Он высокий, стройный, красивый. По нему многие сохнут, а он прилип ко мне как банный лист. И что он во мне нашел? Сама удивляюсь. Иногда я думаю вот о чем: а нужен ли он мне? Мы росли вместе, хорошо знаем друг друга. Но все чаще и чаще я ловлю себя на мысли, что отношусь к нему как к доброму и верному другу. А он… Он всякий раз пытается меня поцеловать. Честно признаться, мне было интересно попробовать, что такое поцелуй в губы. И однажды, когда он провожал меня домой после занятий в библиотеке, я позволила ему поцеловать себя по-настоящему. Оказалось, что губы у него теплые и мягкие. Даже горячие. От его поцелуя тепло разлилось по всему телу, хоть на улице и стоял мороз. Я испугалась нового ощущения и убежала домой.
Ну разве я не глупышка?
… сентября 1955 г
Я уже на втором курсе! Так незаметно пролетел первый год учебы! Я стала еще на шаг ближе к заветной мечте. Летом я сходила в гости к Надежде Ивановне. Учительница мне обрадовалась. Она все такая же стройная, красивая, нарядная, приветливая. Я с тем же восхищением, что и в детстве, смотрела на толстую косу, которая венком обвивала ее голову. Наверно, королевы так же горделиво носят короны, как она – косу. Без нее я не могла представить свою бывшую учительницу. Мне казалось, что она даже спит с аккуратно заплетенной косой.
– Ну что, Маричка, – спрашивает она меня, – еще не расхотела становиться учительницей?
– Да что вы?! Даже еще больше хочется!
– Пошлют вас работать в какое-нибудь забытое Богом и людьми село. Что ты тогда запоешь?
– Кто-то же должен и там работать. Дети везде одинаковые: что в селе, что в городе.
– Сначала будет нелегко.
– Я готова к любым трудностям! – отвечаю я бодро.
– Это хорошо, очень хорошо, – говорит учительница, поглаживая мои волосы. А мне так приятно, будто я снова очутилась в далеком детстве.
Надежда Ивановна приносит мне кружку молока.
– Пей, детка, – говорит она, как когда-то.
– Спасибо, – отвечаю я, хотя давно уже не чувствую себя ребенком.
Я пью молоко и никак не решаюсь сказать, что всегда мечтала иметь такую же косу, как у нее.
– Маричка, у тебя красивые волосы, – вдруг говорит учительница. – Будешь отпускать косу?
– Как у вас! – выпаливаю я и почему-то краснею.
…Мы с Валей живем, как и на первом курсе, у Лидии Максимовны. Она, кстати, очень обрадовалась, когда мы еще до начала занятий явились к ней.
– Как хорошо, что вы снова будете у меня жить! – сказала старушка. – А то я быстро к людям привыкаю, а отвыкаю с трудом.
Чуть хозяйка за дверь, а Валя – здороваться с клопами:
– Ну что, голубчики, надоело старую кровь пить? А мы вам новенькой привезли, свеженькой да молоденькой. Так что айда все к нам!
Я рассмеялась, а Лидия Максимовна заглянула в комнату и говорит:
– Как все-таки приятно слышать ваш смех! А то, когда я дома одна, от тишины в ушах звенит!
… октября 1955 г
– Ну пошли, погуляем в парке! – уговаривает меня Валя. – Ты в прошлом году говорила, что не заработала стипендию, значит, и права на отдых у тебя нет. А сейчас уже все наладилось, а ты все равно вечно носом в книжку!
– И что мы там будем делать?
– Знаешь, сколько там по субботам народу?! Духовой оркестр играет, по аллеям прохаживаются девушки, парни, женщины с маленькими детками. Весь город там!
– Так-таки и весь?
– Не веришь? Там даже бабушки и дедушки гуляют. А сколько парней, если бы ты видела!
– Так мы идем на парней таращиться?
– А почему бы и нет? – отвечает Валя через плечо, вертясь перед зеркалом. – Чем мы хуже других девушек? Если будем дома сидеть, всех парубков поразберут!
– На нас хватит.
– Ты, случайно, не влюбилась в нашего Петруся? – щурится Валя.
– Да ну его, – отвечаю.
– А чего ж вы тогда целуетесь?
– Потому что приятно, – признаюсь я.
– А если по-честному – любишь его или нет?
– И сама не знаю, – вздыхаю я. – Не могу в себе разобраться. То кажется, что он мне нужен. Когда его нет рядом, мне его не хватает. А появится – вроде бы могу и без него обойтись. Не знаю я, что такое любовь, но мне кажется, что это такое состояние души, когда не можешь без любимого человека и дня прожить. Да что там день! О любимом должны быть все мысли: каждый час, минуту, секунду! А я про Петруся вспоминаю только тогда, когда мне что-нибудь нужно…
– Особенно, когда на танцы бежишь!
– Угадала. Нет, любовь не такая. А какая – я еще не поняла. Но есть у меня предчувствие, что она уже близко, где-то совсем рядом. Выжидает, чтобы застать меня врасплох.
– Ну так закрывай свою книжку и быстренько одевайся, потому что всех кавалеров девчата расхватают.
Через полчаса мы уже идем с Валей под ручку по аллеям парка. И в самом деле тут так хорошо! Осыпаются листья каштанов и кленов, легкий ветерок гонит их под ноги прохожим. Старые деревья раскинули свои лапы-ветки так, что над аллеями образовался сплошной шатер. Людей, решивших насладиться этим погожим осенним днем, было немало.
– Идем в ту аллею, – шепчет Валя. – Там парни в военной форме!
– Как-то неудобно, – говорю я, но поворачиваю за ней, потому что подруга крепко держит меня под руку.
Трое молодых людей в форме оборачиваются и смотрят на нас, а у меня от такого чрезмерного внимания сразу начинают подкашиваться ноги.
– Добрый день, девушки, – говорит один из них и улыбается открытой белозубой улыбкой.
У меня пересыхает в горле, а Валя не теряется.
– Скорее добрый вечер, – подруга кокетливо улыбается и останавливается возле парней.
Слово за слово – и мы познакомились. Оказалось, что парни служат в воинской части, которая стоит в городе. Я все время молчала, и двое молодых людей, не проявив ко мне никакого интереса, вскоре куда-то исчезли. С нами остался только молодой лейтенант – его звали Василием. Я сразу заметила, что Вале он очень понравился. Казалось, и он не остался равнодушным к моей подруге. Мы направились к танцевальной площадке, но танцы еще не начались. Какой-то одноногий мужчина сидел на скамье, наигрывая на баяне. Вокруг него уже собралась кучка молодых людей. Они образовали круг, и то один, то другой выскакивали на середину, чтобы, молодцевато приплясывая, пропеть частушку-другую.
Мы присоединились к ним. Василий потащил Валю в круг, приглашая сплясать вместе, и у обоих нашлось по частушке, да такой залихватской, что только держись.
Потом мы пошли на танцевальную площадку, где уже играла музыка. Валя весь вечер танцевала с Василием, а я стояла в сторонке. Меня никто не приглашал, и я жалела, что с нами нет Петруся. Но позже включили другую музыку, нашелся партнер, и я с удовольствием отплясывала фокстрот.
Василий хотел было проводить нас до самого дома, однако Валя заупрямилась и договорилась встретиться с ним в следующую субботу на том же месте.
… октября 1955 г
– И кто виноват, что ты не разрешила Васе нас проводить? – спросила я подругу после того, как мы третью субботу подряд возвращались домой одни.
Василий не являлся на свидания, а Валя ходила сама не своя.
– Откуда я могла знать, что так выйдет?! – в отчаянии говорит она. – Я думала, слово офицера крепкое, как броня…
– Может, он и не смог прийти, – пытаюсь я ее успокоить. – Он же на службе.
– Три недели подряд? – Валя едва не плачет. – Мог бы прийти в институт, разыскать меня. Я же говорила, где учусь!
– Не горюй, Валюша. Найдешь себе другого хорошего парня.
– Не хочу другого! И никакого мне не надо! Я всю жизнь видела себя женой военного, понимаешь ты это или нет?!
– Ну, начнем с того, что он еще не предлагал тебе стать его женой. К тому же ты его совсем не знаешь!
– Сердцем, понимаешь, я сердцем почувствовала, что это именно тот человек, который мне нужен!
– А разве так бывает, чтобы после первого же свидания понять: вот это – твоя половина? Чепуха какая-то!
– Тебе легко рассуждать! Вот влюбишься с первого взгляда, будешь знать! – говорит она, расстроенная до глубины души, и начинает безутешно плакать.
Я успокаиваю подругу, как могу, а про себя думаю, что после одной-единственной встречи я бы так не убивалась. И если любовь в самом деле причиняет такие душевные муки, то зачем она мне?
… ноября 1955 г
Мы не пошли в парк – уже не было никакой надежды встретить там Василия. Валя потащила меня на танцы в институт. У меня немного отлегло от сердца: я решила, что подруга наконец-то успокоилась. Сначала студенты спели наш гимн:
Я не знаю, где встретиться
Нам придется с тобой.
Глобус крутится, вертится,
Словно шар голубой…
А потом поставили пластинку с вальсом-бостоном, и вскоре все тревоги отступили на задний план. Рядом был Петрусь, вокруг – шумно и весело. Я кружилась и кружилась с ним в вальсе и чувствовала себя, как легкая пташка в небе.
– У тебя жилка на шее пульсирует, – сказал Петрусь.
– Где? – засмеялась я, не останавливаясь.
– Вот тут, – сказал он и наклонился к моей шее, чтобы показать где, потому что руки у него были заняты.
И сейчас же прозвучал голос из динамика:
– Парень, танцующий с девушкой в голубом платье! Не выламывайся!
Я покраснела и отпрянула от Петрика.
– Это нам! – прошептала я.
– И как они там все видят?!
Я решила немного передохнуть, а из радиоузла снова прозвучало предупреждение:
– Парень, танцующий с девушкой в белом платье в красный цветочек! Не выкаблучивайся, веди себя прилично!
– Это уже точно не нам, – сказал Петрусь, и мы рассмеялись.
Подошла Валя, и я отправила их танцевать. Кажется, она и в самом деле немного успокоилась. Но надолго ли?
… декабря 1955 г
В нашей группе учился (пишу "учился", потому что уже не учится) один парень-еврей. Севка Штильман был из бедной многодетной семьи. Отца у него не было, а мать выбивалась из сил, чтобы поставить всех детей на ноги. Частенько Севке приходилось занимать деньги по мелочам, чтобы купить хоть что-нибудь из еды в буфете. Но вообще-то он был очень умным и начитанным. Если нам было что-то непонятно, охотно помогал в учебе. Когда он приходил к нам, мы с Валей первым делом просили его спеть. У Севки был удивительно красивый голос.
– Спой, Севочка, – говорила я. – А я тебе денежек одолжу.
Добрый и милый Севочка готов был на все, лишь бы окончить институт, потому что имел прямо-таки нечеловеческую страсть к учебе. Мы с Валей особенно любили, когда он запевал народную:
Ой, дівчино, чим ти полонила
Юне серце в той вечірній час?
Ти – любов моя,Ой ти, дівчинонько
Гордая!..
Пел он так задушевно, что слезы на глаза наворачивались.
Незадолго до Нового года нас собрала декан факультета и объявила, что в институт приезжает заместитель министра образования. После указаний насчет того, что все должны быть аккуратно и прилично одеты, а ребята подстрижены и выбриты, она добавила:
– И попридержите языки. Следите за своей речью и не болтайте лишнего.
Севка Штильман или не услышал последних слов декана, или проигнорировал их.
Замминистра долго и прочувствованно говорил о том, что нам предстоит поднимать культуру села, нести знания в массы. Сказал он и о том, что хотя большинству из нас предстоит работать в школах, некоторым придется преподавать в детских домах, где ребятам и сейчас нелегко живется, несмотря на то, что государство делает для них все возможное. Тут Севка поднял руку и сказал:
– Можно вопрос?
– Конечно, юноша, – ответил замминистра, а в зале стало так тихо, что было слышно, как муха жужжит и бьется о стекло.
– Меня интересует вот что: почему вы, министры, получая высокую зарплату, не поделитесь ею с детскими домами, где так трудно живется сиротам?
Наш куратор отчаянно зажестикулировала, призывая Севку угомониться, но было поздно. Заместитель министра побагровел до самой макушки, потом откашлялся и сказал:
– Ваш вопрос, юноша, считаю некорректным. На этом наша встреча закончена. Всего доброго!
На следующий день весь институт говорил только про Севкину выходку. Днем его самого никто не видел, а вечером он явился к нам. Парня было не узнать. Он осунулся, лицо потемнело, а в глазах стояла нескрываемая тоска.
– Вот, пришел попрощаться, – мрачно сообщил он.
– Как это – попрощаться?! – спросили мы с Валей в один голос.
– Вызвали меня в деканат и вручили путевку на строительство в Сибирь. Вот какой оказалась цена моего вопроса.
– А как же учеба? – спросила я, зная какие надежды возлагала на него мать.
– Об этом придется забыть, – с усилием усмехнулся Севка.
Я посмотрела в его полные печали глаза.
– Ты поедешь один?
– Да нет. Шкунченко с четвертого курса тоже имел неосторожность задать вопрос министру. Так что я не один, нас таких двое.
– Мне очень жаль, – сказала я и добавила, чтобы как-то разрядить обстановку: – А кто же нам теперь песни петь будет?
– Уж точно не я, – вздохнул он и попрощался.
… марта 1956 г
Сегодня, накануне Международного женского дня, я подарила Вале фотоальбом. Подруга порадовала меня новенькими синими бусами. Ко всем праздникам мы старались купить друг дружке такой подарок, который пригодится. У меня не было бус, и подруга потратила на них все, что сумела сэкономить.
– Какие же они красивые! – сказала я, примеряя бусы. – И так пойдут к моему голубому летнему платью с "крылышками"!
– Носи на здоровье, – ответила Валя, разглядывая мой подарок. – Спасибо тебе. Закончим учебу, разлетимся в разные стороны, хоть память о студенческих годах останется в этом альбоме. Мы же потом будем встречаться? – спросила она, обнимая меня за плечи.
– А как же! Разве я смогу тебя забыть? Да и родители наши живут рядом. На летних каникулах будем видеться в селе.
– Как подумаю, что придется куда-то ехать, устраиваться, начинать новую самостоятельную жизнь, становится страшновато, – призналась Валя. – И хочется, чтобы это время пришло поскорее, и как-то не по себе.
– И не зарплата будет главной в нашей жизни. Что деньги? Главное – работа на пользу Родины. Разве не так? – с воодушевлением проговорила я, глядя на подругу.
– Конечно! Надо нести свет знаний в каждую деревню, в каждый хутор! Наши люди должны стать грамотными, образованными.
Мы еще долго рассуждали о прекрасном будущем, которое нас ждет. В нем я представляла себя похожей на красавицу Надежду Ивановну. Мое воображение рисовало картинку: я, стуча каблучками, в белой блузке и темной строгой юбке вхожу в класс. Там меня встречают десятки пытливых детских глаз. Мои чисто вымытые волосы блестят, а коса уложена венком вокруг головы. Девочки смотрят на меня с нескрываемым восторгом. Может, именно в эту минуту одна из них впервые в жизни захочет стать учителем…
… мая 1956 г
– Сегодня идем на танцы в парк, – заявляет Валя голосом, не терпящим возражений. – Мы же не можем пропустить такое важное событие?!
– Снова будешь танцевать с одним, а глазами шарить вокруг, высматривая своего Васю?
– Конечно!
– А что, если у него появилась другая девушка? – спрашиваю и сразу же жалею об этом, потому что причинила подруге боль.
– А я не верю! Вот не верю, что у него кто-то есть, и баста!
– Сколько уже парней клеилось к тебе за это время!
– Мне никто, кроме Васи, не нужен. Я чувствую, понимаешь – сердцем чувствую, что он тоже хочет встречи со мной.
Я промолчала. Если б этот Вася и в самом деле хотел увидеть Валю, то давным-давно пришел бы к институту и дождался, когда студенты начнут выходить после лекций. Но он не появлялся, и, скорее всего, Валя ему не нужна. Хотя… пусть надеется и ждет. Может, и сбудутся ее надежды…
… мая 1956 г
В прошлую субботу Валя так и не встретила Василия. Домой она вернулась расстроенная. Я, как могла, пыталась ее утешить.
– Тебе надо познакомиться с другим парнем, – советовала я. – Получится у вас с ним или нет – неважно. Главное, чтобы ваши встречи помогли тебе забыть Василия.
– Забыть я его все равно не смогу, – вздыхает подруга. – А развлечься? Ну, разве что.
Наконец, немного подумав, Валя говорит:
– Возможно, в твоих словах есть смысл. Сегодня День Победы, везде на улицах будет много народу. Попробую с кем-нибудь познакомиться. Кто подойдет ко мне первым – с тем и буду встречаться.
– А сможешь? – спрашиваю, а сама посмеиваюсь.
– Смогу!
– Смотри, ловлю на слове! – погрозила я ей пальцем.
…Вечером, принарядившись, мы вышли на улицу. Легкий и теплый весенний ветерок дружески потрепал нас по щекам и полетел дальше. Воздух – чистый и прозрачный. Пахнет не то яблоневым цветом, не то первыми весенними цветами. Погода теплая, почти летняя. По улицам ходят улыбающиеся люди, поздравляя знакомых и незнакомых. В руках у них флажки, цветы и воздушные шарики. Из громкоговорителей звучат песни: на улицах настоящий праздник.
В парке народу – не протолкнуться. Гуляют парами и компаниями, семьями, детвора галдит. То в одном, то в другом месте подают голоса гармони. Возле танцплощадки играет духовой оркестр. Рядом – целая толпа. Есть тут и военные, поэтому Валя начеку.
– С праздником, девчата! – произносит кто-то позади нас.
Мы оборачиваемся и видим Петруся. С ним незнакомый рослый худощавый парень.
– Познакомьтесь, это мой товарищ, – говорит Петрусь, не дав нам рта открыть.
– Роман, – произносит незнакомец и протягивает мне руку.
Я поднимаю глаза, и наши взгляды встречаются. Его взгляд излучает тепло и доброту. Открытое, слегка скуластое лицо. Славная искренняя улыбка.
– Мария, – я пожимаю его руку, не слыша собственного голоса, потому что в ушах у меня шумит.
Продолжаю смотреть ему в глаза, не в силах отвести взгляд. Чувствую, как ровное, ласковое пламя, которое светится в его глазах, передается мне, окутывает, проникает до самого сердца и обжигает внутри. По телу пробегает непонятная теплая волна. Совершенно новое чувство. Мир вращается вокруг меня, а вместе с ним и Роман, и Валя, и все-все-все.
– Валентина! – Валя делает шаг к Роману и протягивает руку.
Я отпускаю его теплую ладонь и стою, как оглушенная. Что-то спрашивает Петрусь, но я по-прежнему ничего не слышу. В голове шум и одно-единственное слово: "Роман". Какое красивое имя! Какой приятный, низкий и мужественный тембр голоса. Я стою столбом, мир вокруг все еще неустойчив, и земля уходит из-под ног.
– Марийка, – из задумчивости меня выводит голос Вали, которая уже дергает меня за руку. – Пошли на танцы! И ребята с нами, правда?
Не дожидаясь ответа, Валя берет Романа под руку и тащит за собой. Петрусь идет рядом со мной, потом тоже берет меня под руку.
На танцах я чувствовала себя растерянной. И от этого казалась себе бесконечно глупой и жалкой: ведь Роман танцевал с Валей, а я все время искала его глазами в толпе. И почему-то ужасно раздражал Петрусь. То ли он сегодня был особенно неуклюжим, то ли я – слишком рассеянной, но он все время наступал мне на ноги. Мне нужно было успокоиться, привести в порядок спутанные мысли. В конце концов я предложила Вале вернуться домой, но она – ни в какую.