносова. Гостиный двор...
Таким образом он вещает пока взору не открывается небольшая улочка вдоль перинных рядов, между Невским и улицей Ломоносова, не припомню, чтобы когда-нибудь бывал здесь, хотя, казалось бы, центральней некуда. Царящая вакханалия несколько озадачивает - музыка, вырывающаяся из окон и дверей нескольких заведений сразу сливается в инфернальную какофонию, вдрызг пьяные молодые и не очень люди как мухи облепили все выступающие поверхности, кто-то спит прямо на тротуаре, кто-то прикладывается к бутылке, большинство провожает жадными взглядами беспрестанно снующих туда-сюда девушек, многим не дашь и шестнадцати, в пяти метрах от входа в один из баров потасовка с участием полутора десятков человек, тут же мужчина в черных лохмотьях что-то пронзительно выкрикивает. Я замечаю, что абсолютно вся поверхность тротуара залита разнородными по цвету и консистенции жидкостями, усеяна битым стеклом и заблевана, все близлежащие углы обоссаны. Из мансардного окна здания Перинных рядов, где, судя по всему, находятся более приличные заведения, вылетает пустая бутылка и со звоном разбивается в метре от сидящего на бордюре молодого человека с сигаретой, спустя пару секунд тот неспешно поворачивается к источнику шума, затем продолжает курить, уставившись невидящим взглядом перед собой.
- Final destination, - Макс поворачивается ко мне и Кире, - улица Думская.
- Now this is my kinda place! I could become a regular. - смеется Кира.
Макс хватает меня под руку и тащит в сторону тяжелых деревянных дверей со стеклянной вставкой, девушки не отстают.
- Тут раз на раз не приходится, - говорит мне Макс, - иногда не пропускают, даже если не бузишь и хорошо одет. Если вдруг лицом не вышел или просто не понравился, спрашивают "приглашение". Естественно, никаких приглашений ни у кого нет и быть не может, так что можешь подобный вопрос смело расценивать как "Пшел на ***!". Но сегодня все должно быть нормально, с симпатичными девушками пускают и косорылых, и бухих, так что не переживай.
Обдумывая его слова, я смотрю по сторонам.
- А это все, кого не пустили?
Мы подходим к дверям. Перед нами группа из пятерых парней хипстерского вида, все тощие как на подбор, ведут себя довольно нагло, громко смеются. Макс наклоняется ко мне.
- Без шансов.
Сзади пристраивается еще пара человек, судя по всему, молочные братья передних, с "гыканьями" обсуждают какой-то свежий фильм, нарочито громко и развязано. Как и предсказывалось, передних отправляют гулять дальше.
- Четыре!
Макс чуть отстраняется в сторону, чтобы было видно девушек, затем с протягивает крупную купюру татуированной горилле на входе, тут же получает сдачу, после чего происходит какая-то манипуляция с правой рукой и его пропускают. Девушки следующие, им также ставят какие-то отметки на руке, мне становится интересно и я с нетерпением жду своей очереди. Дойдя до вышибалы, протягиваю руку ладонью вверх, получаю печать в районе лучезапястного сустава и также прохожу внутрь. Краем уха слышу как за спиной раздается "Приглашение?".