– А ты у нас самый целенький. Меня в комок слепило, Стаса, небось, уже кот доедает, а ты у нас и не пострадал вовсе. Ну, током шлепнуло. Тело-то можно в институт продать! За тебя, правда, много не дадут, но все равно деньги.
– В какой институт?
– В медицинский! – подтвердил Стас. – Я слышал. Можно продать свое тело еще при жизни. Для студентов! Они потом изучают, что где находится, что где может болеть, что резать надо… Правда, у тебя там и изучать-то нечего.
– Чё?.. Сам ты… Коля, скажи ему, чего он обзывается! – Василий вдруг замер. – Стоп, стоп, стоп, стоп… Так если я, как вы говорите, самый целенький… Может… Так может, я еще в реанимации? А?
– Твоя бухгалтерша сказала, что ты в морге с утра, – сказал Стас.
– Бухгалтерша?!! Да она дура! Дура она! Дура хитрая! Дура она! Дура! Дура! Дура-передура!.. Стас! Ты меня не доводи!.. И вообще… Надо в морг. Мало ли, ошибка какая? Шлепнуло током, да не того, а я живой где-нибудь? А?
– А что ты тут тогда делаешь?! С крылышками?! – вскипел Стас. – "Живой!"
– Ладно… – Николай вздохнул. – Полетели в морг, пусть он успокоится.
– "Успокоится"! – ворчал Стас. – Куда уж покойней…
Мужчины обратились голубями и вспорхнули в направлении районного морга.
Мерцающее белым кафелем помещение встретило три души приглушенным светом и гулкой, непостоянной тишиной. Кое-где довольно деловито передвигались женщины в белых халатах и мужчины в прорезиненных комбинезонах, везущие впереди себя всевозможные каталки. Душа Василия довольно долго изучала столики, пока вдруг не сказала потерянно:
– Вот он я…
Василий застыл над собственным телом. Николай и Стас деликатно отошли в сторону и отвернулись. И долго переживали за приятеля, пока за их спинами не раздался заговорческий шепот:
– Мужики, посмотрите, я правильно искусственное дыхание делаю? Что-то не получается.
Николай и Стас довольно быстро удалялись от здания морга. Позади едва поспевал Василий:
– Мужики, да что вы ей богу, я просто попробовал. Мало ли! Я вот никогда не доверял этим… всем этим людям в белых халатах. Помните еще анекдот: "Вы куда меня везете? – В морг. – А доктор сказал – в реанимацию! – Фигня, морг ближе…" Ой… Моя идет.
Николай и Стас невольно оглянулись. Василий с улыбкой уставился в конец аллеи. Было на что посмотреть. Молодая высокая женщина в простом темном платье, с пышной гривой темных волос двигалась к зданию на дивно длинных ногах. Мягко очерченные губы, грустные серые глаза под темными линиями бровей, стройный стан, небрежный, усталый полет руки, а походка!
– Врет, такая не может быть его женой, – сказал Стас. – Точно врет.
Николай не ответил. А Василий медленно направился навстречу женщине. И только когда она уже прошла мимо него, Василий тихонько и как-то безнадежно её окликнул:
– Люсь.
Женщина будто вздрогнула, оглянулась на пустую аллею, чуть помедлила и пошла дальше, к крыльцу морга, на ходу извлекая из сумочки носовой платок.
– Люблю, когда она грустная. Когда она не грустная – она бешеная. Всё в квартире вверх дном! Телевизор – вдребезги! Торшер – вдребезги! Посуда…
– Как это ты такую приворожил? – поинтересовался Стас. Но Василий его не слышал и продолжал: – Ревнивая – жуть!.. Коза. Забыла, как я за неё носы кобелям бил!.. Точно за Пашку выскочит! Эхе-хе… Так на что она меня хоронить-то будет, а? Мужики! Колян, ты у нас самый умный – думай, вон пузо какое. А что это ты у нас такой умный? Наверное, ученого какого-нибудь съел, а?.. А это ты верно сказал – надо нам их обеспечить. Если не на всю жизнь, так хоть на половинку… Крылышки у нас симпатичные трепыхаются. Интересно, на сколько они потянут, если их на Сенном толкнуть?
– Балбес! – отозвался Стас. А Николай посмотрел на уличные часы в конце аллеи:
– В это время я уже обедал.
В Макдональдсе Николая очень заинтересовал процесс потребления народом всевозможных блюд. Мягко помахивая крылышками, они втроем стояли возле одной прожорливой пары. Василий скучал, стоя между Стасом и Николаем. Николай судорожно глотал слюну. Стас был безучастен.
– Господи, как я любил поесть! – горевал Николай. – А картошечка-фри! Да с кетчупом… А еще коктейль, потом холодный сок грейпфрута и кофе-глиссе, и сосиски с собой, много, к пиву, и горчицу. А пиво в банках, запотевших. Здесь пиво не дают, пиво за углом, там Мариша торгует, обсчитывает безбожно, но зато с какой улыбкой…
– Вообще, можно, конечно, труп и продать, – Василий говорил о своём, не понимая гастрономического настроения Николая. – Мне не жалко, но я не знаю, когда лучше продать: до того, как его выпотрошат, или уже после? Там кишки оставляют, или прямо с ними закапывают, а, Стас?
Николай изменился лицом, прикрыл рот ладонью, часто замахал крылышками и медленно поднялся к потоку, а затем через вентиляцию – прочь, на воздух.
– Ты чурбан! – разозлился Стас. – Пошли. Ничего ты не продашь! Мы даже ручку в пальцах не удержим. Вон, тренируйся!
Стас покинул кафе, а Василий воровато оглянулся по сторонам и попытался поднять со стола чужой гамбургер. Ничего не вышло.
– Извиняйте, обжоры! – обратился он к едящим. – Жирное и острое очень вредно. Очень! Ужасно вредно. Так что, приятного вам аппетита и до встречи, любезные. – С этим и удалился.
Никольский собор встретил их раскатистым колокольным звоном.
Николай и Стас чинно перекрестились и вошли внутрь. Василий попробовал перекреститься сначала от пупа ко лбу, потом слева направо, чертыхнулся и отстал – понаблюдать, как осеняют себя крестным знамением вновь входящие. Понаблюдал, отрепетировал, перекрестился грамотно и вошел.
Николай и Стас молча созерцали внутренности собора, пока рядом не раздался восклицательный шепот Василия:
– Ты смотри-ка, сколько их тут, с крылышками!
Вокруг них меж простых смертных бродили и личности с крылышками. К одному из них, седому старцу, Николай подошел и тихо спросил:
– Отец, скажите Христа ради, что делать-то теперь?
Старик пошамкал губами, озорно поглядел на Николая и пояснил шепотом:
– Ну, что… В институты поступай, женись, детишек строгай!..
Николай обалдело уставился на старика:
– Как это?
– А так! Сам-то покумекай! "Что теперь делать"! Ничего не делать! Кто где закончил, тот с тем и осталси! Молиться не запрещают, хотя, я так думаю, не наше это теперь дело. Пускай теперь за нас молятся. А мы уж отмолилися. Мы теперь к Господу нашему ближе всех остальных, теперь уж он с нами решит, раз уж мы пред ним предстали-то! – И старец забормотал что-то, неся ко лбу щепотку пальцев. – А я-то… – вдруг продолжил дед, – я за старуху свою молю, чтоб поскорее догоняла. Нечего ей теперь здеся без меня делать. Семечки во дворе переводить с соседками, а?.. Вот так, сынок.
– Не согласен я! – Николай быстро шел по соборному парку. Василий и Стас едва за ним поспевали. – Не может быть, чтоб всё так просто! Хлоп и нет тебя навсегда! И никаких следов! И ничего сделать не можешь. Вот я ведь тебя вижу, и вот тебя! И слышу! И всё знаю, везде могу быть, и что?.. Так! Кто молитвы знает?
– Отче наш, еси на небеси… – заговорил Стас и тут же смолк. – Не знаю я, Коля, дальше.
Василий наморщил лоб:
– А я знаю только "Айм сори, ай лав ю" и еще это… как его… Не помню… Всё.
Николай поднял голову и почти крикнул в высокие кроны деревьев:
– Господи! Если ты есть… Дай нашим женам и детям на хлеб… Хоть как-нибудь!
Последние слова почему-то подхватило эхо. "Нибудь-нибудь-будь" прошелестело в кронах. Вдруг вверху что-то щелкнуло, и троице явно послышался равнодушный женский голос: "Почем у вас нынче хлеб?"
– Так это… Нарезной по 13, а Дарницкий по 12.50, если круглый! – С готовностью отозвался Василий. И через мгновение на тропинку рядом с крылатыми мужчинами откуда-то сверху рассыпалась горсть монет. Василий наклонился и тут же посчитал разбросанные на земле деньги. – Смотри-ка, как в аптеке! Ровно 25 рублей 50 копеек!
На тропинке возникла старушка. Мужчины инстинктивно расступились, пропуская её. Увидев монеты, старушка охнула, оглянулась по сторонам и подобрала их:
– Как раз! И на булочку для голубков, и на свечки. Спасибо тебе, Господи! – Старуха перекрестилась на облака и двинулась к собору.
– Вот что они там все замаливают?! – вскипел Василий. – Грешить надо меньше! "Для голубко-ов"! – И вдруг вперил подозрительный взгляд в лицо Николая:
– Слушай, Колян. А вот не скажу я, что ты из бедных, хоть убей меня! Наверняка, ведь бизнесмен! Наверняка, ведь скопил миллиончик! Прикидываешься, небось, нищим-то! Поделился бы, а?
В это время по тропинке прямо сквозь них на большой скорости промчался пацан на спортивном велосипеде.
– Разъездились!! – закричал ему в след едва отпрыгнувший в сторону Стас. – Будет когда-нибудь в этой стране уважение к покойникам?!! …А ты, Вася, что несешь?! Какое твое-то дело, кто как жил? Тоже мне, совесть ходячая!
– Да сам ты козёл! – огрызнулся сантехник.
Николай отвернулся от них и пошел прочь.
– Николай! Ты куда? – окликнул его Стас.
Николай отмахнулся:
– Я вас потом найду.
В квартире Николая было довольно напряженно. Дети продолжали играть, но странное поведение матери их настораживало. Вдова Николая, Лера, с заплаканным лицом сидела на кухне с телефонной трубкой и только кивала, ничего не отвечая абоненту. Теребила в руке носовой платок. А Николай с крылышками расположился на верхней крышке пианино и одновременно видел и детей, играющих в комнате, и жену. По лицу его блуждала улыбка. Он все-таки устроил семье неплохую квартиру, "настрогал" симпатичных детишек, и жену себе выбрал не просто красивую, а с изюмом.
Николай легко спрыгнул с пианино, прошел по коридору, одобрительно хлопая по обоям, которые, видимо, подбирал сам. Зашел в детскую. Три белокурых пацана-погодки (пять, четыре, три) только что на голове не стояли. На лице Николая появилось отражение их шкодливых улыбок.
– А какие у меня крылышки прикольные! – попробовал пошутить Николай, но дети его не услышали, и Николай погрустнел.
Лера в кухне продолжала хлюпать в телефон, периодически повторяя:
– Спасибо… Спасибо… Да нет, я ничего… Спасибо…
Николай понял, что это звонят друзья с соболезнованиями, и попробовал угадать, кто именно. Тут же, на стене просторной кухни висели фотографии, на которые он и Лера снимались в кругу друзей. Николай выделил для себя сокурсницу Леры – Свету, ткнул в неё палец и вопросительно оглянулся на супругу, но в это время Лера сказала:
– Да нет, ты же сам его знаешь…
Разговор шел с мужчиной, и Николай снова вгляделся в фотографии. Наверное, это Леркин брат – Серега. На фотографии они были еще совсем молодыми, вместе с Леркиными родителями. Николай остановил толстый палец на Сереге. Но в это время Лера сказала еще одну фразу:
– Нет, Данила… Да как ты можешь!.. Ну, ты выбрал время!! Ты что?!! Да ты что?!! Не теперь, Данила… Данила, ты сумасшедший!
Данила? Николай насторожился. Данила был на фотографии, где они втроем – Данила, Лера и он, Николай. Все смеялись. Причем, Данила держал над головой Николая козлиные рожки.
– Отстань! Всё! – Продолжала Лера. – Через год поговорим, если ты так настаиваешь!.. Через год! Всё!
Лера бросила трубку, встала и прошла из кухни прямо сквозь Николая, как хлесткая пощечина. Николай опешил. И единственное слово, которое он смог произнести в непостижимом волнении, было "…Данила"!
– А я тебе говорю, получится! – Василий снизу вверх глядел на недовольного Стаса, бормочущего что-то про нечестность, мухлёж и подлость. – Получится, говорю, обязательно, если вместе. Напрягись в том момент, когда надо остановить шарик – и всё. Главное грамотно напрячься!
Они уже полчаса бродили по казино. Ранним вечером народу там было немного, внимание "крылатых", а вернее, внимание сантехника привлекла пара буржуинов, давно оседлавших кресла за одним из столов и ставящих на рулетке бешенные суммы.
– Вот смотри! Седой поставил уже 12 тысяч, а лысый перекрыл вдвое! Ты представляешь, какие там бабки! Стасик, вникай!
– Какая нам-то разница, кто из них возьмет эти деньги, Вася! – вразумлял его Стас. – Семьям-то нашим они точно не достанутся!
– Фигня! Главное – тренировка, а там поглядим, пошли.
От напряжения глаза играющих стали нечестными. Огромная стопка фишек возвышалась на столе в то время, когда прозвучала фраза "Ставки сделаны, господа". Профессиональной рукой белый шарик был легко послан по чаше рулетки. Напряжение возрастало.
– Лысый поставил на 11, ты видишь? Всё! Напрягаемся постепенно! На цифру 11! Думай про 11! Поехали! Поможем лысому, слышишь? Только одновременно! Одновременно, понял, Стас?
Шарик все медленней и медленней нарезал круги и, наконец, совсем ослаб, собираясь вот-вот сигануть в ячейку с цифрой.
– Давай! – прошипел сантехник, и его крылышки за спиной затряслись с неимоверной скоростью. Стас от напряжения даже зажмурился. Но…
Шарик скатился на цифру 24. Одновременно разрядилось напряжение Стаса и Василия. Василий изгнал ветры коротко и басовито, Стас – коротко и тонко. Оба вздрогнули и сиганули к выходу.
Лысый игрок вытер взопревшую макушку и грустно резюмировал:
– Да. Я всё проиграл. Поздравляю.
Он улыбнулся партнеру, но лицо его вдруг исказила гримаса раздражения: – И почему здесь всегда так пахнет!!!
– Странно, – размышлял несколько смущенный сантехник. Они стояли неподалеку от казино у огромной витрины. – Ведь не должно было такого получиться, мы ж духи.
– Духи… – Стас зло поглядывал на Васю. – Духи… Больше я на твои затеи не ведусь!.. Духи!
– Но ведь мы попробовали и кое-что поняли, а?
– Не знаю. Я понял только то, что твой дух громче моего.
– …Смотри. Нашего отражения в витрине нет. Все ходят, а нас нет… Никто нас не видит, никто не слышит… Блин! Как в шапках-невидимках ведь, а? Мечта воров и грабителей! Пошли.
Они вошли в супермаркет и двинулись вдоль рядов с товаром. Стас откровенно скучал, Василий – напротив, почти страдал:
– Всю жизнь вкалывать, чтобы заработать вот на все эти штучки, побрякушки! На вкуснятинку всякую, а?! А сейчас! Бери – не хочу! Одевайся, обжирайся, развлекайся! Никто ж не увидит! Скатерть-самобранка! Так ведь не хочу! Нечем обжираться! – Василий легко взлетел и сел на корзину с горкой бананов, свесив ноги. Стас задумчиво прошелся вдоль батареи дорогих коньяков и склонился, чтобы вдохнуть аромат копченого окорока. Вдохнул. Ничего не понял. Зато увидел, как паренек лет 10-и воровато сунул в карманы широких брюк-кенгуру две бутылки колы и пошел в кассу, чтобы заплатить за чупа-чупс.
– Але! – окликнул его Стас, но никакого действия это не возымело.
Василий тоже наблюдал воришку и только рассмеялся:
– Во поколение подрастает, а?
– И никто не может его наказать! – искренне расстроился Стас.
Василий соскочил с бананов, игриво обошел кассиршу и заорал ей в ухо:
– Тётка! Гляди, у пацана лимонад в карманах, тётка! Тетка!..
Тетка пробила полтора рубля за конфету, и пацан спокойно покинул магазин.
– Глухня ты, тётка!
Стас плюнул вслед пареньку, а потом спросил сантехника:
– Ты смотрел "Привидение"?
– Киношку что ли? Неа.
– Посредник нам нужен…
Николай наблюдал, как Лера принимала душ. Вот она намылила шею, плечи, грудь и вошла под струю воды, бросив руки вдоль бедер. Белая пена поплыла по изгибам стройного смугловатого тела. Николай почувствовал неловкость, опустил глаза и сквозь стену вышел в детскую комнату. Старший отсчитывал младшему щелбаны, а тот только безропотно жмурился. Средний хохотал, раскачиваясь на коне-качалке. Николай покинул квартиру.
На скамье в тихом сквере у метро сидел пенсионер и читал газету. Василий и Стас стояли за его спиной и ждали, когда тот перевернет страницу.
– Обычно на последней странице объявления. Два-три обязательно про колдунов, – говорил Стас.
– Да переворачивай уже, дед! – торопил пенсионера сантехник. Но пенсионер клюнул носом и уснул.
– Дед, не спи, замерзнешь!
Газета вывалилась из рук старика и, как лодка под парусом, поехала по земле, гонимая ветерком. Духи поторопились за ней. Газета заехала в лужу и расстелилась, открыв на обозрение никому не нужный разворот. Старик на скамейке всхрапнул, проснулся, обнаружил пустые руки, поглядел на небо, снял очки и спрятал в футляр.
– Невезуха!.. – чертыхнулся Василий. – А, всё равно! Ничего эти колдуны не смогут – одни жулики и шарлатаны! Обвешаются кошачьими хвостами, глаза закатят, руки растопырят… Не то это всё. Настоящий нужен. Типа Кашпировского. Тот только в глаза глянет – и уже крыша едет. Вот если ему нашептать чего…
– Что ты можешь ему нашептать?
– Ну… У меня, если честно, восемь унитазов припрятано. Если он продаст, то… В общем… Короче…
– Ну, не знаю. Одному-то Кашпировсому не унести будет твои унитазы. Надо ему на помощь Чумака. Чумаку и Кашпировскому нашепчем и вперед. Вдвоем им сподручнее будет, – язвил Стас. – Один бачок несет, другой вазу – и на рынок! Надо еще таксиста найти с паранормальными способностями. Он им унитазы до рынка подбросит…
– Чё ты мелешь-то! Чё мелешь? Товар-то импортный, финский. Сядешь – слезать не захочешь…
В это время через сквер женщина тихонько везла инвалида в кресле-каталке. Дядька (таких иногда называют "овощ") свесил голову набок и пускал слюну на клетчатый плед.
– Знаю! – Василий ткнул пальцем в направлении инвалида. – Нам в дурдом надо. Там есть такие придурки, которые… ну, голоса слышат… с того света… то есть, с нашего теперь уже света, нашего с тобой. Можно попробовать.
– Зачем нам к придуркам, когда ты рядом? – усмехнулся Стас.
– Обзываться опять?!!
– Да, ладно… Николай-то вот куда запропал?
– Куда, куда! Миллиончики свои сейчас откапывает, где ж еще!
Николай ехал на заднем сиденье в машине Данилы. Данила слушал музыку. Николай говорил с ним, хотя, конечно, понимал, что его не слышат:
– И когда ты Лерку за грибами возил… Я и тогда ничего не подумал! "Я с Данилкой буквально на часик"!.. "Лапуль!" Идиот… А на дне рождения у Лёхи ты вообще только с Леркой и танцевал!.. Друг! Гад ты, а не друг! А я – идиот!.. Нет, это ж надо! Теперь уже покойный идиот!
Данила выругался, потому что машина въехала в пробку:
– Блин! Встали!
В городе уже заметно потемнело. Вновь закапал дождь. Данила набрал номер на мобильнике:
– Але, Лер, ты как?
Николай напрягся.