Открытие.
Что? Как? Минуточку! Вы говорите, что я слишком часто повторяю слова: "Ясно выражаюсь?" Вот новость… Еще минуточку. А ведь кажется… Кажется, действительно часто произношу эти два слова. Отчего бы это, а? Честное слово, никогда не задумывался. Помолчим немного?.. Значит, слова: "Ясно выражаюсь?" А не от того ли это… Минуточку! Может быть, это от того, что я в бригаде… Понимаете, ведь учишь не только примером, а и говорить приходится. Интересно дело получается. Выходит, я у ребят часто спрашиваю: "Ясно выражаюсь?" Озадачили вы меня, честно слово… Ясно выражаюсь?
ЛЕС РАВНОДУШНЫХ НЕ ЛЮБИТ
В конторе Северодвинского леспромхоза сказали: "Хороший человек есть! Николай Иванович Ершов… Бригадир раскряжевщиков, передовик, большой мастер своего дела… Что? Любит ли рассказывать о себе? Разговорчив ли? Он из каргопольских, а это такой народ…"
И вот мы идем с Николаем Ивановичем Ершовым по нижнему складу Северодвинского леспромхоза. Справа от нас светится матово и холодно само Белое море, за спиной пересвистываются паровозы, а слева высится современнейший город Северодвинск. Море, первобытность спиленной сосны и неоновый свет над городом.
Понимание
- Одного я смекнуть не могу: чего меня начальство поперед других выставляет? То в президиуме сиди, то перед школьниками выступай, то вот с корреспондентом беседу веди… Работаю я не лучше других, грамоту имею среднюю, ростом тоже невелик… Ты, однако, товарищ корреспондент, на меня не обижайся! Я тебе все, что надо, расскажу. Ты ведь ко мне не за пирожками-шанежками приехал, а по делу; у тебя тоже план. У меня тоже случается - приедешь на склад, а лесу нету! Сидишь на бревнышке, посвистываешь, а вечер придет - сам бы на себя не глядел! Так что задавай вопросы, выполняй свой план, я тебе в этом деле помощь дам. Рабочий человек рабочего человека всегда поймет. Вот и вынимай свои ручки-блокноты, пиши, что тебе требуется… Ничего записывать не будешь? Все запомнишь? Но ты, парень, молодец! Тебя, видать, хорошо учили! Учителя, говорю, у тебя хорошие были…
Работа
- Это ты правильно делаешь, что первый вопрос задаешь про работу. Вот если живет такой человек, что к тебе - с улыбкой, со вниманием, с добротой, то его и спрашивать не надо, как он работает. Он хорошо работает! Ну, конечно, бывает, что и злыдень в деле от других не отстает, но это, на мой аршин, редко случается… Вот ты послушай, как в жизни получается. Приезжаешь ты на работу, лесу на эстакаде полным-полно, паровозишко с платформами готовый стоит и дымком попыхивает. Берешь в руки пилу, на край моря поглядишь - и пошла писать губерния! Инструмент у тебя веселый, руки у тебя от этого веселые, воздух - сладкий! Один хлыст раскряжевал, второй, вдруг кричат: "Обедать!" Глянешь на часы - на них двенадцать, а над Белым-то морем солнце совсем уж высоко висит… Ах ты мать честная! Как же это так: полсмены прошло, а ты и не заметил? И вот весело тебе, хорошо тебе, славно тебе! В столовую с ребятами идешь, думаешь: "Ну до чего же хороший народ!" А за стол сядешь, удержу нет - все подряд метешь, что поварихи наварят! И сам чувствуешь, какой ты добрый, компанейский, для других открытый… А про пятилетку так скажу: "Мы ее выполнили месяц назад!" Немало, я скажу, у нас еще дней припасено - теперь что наработаешь, то сверх плана пятилетки.
Корни
- Род наш, ершовский, издалека идет. Прапрадед мой из кантонистов царя Петра Первого был, он и сел на каргопольскую землю, он и зацепился за то место, что теперь - моя родина… Село Выдрино хоть и недалеко от вологодской земли, но у нас почему-то не окают, у нас букву "а" твердо произносят, хотя цокают… Вот и ты, наверное, удивляешься, когда прицокну: "Цто, дескать, где тебя церти носили?" Так все выдринские говорят, это наше кровное, от этого мне до конца жизни не отойти, да и не надо, думаю, себя ломать. Дед мой Евсей, тот, бывало, говаривал: "Какой ты есть, такой и живи! Не через себя в высоту прыгай, а в самом себе повыше прыгай!" Он мудр был, Евсей-то, его слова я берегу… Северный народ дружбой крепок, без этого мы пропали бы. Вот этим наша земля стоит и стоять будет… Особенно хороший народ - поморы. Этот больше молчит, но лучше друга, чем помор, нету: все тебе до нитки отдаст, если ты в беде. А работает помор как песню поет - на вид негромко да неторопливо, а догнать его трудно: ловок помор на работу! Вот в нашей бригаде Федор Карельских есть - так не парень, а золото! Меня много моложе, жена у него учительница, живет по-теперешнему, культурно, все знает - я у него учусь, хоть и моложе он меня…
Грусть
- Я с родины в другие места охотно еду, но долго без нашенских мест быть не могу - тоска у меня и бессонница. Так что каждый отпуск еду в родное свое Выдрино, бреду до старого дружка Василия Ципина, сажусь подле него и молчу. А что мне сказать, когда я в деревне человек лишний, к крестьянской работе уже негожий. Сено теперь косят тракторными сенокосилками, жнут и молотят комбайнами, стоги, и те мечут машинами, а я в этом деле неграмотен. Ну разве не смешно? Работаю в леспромхозе, живу в городской квартире, техники вокруг меня полным-полно, а от крестьянской работы отстал. Мне одно в деревне осталось - по грибы да по ягоды. В прошлом году пять ведер брусники набрал, всю зиму морс пили да варенье ели, хоть этим родную деревню вспоминали. А рыбу я в озере ловлю, Лача называется, большое такое озеро, рядом с родной деревней; вот в этом деле ничего нового нет - удочка или сетичка. На это дело я еще способен!
Коллектив
- Бригада - это как бы рука. Все пальцы по раздельности торчат, а сложишь - кулак получается. В бригаде каждый от товарища зависит, и если один в сторону тянет, то нет бригады… Мы в кулаке живем, дружбой славимся, кого из бригады ни назови - все молодцы! Виктор Зеленин, Николай Баталов, Федор Карельских… С этими не пропадешь: легкой работы не ищут, ответственности не боятся, общее дело как свое понимают… А вот Константин Прунцов не таков был и кончил плохо - в тюрьме он теперь, вот беда какая! Прунцов бригаду не понимал. Вы, говорит, сами по себе, а я сам по себе, в душу ко мне не лезьте. Да мы тебе в душу и не лезем, отвечаем, мы тебе руку протягиваем - так жить легче. А ему нашей руки не надо. Злой, ленивый, на весь мир обиженный. Ну и хлебнул же я с ним лиха! Бывало, говорю: "Николай, надо бы вот это сделать", - а он сразу на дыбы: "А почему я, почему не другой?" Месяца не прошло, как со всеми ребятами перессорился, ни с кем не разговаривает, никогда не улыбнется. И кончилось тем, что начал хулиганить. Милиция, суд, и нет Константина Прунцова… Трудно живется человеку, если он коллектив не понимает, ох как трудно!
Семья
- У нас на Севере такая присказка есть: "Треску не поешь, как работать будешь!" Моя жена треску хорошо готовит… Как это делается? А просто. Покупается свежая треска, подсаливается, держится день-другой, а потом и в кастрюлю - тут уж дело женское… Ой, как же треску-то не подсолить: в ней вкусу нет, если неподсоленная. Это так по-нашему, по-северному едят, а женка-то у меня землячка, из того же Выдрина, что и я. До нее я долго шел - через войну и всякие препятствия. Вот потому и хорошо живем, двоих сынов воспитываем, разногласий не имеем. Витька в седьмом классе учится, легко учится - вот это нас с женой беспокоит. А как же, товарищ корреспондент, об этом деле не беспокоиться, если Витьке легко учеба дается, если он по учебе слабо загруженный… Ты вот мою электропилу возьми да посмотри, что с ней произойдет, если ее включить, а нагрузку не дать. Сама себя разнесет пила, на кусочки разнесет, если ты пилить не станешь. Так и человек - он без нагрузки в разгон идет. А в общем-то мальчишки у нас хорошие, вот только от телевизора не оттянешь - так мальчишки теперь все такие… Жену мою Анной Михайловной зовут, разногласие у нас с ней одно: не любит, когда в сапогах дальше коридора пойдешь, большой скандал устраивает. Наши северные женщины очень чистоту любят. Дома-то раньше были нештукатуренные, полы некрашеные, а все блестело. Стены с песком протрут, полы ножом выскоблят - что твой паркет! А так дружно живем, в достатке. У нас на четверых в месяц четыреста рублей заработку - хватает…
Забота
- Чем я доволен, так это тем, что на нижнем складе погасли костры. А сколько, бывало, горело лесу, сколько народного добра превращалось в дым! Сучья горели, тонкомер, комли. Сердце ныло, когда такое приходилось видеть. Вон плакат висит: "Лес - наше богатство, берегите его!" Это я так понимаю, что ни сантиметра древесины пропадать не должно. Иногда посмотришь на море - лесовоз идет. Архангельский лес по всему миру славится, он нашему народу золото дает, значит, его правильно называют зеленым золотом… А я стою на эстакаде, держу пилу в руках, на хлыст гляжу и весь в заботе: как так сделать, чтобы взять из хлыста все? Да, да! От меня зависит, что из хлыста выйдет. От глазомера, от опыта, от старания. Так что равнодушного человека к дереву подпускать нельзя: он из него одни дрова получит. А я - пиловочники или судострой! Вот какое дело. Труд у нас тяжелый, физический, как говорится, а я ребятам без устали твержу: "Без головы, на одной силе не проживешь! Техника дурака не любит!" Так и выходит, что я народными деньгами командую: глаз острее - денег больше! Лес равнодушных не любит!
Культура
- Самый опасный ветер шелонником называется. Когда он дует, мы на нижнем складе не работаем - краны от ветра двигаются, шевелятся. Их в это время нагружать нельзя: перевернутся. Ну, я тогда - за книжку. Что вечерами не успеешь, с шелонником наверстать можно - он ведь такой же упрямый да настойчивый, как наш северный народ. Если уж начнет дуть, так это не на один день… Последнее время я Отечественной войной увлекаюсь - все про нее читаю. Понять хочется, как это мы в этой войне не только выстояли, а после нее еще крепче прежнего стали. Симонова читаю, Чаковского, Чуйкова, Жукова на несколько дней доставал - это мне все интересно. Сам в ленинградской блокаде был, есть что вспомнить… Телевизор люблю не шибко - легкого много, несерьезного. Для мальчишек это, может быть, и хорошо, а мне другое надо. Вот международный обзор - это я посмотрю. В литературе тоже люблю серьезное, без выдумки, чтобы все как в жизни…
Прощание
- Ты еще спрашивай, не стесняйся - я уже разошелся, мне уже легко разговор-то вести, коли ты ничего не записываешь… Выполняй свой план по валу и ассортименту! Только вот что - ты не шибко меня украшай-то! Нет, в память я верю, а вот вдруг вздумается тебе меня в герои произвести, так этого не надо… Попроще, полегче, а главное - поправдивей. Как я тебе на вопросы отвечал, так ты и пиши - от этого нам с тобой больше веры будет… Не приукрашивай меня - не жених. Встречают по одежке, провожают по уму.
Теперь давай присядем. Это перед дорогой никогда не лишнее - может, вспомнишь еще что… Ладно! Тогда тебе счастливого пути! До свиданья, товарищ корреспондент! Заскакивай, коли в наших краях еще бывать случится…
КАРЬЕРА
Анкетные данные.
Худяков Игорь Александрович, год рождения 1932, образование высшее, директор леспромхоза, член КПСС, депутат областного Совета депутатов трудящихся, член райкома партии, жена - учительница, двое детей.
Для затравки.
Вот извольте полюбоваться: произнес слово "карьера" и сам почувствовал, как оно прозвучало чужеродно и осудительно, а ведь я только и сказал: "Виктор Мельников сделал карьеру!" Нет, в самом деле, что произошло со словом "карьера", если люди его не хотят и боятся употреблять, словно в нем самом уже содержится криминал? Почему, ну почему нельзя сказать о человеке: "Сделал хорошую карьеру!" - и при этом не оскорбить? Попробуйте-ка спросить даже хорошего знакомого: "Как ваша карьера?" - поймете, что меня волнует… Отчего мы стали бояться слова "карьера", и уж если применяем его, так непременно к негодяю-карьеристу? Рабочий, сделавшийся министром, - это что такое: карьера, талант, продвижение по службе? А лейтенант, поднявшийся до генеральских погон? Слушайте, почему бы нам немножко не пофилософствовать?
Немножко философии.
А что еще остается делать человеку, если он хочет слову "карьера" вернуть нормальное звучание?.. Мы живем в эпоху развитого социализма, формула пока остается прежней: "От каждого - по его способностям, каждому - по его труду". И человек, не сумевший полностью реализовать свои творческие способности, - в долгу перед обществом. С другой стороны, он обкрадывает самого себя, если получает от общества меньше, чем мог бы получить по своим способностям…
Обыкновенный карьерист.
Обыкновенного карьериста - героя фельетона, сатирических пьес и анекдотов - определить, как мне кажется, достаточно легко. Карьерист - это человек, который всеми ему доступными средствами - только и только неправедными - старается занять место, не соответствующее его способностям. Можно и короче: некомпетентный на место компетентного. А коли это так, коли некомпетентность - первый и главный признак обыкновенного карьериста, то мне думается, что обыкновенный карьерист, то бишь карьерист-вульгарис, в эпоху научно-технической революции обнаруживает свою некомпетентность, простите за вольность, при легком взбалтывании. Есть более сложные виды карьеристов, но сейчас хочется рассказать о Тимуре Васильеве.
Тимур Васильев.
Да, да, речь пойдет о том самом Тимуре Ивановиче Васильеве, которого вы прекрасно знаете. Это наш главный инженер и это один из лучших главных инженеров в области, но годиков этак семь назад Тимур Васильев пришел на должность начальника производственно-технического отдела с ярко-красным ярлыком на спине: "Карьерист и пролаза!" Высокий, сероглазый, независимый до злой холодности, он первую беседу со мной начал, примерно, так: "Из двух леспромхозов меня выжили, из третьего я ушел со словами: "Не хочу работать с мамонтами!" Думаю, что вы это знаете, но решили все-таки ужиться с этаким чудовищем, как Васильев. Значит, мы должны найти пути мирного сосуществования, если они существуют!"
Вы, конечно, понимаете, что такое вступление мне отчаянно нравится, но я храню невозмутимость и тоже прохладновато говорю: "Я думаю, Тимур Иванович, надо сделать единственное - реализовать лозунги!" Он смотрит на меня уже с интересом, затем поднимается и молча уходит. Ну и пошла веселая катавасия! Для начала Васильев отказался от услуг единственной женщины в отделе: "Свитеры полагается вязать дома!" - затем бывшего заместителя начальника отдела Лебедева сделал рядовым сотрудником: "Вы за два года не прочли ни одного нового технического издания!" - а на его место призвал молодого Виктора Панькова. Но все это - ягодки! Двух месяцев не прошло, как на очередной летучке Тимур Иванович просит руководство и общественность леспромхоза "разобраться в нездоровых отношениях" главного инженера с работниками производственно-технического отдела…
Главным инженером тогда был Яков Константинович Стрельчук - надо было видеть его лицо, когда он услышал просьбу Васильева. "Да как он смеет, этот мальчишка?! Да его надо выпороть. Да его надо…" А Тимур Иванович поднимается, раздельно, точно диктует, говорит: "Вмешательства в работу отдела, то есть мелочной опеки, не претерплю - это раз! Отсталого инженера Лебедева на должность заместителя не верну - это два. Производственный отдел аппендиксом при главном инженере не будет - это три… А теперь по мелочам. Начальник Кедровского лесопункта на месяц ложится в больницу. Считаю, что его должен замещать технорук участка, а не мой заместитель Виктор Сергеевич Паньков, как решил главный инженер. Между прочим, именно этот факт доказывает, что с производственно-техническим отделом на предприятии обращаются, как с необязательным бантиком на шляпе. Этого больше не будет!"
Смотрю на Якова Константиновича: трясется от ярости, но глаза - растерянные, так как Тимур Иванович Васильев за два месяца работы начальником отдела сумел организовать труд на нижнем складе, освободив четверть рабочих, вместе с отделом главного механика пересмотрел схему движения автолесовозов и предложил более выгодную, возобновил испытание сучкорезных машин и так далее и тому подобное - представляете картину! "Яков Константинович, обращаюсь я к главному инженеру, все-таки хотелось бы услышать ваше мнение…" И вот что происходит - главный инженер поднимается, медленно выходит из кабинета, и на его спине крупно написано: "Выскочка, карьерист и пролаза!" А выскочка, карьерист и пролаза Тимур Васильев грустно глядит ему вслед и огорченно качает головой, словно говорит: "Вот и в четвертом леспромхозе мне не удержаться!" Я же, представьте себе, тоже думаю о грустном. "Сидит, - думаю, - передо мной одаренный богом главный инженер, такой инженер, какого надо искать днем с огнем, а два леспромхоза его выжили - какие все-таки пентюхи! И как ограничен мой старый друг Яков Стрельчук, если не использует во благо такой гранитный столб, каким был и есть начальник производственно-технического отдела Тимур Васильев!" Ведь горы можно было свернуть, если работать в одной дружной упряжке, а не закусывать удила, как это сделал Стрельчук. Он мне: "Васильев - карьерист и пролаза!" Я ему: "Васильев - потомственный лесоруб, талант и работяга!" Грустная это история, а вот повеселее. О рядовом карьеристе, о карьеристе вульгарис…