Пролетая над гнездом кукушки - Кизи Кен Элтон 24 стр.


- Тожтевые черви, - говорил он. - Просто я не тумаю, што они вам приготятся - не приготятся, если ловить лосось.

- Да? - сказал Макмерфи. - Дождевые черви? Я могу согласиться с тобой, Джордж, если ты мне объяснишь, что там с этими дождевыми червями, о которых ты толкуешь.

- Я просто коворю, што вы ниш-шего не поймаете с этими тожтевыми червями. Это месяц, когта идет польшой лосось - то-очно. Сельдь вам нушна. То-очно. Вы приманиваете на блесну немного сельди и используете ее для нашивки, тогда вам, мошет быть, повезет.

К концу каждого предложения его голос шел вверх - пове-зет? - как будто он задавал вопрос. Большой подбородок, уже с утра выскобленный так, что даже кожа ободралась, несколько раз поднялся и опустился - он кивнул Макмерфи раза два. Потом обогнул его и пошел по коридору, чтобы занять очередь. Макмерфи позвал его:

- Эй, погоди-ка минутку, Джордж. Ты говоришь так, будто что-то понимаешь в этом деле.

Джордж повернулся и зашаркал обратно к Макмерфи, отклоняясь так далеко назад, что, казалось, его ноги выплывают прямо из-под него и двигаются сами по себе.

- Тошно, могу шпорить. Я тватцать пять лет рапотал на трайлерах, што ловят лосося, - от бухты Ущербной Луны до Патжет-Саунт. Тватцать пять лет я рыпачил - пока не стал таким грязным. - Он протянул к нам руки, чтобы мы увидели на них грязь.

Все вокруг наклонились и посмотрели. Грязи я не увидел, зато увидел глубокие шрамы на белых ладонях - шрамы от канатов. Он дал нам посмотреть минутку, потом спрятал руки в рукава пижамы, как будто мы могли запачкать их взглядами, и улыбнулся Макмерфи, открывая десны, похожие на ветчину, отбеленную в морской воде.

- У меня пыть хороший трайлер, почти сорок футов, он ухотить в воту на тватцать футов, ис крепкого тика и крепкого туба. - Он качался туда-сюда - так, что ты начинал сомневаться, не качается ли сам пол. - Он пыть хороший трайлер, ей-погу! - Он начал отворачиваться, но Макмерфи остановил его снова:

- Черт возьми, Джордж, почему ты не сказал, что был рыбаком? Я обсуждаю эту поездку, словно старый морской волк, но, говоря между нами, чтобы никто не слышал, единственный корабль, на котором я плавал, был линкольн "Миссури", а про рыбу знаю только то, что есть ее намного лучше, чем чистить.

- Чистить рыпу легко, если кто-то показать, как это телать.

- Ради бога, Джордж, ты должен быть нашим капитаном, а мы будем твоим экипажем.

Джордж отклонился назад, качая головой:

- Эти лотки всегта ужасно грязные - всегта ужасно грязные.

- Да и черт с ним. Мы берем лодку, которую специально простерилизовали от носа до кормы, оттерли шваброй, так что она блестит, как зубы у первокурсника в привилегированном колледже. Ты не запачкаешься, Джордж, потому что будешь капитаном. Тебе даже не придется насаживать наживку на крючок; просто будь нашим капитаном, отдавай приказы нам, глупым сухопутным крысам. Ну как тебе это нравится?

Джордж боролся с искушением - я понял это по тому, как он крепко сжимал руки под рукавами рубашки, - но все-таки ответил, что не может так рисковать, а вдруг запачкается? Макмерфи все еще уговаривал Джорджа, но тот качал головой, когда ключ Большой Сестры повернулся в замке столовой и она с шумом открыла дверь. С плетеной корзиной, полной сюрпризов, она двинулась вдоль очереди, одаривая каждого из мужчин автоматической улыбкой с пожеланием доброго утра. Когда она прошла, Макмерфи наклонил голову и подмигнул Джорджу. Глаза у него горели.

- Джордж, а как насчет того, что разводила наша старшая сестра - дескать, плохое море и как жутко опасна может быть такая поездка - это правда?

- Океан мошет быть ужасно плохой, тошно, ужасно шестокий.

Макмерфи посмотрел вслед сестре, исчезнувшей в недрах поста, а потом на Джорджа. Тот принялся теребить куртку сильнее обычного, глядя на молчаливые лица вокруг.

- Ей-погу! - неожиданно сказал он. - Вы думаете, я посволю ей напугать меня насшет океана? Вы так тумаете?

- Я так не думаю, Джордж. Правда, если ты не поедешь с нами и если на сегодня действительно есть какое-нибудь ужасное штормовое предупреждение, мы запросто можем потеряться в море, ты понимаешь? Я же сказал, что ничего не знаю о лодках, и скажу тебе еще кое-что: о тех двух женщинах, которые приедут нас забрать. Я сказал доктору, что это - мои тетушки, обе - вдовы рыбаков. Так вот: единственное плавание, в которое они когда-либо отправлялись, было плавание по застывшему цементу. Случись что, на них можно рассчитывать не больше, чем на меня. Ты нужен нам, Джордж. - Он вытащил из пачки сигарету и спросил: - Между прочим, у тебя есть десять баксов?

Джордж покачал головой.

- Нет, не думаю, что есть. Ну хорошо, к дьяволу все это, я с самого начала не рассчитывал, что это окупится. Держи. - Макмерфи вытащил из кармана зеленого жакета карандаш, аккуратно вытер его полой рубашки и протянул Джорджу. - Будь нашим капитаном, и ты поедешь с нами за пятерку.

Джордж оглядел нас снова, двигая кустистыми бровями, не зная, как выйти из этого затруднительного положения. И наконец его десны обнажились в бледной улыбке, и он взял карандаш.

- Ей-погу! - сказал он и двинулся с карандашом вперед, чтобы заполнить последнюю пустую графу. После завтрака, прогуливаясь по коридору, Макмерфи остановился у списка и печатными буквами вывел напротив имени Джорджа: "КАПИТАН".

Шлюхи запаздывали. Все уже начали думать, что они вообще не приедут, когда Макмерфи, глядевший в окно, вдруг издал вопль, и все мы бросились к нему посмотреть. Он сказал, что это они, но мы не видели ничего, кроме одной машины, вместо ожидаемых двух, и всего одной женщины. Макмерфи окликнул ее через решетку, когда она остановилась на стоянке, и она двинулась к отделению прямо через газон.

Она была моложе и красивее, чем мы представляли. Все уже выяснили, что вместо тетушек приедут две шлюхи, и ожидали от этой поездки чего угодно. Некоторые чересчур религиозные ребята были не слишком рады. Но когда мы увидели ее, идущую легким шагом по траве, с зелеными глазами, с закрученными в длинный узел волосами, блестевшими, словно стебли спелой пшеницы на солнце, каждый из нас думал только об одном: это - женщина, которая не одета с ног до головы в белое, словно закоченела на морозе, и нет никакой разницы, как именно она добывает себе на пропитание.

Она подбежала прямо к решетке, у которой стоял Макмерфи, схватила руками прутья и прижалась к ним. Она задыхалась от быстрого бега, и при каждом вдохе казалось, что ее грудь вот-вот просочится через решетку. Она всхлипывала.

- Макмерфи, черт тебя побери, Макмерфи…

- Не расстраивайся, детка. Где Сандра?

- Она занята, парень, и не может ехать. Но ты, черт, ты в порядке?

- Она занята!

- Правду сказать, - девушка утерла нос и хихикнула, - наша старушка Сэнди вышла замуж. Ты помнишь Арти Гилфиллана из Бивертона? Вечно являлся на вечеринки с какими-нибудь дурацкими штучками: то с гремучей змеей, то с белой мышью - помнишь, вечно держал в кармане какую-нибудь гадость? Настоящий маньяк…

- Вот это да! - простонал Макмерфи. - Разве я запихну десять ребят в этот вонючий "форд", Кэнди, сладкая моя? Как Сандра и этот гремучий змей из Бивертона могли подстроить мне такую подлянку?

Девушка задумалась, пытаясь изо всех сил найти ответ на этот вопрос, когда громкоговоритель в потолке крякнул и голосом Большой Сестры сообщил Макмерфи, что, если он желает побеседовать со своей подружкой, пусть она, как это и полагается, войдет через главную дверь, а не беспокоит всю больницу. Девушка отошла от окна и направилась к главному входу, а Макмерфи плюхнулся на стул в углу, опустив руки.

- Черт побери, - только и сказал он.

Маленький черный парень пропустил девушку в отделение и забыл запереть за нею дверь (и позже получил за это взбучку, могу поручиться), и девушка, виляя бедрами, продефилировала по коридору мимо сестринского поста, где сестры попытались заморозить ее всеобщим ледяным взглядом, вошла в дневную комнату, всего на несколько шагов опередив доктора. Он подошел с какими-то бумагами к сестринскому посту, посмотрел на нее, потом обратно в бумаги, потом снова на нее и принялся обеими руками вертеть очки.

Она остановилась посредине дневной комнаты, со всех сторон на нее уставились мужчины в зеленом, примерно человек сорок. В комнате стояла такая тишина, что можно было услышать, как у кого-то бурчит в животе и как булькают катетеры по всему ряду Хроников.

Пока она отыскивала взглядом Макмерфи, всем удалось хорошенько ее рассмотреть. У потолка над ее головой вился синий дымок; я думаю, аппараты по всему отделению просто раскалились, пытаясь приноровиться к ее появлению; они снимали с нее электронные показания, просчитывали и пришли к выводу, что никогда не имели дела с чем-то подобным, и просто перегорали.

На ней была футболка - такая же, как у Макмерфи, только намного меньше, белые теннисные туфли и джинсы "Ливайс", обрезанные выше колен, чтобы дать ногам дышать. Да, одежки маловато, учитывая, что они обтягивали. Должно быть, эти прелести видело куда больше мужчин, но в данных обстоятельствах она начала нервничать и стесняться, словно школьница, которая впервые вышла на сцену. Все смотрели и молчали. Мартини прошептал, что джинсы у нее такие тугие, что даже можно определить достоинство монет, лежащих в кармане. Он стоял к ней ближе всех, поэтому и видел лучше.

Билли Биббит был первым, кто заговорил, но не словами, а низким свистом, от которого едва не заболело в ушах, и лучше сказать, что она здорово выглядит, никто бы не смог. Она рассмеялась и сказала ему "большое спасибо", оба покраснели, и она опять рассмеялась. И тут все задвигалось. Острые подходили к ней, пытаясь говорить все одновременно. Доктор дергал Хардинга за куртку, спрашивая, кто это. Макмерфи поднялся со стула, протолкался к ней через толпу, и когда она его увидела, обхватила руками за шею и сказала: "Ты, чертов Макмерфи!" - а потом вдруг засмущалась и покраснела снова. Когда она краснела, ей можно было дать лет шестнадцать или семнадцать, клянусь вам.

Макмерфи представил ее пациентам, и она пожала каждому руку. Когда она добралась до Билли, то снова поблагодарила его за свист. Большая Сестра выскользнула с поста, улыбаясь, и спросила Макмерфи, как он намеревается усадить девять человек в один автомобиль, а он спросил, не может ли он на время взять машину у кого-нибудь из персонала, которую поведет лично, и Большая Сестра процитировала правило, запрещающее это делать, чего все от нее и ожидали. Она заявила, если нет второго водителя, который подписал бы доверенность, значит, половина экипажа вынуждена будет остаться. Макмерфи сообщил ей, что в таком случае это обойдется ему еще в пятьдесят чертовых баксов - придется вернуть ребятам деньги, если они не поедут.

- В таком случае, - сказала Большая Сестра, - от поездки, вероятно, придется отказаться - и таким образом вернуть все деньги.

- Я уже нанял лодку; парень получил семьдесят баксов из моего собственного кармана!

- Семьдесят долларов? Неужели? Мне кажется, вы говорили пациентам, что должны собрать сто долларов плюс десять ваших собственных, чтобы финансировать эту поездку, мистер Макмерфи.

- Я включил сюда цену за бензин - туда и обратно.

- И эта цена, таким образом, доходит до тридцати долларов, не так ли? - Она улыбалась ему так мило, улыбалась и ждала.

Он махнул рукой и посмотрел в потолок.

- Вы своего не упустите, мисс Окружной Прокурор. Точно, я собирался зажать, что останется. И не думаю, чтобы кто-то из ребят ожидал другого. Я полагал, что заслуживаю небольшого вознаграждения за те хлопоты, которые на себя взвалил…

- Но ваш план не сработал, - сказала она. Она все еще улыбалась, и ее улыбка была полна сочувствия. - Ваши маленькие финансовые спекуляции не могут всегда быть успешными, Рэндл. Я полагаю, что вы и так одерживаете победы чаще, чем того заслуживаете. - Она немного поразмышляла над этим, обдумывая кое-что. Об этом нам еще предстоит услышать позже. - Да. Каждый Острый в то или другое время уже выдал вам долговую расписку для каких-то там ваших "ставок", так что, полагаю, вы сможете выстоять перед лицом этой маленькой потери. - И тут она замолчала. Она заметила, что Макмерфи ее больше не слушает.

Он смотрел на доктора. А доктор не сводил глаз с белокурой девчонки в футболке, он смотрел на нее так, будто ничего на свете больше не существовало. Лицо Макмерфи расплылось в улыбке. Сдвинув кепку на затылок, он подошел к доктору, находящемуся в состоянии транса, и положил ему руку на плечо:

- Доктор Спайвей, вы когда-нибудь видели, как идет косяк чинукского лосося? Самое фантастическое зрелище, какое только можно увидеть на просторах всех морей. Скажи, Кэнди, моя сладкая ягодка, почему бы тебе не пригласить доктора с нами на морскую рыбалку.

Долго уговаривать не пришлось, и через две минуты маленький доктор уже запирал кабинет и вернулся к нам, запихивая бумаги в портфель.

- Мне придется заняться бумажной работой в лодке, - объяснил он Большой Сестре и промчался мимо на такой скорости, что она не успела произнести что-то в ответ; остальная часть экипажа проследовала за ним куда менее торопливо, одаривая ухмылками мисс Рэтчед, стоявшую в дверях сестринского поста.

Острые, которые не ехали на рыбалку, собрались у дверей дневной комнаты и говорили нам, чтобы мы не приносили нечищеную рыбу, а Эллис оторвал свои руки от гвоздей на стене, пожал руку Билли Биббиту и пожелал ему стать рыболовом.

И Билли, глядя на медные заклепки на джинсах Кэнди, подмигнул ему, а когда девчонка вышла из дневной комнаты, сказал Эллису, чтобы он шел к черту со своей христианской проповедью. Он догнал нас у дверей, и мелкий черный парень выпустил нас, запер за нами дверь, и мы вышли наружу.

Солнце проглядывало из-за облаков и окрашивало кирпичный фасад больницы в розово-красный цвет. Сильный ветер срывал с дубов оставшиеся листья, аккуратно складывая их у проволочной ограды. На ограде сидели маленькие коричневые птички; и, когда очередная порция листьев осыпала ограду, птички поднимались в воздух, и их подхватывало ветром. И поначалу казалось, что листья, касаясь ограды, превращаются в птиц и улетают.

Это был хороший осенний день, в воздухе пахло дымящейся листвой, доносились голоса мальчишек, играющих в футбол, и шум летящего самолета, и, казалось, что за оградой больницы каждый должен быть счастлив. А мы стояли безмолвной группой, засунув руки в карманы, пока доктор пошел за машиной. Безмолвная группа, глядящая на горожан, которые катили на работу и притормаживали, чтобы поглазеть на психов в зеленых пижамах. Макмерфи заметил, как мы сникли, и попытался нас развеселить, выдавая шуточки и поддразнивая девчонку, но от этого нам стало только хуже. Каждый думал, как просто было бы сейчас вернуться в отделение, вернуться и сказать, что Большая Сестра права; при таком ветре море, должно быть, слишком бурное.

Подъехал доктор, мы погрузились и двинулись в путь: я, Джордж, Хардинг и Билли Биббит - в машине с девушкой и Макмерфи; а Фредериксон, Сефелт, Скэнлон, Мартини, Тэйдем и Грегори - следом, в машине доктора. Все молчали. Примерно в миле от больницы завернули на бензозаправку, доктор последовал за нами. Он вышел первым, и заправщик тут же подскочил к нам, улыбаясь и вытирая руки тряпкой. А когда он увидел, кто сидит в машине доктора и в нашей, улыбаться перестал. Отвернулся, вытирая руки промасленной тряпкой, и нахмурился. Доктор, нервничая, поймал парня за рукав, вытащил десятидолларовую бумажку и сунул ее парню в руку.

- Будьте так любезны, заправьте оба бензобака обычным, - попросил доктор. Вне стен больницы он выглядел смущенным, как и все мы. - Сделаете?

- Эти, в форме, - сказал заправщик, - они ведь из больницы? - Он осмотрелся, нет ли поблизости гаечного ключа или чего-нибудь такого же тяжелого. В конце концов он отошел к груде пустых бутылок из-под газировки. - Вы, парни, из психушки.

Доктор нашел очки и тоже посмотрел на нас, словно впервые заметил наши пижамы.

- Да. Нет, я хочу сказать. Мы, то есть они, конечно, из психушки, но они - рабочие, не пациенты, разумеется, нет. Рабочие.

Заправщик покосился на доктора, потом на нас и отошел пошептаться со своим напарником, который возился с машинами позади заправки. Они минуту посовещались, потом второй парень спросил доктора, кто мы такие, и доктор повторил, что мы - рабочие из больницы, и оба парня рассмеялись. По их смеху я понял, что они решили налить нам бензина - наверное, он будет паршивым, неочищенным, разбавленным и стоить в два раза дороже, - но от этого мне лучше не стало. Я видел, что остальным тоже довольно паршиво. А от докторского вранья нам стало еще хуже, не столько от вранья, сколько от правды.

Второй парень, ухмыляясь, подошел к доктору:

- Вы говорите, вам нужен хороший, сэр? Ну конечно. А как насчет того, чтобы проверить масляные фильтры и "дворники"? - Он был больше своего друга. Он наклонился к доктору, как будто говорил с ним по секрету. - Вы не поверите: восемьдесят восемь процентов машин, которые ездят сегодня по дорогам, нуждаются в новых масляных фильтрах и новых "дворниках"! - Его ухмылка обнажила черные зубы - долгие годы он вытаскивал ими пробки зажигания. Он все наклонялся над доктором, заставляя его признать, что его взяли на мушку. - А как ваши ребята посмотрят на то, чтобы купить солнечные очки? У нас есть хорошие "полароиды".

Доктор понял, что он его раскусил. Но едва он открыл рот, чтобы сдаться и сказать: да, как вам будет угодно, раздался скрежет, и верх нашей машины откинулся. Макмерфи осыпал проклятиями откидной верх, пытаясь заставить его сложиться быстрее, чем это могла сделать техника. Все видели, как он разозлился. Когда Макмерфи, осыпая машину проклятиями, добился, наконец, чтобы верх стал на место, он перелез прямо через девушку, выпрыгнул из машины, встал между доктором и заправщиком и заглянул одним глазом тому в черный рот.

- Ну ладно, мы возьмем обычный, как доктор и сказал. Два бака обычного. Это - все. И пошел ты на хрен с остальным хламом. И нам положена скидка по три цента за литр, потому что наша экспедиция финансируется правительством.

Парень не двинулся с места.

- Да? Мне казалось, профессор говорил, что вы - не пациенты?

- Слушай, неужели ты не понял, это - всего лишь предосторожность, чтобы не слишком напугать вас, ребята? Если бы вы знали правду! Доктор не стал бы так врать насчет простых пациентов, но мы - не просто психи; каждый из нас - самый горячий парень в буйно-уголовном отделении, на каждом из нас - кровь, и мы направляемся в тюрьму Сан-Квентин, там надежнее. Ты видишь этого парнишку с веснушками? Сейчас он выглядит как с обложки "Сэтедей ивнинг пост", но на самом деле - он маньяк, уже троих убил. А парень рядом с ним - Чокнутый Буйвол, непредсказуем, как дикий кабан. А видишь того здоровенного парня? Он индеец, забил до смерти шестерых белых ручкой кирки. Они попытались надуть его, когда он продавал шкуры мускусных крыс. Встань, чтобы они посмотрели на тебя, Вождь.

Назад Дальше