Ирина усаживалась за стол в смутном состоянии рассудка. По всем рассуждениям получалось, что Марина – это частично она, бухгалтер Петрова. Ведь не могла же она придумать то, чего не было в ней самой. Значит, все, что делает Марина, в состоянии сделать и ее создательница.
Некстати возникло воспоминание о неудачной попытке соблазнения мужчин. Ирина даже передернулась от отвращения и сосредоточилась на работе. Это удавалось плохо из-за мыслей о Марине, которая наверняка еще валялась в постели. Возможно, в компании с каким-нибудь мускулистым и нежным брюнетом. "Каким брюнетом? – разозлилась на себя Петрова. – Я ее из головы выдумала, нет ее, не существует! И вообще, вернусь домой и напишу ей страшный финал. Попадет под машину, тогда будет валяться в постели… с переломом обеих ног! А что это я делаю?"
Ирина попыталась понять, что это за цифры она вводит и какие поля заполняет. От мозгового перенапряжения ее спас телефонный звонок. Звонили по внутреннему.
– Петрова? – сказал директор. – Зайди ко мне, дело есть.
Ира положила трубку и сдержанно чертыхнулась. Директор вспоминал о ней только при появлении проблем с программой учета. Или новый тип проводки нужно сделать, или изменить форму отчета, или еще какая-нибудь проблема, требующая предельной концентрации. Сейчас у Иры не то что предельной – нормальной концентрации не наблюдалось. Следовательно, возиться придется долго и нудно, да и шеф будет поминутно подгонять. "Почему он главбуху не поручает такие дела? – кипятилась Петрова. – Или кому-нибудь из этих… системных администраторов? Я всего лишь бухгалтер!"
Вопросы были риторическими, как "Камо грядеши?". Главбух, суровая тетя Нина, была отличным администратором, но к компьютеру относилась… сложно. Так дикарь относится к жертвенному ритуалу. Все необходимые действия она могла проделывать быстро и точно, но любой сбой программы вызывал у нее животный ужас. Мальчики-администраторы, наоборот, наводили ужас на компьютеры. В их присутствии мониторы мигали, программы зависали, а клавиши переставали нажиматься. Сисадмины, надо признать, быстро укрощали вверенную им технику, но к бухгалтерским программам относились презрительно. "Что это за интерфейс! – раздраженно бросали они. – А язык? Это разве инкапсуляция?" При этих словах лицо главбуха становилось почтительно-боязливым, как у дикаря, который слушает камлание шамана.
Словом, никто, кроме Петровой, для настройки программы не годился. Обычно она воспринимала это как карму – приходила, выполняла необходимые операции и снова выпадала из жизни директора, который ни разу не сказал банального "спасибо". Однако сегодня Ирина решила высказать все.
Она открыла директорскую дверь без стука и неожиданно для себя заявила:
– Здравствуйте! Мне реально предложили сумму вдвое больше той, на которую мы с вами договаривались.
Шеф, который разговаривал с кем-то по телефону, поперхнулся и кашлял целую минуту.
– Я… кх… – прохрипел он в трубку, – потом перезво… кх… ню…
"Какую сумму? – паниковал кто-то далекий в голове Петровой. – С кем договаривались?" Однако сама Петрова чувствовала себя удивительно уверенно.
Она дождалась, пока директор перестанет издавать сипение, и повторила сокращенный вариант своей блестящей речи:
– Мне предложили более высокую зарплату.
Подумала и уточнила:
– В полтора раза больше.
Директор выскочил в приемную и вернулся оттуда со стаканом воды в руке.
– Кто предложил? – спросил он после нескольких глотков.
– Бывший одноклассник, – нужные слова выскакивали неизвестно откуда, – у него представительство здесь, а головная контора в Ханты-Мансийске. Зовет меня главным бухгалтером.
– В полтора раза? – шеф говорил почти нормально.
– На испытательный срок, а потом…
Петрова сделала выразительные глаза. Совесть, которая поначалу еще пыталась подавать ей какие-то знаки из глубины души, охнула и забилась поглубже.
– Вы ведь Петрова? – уточнил шеф.
Ирина кивнула. Директор полез в сейф и извлек оттуда ведомость на выдачу зарплаты. Поводил по ней пальцем, нашел нужную строчку и немного повеселел.
– Ну полтора не полтора… А если я вам на десять процентов повышу зарплату, останетесь?
– Нет. Как минимум на тридцать.
– На каком основании? – спросил директор и опрометчиво решил отхлебнуть еще немного.
Это был грубый просчет с его стороны, потому что Ирина Николаевна гордо объявила:
– На том основании, что я этого достойна.
Воду из директорского горла пришлось выколачивать довольно долго, у Петровой даже ладонь заболела.
– Вы как? – спросила Ирина, когда шеф ожил настолько, что стал отгонять ее от себя слабым жестом руки. – Вам не плохо? Может, водички?
– Идите… – выкашлянул из себя директор, – и главбуха… мне… сюда…
Для убедительности шеф показал на стол перед собой. Потом спохватился и стал тыкать в стул. Петрова серьезно кивнула и отправилась в бухгалтерию.
– Нина Аркадьевна, – сказала она своей непосредственной начальнице, – вас директор вызывает.
Главбух подхватилась и сунула под мышку первую попавшуюся картонную папку. Ира не удержалась и доверительно добавила:
– Там что-то с программой нужно сделать.
Тетя Нина стремительно побледнела и вышла походкой опытного слепого – на предметы не натыкалась, но только в самый последний момент.
Совесть на дне души Петровой укоризненно покачала головой.
Грезы
В конце концов, могу я влюбиться? Ну и что, что опять в Володю, который сначала не оправдал надежды! Я решила, что могу. Камень с души упал, и она воспарила к высотам творчества.
Правда, тут меня обломали: дальше тянуть с буклетами и прочей чепухой было нельзя. До презентации оставалась неделя, и снова любимый директор силой вырвал дизайн у меня из рук. Вырвал, насладился, восхитился и утвердил. Полчаса я побродила по офису, присмотрелась к стенам и поняла, к чему приложить свой недюжинный творческий потенциал. Мимо как раз пробегал Андрюша Витальевич. Я, не глядя, ухватила его за рукав и заявила:
– Так продолжаться больше не может.
Рукав попытался вырваться ценой утери своей части. Я перевела взгляд на жертву. Коммерческий пребывал в состоянии угара. Кажется, он тащил директору какую-то срочную бумагу. Глаза его были мутны и бессмысленны.
– Ага, – сказал он, – сейчас. Пусти. Надо.
– Интерьер офиса, – сказала очень четко, – не соответствует статусу. Я разработаю…
– Завтра! Лучше после. Нет, после презентации. Пусти, а? Убьет ведь.
– Причем обоих! – Владимир стоял в раскрытой двери своего кабинета, уперев руки в боки.
Он тоже был в угаре, но глаза имел ясные и словно подсвеченные изнутри. Я отпустила Андрюшу, и тот одним прыжком оказался возле шефа. Вторым прыжком он забился за директорскую спину.
– Надо интерьер переделать, – сказала я, – а то не соответствует…
Уверенность в голосе улетучивалась пропорционально приливающей к лицу крови.
– Хорошо, – кивнул директор, – через… десять дней чтобы были готовы эскизы. И поменьше красного, пожалуйста.
Шеф скрылся в недрах кабинета в компании с коммерческим, а я помчалась в туалет – умываться холодной водой.
Следующие два дня я болталась по городу. В офисе всем не до меня, а сидеть на месте не было сил. Я металась по улицам, и мысли мои метались вместе со мной. Изложить их последовательность не представляется возможным, получилось бы что-то вроде: "Какая я дура! – Салатовый и лимонный. – Цветы на стенах. – Он улыбнулся или посмеялся? – С такими ногами могла бы и в юбке…" И так далее, но не последовательно, а параллельно, вернее, вперемешку… В общем, сложно думала.
Результаты размышлений вышли такие.
Первое. Он мужчина, пусть он и решает.
Второе… Не помню. Что-то там про цвет стен. Я чувствовала, что придумала его, но описать не смогла бы. Ничего, сяду за комп – все само всплывет.
Решения успокоили меня. Примерно на полчаса. Я почувствовала, что сейчас голову разорвет от переживаний, и приступила к общению с подругами. К некоторым даже поперлась на край города.
Так прошло… какое-то время. Я пару раз заходила в офис, и каждый раз сразу натыкалась на Володю. Он был все в том же лихорадочном возбуждении, но оно ему шло. Есть такие люди, которые расцветают только в экстремальной ситуации. Нашему директору хорошо бы командовать какой-нибудь армией. Я живо представила Владимира Петровича на холме, при шпаге и шляпе с шикарным пером, с подзорной трубой. Даже услышала, как он орет, перекрывая грохот пушек:
– Почему до сих пор не разосланы приглашения?! В зубах разносить будешь! Лично!
Но самое главное – даже в этом ажиотаже он умудрялся замечать меня. Притормозив, директор чмокал меня в щеку и говорил что-нибудь ободряющее. Например:
– Отличные получились пригласительные. Не зря я тебе зарплату повысил.
Или:
– Классно выглядишь. Приходи в этом на презентацию.
Последнее предложение вывело меня из состояния влюбленного ошеломления и брякнуло о землю. Действительно, а в чем я буду? Все мои наряды уже примелькались и надоели. По крайней мере, мне точно надоели. Ни в одном из них я не буду чувствовать себя самой красивой женщиной в мире. А чувствовать это необходимо, иначе упущу…
Я сердито оборвала себя. Сейчас следовало сосредоточиться на главном. Я помчалась по магазинам. В конце-то концов, нужно тратить будущую повышенную зарплату.
Жизнь
Петрова перечитала фрагмент и осталась довольна. Хотя ей явно не хватало знания материала.
Например: мечется ли директор крупной фирмы по офису за неделю до презентации? Черт его знает. Ее, Петровой, директор никогда по офису не метался. В критических ситуациях он становился нарочито вялым и скупым на слова. А презентаций они сроду не проводили. Правда, через неделю намечался юбилей фирмы, но ничего сверхъестественного не ожидалось. Если директор не зажмет денег, то в пятницу вечером соберет подчиненных в каком-нибудь кафе подешевле. Штатный тамада с сомнительным чувством юмора будет развлекать тупыми остротами. Если денег не будет – соберутся в офисе и выпьют вино, которое сами же и принесут.
Не совсем понятно было, с какого перепугу Марина снова влюбилась в Володю. И будет ли он чмокать ее в коридоре? И о чем она беседовала с подругами?
Головой Ирина понимала резонность всех этих вопросов, но интуиция подсказывала: все правильно, так и должно происходить. Пусть не происходит, но ведь должно! Значит, так тому и быть.
Петрова встала, потянулась и повращала головой. В шее что-то хрустнуло.
"А Марина, – подумала Ира, – себя до остеохондроза не доводит. Она, небось, массажиста регулярно посещает. Жаль, что я…"
Она перестала крутить головой и прищурилась.
– А почему бы и нет? – сказала Петрова и покосилась на часы.
Было еще не поздно, половина девятого. Ира быстренько собралась, сунула в карман заначку из-под белья и отправилась на разведку. Кажется, где-то недалеко имелся массажный салон.
Салон оказался солярием, но Петрову это не расстроило. Наоборот, отложение солей у нее внутри никто и не заметит, а загар оценят все. Не давая себе опомниться, Ира маршевой походкой подошла к девушке за стойкой.
– Здравствуйте, я в солярий, – Петрова изобразила на лице улыбку завсегдатая подобных заведений.
– Записывались?
Бедную Петрову прошиб холодный пот. Сразу представились очереди на запись, талончики в семь утра…
– Вы на какое время? – переспросила девушка.
– А на какое надо? – выпалила Петрова.
Девушка наконец-таки подняла глаза от журнала, который читала, и уставилась на странную посетительницу. Взгляд ее был быстр и безжалостен. Снизу вверх – грязные туфли, мятые брюки, старая куртка, немытая голова, без следов косметики на лице.
– Э-э-э… – потянула девушка, мучительно подбирая слова, – самый дешевый сеанс 150 рублей.
У Петровой заполыхало лицо. "Неужели я выгляжу так, что не могу заплатить даже за какой-то солярий?!" – мысленно ужаснулась она.
Ирина деланно засмеялась и сказала:
– Ой, я из соседнего дома, выскочила в чем была.
Самое обидное, что это была правда.
– А-а-а, – девушка смягчилась, но смотрела все еще настороженно, – ну, вообще-то записываться нужно, но сейчас как раз турбо свободен. Пойдете?
От ответа Петрову спасла женщина, весело впорхнувшая в салон.
– Привет! Как жизнь? Я на девять. Так неслась с работы, еле поесть успела. Уже можно идти? Свободно?
Девушка-регистраторша разулыбалась и махнула рукой в сторону двери.
– Да, идите. Конечно, свободно.
Женщина весело упорхала, а Петрова убито смотрела ей вслед. Вот она тоже выскочила из дома "в чем была". Только спортивный костюм был такой чистый, что казался отглаженным, а кроссовки блестели, как будто их начистили белой ваксой. И полоска на костюме совпадала по цвету с резинкой в волосах. Никакой косметики, волосы в беспорядке – ничего в ней нет особенного, ровным счетом ничего. А глаз не отвести.
– Так пойдете в турбо?
– Да…
Теперь Петрова с горя готова была пойти куда угодно.
– Проходите, я сейчас заскочу, расскажу, как включать.
Петрова зашла в комнату, разделась, юркнула в солярий и затаилась там. Потом глянула на стул, где свалила вещи, ужаснулась, выскочила, запихала трусы и лифчик под свитер, чтобы никто их не заметил, и тут вошла девушка. Петрова схватила свитер, судорожно прикрываясь.
– А вы уже готовы? Раз вы первый раз, ставлю на пять минут.
Девушка ушла, Петрова пыталась расслабиться и получить удовольствие, представляя, какая она теперь будет стройная и загорелая.
Щелк! Свет погас, солярий выключился.
И ради этих несчастных пять минут столько позора?
На выходе Петрова опять столкнулась с женщиной в спортивном костюме, та стояла у стойки, ожидая регистраторшу. Женщина распустила волосы и теперь казалось совсем девчонкой. "Наверное, она дизайнер, как Марина", – пронеслось у Петровой в голове, и в ту же секунду, сама от себя не ожидая, она спросила:
– Извините, а вы кто по профессии?
Та слегка удивилась, но улыбнулась и ответила:
– Бухгалтер. А что?
– Ничего, – потрясенно сказала Петрова, – ничего. Просто мне показалось, что я вас знаю. И что вы дизайнер.
Дома Ирина включила весь свет и, максимально оголившись, изучила свое отражение в трюмо. Отражение отливало синюшной белизной. Тогда Петрова выключила весь свет, оставив только настольную лампу, и подошла к зеркалу еще раз.
Если встать вот так, полубоком, сильно втянуть живот и смотреть через плечо, то фигура очень даже ничего. А лучше всего еще попу закрыть полотенцем – тогда вообще супер.
– Отличная талия, – заявила своему отражению Ира. – Пойду-ка я поужинаю.
Интересно, а что сейчас делает эта невероятная бухгалтерша в спортивном костюме? Наверное, пришла в свою уютную, чистенькую квартирку. Сидит на кухне, пьет сок и разговаривает с мужем. Может быть даже смеется над ней, Петровой, пересказывая историю о том, как к ней пристала незнакомая тетка в солярии. И вся она такая красивая, загорелая, в чем-то белоснежном.
Ирина оглядела свои синие штаны с вытянутыми коленями и решила: "Все. Так больше жить нельзя".
Через десять минут вся комната оказалась завалена вещами, которые Петрова выгребла из шкафа. На вершине горы лежал костюм светло-голубого цвета, весь в рюшечках и оборочках. Последний и единственный раз она одевала его на выпускной в институте десять лет назад.
– Зачем я это храню? – удивилась Ирина и принялась за работу.
Вскоре шкаф практически опустел, зато в центре квартиры появился огромный мешок и обновленная Петрова, которая выкопала среди всех вещей белую маечку и светло-зеленые шорты и теперь с наслаждением рассматривала себя в зеркало.
– Так. Ну, если побрить ноги, сделать педикюр, еще в солярий походить, подстричься, похудеть килограмм на пять – просто звезда.
И Петрова отправилась готовить себе легкий диетический ужин фотомодели.
Через час жизнь уже не казалось такой прекрасной. Во-первых, она замерзла, во-вторых, очень хотелось есть, а в-третьих, на белой маечке откуда-то возникло желтое пятно. Распущенные волосы с непривычки страшно мешали, волосатые синюшные ноги не радовали глаз.
Петрова поняла, что так жить тоже нельзя. И что лучше она будет красоткой северного типа. Она с трудом влезла в старые голубые джинсы, и нашла теплую рубашку. Чтобы придать наряду шарм и женственность, рубашку завязала узлом на пузе. С диетой тоже пока решила не горячиться – на улице холодно, еще месяц до того времени, когда нужно будет раздеваться, успеет нахудеться.
Поэтому через полчаса Петрова уже сидела на диване под пледом и уплетала подогретые булочки с сыром. После целого вечера воздержания они казались особенно вкусными.
Жизнь отравляли джинсы, которые предательски врезались в пузо и не давали вытянуться. Потихонечку, под пледом, Ирина расстегнула пуговицу – дышать стало легче.
Было уже заполночь, когда Ирина решила, что и северным красоткам пора спать. Проходя в коридоре мимо зеркала, она мимоходом глянула на себя и колом вросла в пол. Почему-то ей представлялось, что ее отражение – это стройная загорелая девушка в сексуальном наряде, а из зеркала смотрела тетка со спутанными волосами, красным после солярия лицом и расстегнутыми штанами. Огромное пузо вываливалось из разъехавшейся ширинки и фиксировалось сверху узлом мятой рубашки, которая была густо усыпана крошками.
Отчаянию Ирины не было предела. Зарыдать? А смысл? Втянуть живот? Причесаться? А надолго ли? Она угрюмо стянула с себя одежду и рухнула в постель. Заснула мгновенно.
На следующий день Петрова шла на работу пешком, рассматривая встречных женщин. Красивые тетки, какие они?
Худые? Да не все. Вот бежит красотка, причем весьма пухленькая. Накрашенные, причесанные и на каблуках? Навстречу тут же попалась мама с двухлетним ребенком. Ребенок лупил лопаткой по луже, брызги летели во все стороны, в том числе и на мамины брюки. Мама хохотала, мама была очень красивая. И отсутствие косметики и прически, а также заляпанные брюки ее совершенно не портили.
"Вот что, – решила Петрова. – Я и так не хуже всех, а если меня еще и одеть, стану самой лучшей. Завтра же иду в магазин и покупаю себе новый костюм. Брюки и пиджак. Яркого красного цвета. Все тут же начнут обращать на меня внимание, а Юрий будет бегать за мной и извиняться".
Вопросами, за что извиняться и вообще зачем ей это, Петрова не задавалась.
Вечером решила попрактиковаться в покупках хотя бы теоретически и села за компьютер.
Грезы
Пока машина грелась, я набрала Женьку. Эта особа была для меня чем-то вроде крестной феи – она давала платья напрокат. Что приятно, в полночь они не превращались в тыкву, и даже на следующее утро выглядели как настоящие. Правда, на третий день платье следовало сдать в целости, выстиранным и выглаженным. За этим Женька следила строго.
– Привет! – сказала я. – Нужно одеться.
– Цель? – деловито уточнила Женька.
– Презентация.
– Бюджет презентации? Нет, девушка, это унесите, это не мой цвет.
– Понятия не имею. Но будет человек сорок, арендуем "Камушек".