Вроде бы ничего не забыла.
И все-таки что же произошло? Татьяна боялась думать, боялась задуматься. Ну как это может быть правдой? Ну как? Но голова начала работать отдельно от нее. Что значит жена? А ведь не была она официальной женой Виктора. Уже пять лет как не была. Это нужно было чтобы получить квартиру. Тогда им пришлось развестись. Оба хохотали, долго друг над другом подшучивали, но никто не усмотрел в этом плохую примету. Какая разница? Зато живут теперь по-человечески. Конечно, нужно было сразу расписаться, как всё с квартирой получилось. Так и задумывалось с самого начала. Но то было недосуг, потом хотели к празднику какому-нибудь семейному приурочить. А потом… Татьяна задумалась… Потом ведь Виктор про это перестал говорить. Причем как-то недавно Татьяне в голову эта мысль пришла. Мысль пронеслась фоном к ничего не значащему разговору, Татьяна тут же эту мысль выкинула как ненужную и продолжала жить счастливо. В любви с детьми и мужем.
"А может, он просто потерял паспорт и какие-то аферисты этим воспользовались? Ну конечно, вот же объяснение. Ну почему эта мысль не пришла в голову сразу?" Нет, буквально перед командировкой Виктор перекладывал бумаги из одного портфеля в другой, и Таня увидела в его руках паспорт. Спонтанно она протянула к нему руку, есть у нее такая привычка – рассматривать на паспорте фотографии, удивляясь, ну почему люди получаются на этих фотографиях такими несимпатичными. Виктор же руку с паспортом отдернул, быстро спрятал его в портфель, портфель замкнул и отнес его в коридор. Таня хотела было что-то спросить, но Виктор тут же сменил тему разговора. И Татьяна опять дала себя заговорить.
Таня вдруг начала понимать, что ведь всё это явь. Ей ничего не снится, в жизни ее и ее семьи случилось что-то страшное.
И вот пока она еще ничего точно не знает. А может, лучше ничего и не знать. Вот сейчас взять, порвать эту телеграмму, закрыть входную дверь на ключ и уйти из дома. И сделать вид, что ничего этого не было. Но Таня понимала, что это уже было. Это уже случилось и никуда этого уже не выкинуть.
Телефонный звонок раздался так внезапно, что Таня вздрогнула от неожиданности.
– Татьяна, всё, я долетел. Не волнуйся. Вечером позвоню.
– Виктор, подожди, – Татьяна практически крикнула в трубку, она испугалась, что Виктор сейчас отключится. – У нас тут проблемы.
– Что такое? Что-то с детьми?
– Нет, наверное, с тобой. – Татьяна замолчала. – Тут к тебе приехали.
– Тань, кто? И почему ты говоришь таким загробным голосом?
Виктор говорил бодро, но Таня уже услышала нервные нотки.
– Лиля с Аликом. Они сейчас едут к нам домой.
На другом конце провода повисла тишина. Бог мой! Значит, всё так. А что, разве Таня сомневалась? Конечно, сомневалась. Конечно, надеялась, что всё это нелепое совпадение. Что всё это не может быть. И вот, он даже не пытается что-то объяснить.
– Таня… Тань, я сволочь.
Татьяна бросила трубку и наконец разрыдалась. Кончилась выдержка, кончился весь запас прочности. Сил больше не было. Она отключила городской телефон от сети, выключила мобильник. К чему? Что он может объяснить? Всё этот дурацкий фиктивный развод! Кому он был нужен?! Таня металась из комнаты в комнату. Да нет, ну конечно, нужен, иначе не было бы у них вот этой самой квартиры. И что теперь с ней делать? Нет, ну как же она ничего не заметила?!
А ведь говорят, что жена должна сразу почувствовать. А Таня? Что же она? Неужели она была плохой женой? "Алику уже годик". То есть по крайней мере два года. Что было за эти два года не так? Да нет, ничего необычного. Только когда Татьяне замечать-то? Больница. Там постоянно чужая беда, нужно других людей успокаивать, с их бедами справляться, чужих людей по-новому жить учить, кого с болезнями, кого с потерями. Дома – готовка, стирка, да и ребята с их вечными проблемами. И за собой успевать следить надо было. И всё на бегу. И парикмахерская, и маникюр. Врач, руки всегда должны быть в порядке. И как огромное облегчение – возвращение из командировки Виктора. Когда можно наконец расслабиться и всё-всё ему рассказать. И про ребятишек, и про мамин непростой характер, и про склоки на работе, и про последний сложный случай с больным. И он всё выслушивал, и всегда давал нужные советы, и всегда находил тот единственный выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. Что же это было? То есть всё это время у него уже была другая семья?! Боже, Боже, надо взять себя в руки. "Я сильная, я сильная, я выдержу", – повторяла Таня.
В дверь позвонили. Таня успела умыться и немного привести себя в порядок. ОНА не должна увидеть ее такой. Пусть не видит Таниной слабости.
На пороге стояла молодая женщина. В одной руке чемодан, в другой хорошенький кудрявый мальчишка. Нет, на Виктора он определенно не похож. Хотя Виктор блондином тоже не был. Вот Вадик – это да, копия. А этот Алик?
– Проходите.
Таня старалась не смотреть на свою соперницу. Просто показала рукой, куда идти, и сама первая прошла в комнату.
Лиля женским чувством поняла, что что-то не в порядке. Хотя на что, вообще говоря, она рассчитывала, когда ехала сюда? Или у них там по-другому? Каждый соседский дом – твой собственный.
– Вы извините, может, я без предупреждения. Неудобно как-то. Вот и Виктор уехал. А мама Виктора где?
– Мама Виктора умерла десять лет назад.
– То есть как умерла? А вы кто, сестра? Извините, а можно Алику попить? Замаялся совсем. И спать хочет. Мне его куда уложить можно?
У Татьяны не было ни жалости к ребенку, ни понимания к этой женщине.
– Вода у нас на кухне. Кипяченой можно попить из чайника. А спать вы здесь не будете. Я вам уже заказала гостиницу. Вот вам адрес. Остановка такси прямо напротив нашего дома. Приедет Виктор – найдете его и решите с ним все вопросы. Простите, я к вашему визиту была не готова и, к сожалению, не имею ни малейшего желания вас принимать. Все вопросы задавайте Виктору. Пусть он вам подробно расскажет, кто я и что. Хотя, честно вам скажу, всю жизнь считала, что жена ему я.
– Как вы?! – Лиля ошарашено смотрела на Таню. – Он же с вами развелся?!
Таня не знала, что говорить дальше. И кто бы мог подумать, что придется пережить ей когда-нибудь такой страшный разговор. Почему она должна сейчас оправдываться? Перед кем? А с другой стороны, чем виновата эта женщина? Да и какая женщина-то? Молодая совсем девушка. Губы трясутся, глаза наполнены слезами. Одной рукой теребит платок, другой гладит по голове своего сынулю, ползающего у нее под стулом.
– Да, официально да. Только нам нужно было квартиру получить. Вот эту самую. Но мы никогда не расставались и жили всё это время вместе.
Таня все-таки начала отвечать. Она дала вовлечь себя в этот разговор. Хотя клялась себе, что нет. Нет. Сразу же выпроводит эту семью за дверь и не будет рвать себе душу. А теперь поняла. Всё. Понесло. Теперь не остановиться, пока не расскажет правду. Как в плохом кино. Как в дешевом сериале.
– Нет же! Виктор говорил, что вы давно расстались. Он помогает вам детей воспитывать. Но живете вы давно уже не вместе!
Татьяна молчала. Всё это было выше ее сил. Объяснять, оправдываться? Доказывать? Просто нужно принимать решения. Правильные. Значит, он не смог. А эта дурочка ничего не знала, ни о чем не догадывалась. Придется Тане самой.
– Нет, нет, вы не подумайте. Мне ведь чужого не надо было. И если бы я знала раньше. – Теперь уже смогла взять себя в руки Лиля.
Таня наконец заставила себя на нее посмотреть. Молодая, но не девчонка. Может, лет двадцать семь. Хотя восточные женщины выглядят старше своего возраста. Красивой ее назвать было сложно. Черты лица яркие, но крупноватые, что ли. Нос с горбинкой, широкоскулое лицо. Шевелюра черных кудрявых волос, уже слегка подернутых сединой. Всё естественное, никакой косметики, крупные руки, широкая кость. Виктор, Виктор, тебе же всегда нравились тоненькие, миниатюрные женщины. И Танюшу всегда он статуэточкой называл. Всегда говорил: "С тобой годы ничего не делают: как была Дюймовочкой, так и остаешься. Всю жизнь на тебя любоваться можно". И тут совсем другая женщина, другой типаж. Нельзя сказать, что настолько Татьяна была в муже уверена, не ревновала его. Ревновала, и еще как! И всегда убирала из окружения маленьких подруг. Другие ей были не конкурентками. Так она считала. Да и Виктор постоянно убеждал ее и в любви, и в преданности.
– Он к брату в дом в гости пришел. Два года назад это было. С коллегой по работе. Вечер такой был хороший. Много разговаривали. Я помогала готовить. Убирать потом. И проводить он меня вызвался. Гуляли с ним долго. Короче, можете меня осуждать, только он у меня в ту ночь остался. Я его ни о чем не спросила, и он обещаний не давал. Просто так случилось. Мне он очень понравился. И мне было всё равно. Я поняла, что это мой мужчина. Никаких слов с него не брала, конечно, у нас это не принято, родственники разбираются.
– А я думала, у вас до свадьбы не принято.
– Э-э! Это раньше было. Потом мне не восемнадцать лет. И это моя жизнь! Потом он уехал. И стал приезжать. И всё было как всегда. Приходил, мы с ним разговаривали много, я для него специально долму готовила. Так продолжалось, пока я не поняла, что жду ребенка. Рассказала братьям. Тут уж они сказали: "Всё! Теперь наше дело. И не вмешивайся. Этого дела мы так не оставим. Что случилось, то случилось, а пусть он нам в глаза посмотрит и расскажет, что делать собирается". Я не против была. Сама женщина такой вопрос задать не может. А выяснить как-то надо, чью фамилию будет ребенок носить. В следующий раз Виктор приехал, а дома у меня братья сидят. У меня их трое. "Так и так, – говорят, – нужно ответ держать, что делать собираешься. Надеемся, что голову нашей сестре не морочил, женишься и ребенку имя свое дашь, а там поступай уже как знаешь". Виктор, конечно, такого расклада не ожидал. "Мы, – говорит, – с ней и сами разберемся". – "Сами вы уже разобрались. Неужели женат?! Пеняй тогда на себя". – "Нет, – говорит, – не женат. Могу паспорт показать". Я этот паспорт сама видела… Поскольку срок уже большой был и живот виден, свадьбу особую играть не стали, только самые близкие были. Но Виктор мне рассказал, что дети у него есть – двое, и он их воспитывает. А про жену я не спрашивала, слушай! Сама решила! Раз штампа нет, значит, не женат! Это потом он сказал, что в разводе… Звать тебя как?
– Татьяна.
– Значит, так. Действительно, в другом я мире живу. Мы с ним про любовь не говорили. Ни к чему это всё. Но был ведь он со мной. Не заставляла. И возвращался всегда. И ребенку радовался. Значит, не разобралась я в чем-то. Только жизнь чужую я рушить не хочу. Где там твоя бумажка с адресом? Поедем мы. Не по-людски всё как-то. И прости ты меня. Наговорила я тебе. Как жить-то будешь после всего этого? Э-э, не думай, женщина, забудь. Семья у тебя, дети. Мы ведь с Виктором и вместе-то были от силы раза три. Приятен он мне был. Да. И время поджимало. И ребенка надо было рожать. А он? В любви мне тоже не признавался. Что про тебя не рассказал? Грех. Но у мужчин это принято. Где остановился, там женщина. Это нормально. Я так думаю. Вот Алик, он его фамилию носит. И отцом его считает. И это никуда не деть. Но нам с тобой это всё не решить. Мужчины пусть решают.
Лиля взяла свой чемодан, перекинула через плечо уснувшего Алика и вышла из квартиры. У Татьяны не было сил встать, проводить, помочь. Не было жалости ни к этой женщине, ни к себе. Будут решать мужчины? А вообще-то почему? Что там говорила Лиля? Где остановился, там женщина. Что это? В конце концов, мы же люди.
Нет. Решение Таня будет принимать сама. И она уже его приняла. Будет тяжело. И, наверное, она потом пожалеет. И обязательно осудят дети. Значит, будет так. Но по-другому она не могла. Есть вещи, через которые переступать нельзя. Потому что потом не будешь себя уважать. А это страшно – жить, саму себя не уважая. Или если договоришься с собственной совестью. Или смотреть на мужа и всю жизнь потом вспоминать вот эту страшную ситуацию. Она вычеркнет эти счастливые годы, и она будет строить новую жизнь. Что у нее получится? Таня не знала. Но она выдержит встречу с Виктором, и решение ее не изменится. Жизнь продолжается. Совершенно другая жизнь.
Увидеть Париж и умереть
УВИДЕТЬ Париж и умереть!
Я всегда именно так думала про Париж, свидания с Парижем ждала много лет, готовилась к нему.
В Париж нас пригласили съездить наши друзья – немцы Рената и Густав. Ну, друзья не друзья – вопрос спорный, но знаем мы друг друга давно. Сейчас, по прошествии большого количества лет, поняли, что уж, наверное, все-таки не друзья. Да и кого сейчас в нашей сложной жизни можно назвать друзьями? Наверное, только хорошо живущих друг с другом мужа и жену. Тогда мы этого не знали, в Париж хотелось, сами бы поехать мы не решились. И страшно, и французского языка не знаем, и дорого. Бахеры нас уговорили, они в Париже бывали неоднократно, по-французски две фразы знают, и вообще Густав – он такой человек мира (как он сам себя называет), умеет быть органичным в любом обществе, в любой компании. Правда, в конце такого общения не все и не всегда чувствуют себя комфортно, но он всегда собой доволен. В какой-то момент нашего знакомства мы наконец приняли решение поехать во Францию. Всё срослось, сроки уточнены. Мы едем в Париж. Ура! Неужели? Не могу поверить своему счастью!
Решили ехать на машине из Германии и стартовать из Кёльна. В Кёльне живут родители Густава – Карл и Гизелла. У них собственный дом, сделанный в старинном стиле – небольшой, но очень уютный. Мы с мужем бывали в этом доме достаточно часто, и я его очень полюбила. Каждый раз на пороге дома нас встречали такие благообразные старички, она всегда в капроновых чулках и в бусах, он всегда в шейном платке. Всё остальное – это ладно, но эти чулки и шейный платок всегда меня умиляли. Еще меня умиляло то, что сколько раз мы садились за стол, столько раз доставался новый сервиз. Мы же как у нас в России привыкли: один сервиз – парадный для гостей (лучше если это будет "Мадонна"), а на каждый день что-нибудь попроще, что не жалко разбить. Ну и билось, конечно! Поэтому на каждый день всегда был некомплект.
После посещения Кёльна я дала себе слово, что есть буду всегда из парадных сервизов, на праздник ничего приберегать не буду и на столе всегда у меня будут стоять одинаковые тарелки!
Приезжая в гости, мы всегда привозили подарки – икру, конфеты, водку. Интересно, что все наши нехитрые презенты ставились на какой-нибудь стол в углу и стояло это всё вплоть до нашего отъезда, иногда несколько дней. Да… брезгуют, значит, и на стол не поставили, не открыли, не попробовали. Даже не убрали! Так и стоят наши бедные подарочки, никому не нужные. Потом, когда то же самое происходило и в других домах, я всё поняла. Это у них такие правила хорошего тона. Немецкие друзья демонстрируют нам, как они любуются нашими подарками. А есть их они будут втихаря, когда мы уедем, за закрытыми дверями.
Едем по автобану через Бельгию. Бензин, естественно, пополам, мы уже привыкли к этому, дружба дружбой, а бензин посчитаем! Сейчас уже удивляюсь, почему с нас не спросили за амортизацию автомобиля? Периодически за руль сажают моего мужа. Сережа, нервно улыбаясь, отказать не может. Я слегка побаиваюсь, мы не умеем ездить 200 км в час, и по автобану не умеем! Для нас всё немножко диковато, весь этот их порядок. Но в грязь лицом ударить нельзя, еще будут у нас в этой поездке такие возможности! После часа такой езды мой муж весь мокрый, он долго не может прийти в себя, но испытание на прочность проходит на пять с плюсом!
Въехав в Париж, машину сразу ставим на стоянку. Оказывается, передвигаться будем пешком, деньги нужно экономить, бензин очень дорог (даже половина бензина! Ну что за люди?). Но мне уже на всё наплевать, я уже в Париже! В Париж я влюбилась сразу, с самой первой секунды. Я поняла, что это абсолютно мой город, его воздух, его люди, язык, всё-всё. Просто сидела на скамейке и наслаждалась счастьем, лелеяла чудную мысль – я и Париж. Вся остальная команда рысью бегала по городу и искала для нас гостиницу. Задача была не из простых, гостиница должна была быть "две звезды", при этом нужно было еще получить скидку!
Видимо, удобства будут на этаже или вообще за углом, но меня это уже не пугало. Я готова была спать прямо вот на этой лавке. Периодически мои спутники пересаживали меня в другое место, поближе к очередному отелю, при этом наказывали мне не считать ворон, а сторожить вещи.
Наконец-то наши "две звезды" с дополнительной скидкой в тридцать (!) процентов были найдены. Наш друг Густав потом напоминал об этом все четыре дня, проведенные в Париже. Мы каждый раз должны были восхищаться, как будто услышали об этом впервые, и при этом забывать, что номер состоит просто из одной кровати. Ни шкафа, ни телевизора, ни тумбочки. Эти совершенно ненужные нам вещи просто некуда было бы поставить. Да и зачем? Приходили мы поздно, чуть живые, и, едва открыв дверь, плюхались на кровать, практически не раздеваясь (всё равно некуда вещи складывать), и оказывались… на полу. Кровать была настолько продавлена, прямо как гамак! Поэтому мы всю ночь друг на друга немножко наезжали. Хорошо, что уставали сильно, спали без задних ног, ничего не чувствуя.
Уставать было с чего, за день мы наматывали пешком километров по пятнадцать. Было принято решение на такси не ездить, на метро – только в случае острой необходимости. Хорошо, что с погодой нам повезло, было начало лета. Не жарко и не холодно, так что гулять по Парижу было мне в удовольствие. Всем остальным было удовольствие вдвойне, еще и деньги экономились.
Ничто не могло разочаровать меня в Париже. С каждым днем мне город нравился всё больше. Нравилось всё: и улицы, и музеи, и люди. Всё было интересно, всё живое, за каждым человеком чувствовалась судьба. Я вообще-то людей люблю разглядывать, а здесь ну что ни человек – всё мне в копилку.
Каждый вечер за ужином мы составляли план на следующий день. Четыре человека, четыре дня. Каждый предлагал что-то, интересное именно ему, сообща составлялся маршрут. Поэтому каждый день был не похож на предыдущий, и каждый мог посмотреть именно то, что хотел. Было очень здорово. Кстати, полноценно в ресторане мы ели раз в день. Почему, для меня до сих пор остается загадкой. Наши спутники – люди далеко не бедные и много чего себе могут позволить. Но… Мой муж делал предположение:
– Может, они боятся нас поставить в дурацкое положение? Они, наверное, думают, что у нас денег нет совсем.