– Огонь? Из реки? – Старец вскинул мохнатые брови. – Я такого не могу! Я всего лишь колдун. Мы собираемся все вместе и поём, наши души объединяются в единый коло, – старик сделал руками жест, показывающий круг, – и я направляю нашу волю в небеса, дую. Колдую. В тот день мы обращались за помощью к богам, и они прислали тебя.
– Вы просить у богов меня? – удивился Луч. Он всегда думал, что им с Воронёнком разрешили жить в деревне из милости.
– Ну, не конкретно тебя, конечно, – развёл руками волхв. – Мы никак не могли понять причины агрессии по отношению к нам. Мы не делали вам ничего плохого, а вы нападали. Нужен был человек, способный выучить наш язык и научить нас своему, чтобы мы могли разговаривать с лесным народом.
– Так это не вы сожгли нашу деревню?
– Мы? Как же мы могли это сделать, если все были на берегу?
– Ворон сказал, что вы можете стрелять огнём.
Волхв помотал головой:
– Нет! Это могут только боги. А мы не хотим воевать, потому и ушли из своего мира в такую даль и начали всё сначала.
У Луча в голове вертелось ещё множество вопросов, но словарный запас был пока слишком мал, чтобы спросить о том, для чего даже в его родном языке не было определений. Это вызывало чувство, похожее на голод. Он знал, что если его не удовлетворить, оно будет нарастать до тех пор, пока не вспыхнет мучительной яростью и не выжжет душу. Он вспомнил своего друга, который постоянно мучился от этой болезни, чем раздражал всех своих родичей. Раньше Луч тоже не мог понять Лиса, а сейчас, точно так же, никто не понимает его самого. К примеру, он знает, но не может объяснить Ворону, зачем надо "забивать голову ненужными знаниями". Он понял это в тот момент, когда "поющее коло" растворило-таки его в себе.
Тогда Лучу на мгновение показалось, что он стал с ним единым целым. Как свои, он увидел мысли белых людей, их чувства, знания и умения. Он ощутил так же и их страдание, но оно не могло затмить того блаженства, ради продления которого он готов был на всё. Но вдруг круг заколыхался, как вода, в которую бросили камень, и разбился на множество мелких лужиц. Люди очнулись и с удивлением начали рассматривать пришельца, вторгнувшегося в их священнодействие. В первую минуту Лучу казалось, что он понимает слова старца, обращённые к нему, и соглашается с ними, но потом наваждение прошло, он развернулся и бросился догонять Воронёнка. Уже позже, истощённые и отчаявшиеся, они пришли к белым и попросили еды и жилья.
Путеводная звезда
Открыв глаза, Оксана увидела прямо перед собой огромную горящую свечу. Протерев глаза и наведя резкость, она поняла, что это краешек солнца выглядывает из-за шторы прямо над термосом с кофе. Рука потянулась к крышке, но Оксана отдёрнула её, вспомнив о данном себе утром обещании – не более одной чашки в день. Сегодняшняя порция уже была выпита.
Как только она попыталась отвлечься, жажда усилилась. Причём это было не примитивное слюноотделение и не подсасывание в желудке. Казалось, всё тело, от затылка до ногтей, ноет и просит горького чёрного зелья.
"Ладно. Но только одну!" – согласилась Оксана и взяла термос. Освобождённое солнце ослепило, пробежало по позвоночнику и вышло через кончики пальцев. Жажда ослабла.
Оксана поставила термос на место и, откинувшись на спинку дивана, снова закрыла глаза. На тёмном экране отпечатались цветные пятна, и посреди этой сюрреалистической картины гордо стояла горящая свеча. "Что же это за символ?"
Оксана вернулась в кабинет Графа и задала вопрос.
– Острие свечи? – Граф взглянул на подсвечник. От его дыхания огненные солдатики встрепенулись, присели, козырнув, и снова замерли, вытянувшись по стойке смирно. – Если в двух словах: свеча – это портал в высший мир. Но открывается он только тогда, когда пламя спокойно и верхушка его заострена. Если же огонь колышется от сквозняка, трещит некачественный воск или образовался нагар на фитиле, то этот эффект исчезает.
– Портал? В иное измерение? – Оксана недоверчиво хмыкнула.
– Я не буду вдаваться в физические подробности, – улыбнулся Граф. – Скажу лишь, что над огнём создаётся зона вакуума, а он, как ты знаешь, не теплопроводен. Поэтому на острие возникает точка, из которой теплу некуда уходить, и она прожигает дыру в иную реальность.
– Ерунда какая-то! Как может возникнуть вакуум в открытом пространстве? Почему он не заполняется?
Граф пожал плечами и, взяв перо, обмакнул его в чернильницу.
– Почему жидкость собралась в каплю, а не стекла на стол? – спросил он.
– Из-за поверхностного натяжения.
Он коснулся пером бумаги, и на ней расплылась клякса.
– Огонь тоже имеет подобное свойство. Смотри.
Он взял иголку и поднёс к вершине пламени. Вверх потекла тонкая струйка дыма.
– Но ты ведь не о физической свече спрашивала. Верно?
– Мне интересно, что за состояние было тогда во сне, когда я видела все эти странные символы.
Граф таинственно усмехнулся.
– Это был контакт твоего сознания с миром… ммм… как бы его назвать? Древние греки (а потом иудеи и христиане) называли его "София", древние русы – "Правь". Мусульмане называют "Мать Книги". Это источник любого знания и причина всего. Во сне твоя логика по привычке попыталась всё систематизировать, вот и получились "геометрические фигуры".
– Но что они означали?
– Это были "коды программ". Там, где программист создаёт картины и действия, ты видишь множество непонятных значков.
– Но там, во сне, я же всё понимала!
– Там ты была программистом.
Граф потёр лоб, пытаясь найти более понятное объяснение.
– Представь, что ты окунулась в озеро. Когда ты была там, ты была внутри понимания, ты была едина с ним, а когда вышла, вода стекла и вскоре высохла.
– Тогда почему огонь? Логичнее было представить это в виде воды.
– Я уже сказал тебе, что плазма, которая возникает на острие свечи, по некоторым свойствам подобна воде, но находится на ином энергетическом уровне. Сравнение с водой больше подходит состоянию, которое древние русы называли "Навь". И в представлении других народов, уход в мир иной был связан с реками, ладьями или мостами.
– Правильно ли я понимаю, что "Навь" – это наше подсознание?
– Если я верно понимаю, что ты подразумеваешь под словом "подсознание", то да. "Навь" – это весь накопленный опыт человечества, ваши страхи, нереализованные желания, неразгаданные загадки, непрощёные обиды, незаконченные дела. Навь – это огромный океан, посреди которого лежит небольшой островок Яви.
– А Правь тогда…
– Если продолжить сравнение, то Правь – это огненный камень, который лежит на том острове.
– "На острове Буяне, в море-океане, лежит камень бел-горюч Алатырь", – вспомнила Оксана сказку, которую рассказывал в детстве папа.
– Да, – улыбнулся Граф. – Люди придумали множество сказок, чтобы сохранить знания до той поры, когда смогут вновь осознать их.
– Вновь осознать? Но почему мы вдруг всё забыли?
– В легендах рассказано и о причинах потери памяти. Что толку повторять их? Пора вспоминать.
А для этого тебе придётся очень глубоко нырять в глубины подсознания и учиться удерживаться на "острие свечи" в сознании.
– А этому можно научиться?
– Конечно, можно! – улыбнулся Граф. – Но нужна долгая подготовка. Хотя бывает, что у некоторых людей этот талант проявляется с детства… или после какого-нибудь стресса.
– А почему он вдруг возник у меня?
– У тебя?! – насмешливо удивился Граф. -
С чего ты взяла?!
– А разве "красная луна"…
– "Красная луна" – это знак, что твоё пламя жутко коптит, воск бессмысленно плавится и течёт.
И если ты срочно что-то с этим не сделаешь, то…
– И что же мне делать?!
– В первую очередь укоротить фитиль.
– Как это?
Граф взял специальные ножницы и подрезал на одной свече утолщённый от нагара фитилёк. Огонь сразу повеселел, засиял и вытянулся.
– Голову отрубить, что ли? – возмутилась Оксана.
– Иногда, к сожалению, приходится и так.
– Значит, вы послали Жанну на казнь, чтобы…
– Чтобы спасти её.
– Не понимаю, – прошептала Оксана.
– Просто передай ей письмо.
– И это спасёт её?
– Это спасёт вас обеих, если найдёте шкатулку!
– Но… – Она не успела договорить, потому что внезапно забыла, что хотела сказать. Мысль как бы остановилась. Оксана встряхнула головой и открыла глаза. Рука потянулась к термосу. Сознание вернулось, когда половина чашки уже была выпита. Ругая себя за слабоволие, Оксана поставила остаток на стол и прижала ладони к лицу.
– Где же искать эту чёртову шкатулку?
Оказавшись во тьме, она почувствовала слабый свет, идущий откуда-то сверху. Подняв взор, поняла, что это рассвет проник сквозь крошечное оконце, которое находится на недосягаемой для человека высоте. Она огляделась. Тесная камера была больше похожа на колодец, чем на комнату. В углу лежала грязная подстилка, на которой, свернувшись калачиком, спала измождённая женщина. Её лицо опухло от слёз, волосы были спутаны, одежда изорвана. Оксана осторожно тронула её за плечо.
Жанна вздрогнула и открыла глаза.
– Уже пора? – равнодушно спросила она.
– Я принесла тебе письмо, – сказала Оксана.
Жанна приподнялась на локте и то ли удивлённо, то ли настороженно оглядела Оксану. Потом она села и взяла лист бумаги. Прищурившись, попыталась прочесть, но света не хватало. Грустно усмехнувшись, она опустила письмо.
– А что толку? Я не справилась. Здесь скорее всего ответ на загадку, которую я так и не смогла разгадать.
Жанна задумалась. Её взгляд, казалось, уходит вдаль, сквозь закопченную кирпичную стену.
– Он постоянно загадывал такие загадки, – с обидой в голосе сказала она. – Однажды на Рождество сказал, что с помощью "путеводной звезды" мы можем найти то, что сделает нас прекрасными. "Но помните, – предупредил он, – что последние станут первыми".
– Что это означает?
– Это из притчи Иисуса: один человек нанял работников для сбора винограда и договорился с ними на один динарий. Они пришли утром и начали работать. Потом хозяин увидел, что они не успеют за день всё убрать, и нанял им помощников, которые начали работать с полудня. А потом, под самый конец дня он привёл ещё людей. А когда пришло время расчёта, он выдал всем по одному динарию. Понимаешь? И тем, кто работал с утра, и тем, кто пришёл последним. [12]
– М-да… не очень справедливо, – согласилась Оксана.
– Почему же? – усмехнулась Жанна, едва сдерживая слёзы. – Первые договаривались на один динарий, и они его получили. Всё честно. А то, что последним, которые почти не работали, досталось столько же, так это от щедрот Хозяина. Мораль: не надо завидовать и считать чужие деньги.
– По логике, трудно с этим не согласиться, но… ты не закончила свою историю. Что было дальше?
– В монастыре было множество картин, фресок и скульптур с изображениями звёзд. Рядом с каждой была спрятана заколка для волос. Я самая первая нашла свою, а потом другим помогала искать. Они все были разные. Я заметила, что чем сложнее найти украшение, тем оно красивее и дороже. Тогда я отдала свою простенькую заколку девочке, которая уже отчаялась найти, и продолжила искать дальше. Находя, я снова отдавала и продолжала искать "самую-самую". Ведь последняя станет первой. В конце концов мы разыскали все, кроме одной. И угадай, кому не хватило?
– Разумеется тебе.
– Вот такая ирония судьбы, – усмехнулась Жанна. – Я нашла почти все, а сама осталась ни с чем.
– А забрать обратно какую-нибудь?
– Аббат сказал, что нельзя. Ведь если бы я не помогала им, то они бы и сами нашли. Пусть дольше бы искали, но нашли бы.
– И что? Так и не подсказал тебе, где искать последнюю?
Жанна тяжело вздохнула.
– Подсказал.
– Ну так что же ты тогда ревёшь? – удивилась Оксана.
Жанна засмеялась сквозь рыдания.
– Представляешь, она лежала в той книжке… ну, с вырванными страницами… в моей тумбочке…
– Что за книжка с вырванными страницами? – нахмурилась Оксана.
Жанна обиженно усмехнулась.
– Это тоже был подарочек к Рождеству, только предыдущему. Нам раздали книжки из монастырской библиотеки. У всех были разные. Мне досталась та, где рассказывалось, как Мария с Иосифом отправились в Вифлеем и в пути у них родился младенец Иисус. Начав читать, я обнаружила, что в книге страниц не хватает.
– Ты сказала об этом матушке?
– Зачем? – пожала плечами Жанна. – Я забросила книжку в тумбочку и забыла о ней. Там я и нашла потом свою звёздочку, которая считалась самой первой и самой лёгкой, и поэтому была совсем простой и некрасивой. Лучше бы он не подсказывал!
Я бы продолжала искать и думать, что когда-то обрету заколку необыкновенной красоты с настоящим бриллиантом.
В камере стало светлее.
– Думаешь, не стоит читать подсказку? – спросила Оксана. – Но ведь на этот раз речь идёт не о заколке для волос, а о твоей голове.
Жанна утёрла слёзы и снова поднесла письмо к глазам.
– Здесь написано, что я должна во всём доверять тебе. Что ты поможешь мне выйти из тюрьмы.
– Я?!
Жанна пожала плечами, и в глазах её засветилась надежда.
– Написано "подателю сего письма". Ты же мне его принесла, значит, речь о тебе.
Оксана посмотрела на окно. Даже если она поможет Жанне до него дотянуться, то маловероятно, что той удастся протиснуться сквозь узкое отверстие. Этот вариант отпадает. Остаётся дверь. "Нет ничего невозможного", – напомнила себе Оксана и навалилась на неё плечом. Дверь на удивление легко отворилась. Они вышли из камеры и побежали по длинному слабоосвещённому коридору. За поворотом оказался такой же мрачный путь, который привёл к новому повороту, который в свою очередь не открыл ничего нового. Наконец они увидели приоткрытую дверь, из-за которой пробивался слабый луч света. Обрадовавшись, Оксана распахнула её и… оказалась в той же камере, из которой они сбежали. В окно светило солнце, напоминая о неумолимом приближении вечера.
– Давно пора усвоить, что блуждание по серым лабиринтам бессмысленно, если не знаешь, куда хочешь попасть, – с досадой сказала Оксана. – Тебе есть куда идти? – обратилась она к Жанне.
– Нет, – помотала головой та. – Разве что в монастырь. Одна из моих подруг… ну, помнишь, та, которой я отдала свою заколку… она постриглась в монахини и сейчас, возможно, могла бы меня приютить.
– И ты согласна провести остаток жизни в монастыре?
– А у меня есть другой выход?
– Послушай! Сейчас я скажу тебе кое-что, но ты не пугайся.
– Хорошо.
– Эта камера – твоё "чистилище". Твоё, и моё. Отсюда нет выхода, "лишь бы выйти". Понимаешь?
– Я мертва? – Глаза Жанны расширились от ужаса.
– Успокойся! Смерть – это ещё не конец. Мы выберемся. Только ты должна понять, чего хочешь.
– Я хочу жить!
– Надо конкретно! Как жить? Где? Иначе окажешься просто за очередным поворотом тёмного пути в никуда. Ты должна вспомнить свои самые счастливые дни, когда всё-всё было хорошо.
– Всё-всё? – Жанна растерянно начала шарить взглядом по освещённой солнцем стене.
– Из "чистилища" ты можешь попасть только в Рай. А там не может быть плохо. Там только хорошо или очень хорошо. Как ты себе представляешь Рай?
– Представляю Рай? – Жанна задумалась. – Его все представляют в виде сада, где лев и ягнёнок лежат рядом на изумрудной траве…
– Не надо мне, как его "все" представляют! – оборвала её Оксана. – Ты согласна лежать в райском саду между львом и ягнёнком? Это, по-твоему, счастье?
– Лежать между львом и ягнёнком? – Жанна расхохоталась. – Да, ты права. И яблок я больше двух съесть не смогу, хоть они какие райские. Так что же такое Рай?
– Это жизнь. Жизнь полная счастья. И ты сейчас должна сесть и придумать её. И как только ты сможешь представить себе Рай, так мы сразу выйдем из этой камеры и окажемся там.
– Придумать Рай? – Жанна опустилась на свою подстилку и замерла, уткнувшись взглядом в яркий прямоугольник на кирпичной стене.
Между реальностями
– Дядя Саша!
Александр вздрогнул и открыл глаза. В дверь ванной заглядывал Вовка.
– Привет! А я тут уснул немного, – улыбнулся Александр.
– Мама спрашивает, не пора ли тебе вылезать.
– Да, наверное, уже пора.
Александр сел и выключил воду.
– Вовка! – заговорщицки позвал он.
– Чё? – шёпотом ответил тот.
– У меня к тебе важное поручение. У меня в домике под столом… – Александр рассказал мальчишке о тайнике и попросил его незаметно принести "медведицу" и инструменты.
– Б-без проблем, – кивнул Вовка и скрылся.
Александр выбрался из ванны, завернулся в махровый халат и, превозмогая боль в ступнях, держась за стены, пошёл в свою комнату.
Через несколько минут, для приличия постучав, в дверь заглянула Галина.
– Есть будешь? – спросила она и, не дожидаясь ответа, вкатила сервировочный столик, на котором стояла тарелка с супом, хлеб и соленья.
– Зачем сюда-то? – растерялся Александр. -
Я бы спустился.
– Да ладно, – махнула рукой Галина. – Поговорить надо, а там не получится.
Она переставила тарелки на стол и села напротив.
– Ругаться будешь? – виновато спросил Александр.
– Да если бы от моей ругани был толк… Есть более важный разговор. Даже не знаю, с чего начать. Ты ешь пока, а я подумаю.
Александр взял ложку.
– Ветеринар птицу посмотрел?
Галина кивнула.
– Это молодой ворон. Крыло повреждено и срослось неправильно. Чтобы он смог нормально летать, надо делать операцию.
– Это дорого?
– Не знаю. Надо в город везти.
– Ладно. С ним потом разберёмся. Что у тебя случилось?
– У меня полный дом привидений, – нервно засмеялась Галина. – И плюс к этому жуткая депрессия, желание всё бросить и сбежать.
– Может, вам куда-нибудь в отпуск съездить?
– Да?! А хозяйство на кого оставить? На тебя?
– Нуууу…
– Не нукай! За тобой самим ещё надо следить как за ребёнком! Не уводи от темы.
– Да я не увожу…
– Уводишь! Никто не желает видеть очевидного и поэтому придумывают всё что угодно, лишь бы… – Она прижала к губам кулак, пытаясь не разреветься.
– Галя, Галя! Успокойся! Я же тоже видел… точнее слышал… если ты про те звуки.
– Слышал он! И оставил меня здесь одну.
– Галь, но они же безобидные.
– Ты уверен?! – Она не выдержала и разрыдалась. – А может… может, это они из меня силы высасывают…
– А по-моему, ты просто устала, – вздохнул Александр.
– Ерунда, – помотала головой Галина, утирая слёзы. – Не так уж я и упахиваюсь. У меня же всё автоматизировано. Нет, Саш… тут не в этом дело. Просто… понимаешь, в жизни скопилось слишком много вопросов, на которые нет ответов. И они все… словно чешутся, зудят… и это привидение стало последней каплей. Мне просто необходимо как-то всё объяснить. Вот был бы жив дед Ефим…
– Мне тоже его не хватает, – вздохнул Александр.
– Саш! Придумай что-нибудь! Пожалуйста. Ну, сочини какое-нибудь более или менее правдоподобное объяснение всему этому! Иначе я просто сойду с ума.