– А ты можешь научить?
– С чего это вдруг я буду обучать кого-то нашему цыганскому ремеслу?!
– Жадина! – в шутку обиделась Оксана. – Так что там дальше с этим… смазливчиком?
– Ему организовали алиби. Заявили об угоне машины, задним числом сняли номер в гостинице и сделали справку о наличии клофелина в крови.
– Но это ж белыми нитками! Неужели никто не понимает?
– Догадки к делу не пришьёшь. Нужны доказательства, а там не прикопаешься.
– Но почему он так уверенно указал на меня?
И откуда взялся этот фоторобот?
– А вот фоторобот взялся со слов дядьки, того, последнего. Он действительно подцепил пассию в Интернете. Впервые в жизни решил гульнуть и так некрасиво влетел. Угнали машину.
– Ага! Значит, клофелинщица всё-таки была!
– Их знаешь сколько было! Но если бы не это дело, то о том бы и не вспомнили.
– Почему?
– Да кому надо упираться из-за обычного лоха? Поискали немного и подвесили. Почти полгода уже прошло. Дело подняли лишь потому, что Смазливчик, когда ему показали несколько фотороботов, указал именно на этот.
– Но почему?!
– Да потому, что там тоже был угон автомобиля. Чтобы создать "похожий почерк". Неужели не понятно?
– Логично. Значит, похожая на меня девушка всё-таки была?
– Ну как похожая… – Зарина прикрыла глаза. – Она была черноволосая, худая… черты лица подобные. Но ясно, что это была не ты.
– А самое забавное, что черноволосая-то я всего лишь неделю, – засмеялась Оксана. – И два месяца назад я была совсем не худая. Как специально подстраивалась под этот фоторобот.
– И всё было бы понятно, если бы не этот лысый, – задумчиво сказала Зарина.
– А что с ним непонятно?
– Вообще ничего! Прочитать его мысли я не успела, но там был такой странный салат из эмоций. Сначала мне показалось, что он тебя узнал. Но потом он то ли напугался, то ли удивился.
– Может быть, босс приказал опознать, чтобы легенда выглядела убедительнее? А он вовремя вспомнил об ответственности за дачу ложных показаний?
– Да ты что?!
– Понимаю, что глупость сказала, – усмехнулась Оксана.
– К тому же это могло бы быть правдой, если бы он написал заявление после аварии.
– А он когда?
– Намного раньше. Ещё летом.
– Выходит, что эта "моя копия" его и вправду ограбила?
– Не похоже. В его памяти не было эмоций, которые обычно бывают в таких случаях. Это во-первых. А во-вторых, украли у него, судя по заяве, не настолько много, чтобы из-за этого бежать в милицию. И вообще, ему подобные обычно предпочитают такие конфузы не афишировать.
– Стоп! Что значит – "судя по заяве"? – Оксана пристально поглядела на Зарину. – Значит, мысли его ты прочитать не успела, а дату подачи заявления и что в нём написано смогла? Это как?
– Эээээ…
– Ох, завралась ты, красавица, – пародируя цыганский акцент, сказала Оксана. – Вот только не пойму, зачем тебе это.
– Да не вру я! Просто не могу всей правды сказать. Я ж сразу предупредила, что придётся верить на слово!
– Нет уж! Теперь не смогу. Теперь придётся какое-то логичное объяснение придумывать.
– Ну так придумай!
– Так всё ж очевидно: ты решила развести меня на деньги. А я попалась, как последняя дура. Ладно. Сколько ты хочешь, чтобы доставить меня завтра домой целой и невредимой?
– И вправду дура, – вздохнула Зарина и начала собирать со стола посуду. – Хотя… тебя, конечно, можно понять.
Оксана встала и подошла к окну.
– Опять снег пошёл, – задумчиво сказала она.
– А разве он прекращался? – удивилась Зарина.
– Ненадолго прояснялось. Даже луна выглядывала.
– Луна?! – с ещё большим удивлением переспросила цыганка.
– Да. А что тебя так удивляет?
– Ты не могла её видеть, – как-то странно усмехнулась Зарина.
– Что значит "не могла"? Почему?
– Потому что сегодня новолуние.
– Как новолуние?! Не может быть! Я видела полную луну! Не приснилась же она мне!
– Если хочешь, могу принести лунный календарь, – предложила Зарина.
– Что за бред? – Оксана снова посмотрела за окно. – А у вас там никакого круглого красного фонаря нет?
– Красного?! – воскликнула Зарина. – Ты видела красную луну?
– А что в этом удивительного? Такое иногда бывает, на восходе или закате полной луны.
– У тебя в предках цыгане были?
– Нет. Или, точнее, не знаю. Но среди ближайших вроде бы нет. А что?
– Ничего. – Зарина встала и взяла пакет с грязной посудой. – Утро вечера мудренее. Спокойной ночи.
Оставшись одна, Оксана легла в постель и задумалась. Было непонятно, зачем цыганка начала анализировать показания стриженого парня. Могла бы просто сказать, что его ограбила та же клофелинщица. Тогда не возникло бы никаких противоречий и можно было бы продолжать морочить Оксане голову. Хотя… тут тоже не ясно. Как она собиралась вытягивать из неё деньги при помощи этой информации? А если не ради денег, то зачем это всё?
Поразмышляв, Оксана пришла к выводу, что скорее всего Зарина говорила правду. Вот только откуда она узнала про то, что Стриженый написал в своём заявлении? Об этом она могла узнать только от милиционеров.
От внезапного осознания она даже подскочила и села. Пазл сложился: "Зарина не преступница! Наоборот. Она помогает милиции. Её подсаживают в следственный изолятор, чтобы она читала мысли заключённых. И разумеется, это секрет, который она не имеет права разглашать". От этой мысли приятное успокоение растеклось по всему телу. Оксана снова упала на подушку.
"Итак: если отталкиваться от этой версии, тогда показания Стриженого действительно не понятны. Выходит, что он тоже врёт, но не в пользу Смазливчика. А зачем? Таинственный доброжелатель прислал его на помощь Оксане? Так это бесполезно, потому что, как сказал следователь, это не голосование. Ерунда какая-то! В деле Смазливчика надо было всего лишь создать алиби. Для этого подняли висячее дело. Планировали туда же подвесить угон ещё одной машины с наездом на пешехода и снова забыть о нём. Скорее всего, никто не предполагал, что угонщица-клофелинщица найдётся. А тут вдруг в ближайшем кафе ловят меня. Какая удача! Всех вызывают на опознание, в том числе и Стриженого, раз он тоже писал заявление. Так может, и бог с ним? Не опознал ведь, и ладно. – Но тут же она возразила сама себе: – Так оно, конечно, проще! Всё непонятное объявляем случайным и выбрасываем из головы. В результате память становится "дырявой", и в эти дыры начинают заглядывать разные галлюцинации вроде сегодняшней "красной луны". И всё-таки, что это было? Я же видела! Неужели на самом деле галлюцинация?" – Она посмотрела в окно, но веки слипались.
Снова послышалась музыка и далёкий тихий голос запел:
А над облаками тишина,
Небо и огромная луна,
Ярким светом я во тьме растворена…
Кто я? Где я?
Перед внутренним взором замелькали хаотичные цветные пятна. Оксана навела резкость и упёрлась взглядом в полированную инкрустированную столешницу. "Уснула!" – поняла она.
Аккуратно, чтобы не вывалиться из сна, она огляделась. Вокруг было темно, лишь в центре круглого стола, за которым она сидела, горела свеча.
Глядя на пламя, Оксана попыталась вспомнить, что должна сделать, когда снова окажется в осознанном сновидении. Каждый вечер в надежде, что это произойдёт, она перечитывала список экспериментов, которые надо провести.
Первое: "Восстановить в памяти реальную обстановку помещения, где я сейчас сплю".
"Это просто, – отмахнулась Оксана. – Даже не буду тратить время. Я дома, где же ещё? Что там дальше?"
"Как меня зовут?"
"Ну что за глупые вопросы?!" – усмехнулась она.
"Можно ли во сне обжечься?"
"О! Вот это я сейчас и проверю".
Привстав, она протянула руку к огню и вдруг замерла в изумлении. На верхних фалангах пальцев сверкали странные перстни. Форма их имитировала длинные ногти, украшенные драгоценными камнями.
"Красота какая! – залюбовалась Оксана игрой рубиновых бликов. – Почему бы не заказать себе такие коготки в реальности? И с маникюром не возиться!"
Она поднесла руки ближе к глазам, но вдали от света было сложно рассмотреть ювелирные шедевры. Тогда она потянулась за свечой и, взяв её, нечаянно выплеснула жидкий воск себе на запястье. Резко отдёрнув руку, проснулась.
Не сразу удалось понять, где она. Было настолько темно, что взгляду было не за что зацепиться, чтобы сориентироваться. Ни синего прямоугольника окна, ни фосфоресцирующего циферблата часов, ни мерцающего огонька лампады возле Распятия. От слепоты закружилась голова. Она попыталась встать с кровати, но обнаружила, что никакой кровати под ней нет. Не было и тела. Где верх, где низ – непонятно. Ни звуков, ни ощущений…
"Где я? – запаниковало бестелесное сознание. – Кто я?". От этих вопросов пространство вокруг завибрировало и уплотнилось. Заколотилось сердце. "Я не проснулась!" – догадалась она и заметалась во тьме, пытаясь вырваться из сна. Но её словно придавило сверху чем-то тяжёлым.
Она замерла, не зная, радоваться ли тому, что наконец обозначился "верх". Саднило обожжённое запястье, значит, есть рука. Она пошевелила ею и услышала бряцанье цепи. Зловещий звук обрадовал. По сравнению с абсолютной пустотой любое чувство казалось блаженством. Она напряглась и села. Ощупав свободной рукой лицо, ноги и холодный каменный пол, попыталась встать, но железный браслет не позволил, больно врезавшись в кисть.
"Хоть бы капельку света!" – застонала душа.
И Бог услышал. Раздался скрежет, и открылась тяжёлая дверь, впустив в тесную камеру полумрак. Вошли трое. Один держал факел, и его было невозможно разглядеть из-за слепящего огня. Лица второго не было видно из-за чёрного монашеского капюшона, а третий… это был уже знакомый тюремщик. Он подошёл, звякнул связкой ключей и снял с её запястья тяжёлое ржавое кольцо. Монах кивнул, и тюремщик, поклонившись, ушёл. Она наконец-то смогла встать на ноги. Изголодавшиеся по свету глаза жадно уставились в стену из закопченного, но местами ещё красного кирпича.
– Вы пришли отпустить мне грехи? – спросила она, не отрывая взгляда от кровавых отблесков пламени. В охрипшем голосе уже не было того кокетства и смелости, которыми она так раздражала судей на протяжении всего процесса. Она до последнего надеялась, что Граф сдержит слово и вытащит её из этого кошмара. Но смертный приговор был зачитан, и вот уже несколько недель она ожидала своей очереди на гильотину.
– Помнишь ли ты, где шкатулка? – услышала она знакомый голос и вздрогнула. Вновь обретать надежду, после того как окончательно с ней рассталась, как ни странно, уже не хотелось.
– Как я могу помнить, если я и не знала никогда, куда вы её спрятали?! – дерзко ответила она.
– Если вспомнишь, останешься жить.
– Жить? – Она рассмеялась. – А зачем?! – Смех перешёл в истерику. – У меня всё отобрали! Я нищая старуха. Зачем мне жить?!
– У тебя есть ключ!
– Ключ?! Что толку от ключа, если им нечего открывать?! – истерично крикнула она и разрыдалась, упав на колени. – Мне надоели ваши игры! – простонала она, утирая слёзы. – Я не знаю, где её искать! Я уже переспала со всеми, с кем только можно, чтобы найти её! Мы перерыли весь парк в вашем бывшем замке, обыскали все подвалы и чердаки, объехали всю Францию и пол-Европы! Где ещё я должна была искать её?
– Казнь назначена на завтра. У тебя осталось меньше суток. Ищи!
Монах развернулся и вышел, уводя с собой факельщика. Вновь воцарилась кромешная тьма.
– Где я должна её искать? – проскулила Жанна. – Она прикоснулась к руке, стёртой кандальным браслетом. "Меня не приковали! – мелькнула мысль. – А ведь и правда: у меня не было раньше возможности исследовать камеру". Она встала на четвереньки и начала ощупывать все углы каменного мешка.
Спасти воронёнка
Пни стояли плотным кругом, замерев, словно деревянные идолы. Даже дети, которых обычно невозможно заставить молчать, смирно топтались и хлопали полусонными глазами. Люди пели, если, конечно, можно назвать песней однообразный протяжный звук, то ли м-м-м-м-м, то ли а-а-а-а-а, то ли и то, и другое вместе. И казалось, что это даже не звук, а огромный вибрирующий шар, который обретает плотность, растворяя в себе тела и души. В центре, слегка раскачиваясь, стоял высокий седой старик. Удерживать равновесие ему помогал длинный загнутый посох. В воздухе пахло грозой.
Алый жучок вдруг распахнул свой пятнистый панцирь и взлетел. Луч машинально повёл невидящим взглядом ему вслед. Этого оказалось достаточно, чтобы стряхнуть с себя наваждение, собраться с силами и встать. Но завораживающее гудение не прекратилось. Словно липкая паутина, оно опутывало и затягивало обратно в сеть. С трудом передвигая ноги, Луч сделал несколько шагов. "Надо поймать Воронёнка!" – твердил он себе, борясь с неистовым желанием снова упасть и уснуть. Гул становился всё громче.
Вдруг всё стихло. Александр открыл глаза и повёл взглядом по ветвистому своду. Было холодно. Напряжённое тело дрожало, свернувшись калачиком. Вспомнились обрывки вчерашнего дня. Они были серые и скучные по сравнению со сном, который, как обычно, оборвался на самом интересном месте. Хотелось вернуться туда, на солнечную поляну, где так уютно гудели шмели и у него осталось важное дело. Веки сомкнулись, стало тепло и хорошо. Он снова лежал на шелковистой траве и смотрел в яркое, до боли в глазах, небо. И тишина была какой-то необыкновенной.
И вдруг издалека донёсся едва слышный крик: "Рррота! Подъём!" Сразу стало ясно, что это была "тишина наоборот": не слышно ничего из-за грохота. А он лежит засыпанный землёй и не может пошевелиться.
"Ведьмин! Встать!" – и далее шёл знакомый трёхэтажный мат командира.
Окончательно проснулся Александр уже в сугробе. Обжигающий снежный душ, окативший его, когда он выбирался из берлоги, отрезвил и немного согрел, но этого шокового тепла хватит ненадолго. Он сдёрнул с себя куртку и тельняшку, чтобы попавший за шиворот снег не успел растаять и намочить одежду, встряхнул их и закинул в шалаш. Растерев окоченевшее тело, он забрался обратно в своё убежище, снял кроссовки, выдернул из них шнурки и тщательно очистил от снега. Потом наломал пихтовых веток, служивших подстилкой, нарезал коры с берёзовых "рёбер" и разжёг огонь в очаге. Зачерпнув ладонями огненного тепла, он наконец-то почувствовал себя в безопасности и перевёл дух. Но долго расслабляться было некогда. Согрев над костром куртку, Александр надел её на голое тело. Тельняшку пришлось разрезать, чтобы утеплить ноги. Натянув рукава поверх кроссовок, он обмотал голени, как портянкой. На глаза попалась полиэтиленовая обшивка в своде шалаша. Из неё и шнурков получись непромокаемые онучи. Закинув на спину рюкзак, он закутался в спальный мешок, как в плащ, и вылез из своей ночлежки. Сделав несколько шагов, он ужаснулся от мысли, что до деревни ещё целых десять километров.
Снега было не очень много, но он был влажный и липкий, поэтому каждый шаг давался с трудом. "Зато согреюсь", – успокаивал он себя, чувствуя, как мышцы предательски немеют. Под рёбрами возник голодный вакуум. Захотелось остановиться и отдохнуть, но вспомнилась наука деда: "Если устал, то к берёзе не прислоняйся! Она силы не добавит. Вот сосна – самое то. А ещё лучше лиственница".
Наконец Александр миновал берёзовую рощу и вышел к поляне. С блаженством припав к коренастой лиственнице, он взглянул на заснеженный камень. "Ну, спасибо гостеприимным хозяевам, – усмехнулся он. – Приютили, обогрели. Пора и честь знать, вот только перекушу на дорожку". Сняв рюкзак, он запустил туда руку в поисках остатков еды. Пальцы нащупали мятый раскрошенный кусок хлеба и две (две?!) пластиковые банки. У Александра в мозгу что-то начало проясняться, но на размышления времени не было. Он откусил хлеб и снял крышку с полной банки. Быстрые медовые углеводы потекли по телу, наполняя его теплом и энергией.
Сверху послышалось жалобное ворчание. Александр поднял взгляд и увидел неподалёку на ветке вчерашнего знакомого. "Надо поймать воронёнка, – вспомнил Александр последнюю мысль своего бредового сна и усмехнулся: – Легко сказать". Он протянул руку с последним кусочком хлеба. Воронёнок снова что-то грустно пробурчал, потоптался на ветке и обиженно нахохлился, глядя на угощение одним глазом. Александр присел и аккуратно положил хлеб на снег, потом отошёл на несколько шагов и замер, продолжая жевать приторные соты. Птах собрался с духом и спрыгнул к угощению. Но приземлившись, он оказался в западне: лапы увязли в снегу, а силы повреждённого крыла не хватало, чтобы взлететь. Он беспомощно забился, пытаясь подпрыгнуть. Александр быстро сдёрнул с головы спальный мешок и накрыл паникующую птицу, а потом, рискуя получить удар мощным клювом, аккуратно посадил пленника в рюкзак. С чувством выполненного долга он двинулся к дому.
Красная луна
Проснувшись, Оксана повела взглядом по залитой светом комнате и зажмурилась. В окне сверкала макушка золотого диска. Опустив ноги на пол и засунув их в махровые тапочки, она потянулась и встала. Накинув халат, подошла к подоконнику и выглянула на улицу. Когда глаза привыкли к ослепляющей белизне, она рассмотрела на дороге следы от полозьев снегохода. Напитавшись восходом, пошлёпала в ванную.
Когда Оксана умылась, оделась и задумалась, чем бы заняться, раздался стук в дверь.
– Доброе утро! Что снилось? – с порога спросила Зарина.
– Снилось? – Оксана замерла, вспоминая.
Цыганка достала из пакета термос и разлила по чашкам кофе. У Оксаны аж скулы свело от вожделенного аромата. Она схватила чашку и сделала глоток.
– Я поняла вчера, что ты работаешь на милицию, – сказала Оксана. – Можешь не сознаваться, если это секрет, но я теперь тебе доверяю.
Зарина усмехнулась и кивнула.
– А тебе не влетит за этот побег? – спросила Оксана.
Цыганка пожала плечами.
– Может, влетит, а может, вылетит. В конце концов, нас Вишня отпустил.
– Отпустил? А я подумала, что ты его загипнотизировала, – засмеялась Оксана.
– Не без этого, – улыбнулась Зарина. – Но на самом деле он ведь тоже человек. Всё понимает. Мы договорились, что ты переночуешь у меня, а когда возникнет необходимость, привезу тебя обратно.
По документам, ты сегодня ночевала там же, в обезьяннике.
– Значит, ты узнаёшь, что у людей на уме, с помощью телепатии и сообщаешь об этом следователям?
Зарина кивнула.
– Значит, ты знаешь, что я ни в чём не виновата, и можешь им об этом сказать?
– Уже сказала, но тебе это не поможет.
– Почему?
– Потому что сведения, добытые таким способом, нельзя использовать в качестве свидетельских показаний.
– Тогда зачем вообще это нужно?
– Как зачем? Владея информацией, проще вести следствие. Знаешь, где искать улики, какие вопросы задавать, за кем следить. Не тратишь сил на проверку заведомо ложных версий.
– Понятно, – кивнула Оксана. – А что, кстати, с той зарёванной блондинкой? Она вправду не виновата?
– Да как не виновата?! – Зарина сморщилась. – Не настолько, конечно, сколько ей пришьют.
– И что? Ничем нельзя помочь?
– А чем? Её действительно взяли с поличным.
– Неужели она врала, что её подставили? – удивилась Оксана.