Она рассмеялась и пощекотала его ухо травинкой:
- Солнышко, неужели я выгляжу как мать мужчины средних лет?
Мать Билли сморщила носик, раскрыла губы ему навстречу, изобразила что-то вроде поцелуя, и я вынужден был признать, что она вообще не выглядит ничьей матерью. Я не мог поверить себе, не мог поверить тому, что Билли тридцать один год, пока не придвинулся достаточно близко, чтобы разобрать дату его рождения на повязке на запястье.
В полночь, когда Гивер и остальные черные ребята, а также Большая Сестра закончили дежурство, и старый цветной медбрат, мистер Теркл, приступил к своим обязанностям, Макмерфи и Билли уже вскочили с кроватей и, как мне представлялось, принимали витамины. Я вылез из кровати, натянул пижаму и отправился в дневную комнату, где они разговаривали с мистером Терклом; Хардинг, Скэнлон, Сефелт и некоторые другие парни тоже пришли. Макмерфи расписывал мистеру Терклу, что их ожидает, когда придет девушка, - вернее, напоминал, потому что все выглядело так, словно они вдоль и поперек обсудили подробности еще за пару недель до ожидаемого события. Макмерфи говорил, что требуется всего ничего, - просто разрешить девушке влезть в окно, вместо того чтобы рисковать, впуская ее через вестибюль, где может оказаться ночная надзирательница. А после этого - открыть изолятор. Разве это не настоящий райский уголок для любовников, - хоть медовый месяц там проводи. Исключительно уединенное место. ("А-а-х, Макмерфи", - только и пытался выговорить Билли.) И выключить свет. Так что надзиратель ничего не сможет разглядеть. И закрыть двери спальни, чтобы не разбудить всех слюнявых Хроников в отделении. И вести себя тихо; мы же не хотим их беспокоить.
- Ах, М-м-м-ак, давай, - сказал Билли.
Мистер Теркл все продолжал кивать и трясти головой, похоже было, что он наполовину спит. Но когда Макмерфи сказал: "Полагаю, что дело чудненько улажено", мистер Теркл ответил: "Нет, не ф-фполне" - и продолжал стоять, ухмыляясь, в белой куртке, с лысой желтой головой, качающейся на конце шеи, словно шарик на палочке.
- Ну, давай, Теркл. Тебе тоже кое-что перепадет. Она должна принести с собой пару бутылок, - настаивал Макмерфи.
- Следует прибавить, - сказал мистер Теркл.
Его голова покачивалась и тряслась. Он действовал так, словно был вполне способен бодрствовать. Я слышал, что днем он работает в другом месте, где-то на ипподроме.
Макмерфи повернулся к Билли:
- Теркл требует более выгодного контракта, Билли-Бой. Насколько дорога тебе потеря застарелой девственности?
Но прежде чем Билли сумел справиться с заиканием и ответить, мистер Теркл покачал головой:
- Не в этом дело. Не в деньгах. Она ведь принесет с собой побольше, чем бутылку, не так ли, эта сладкая штучка? Вы, ребята, могли бы поделиться со мной кое-чем большим, нежели просто бутылка, разве не так? - И он ухмыльнулся во все лицо.
Билли чуть не взорвался, пытаясь, преодолев заикание, выговорить что-то насчет того, что только не Кэнди, только не его девушка! Макмерфи отвел его в сторону и сказал, чтобы на этот счет он не волновался, - к тому времени, когда Билли закончит со своим делом, Теркл будет уже таким сонным и таким пьяным, что не сумеет засунуть свою морковку даже в лохань для стирки.
Девушка снова опаздывала. Мы сидели в дневной комнате в пижамах и слушали, как Макмерфи и мистер Теркл травят армейские байки, передавая один другому сигарету мистера Теркла. Они очень смешно ее курили: затягивались и держали дым в легких, пока у них глаза не лезли на лоб. Хардинг спросил, что за сигарету они курят и отчего у нее такой подозрительный запах, и мистер Теркл ответил высоким, задыхающимся голосом:
- Это обыкновенная старая сигарета. Хи-хи, да-да. Хочешь затяжку?
Билли нервничал все больше и больше, он боялся, что девушка не придет, очень боялся. Он то и дело спрашивал, почему все мы не идем спать, а сидим здесь в холоде и темноте, словно собаки, которые на кухне ждут объедков, но мы только ухмылялись ему в ответ. Никто из нас не хотел спать; было так приятно расслабиться в полутьме и слушать, как Макмерфи и мистер Теркл рассказывают байки. Никого не клонило в сон, более того, никто не тревожился о том, что уже пробило два часа ночи, а девушка все еще не появилась. Теркл предположил, что она, может быть, опаздывает потому, что в отделении темно и она не может понять, в какое окно ей влезать. Макмерфи сказал, что это - несомненная правда, и оба они принялись бегать туда-сюда по коридорам, поворачивая все выключатели, они даже готовы были включить большие лампы в спальне, которые зажигались при подъеме, когда Хардинг остановил их, сказав, что тогда и все остальные мужчины повыскакивают из кроватей, чтобы получить свою долю удовольствия. Они с ним согласились и вместо этого включили все лампы в кабинете доктора.
Едва они осветили отделение так, что в нем наступил ясный день, раздался стук в стекло. Макмерфи подбежал к окну и прислонил к стеклу лицо, прикрыв его обеими руками от света, чтобы что-нибудь разглядеть. А потом повернулся и улыбнулся нам.
- Она явилась из тьмы, словно сама красота, - произнес он, ухватил Билли за запястье и подтащил к окну. - Впусти девушку, Теркл. Позволь этому психу оседлать ее.
- Стой, Макм-м-мерфи, подожди. - Билли мигал, словно мул.
- Я тебе не м-м-мамочка, Билли-Бой. Теперь уже слишком поздно отступать. Тебе придется пройти через это. Вот что я тебе скажу: я поставил пять долларов на то, что ты утрахаешь эту малышку до смерти, понял? Открывай окно, Теркл.
В темноте показались две девушки. Кэнди и та, другая, которая не явилась на рыбалку.
- Вот свезло, - пробормотал Теркл, помогая им влезть в окно. - Тут на всех хватит.
Все мы бросились ему помогать; девушкам пришлось задрать узкие юбки до самых трусиков, чтобы пролезь в окно.
- Ты, чертов Макмерфи! - воскликнула Кэнди и с такой яростью бросилась его обнимать, что едва не разбила бутылки, которые держала за спиной в каждой руке. Она немножко покачивалась, а ее волосы выбились из пучка, который она соорудила на макушке. Я подумал, что она лучше выглядит с распущенными волосами, с такой прической, какая была у нее во время рыбалки. Она жестом указала на другую девушку с бутылкой, которая как раз влезала в окно:
- Сэнди пришла. Она взяла и бросила того маньяка из Бивертона, за которого вышла замуж, разве это не дикость?
Девушка спрыгнула на пол, поцеловала Макмерфи и сказала:
- Привет, Мак. Мне очень жаль, что я долго не показывалась. Но с этим кончено. Просто не могла вынести столько развлечений: белые мыши в наволочке, червяки в кольдкреме и лягушки в бюстгальтере. - Она пожала плечами и махнула перед собой рукой, словно хлыстом, точно стирая всякую память о муже, который слишком любил животных. - Господи Иисусе, что за маньяк.
Обе девушки были одеты в юбки и свитера, на ногах - нейлоновые чулки, без туфель, обе раскраснелись и хихикали.
- Нам пришлось спрашивать дорогу, - объясняла Кэнди, - в каждом баре, куда мы по пути заходили.
Сэнди обвела комнату широко раскрытыми глазами:
- У-у-у, Кэнди, детка, где это мы очутились? Неужели это правда? Мы что, в сумасшедшем доме? Ребята!
Она была крупнее Кэнди, может быть, лет на пять старше и попыталась собрать свои гнедые волосы в элегантный узел на затылке, но они выбивались и прядями падали на пухлые, молочно-белые щеки. Она выглядела словно деревенская телка, которая пытается выдать себя за леди из общества. Ее плечи, грудь и бедра были чересчур широки, а ухмылка - слишком большой и открытой, чтобы ее можно было назвать прекрасной, но она была хороша собой и полна здоровья, - одним пальцем держала за колечко галлон красного вина, и он болтался у нее в руке, словно сумочка.
- Скажи мне, Кэнди, как, как, как такая дикая вещь могла случиться с нами? - Она крутанулась вокруг себя и застыла, расставив ноги и хихикая.
- Такие вещи не случаются, - торжественно сообщил девушке Хардинг. - Такие вещи бывают только в фантазиях, когда лежишь ночью без сна, мечтаешь и боишься рассказать об этих мечтах своему психоаналитику. В действительности вы - не здесь. Это вино - не реально; ничто из того, что вы видите, не существует. А теперь - пошли отсюда.
- Привет, Билли, - сказала Кэнди.
- Только гляньте на эту телку, - ухмыльнулся Теркл.
Кэнди неуклюже протянула одну из бутылок Билли:
- Я принесла тебе подарок.
- Такие вещи есть дневные грезы Кующего терновые венцы, - изрек Хардинг.
- Подружка! - сказала девушка по имени Сэнди. - Во что мы с тобой ввязались?
- Ш-ш-ш. - Скэнлон сердито посмотрел вокруг: - Если вы будете так орать, разбудите остальных ублюдков.
- В чем дело, скупердяй? - хихикнула Сэнди, делая новый поворот вокруг себя. - Боишься, что нас на всех не хватит?
- Сэнди, я мог бы догадаться, что ты принесешь этот чертов дешевый портвейн.
- Боже! - Она остановилась, глядя прямо на меня. - Открой эту, Кэнди. Ну и Голиаф - не фига себе?!
Мистер Теркл сказал: "Горячие девочки" - и запер решетку, и Сэнди снова воскликнула: "Боже!" Все мы сбились в странную маленькую стайку посредине дневной комнаты, тесня друг друга и оправдываясь: никто не знает, что делать, - никогда не бывали в такой переделке. И я просто не знаю, сколько бы эта восторженная, неуемная суматоха и толкотня по всей дневной комнате продолжались, если бы в двери отделения, дальше по коридору, не звякнул ключ, - это подействовало на всех так, словно завыла сигнализация.
- О господи боже, - простонал мистер Теркл, шлепая по лысой макушке, - это надзирательница явилась подпалить мою черную задницу.
Мы все побежали в уборную, выключили свет и стояли в темноте, слушая дыхание друг друга. Мы слышали, как надзирательница бродит по отделению и окликает мистера Теркла громким, почти испуганным шепотом.
Ее голос, мягкий и встревоженный, становился все громче.
- Мистер Теркл! Мистер Теркл! - звала она.
- Да где он, черт побери, - прошептал Макмерфи, - почему не отвечает?
- Не волнуйся, - отозвался Скэнлон. - Она не станет смотреть в сортире.
- Но почему он не отвечает? Может быть, перебрал…
- Парень, о чем ты говоришь? Я в полном порядке, если перебрал бы, то не с такого крошечного траханого косяка, - раздался откуда-то из темноты уборной голос мистера Теркла.
- Господи Иисусе, Теркл, что ты здесь делаешь? - Макмерфи старался, чтобы его голос звучал твердо, и одновременно пытался удержаться от смеха. - Выметайся отсюда и узнай, чего она хочет. Что она подумает, если не найдет тебя?
- Конец наш близок, - сказал Хардинг и уселся. - Аллах, будь милосерден.
Теркл открыл дверь и, выскользнув наружу, встретил надзирательницу в коридоре. Она пришла посмотреть, что означают все эти включенные лампы. Какая была необходимость поворачивать все выключатели в отделении? Теркл сказал, что повернул не все выключатели, - свет в спальне выключен, так же как и свет в уборной. Она сказала, что это не оправдание того, чтобы зажечь все остальные лампы; что за нужда во всей этой иллюминации? Теркл не сумел сразу найти ответа, и во время долгой паузы я слышал, как наши в темноте передают друг другу бутылку. Там, в коридоре, надзирательница повторила вопрос, и Теркл сказал ей, что, ну, он просто убирался, натирал кое-где пол. Тогда она захотела знать, почему в таком случае уборная - единственное место, которое он по инструкции должен содержать в чистоте, - погружена во мрак? И бутылка снова пошла по кругу, пока мы ждали, что он ответит. Она дошла до меня, и я сделал глоток. Я чувствовал, что мне это необходимо. Я мог расслышать, как Теркл все время глотает слова, там, в коридоре, невразумительно бекая и мекая, пытаясь что-то сказать.
- Он спекся, - прошептал Макмерфи. - Кто-нибудь должен пойти и помочь ему.
Я услышал, как зашипел унитаз передо мной, дверь открылась и в свете, идущем из коридора, показался Хардинг, выходящий наружу, подтягивая пижаму. Я слышал, как надзирательница вскрикнула при виде него, а он попросил ее его извинить, просто он ее не видел, ведь так темно.
- Вовсе не темно.
- Я хотел сказать, в уборной. Я всегда выключаю свет, чтобы добиться лучшей работы кишечника. Эти зеркала… понимаете, когда лампы отражаются в зеркале, мне кажется, что я сижу на скамье подсудимых и высокий суд вынесет решение о наказании, если все не пройдет как надо.
- Но санитар Теркл сказал, что он здесь убирал…
- И могу добавить, - хорошо сделал свое дело, учитывая затруднения, которые доставлял ему недостаток света. Не желаете ли посмотреть?
Хардинг толкнул дверь, открылась маленькая щелка, и луч света упал на кафельный пол уборной. Я увидел краешек спины надзирательницы, которая удалялась со словами, что склоняется к тому, чтобы принять предложение Хардинга, но ей еще нужно произвести обход. Я слышал, как хлопнула дверь, открылась в коридор, - надзирательница покинула отделение. Хардинг крикнул ей вслед, чтобы она поскорее возвращалась со следующим визитом. Все выбежали наружу и стали пожимать ему руку и хлопать по спине в благодарность за то, как он все это ловко разрулил.
Мы стояли там, в холле, и вино снова пошло по кругу. Сефелт сказал, что с нашего позволения выпил бы этой водки, если бы было с чем ее смешать. Он спросил мистера Теркла, нет ли в отделении чего-нибудь такого, чтобы добавить в нее, и Теркл сказал, что нет ничего, кроме воды. Фредериксон спросил, как насчет сиропа от кашля.
- Они время от времени дают мне немного из кувшина, полгаллона величиной, он стоит в аптеке. Не так плох на вкус. У тебя есть ключ от этой комнаты, Теркл?
Теркл сказал, что надзирательница единственная, у кого ночью есть ключи от аптеки, но Макмерфи попросил разрешения позволить ему попробовать открыть замок. Теркл ухмыльнулся и лениво кивнул. Пока они с Макмерфи трудились над замком аптеки с помощью канцелярских скрепок, девушки и остальная часть компании принялись бродить вокруг сестринского поста, открывая папки и читая записи.
- Посмотрите сюда, - предложил Скэнлон, размахивая одной из этих папок. - Говорят о том, что история болезни должна быть полной. Они достали даже мой табель за начальную школу. Вот он. А-ах, ужасные оценки, просто ужасные.
Билл и его девушка нашли его папку. Она отошла назад, чтобы посмотреть его историю.
- Взгляни, Билли! Это - френик и это - пат? Непохоже на то, чтобы все эти штуки у тебя были.
Другая девушка открыла вспомогательный шкафчик и спросила, на кой фиг сестрам сдались все эти бутылочки для горячей воды, миллион бутылочек, а Хардинг сидел на столе Большой Сестры и пожимал плечами в ответ на все вопросы разом.
Макмерфи и Терклу удалось, наконец, открыть дверь в аптеку и вытащить из холодильника бутылку густой, вишневого цвета жидкости. Макмерфи поднес бутылку к свету и прочитал вслух этикетку:
- Искусственный ароматизатор, краситель, лимонная кислота. Семьдесят процентов нейтральных веществ - это, должно быть, вода, - двадцать процентов алкоголя - это хорошо - и десять процентов кодеина. Осторожно: наркотические вещества могут вызывать привыкание. - Он снял крышку с бутылки и попробовал микстуру. Закрыв глаза, облизнулся, сделал еще глоток и снова прочел красную этикетку. - Ну хорошо, - сказал он и щелкнул зубами, словно их только что наточили, - если мы будем принимать это понемножку, но с водкой, я думаю, все будет в порядке. А как насчет кубиков льда, Теркл, старина?
Смешанный в бумажных медицинских стаканчиках с водкой и портвейном, сироп был похож на детский напиток, но имел крепость кактусового вина, которое возили в Дэлз, холодный и смягчающий, пока ты его пьешь, но горячий и яростный, когда попадает внутрь. Мы выключили свет в дневной комнате и уселись там, попивая коктейль. Первую пару стаканчиков мы опрокинули так, словно это было лекарство, мы принимали его серьезно, молча исподтишка смотрели друг на друга, ожидая, не убьет ли кого-нибудь это питье. Макмерфи и Теркл разрывались между выпивкой и сигаретами Теркла и снова принялись хихикать, обсуждая, как здорово было бы уложить ту маленькую сестру с родинкой, которая ушла в полночь.
- Я бы боялся, - сказал Теркл, - что она отхлестает меня большим старым крестом, который у нее на цепочке. Хотел бы ты, чтобы над тобой надругались такой штукой, а?
- А я бы боялся, - сказал Макмерфи, - что как раз в тот момент, когда я обнажу свое оружие, она потянется к моей заднице с термометром и начнет мерить мне температуру!
Это проняло всех. Хардинг перестал смеяться раньше других, чтобы присоединиться к шутникам.
- Или еще хуже, - предположил он. - Она просто ляжет под тебя с этой смертельной сосредоточенностью на лице и сообщит тебе - о Господи Иисусе, послушайте, - сообщит, какой у тебя пульс!
- О нет… О мой Бог…
- Или даже просто ляжет под тебя и сможет одновременно сосчитать твой пульс и измерить температуру - без инструментов!
- О боже, о, пожалуйста, не надо…
Мы хохотали до тех пор, пока не повалились со стульев и кушеток, кашляя и плача от хохота. Девушки так устали от смеха, что два или три раза пытались подняться на ноги.
- Я должна… пойти попи́сать, - сказала здоровая девица и двинулась, покачиваясь и хихикая, в сторону уборной, но перепутала двери и ввалилась в спальню, пока мы все утихомиривали друг друга, прижимая пальцы к губам и ожидая, когда она заявит протест, после чего услышали рев старого полковника Маттерсона: "Подушка это… лошадь!" - и он выехал из спальни прямо ей навстречу в своем кресле на колесиках.
Сефелт отвез полковника обратно в спальню и лично показал девушке, где находится уборная, сообщив ей, что ею пользуются исключительно мужчины, но он постоит у двери, пока она будет там, и станет охранять ее от посягательств на частную жизнь, будет оберегать от всех посетителей, черт возьми. Она торжественно поблагодарила его, пожала ему руку, и они отсалютовали друг другу. Пока она сидела там внутри, полковник снова выехал из спальни в своем кресле, и у Сефелта руки все время были заняты тем, чтобы не пускать его в уборную. Когда девушка вышла из двери, он пытался ногой отражать атаки кресла на колесиках, стоя в дверном проеме и одновременно ведя перепалку то с одним парнем, то с другим. Девушка помогла Сефелту отвезти полковника обратно в кровать, а потом они оба двинулись вдоль по коридору, вальсируя под музыку, которой никто не слышал.
Хардинг пил, смотрел на них и качал головой:
- Это не происходит. Это все - всего лишь плод совместной работы Кафки, Марка Твена и Мартини.
Макмерфи с Терклом вдруг забеспокоились насчет того, что в отделении все еще слишком много света, и принялись ходить туда-сюда по коридору, обесточивая каждый источник света - вплоть до крошечных ночников, расположенных на уровне колена, пока отделение не погрузилось в темноту - черную, как смола. Теркл вытащил фонарики, и мы принялись играть в салочки, носясь туда-сюда по коридору в креслах на колесиках, взятых со склада, и здорово проводили время, когда вдруг услышали припадочные крики Сефелта и бросились к нему, чтобы обнаружить распростертым на полу в судорогах рядом с этой девушкой, Сэнди. Она сидела на полу, отряхивая юбку, и смотрела на Сефелта.
- Никогда не испытывала ничего подобного, - произнесла она с благоговейным трепетом.