– Ага. Ага. – Василий засуетился. – А вот не верю я тебе, Колян. Вот не верю! Приснимся мы твоей цаце, расскажем всё, а она денежки заберет, а про наших баб и не вспомнит! Подумаешь, приснился покойный супруг и набредил про каких-то чужих тётек… – Бородатый сосед Василия в очередной раз громко икнул. – Да не перебивай ты!! …Надо было завещание готовить перед выездом на проспект! – Вася опять заорал. Он даже вскочил из-за стола и стал помогать себе жестами. – Заехал бы быстренько к нотариусу, чик-чик, всё оформил, всё описал! Мол, после моей смерти прошу разделить все мои деньги на три равных части и раздать Лерке, Люське и Наташке!! И всё дела!!
Пораженные наглостью слесаря, Николай со Стасом потеряли дар речи, но, замолчав, Василий вдруг и сам сообразил, что наговорил полной чепухи. Он потупился в стол и резко сел на место:
– То есть… Ну, извиняйте, мужики, заговорился.
Переведя дух, Николай осуждающе оглядел молчащих вокруг него, неподвижных, как изваяния, алкоголиков и сказал:
– В общем, так. Если между нами нет доверия, то будем сниться всем нашим женам. По очереди. Начнем со Стаса.
В этот момент один из смертных поднял кружку и припал к ней губами. И крылатые мужчины с неприкрытой завистью, как завороженные следили за исходом внутрь живого организма вкусно тянущейся, пенистой, золотого оттенка субстанции.
Крыло Казанского собора оказалось довольно уютным местом для ожидания ночи. Свесив ноги, три покойных супруга сидели на крыше и глядели вниз. Василий громко икнул:
– Вот те! Заразил ведь меня бородач-то! Ну, ладно, он икал – пива налакался, а мне-то за что!? Ведь ни глоточка же!
– Я заметил, ты глазами выпил больше, чем он губами. – Стас ухмыльнулся.
– О! О! О! Поддел! – Василий опять икнул. – Лучше скажи, когда твоя благоверная-то засыпает? Долго нам тут еще сидеть?! …Колян!
Часы на ратуше показывали 21 час.
– Не знаю. – Стас зевнул. – Вообще, она поздно ложится.
– Ну, полетели, что ли, посмотрим. – Николай, глядя на Стаса, тоже аппетитно зевнул.
Василий, сидящий посередине, сначала наблюдал зевок одного, потом другого, попробовал зевнуть сам – не получилось. Зато опять смачно икнул.
Наталья прогнала детей с кухни, в которой теперь, после поминок, был наведен относительный порядок:
– Всё! Оба спать! Тебе в институт с утра, тебе в школу – быстро в постели!
Дети, воткнувшиеся было в кухонный телевизор, нехотя удалились. Наталья достала из холодильника бутылку водки, налила маленькую рюмку, выпила, крякнула шепотом и, потушив в кухне свет, вышла.
На широкой кровати, освещенной мерцающим экраном телевизора, возлежали, положив руки под головы, три крылатых духа – смотрели программу с Максимом Галкиным, щедро раздающим миллионы населению, из рядов которого он выбирал исключительно эрудированных.
Когда необъятное тело Натальи просунулось в маленькую спальню, на ней уже была просторная белая ночнушка. На голове белый платочек. Духи нехотя встали, уступая ей ложе. Наталья поставила на тумбочку в изголовье стакан, наполовину наполненный водой. С кряхтеньем и скрипами она забралась под одеяло, положила поверх него пульт, в стакан на тумбочке отправила верхнюю челюсть, а с тумбочки взяла очки.
Стас отвернулся к окну и стал разглядывать вечерний пейзаж с вяло-ночным северным небом и мозаикой желтых окон. Он отвернулся демонстративно, с тем, чтобы и спутники его последовали этому примеру, но в сторону окна стал смотреть только Николай. Василий напротив – нагнулся к стакану, чтобы изучить устройство зубного протеза.
– Вася! – шепнул ему Николай. – Ты не у себя дома!
– А чего такого-то… Подумаешь, эстеты!
Наталья взяла с груди пульт и начала знакомую всем процедуру: каналы переключались один за другим через секунду, по кругу – с первого по 42-й, и снова с первого.
– Э, мать, это надолго… – Василий поглядел на стенные часы. – Стасик! Она так долго не заснет, может, ей подсыпать чего?
– Вася, заткнись! – шепнул Николай более грозно. – Когда уснет, тогда и уснет.
Видя неловкость, которую испытывал Стас, допустив чужих людей в свою спальню, Николай решил его приободрить:
– А моя так смешно похрапывает, когда спит… Как ребенок… С присвистом таким. Говорят, человек храпит тогда, когда в него вселяется дух свиньи, и надо только чуть-чуть тихонько похрюкать над ним, и тот сразу перестает храпеть… Правда, я однажды над Леркой полночи хрюкал! – И Николай тихонько засмеялся своему воспоминанию. Но Стас был невозмутим. Он как будто исполнял какой-то неприятный ему обряд.
Между тем, они оглянулись на почему-то притихшего Василия. И ужаснулись. Тот буквально сидел на пузе Натальи и, широко замахиваясь руками, делал в сторону её носа мощные пассы, видимо, пытаясь её загипнотизировать. При этом Наталья продолжала смотреть телевизор. Прямо сквозь сантехника.
– Спи, вдова! Спи, вдова! Спи, вдова! – шептал Василий в ритм со своими пассами, состроив Наталье страшную мину. – Мужики, похож я на Кашпировского?
– Васька! – зашипел на него Николай. – Ну-ка, брысь!!
– Вот сами же говорим, что времени мало, а ничего не делаем! А если у неё бессонница!
– Слезь с моей жены! – дрожащим голосом сказал Стас, и Василий, наконец, повиновался. При этом он всем своим видом будто говорил "А делайте, что хотите!"
В соседней комнате горел свет. Сергей и Алена не спали. Сергей воткнулся в компьютер за столом у окна, а Алена с наушниками на голове лежала под одеялом наверху двухэтажной койки и что-то читала в ярком журнале.
Три духа, привалясь к спинке Натальиной кровати, рядком сидели на полу и сонными глазами глядели телевизор.
– Информация… – Василий зажмурился. – Скажи-ка мне, уважаемая Информация, сколько денег на счету в банке у этого певца?
Ответ Информации потряс сантехника до глубины души.
Николай со Стасом уже заметили, что Наталья, наконец, засопела, они уже двинулись к ней, обсуждая детали её сновидения, а Василий все сидел на полу и широко открытыми глазами глядел на экран.
– Вася! – окликнул его Николай.
Василий икнул и пришел в себя.
– В общем, так, – учил Николай Стаса, – адрес цеха ты помнишь. Внуши ей, что обязательно! обязательно надо подняться на второй этаж, войти в кабинет, и остановиться у портрета Суворова…
– Суворова… – послушно повторил Стас. – А двери?
– Двери мы к тому времени как-нибудь откроем. Не зря же огорчений набирали для стресса!.. И должна она там быть ночью, в любое время, лучше прямо сегодня.
– Сегодня? У нее и денег-то на такси нет.
– Ну, завтра! В любом случае мы проследим за её действиями и не опоздаем, мы ж на крыльях!.. Давай!.. Васька, тихо!
…Наталья мерно посапывала, лежа на спине. Очки съехали почти ей под нос. Три духа зависли над лицом бедной женщины, и Стас, изобразив на лице некое подобие улыбки, прошептал как можно более безобидно и приветливо:
– Наташенька…
В спальне возник момент истины. Лицо спящей прояснилось. Губы шевельнулись, и Наталья с блаженной улыбкой зашептала в своём сне:
– Не говори ничего, любимый мой. Я уже всё поняла… Шкиперский переулок, дом 8-а, второй этаж, дверь в кабинет… Стасик… Любимый… Дверь в кабинет, портрет Суворова… Стасик… Я буду там в три часа ночи. Я прилечу на крыльях… И на всякий случай прихвачу с собой фомку… И рюкзак для денег… До встречи, милый.
Чуть приподнявшееся во время этого спиритического сеанса тело Натальи неожиданно обрушилось обратно в перины и подушки, вдова почмокала губами и захрапела, как ни в чем ни бывало.
Радости крылатых мужчин не было предела! С восторгом переглядываясь, они тихонько попятились от жаркого лежбища вдовы.
– У нас получилось! – прошептал Василий и, едва сдерживая эмоции, затеял перед телевизором танец футбольных болельщиков с выбросом в стороны гусеобразно согнутых рук и песенкой "Оле-оле, Оле, Оле!" Николай вдруг составил ему компанию и, сотрясая громадный живот, попытался быть синхронным с маленьким и вертлявым сантехником.
На лице Стаса благоухала неописуемая гордость за совершенное им чудо и, в частности, за неукоснительную сообразительность потусторонней жены. Он по-отечески снисходительно глядел на танец своих коллег, пока не сказал:
– Да хорош уже. Готовиться пора. Поехали.
– "Поехали!" – хохотнул в его сторону Николай. – Гагарин!
Тем не менее, Василий с Николаем протанцевали в сторону окна и вошли в него, как в воду, покинув спальню.
– До встречи, родная… – Стас сморгнул слезу и последовал за ними.
Но если бы было так. Нет. Всё было совершенно иначе.
– Двери мы к тому времени как-нибудь откроем, – суетливо шептал Николай Стасу над спящей Натальей. – Не зря же огорчений набирали для стресса!.. И должна она там быть ночью, в любое время, лучше прямо сегодня.
– Сегодня? У нее и денег-то на такси нет.
– Ну, завтра! В любом случае мы проследим за её действиями и не опоздаем, мы ж на крыльях!.. Давай!.. Васька, тихо!
…Наталья мерно посапывала, лежа на спине. Очки съехали почти ей под нос. Три духа зависли над лицом бедной женщины, и Стас, изобразив на лице некое подобие улыбки, прошептал как можно более безобидно и приветливо:
– Наташенька…
В спальне возник момент истины. Лёгкая пауза, должная, возможно, что-нибудь решить, повисла в спертом воздухе крохотной спальни. Если бы вдова в этот момент открыла глаза, она бы, конечно, не увидела три пары чего-то пытливо ждущих от неё мужских глаз…
Василий громко икнул.
В соседней комнате, куда всё еще не пришел сон, дети внезапно услышали короткий истеричный вопль матери. Даже Аленка, оглохшая от музыки в наушниках, подскочила на своём ярусе, а Сергей резко встал, обрушив головой нависающую над столом полку. Дети кинулись в спальню к матери и застали её сидящей на перине с очками на подбородке.
– Мам, ты чего?
– Что с тобой, мамочка?
Наталья перевела дух. Поправляя очки, она оглядела детей:
– Господи… Приснится же… Как будто поскользнулась – и в пропасть! Кошмар! Лечу, лечу, а там речка… А в речке Барсик плывёт… дохлый. Плывет и икает! Тьфу!
– Ну, мамочка… – Аленка развернулась и пошла к себе. – Спокойной ночи!
– Этот сон, мамуль, скорее всего, к деньгам. Спи. – Сергей выключил телевизор и вышел, тихо закрыв за собой дверь спальни.
…Обескураженные духи молча стояли у окна. Некоторое время спустя, Стас с ненавистью поглядел на Василия:
– Ты это специально икнул!
– Ага! И долго перед этим тренировался!.. – завелся Василий. – А тебе известно, что приведения не икают?
– Ладно! – остановил их Николай. – Не вышло. Чья очередь?
Мгновенный полет над ночным городом – это просто песня.
– Просто песня… – сказал Николай, ни к кому не обращаясь, когда они пронеслись над разведенным мостом.
– Да! – Стас уже остыл от грустного прощания с женой и детьми и тоже был потрясен, казалось бы, привычным для этого города ночным явлением, наблюдая его с близкой стремительной высоты.
– А если нырнуть, мы намокнем, или нет? – Любознательность Василия не имела границ.
– Вряд ли, – вслух подумал Николай. – Но испытывать не будем. Представляешь, прилетишь к любимой жене с мокрыми крыльями и со стучащими зубами. Ни сушиться, ни греться нет времени, а?
Василий первым коснулся крыши родного дома сандалиями и поежился:
– Это верно.
В квартиру они проникли через стену в Мишкиной комнате. Свет от уличного фонаря падал мальчику на лицо… Духи крались мимо него на цыпочках, как будто могли разбудить.
– Твой? – шепнул Стас.
– Мой… Миха… – Василий, шедший впереди, остановился у изголовья сына. – А чё вы шепчете-то? Ему сейчас хоть гром греми – не проснется. Крепкий бутуз растет. И на меня похож. Гляди.
– Похож, – вздохнул Николай. – Особенно в профиль.
– Похож? Похож? – оживился Василий. – Правда, похож, Стасик?
Стасик неуверенно кивнул.
– Он у нас семимесячным родился. На два месяца раньше срока. А смышленый! Больше всего любит деньги считать… Балбес… Что из тебя вырастет, Миха… Пошли.
Они миновали темный коридор.
– Вот здесь мы спим. – Вася остановился перед дверью в спальню. – Эх!
– Что "эх"? – спросил Стас.
– Эх… Исполнить бы супружеские обязанности!
– Она на кухне, – заметил Николай. – Не спит еще.
– Как не спит?.. А, точно, не спит!
Духи вошли в кухню. Там при свете настольной лампы Люся разгадывала кроссворд в просторном журнале, занимающем половину стола. В тот момент, когда они появились в кухне, Люся встала, запахнув халат, и налила себе, видимо, не первую уже чашку кофе.
– Блин! Кофе лакает! – Василий расстроился. – Она так вообще не заснет!.. Люськ, ты чего! Ну-ка, давай молочка тепленького, корволольчика – и в койку.
И уже во второй раз чувствительность Люси к потусторонним силам стала очевидна мужчинам. Пересекая кухню с чашкой в руке, она вдруг остановилась, как будто побоялась на что-то наступить, и, чуть втянув голову в плечи, обвела кухню настороженным взглядом. Помедлила, прошла к столу, села и снова обошла напряженными глазами темные углы.
– Она у меня как кошка, – тихо сказал Василий с улыбкой влюбленного человека, – сплошь интуитивная! Говорил же, сразу надо было сюда… А не к бородавошнице.
Стас обиженно раздул ноздри.
Василий сел на табурет напротив Люси, положив локти на стол, и как-то по-новому поглядел ей в лицо:
– А как она груши любит! Особенно сочные, янтарные такие… А я зефир в шоколаде люблю. Вон, она знает, как мы с ней этот зефир в шоколаде лопали… нежный такой… всю ночь лопали… первую нашу ночь.
Люся вернулась к кроссворду, сдвинула брови и почти про себя прошептала:
– Титул принца королевского дома в Испании и Португалии… Шесть букв.
Василий на секунду сосредоточился:
– Так это король!.. Шесть букв… Король и есть!
– Инфант… – подсказал Стас.
– Какой еще инфант? – Николай подошел к Люсе и через её плечо заглянул в кроссворд. – …Точно. Подходит. Инфант. А я не знал.
– Ко-роль, – проговорила Люся, старательно вписывая буквы в клетки коротким карандашом. – Подошло…
Василий огорченно вздохнул:
– Откуда ей про инфанта… Если уж даже я не знаю!
Стас с Николаем сдержанно промолчали.
Вася опять разглядывал супругу:
– Люсенька… А может, спать? Бай-бай?.. Я тебе чего хорошее скажу-то во сне, а? – Люся, прикрыв рот ладонью, широко зевнула. – Вот-вот. Давай, моя сладкая, а? – И Василий вдруг на какой-то странный манер, с паузами, тихонько запел древнюю колыбельную:
Гуркота, гуркота…
А Люсеньке дремота…
Сон да Дрёма вдоль по улочке прошли…
К моей Люсеньке зашли…
Под головку спать легли…
Баю-баюшки баю…
Баю девочку мою…
У Николая задрожал подбородок, лицо Стаса уже щедро омывали слезы, Люся нервно подняла ладонь и уткнула в переносицу длинные пальцы, а Василий тихонько продолжал:
Прилетели гулюшки…
Садились на люлюшку…
Они стали гурковать…
Стали Люсеньку качать…
Прибаюкивати:
Спи, Люсенька, засни…
Угомон тебя возьми…
Крыши домов всё четче прорисовывались на светлеющем небе. Стас и Николай сидели на подоконнике Васиной кухни со стороны улицы, а Люся всё еще коротала ночь у настольной лампы. Теперь она разглядывала старые фотографии, вываливающиеся из пухлого альбома.
– Не успеем мы к Лерке, точно не успеем, уже пятый час. – Николай оглянулся на Люсю с Василием.
– И торопить неудобно. – Отозвался Стас.
– Да уж…
Василий стоял за спиной у Люси и тоже разглядывал фотографии. Иногда, дрожа крыльями, он чуть приподымался вверх, иногда нагибался, чтобы заглянуть ей в лицо. Иногда грустил, иногда веселился:
– О! А это мы в Репино… Помнишь, у тебя в воде купальник развязался, а ты нарочно не заметила! Коза!.. Вот ведь нарочно, а? Люськ, нарочно?.. Ха! Мужики на пляже спины сожгли, перевернуться стеснялись… Так им и надо, кобелям… А это, Люсь, я. Узнаёшь? – Люся с непонятным выражением лица засмотрелась на фотографию бравого старшины – кудлатого Василия времен армейской службы, а Вася обогнул стол и снова сел напротив, чтоб видеть её лицо.
– …Ну, что, девочка… Спать-то ты, сегодня уже не пойдешь, это понятно… Ну, ладненько тогда… Прощевай, родная. В другой раз примчусь.
Василий встал, помедлил, глядя на жену, затем выпорхнул из кухни и завис прямо перед крылатыми коллегами:
– Извиняйте, братцы… К твоей-то, Колян, поздно уже, а?
– …Спать-то она еще долго будет… Да и сны под утро глубже… А вот куда её звать-то теперь? Нам же в цех ночью надо.
– А чё ночью-то обязательно? Чё ночью-то? Кто нас днем-то заметит?
– Ну, ты тупой, Вася! – Стас выразительно постучал себя по лбу. – Мы-то тут причем? Нас, понятно, никто не видит! Нам надо посредника провести, Вася! По-сред-ни-ка! Из царства живых и здоровых!
– А. Ну, да… Чё ты сразу обзываться-то!
– А может, просто попробовать? Попробовать ей присниться… – вслух подумал Николай. – Попытка не пытка. Что время-то терять!
Было уже почти светло, когда три друга рядком сидели на диванчике, сложив руки на коленях, а напротив них в огромной кровати одиноко спала Лера.
– Ну, чё ты медлишь-то? – торопил Василий. – Сейчас проснется – и всё. Пробуй, Колёк, пробуй!
Но Николай не торопился. Он неотрывно глядел на жену и никак не мог решиться на вторжение в её сон. Наконец сказал:
– Я при вас не могу. На крыше подождите, а?
– Так бы сразу и сказал! Пошли, Стас.
Мужчины вертикально поднялись под потолок и пропали, а Николай встал и приблизился к ложу Валерии.
– Лапуль, – тихо позвал Николай, – ты что-нибудь чувствуешь, лапуль? Ты меня чувствуешь?.. Дай знать.
Лера, лежащая на спине, медленно повернула голову от окна к стенке, но не проснулась. Лицо Николая озарила надежда.
– Лапуль… Завтра ночью… В нашем с Данилой кабинете… Это я, твой Коля… Лерочка. – Николай говорил всё торопливей, боясь спугнуть возможную удачу. – Там деньги для тебя и пацанов. Ты только приди туда, мы откроем… я открою двери. Подымайся на второй этаж, в наш кабинет, за портретом Суворова сейф, он неожиданно распахнется, не пугайся, забирай деньги и уходи… Приходи в час. Там маршрутка наша ходит до полвторого. Эти деньги наши… И еще для одних людей… Я потом расскажу… И ничего не бойся, это не воровство, это наши деньги, Лапуль. Запомни всё, милая.
Лера снова плавно повернула голову на подушке, и Николаю даже показалось, что супруга кивнула. Он потянулся поцеловать её сонные губы, но раздумал и тихонько поплыл вверх – на крышу.
– Ну, что? Внушил? – Вася, потирая ладошки, встретил Николая на крыше.
– А кто его знает. Но, кажется, получилось… В общем, попробуем. Следующей ночью… Около часа.
– Отлично!
– А нам хватит этих?.. – Стас стоял, облокотившись на полуразваленную дымоходную трубу. – Огорчений-то хватит, чтоб всё сделать? Вася, ты на меня что-нибудь накопал?
Василий вскинул брови и поджал губу.
– Ты, Стасик, у нас святой. И всё у тебя хорошо. Супруга надежная, дети нормальные… Честно скажу, нечем мне будет тебя огорчить. Если только соврать.