- Именно с временем я и имею дело. - Коди засмеялся и проскочил на желтый свет. - То-то и оно. Через десять лет ты будешь ездить в лимузине.
- Ну вот еще, зачем это надо?
- Эзра, если захочет, сможет поступить в Принстон. А у Дженни будет собственная клиника. И я заплачу за ее специализацию во всех областях медицины, абсолютно во всех.
В эту минуту, кстати, самое время было бы упомянуть о Харли, но Дженни отвернулась к окну и промолчала.
В ресторане Скарлатти их провели к отдельному столику в углу, в самом конце длинного зала с парчовыми портьерами на окнах. Был ранний вечер, еще не стемнело. В ресторане почти ни души. Интересно, где же миссис Скарлатти? - подумала Дженни и хотела было спросить о ней, но Эзра отдавал в это время распоряжения официанту. Еду он заказал, по-видимому, заранее и сейчас предупреждал, что за столом будет не три, а четыре человека, с ними приехала его сестра. Настоящий семейный обед. Официант, который, как видно, души в Эзре не чаял, кивнул и отправился на кухню.
Эзра откинулся на стуле и улыбнулся. Перл вытирала вилку салфеткой. Коди все еще рассуждал о деньгах.
- В недалеком будущем я думаю купить участок земли под Балтимором, - сказал он. - Жить в Нью-Йорке совсем не обязательно. Я давно мечтаю завести ферму среди мэрилендских холмов. Может, коневодством займусь.
- Коневодством?! Да ведь это совершенно не в нашем вкусе, - заметила Перл. - На что тебе лошади?
- Мама, - сказал Коди, - все в нашем вкусе. Разве ты не понимаешь? Барьеров нет. Знаешь, кому на прошлой неделе потребовалась моя консультация? Корпорации "Таннер".
Перл опустила вилку. Дженни пыталась припомнить, где она слышала это название. В памяти что-то смутно шевельнулось - так после долгого отсутствия замечаешь в доме старую вещь, на которую раньше никогда не обращал внимания.
- "Таннер"? А что это такое? - спросила она у Коди.
- Это фирма, в которой работал наш отец.
- Ах да.
- А возможно, работает до сих пор. Ты бы посмотрела на эту фирму, Дженни. Такая ничтожная… Не в том смысле, что маленькая, у них там уйма всяких филиалов, дублирующих друг друга, конфликтующих между собой, но очень уж… несолидная. Ее так легко обойти. И я подумал про себя: а ведь они в моей власти. Корпорация "Таннер"! Всемогущая корпорация "Таннер"! И в тот же день я пошел и заказал себе этот "понтиак".
- Никогда, - сказала Перл, - эта корпорация не была несолидной.
Подали закуску на охлажденных тарелках, а к ней высокую бледно-зеленую бутылку вина. Официант налил глоток для Эзры, тот с важным видом пригубил бокал.
- Пойдет, - одобрил Эзра. Было странно видеть его в роли хозяина. - Попробуй, Коди.
- Никогда, - продолжала Перл, - ни в чем, даже в мелочах, корпорацию "Таннер" нельзя было назвать ничтожной.
- Ах, мама, посмотри правде в глаза, - возразил Коди. - Это же куча мусора. Да я с них кожу с мясом сдеру и оставлю одни кости.
Можно было подумать, что речь идет о чем-то живом, о животном, которое будут мучить. Перл, видно, так и подумала.
- Коди, - сказала она, - почему ты так разговариваешь со мной?
- Да никак я с тобой не разговариваю.
- Разве я когда-нибудь нарочно обижала тебя? Делала тебе гадости?
- Перестаньте! - вмешался Эзра. - Мама! Коди! Это же семейный обед! Дженни! Давайте выпьем!
Дженни поспешно подняла свой бокал.
- Выпьем, - поддержала она. - Мама, твой тост.
Перл нехотя перевела глаза на Эзру и, помолчав, сказала:
- Ну ладно. Спасибо, милый. Но если в такую жару я выпью вина, оно камнем ляжет у меня в желудке.
- Выпьем за меня, мама. За мое будущее, - сказал Эзра. - Выпьем за нового совладельца ресторана Скарлатти.
- Совладельца? И кто же это такой? - спросила Перл.
- Я, мама.
В этот миг двустворчатая дверь, ведущая на кухню, раскрылась, и в зал вошла миссис Скарлатти - как всегда, элегантная, энергичная, гордо откинув голову с асимметричной прической. Наверное, миссис Скарлатти ожидала своего выхода, может быть, даже подслушивала.
- Итак, - произнесла она, положив руку на плечо Эзры. - Что вы думаете о планах моего мальчика?
- Не понимаю, - сказала Перл.
- Но вы же знаете, с тех пор как погиб мой сын, Эзра стал моей правой рукой. Честно говоря, он помогал мне даже лучше, чем мой сын. Бедный Билли никогда не питал к ресторану особых чувств.
Эзра встал со стула, как будто сейчас должно было произойти нечто важное и торжественное. Миссис Скарлатти хриплым, надтреснутым голосом объясняла его собственной матери, что за ангел ее сын Эзра, какой он замечательный, какой талантливый, какое уважение питает к хорошей еде и сервировке, как он "божественно" (так она выразилась) чувствует приправу, а Эзра тем временем вытащил из кармана кожаный бумажник и заглянул в него с озабоченной миной на лице.
- Вот! - сказал он, подняв руку с истрепанной долларовой купюрой. - Миссис Скарлатти, за этот доллар я покупаю свою долю в вашем ресторане.
- Теперь ты мой партнер, милый, - кивнула миссис Скарлатти, принимая от него доллар.
- Что это значит? - спросила Перл.
- Вчера мы подписали документы в конторе моего адвоката, - объяснила миссис Скарлатти, - по-моему, мы поступили правильно. Кому же еще я оставлю ресторан, когда отправлюсь на тот свет? Своей собачке? Эзра тут все знает. Налей мне вина, Эзра.
- А я думала, ты собираешься поступать в колледж, - сказала Перл.
- Я?
- Думала, ты хочешь стать учителем. Может, даже преподавать в колледже. Не понимаю, что случилось. Конечно, это не мое дело. Я не из тех, кто вмешивается в чужую жизнь. Но ты подумал, как на это посмотрят люди, которые не знают всей подноготной? Принять такой подарок! Да еще от женщины. Всю жизнь ты будешь должником, Эзра, а мы, Туллы, можем рассчитывать только на себя, только друг на друга. Мы не должны просить помощи ни у кого на свете. Как же ты мог согласиться на такое?
- Мама, я люблю готовить еду для людей, - ответил Эзра.
- Он чудо, - сказала миссис Скарлатти.
- Но быть вечным должником?
- Оставь его в покое, мама, - сказал Коди.
Перл так и подскочила.
- А тебе это, конечно, доставляет огромное удовольствие.
- Это его жизнь.
- Можно подумать, что его жизнь очень беспокоит тебя. Ты только и ждешь, чтобы распалась наша семья, чтобы мы растворились в окружающем нас мире.
- Перестаньте, пожалуйста, - попросил Эзра.
Но Перл встала и решительно направилась к двери.
- Ты же не ела! - крикнул ей вслед Эзра.
Она не остановилась. В прямой осанке матери Дженни увидела приметы надвигающейся старости - жилистые ноги, хрупкие кости.
- Как жаль, - сказал Эзра, - а мне так хотелось на этот раз угостить вас по-настоящему.
Он бросился за Перл. Немногочисленные посетители подняли головы и тотчас снова уткнулись в свои тарелки.
За столом остались Коди и Дженни, рядом стояла миссис Скарлатти. Миссис Скарлатти, похоже, не очень расстроилась.
- Ах эти матери, - сказала она миролюбиво и спрятала доллар в вырезе своего черного льняного платья.
- Ну так что? - спросил Коди. - Судя по всему, бал окончен. А мне полагалось еще час назад быть в Делавэре. Тебя подвезти, Дженни?
- Пожалуй, я лучше пройдусь пешком.
Уходя, Дженни увидела, что миссис Скарлатти в одиночестве стоит у стола и с легкой усмешкой смотрит на нетронутые закуски.
Когда Коди уехал, Дженни медленно пошла к дому. Ни Перл, ни Эзры нигде не было видно. Сгущались сумерки. Жаркий влажный вечер пах резиной от перегретых покрышек. Легко шагая в своем летнем платье мимо витрин, Дженни вдруг ощутила себя чьей-то романтической мечтой о юной девушке. Потом она попыталась вызвать в памяти образ Харли Бейнса, но ничего из этого не получилось. Что Дженни знала о браке? И вообще, зачем ей понадобилось выходить замуж? Она всего лишь ребенок и навсегда им останется. Мысли о свадьбе казались несерьезными, надуманными. Ей стало не по себе. Она попыталась вспомнить поцелуй Харли - и не могла, да и сам Харли был столь же условен, как крохотные фигурки в фирменных каталогах.
За окном кондитерской ссорились двое детей, их мать стояла рядом, прижав руку ко лбу. В следующем доме была аптека, а рядом - окно гадалки. На грязном стекле золотом выведены витиеватые, облупленные по краям буквы: МИССИС ЭММА ПАРКИНС - ГАДАНИЕ И СОВЕТЫ. На подоконнике, словно постскриптум, два написанных от руки объявления: "Гарантирую строгое соблюдение тайны" и "Оплата только при полном удовлетворении". В тусклом свете пыльной лампы было видно, как миссис Паркинс сновала по комнате - толстая, неопрятная старуха с картонным веером на палочке от мороженого.
Дойдя до угла, Дженни остановилась и повернула обратно, к гадалке. Постучать или просто войти? Она тронула ручку. Дверь открылась, и в тот же миг над нею задребезжал колокольчик. Миссис Паркинс опустила веер.
- Надо же! Клиентка.
Дженни прижала сумку к груди.
- Жара не спала? - спросила миссис Паркинс.
- Нет, - ответила Дженни. Ей почудилось, что в комнате пахнет микстурой от кашля - горькой, темной, с вишневым привкусом.
- Садитесь, пожалуйста, - пригласила миссис Паркинс.
В комнате было два мягких кресла, они стояли друг против друга, а между ними круглый столик, с лампой посередине. Дженни села в кресло поближе к двери, миссис Паркинс одернула прилипшее сзади платье и, не выпуская из рук веера, со стоном опустилась в другое кресло.
- По радио говорили, что к завтрашнему дню жара спадет, - сказала она. - Не знаю, доживу ли я до завтра. С каждым годом мне все труднее переносить жару.
Но когда она взяла Дженни за руку, собственная ее рука оказалась на ощупь прохладной и сухой, а кончики пальцев - жесткими, загрубевшими. Разглядывая ладонь Дженни, она обмахивалась веером, и поэтому создавалось впечатление, будто она занимается обыденным делом.
- Долгая жизнь, хорошая карьера… - бормотала она, словно перебирая карточки в картотеке.
Дженни расслабилась.
- Наверное, ты хочешь задать какой-то вопрос, - сказала миссис Паркинс.
- Я…
- Ближе к делу.
- Стоит ли мне… выходить замуж?
- Замуж? - повторила миссис Паркинс.
- У меня есть такая возможность. Мне сделали предложение.
Миссис Паркинс поизучала ее ладонь, затем жестом велела Дженни протянуть другую ладонь и мельком посмотрела на нее тоже. Потом она откинулась в кресле и, продолжая обмахиваться веером, взглянула на потолок.
- Замуж? Так вот. Можешь выходить, а можешь отказаться. Если и откажешься на этот раз, у тебя будут другие предложения. Точно. Но мой тебе совет: действуй.
- Что, выходить?
- Если не выйдешь замуж на этот раз, - сказала миссис Паркинс, - тебя ожидают горе и отчаяние. В сердечных делах у тебя будет много огорчений. От разных людей. Короче говоря, если не выйдешь сейчас замуж, любовь погубит тебя.
- Вот как? - сказала Дженни.
- С тебя два доллара.
Пока Дженни рылась в сумочке, на ум ей пришла любопытная мысль. По Эзриному валютному курсу на эти два доллара она могла бы купить целых два ресторана.
Она вышла за Харли в конце августа. Их обвенчали в маленьком баптистском молитвенном доме, который время от времени посещала семья Тулл. Коди был посаженым отцом, а Эзра - шафером. Гостями, которых Эзра встречал в церкви, были Перл, родители Харли и его тетя по материнской линии. Дженни была в белом платье из шитья и в босоножках. Харли - в черном костюме, белой рубашке с воротничком на пуговках и в тупоносых матово-черных полуботинках. На всем протяжении свадебной церемонии Дженни глаз не отрывала от этих ботинок. Они были похожи на черные лакричные мармеладки.
Перл не проронила ни слезинки, по ее словам, она была счастлива, что все так обернулось, хотя кой-кому не мешало сообщить ей обо всем заранее. Такое облегчение - видеть свою дочь в надежных руках, сказала она, гора с плеч. Миссис Бейнс плакала беспрестанно. Иначе не могла. Но после венчания она сказала Дженни, что это вовсе не означает, будто она против их брака.
После свадьбы Харли и Дженни поездом уехали в Полемский университет и сняли там маленькую квартирку. Мебелью они пока не обзавелись и свою брачную ночь провели на полу. Дженни тревожила мысль о неопытности Харли. Она не сомневалась, что он всегда был выше таких вещей, как секс, сама она тоже понятия об этом не имела, вот они и потерпят крах в том, что у всех на свете получается само собой. Но Харли отлично знал, что к чему. Скорее всего, он заранее изучил эту проблему. Она живо представила себе, как он сидит в библиотеке, сопоставляя теории разных специалистов, и усердно делает выписки.
III
- Огнем Олимпа ослеплен, свалился Фред на голый склон, - сказала Дженни, обращаясь к ландшафту, проносящемуся мимо вагонного окна.
Эту абракадабру студенты сочинили для запоминания первых букв латинских названий черепно-мозговых нервов: обонятельный, зрительный, глазодвигательный… Она нахмурилась и снова заглянула в учебник. Был 1958 год, начался первый майский уикенд, но она не могла провести его так, как хотела. Вообще-то ей полагалось сидеть в Полеме и зубрить, а она ехала с визитом в Балтимор.
Дженни заранее позвонила матери по междугородному телефону.
- Попроси, пожалуйста, Эзру встретить меня на вокзале.
- А я думала, у тебя много работы, - сказала мать.
- Позаниматься можно и дома.
- Ты приедешь с Харли?
- Нет.
- Что-нибудь случилось?
- Ничего особенного.
- Мне не нравится, как ты разговариваешь, Дженни.
Голос Перл в трубке был далеким и прерывался какими-то шумами; с ним легко было расправиться.
- Ну ладно, мама… - сказала Дженни.
Сейчас поезд подъезжал к Балтимору, и вид заводских труб, кирпичных, почерневших от сажи домов, залитых дождем рекламных щитов с облупившейся краской - ландшафт, с которым неизменно связывалось представление о родных местах, - поколебал ее уверенность в себе. Вся надежда, что Эзра приедет на вокзал один; она протерла чистый кружок на оконном стекле и смотрела на бесконечную сетку железнодорожных путей, потом промелькнули первые семафорные мачты, потом мимо проплыли другие столбы, с более четкими очертаниями, и наконец темный силуэт лестницы. Поезд заскрежетал, дернулся и остановился. Дженни захлопнула учебник. Встала, протиснулась мимо спящей женщины и взяла из сетки маленький чемоданчик.
Этот вокзал почему-то без конца ремонтируют, подумала она. Поднявшись по лестнице, она услышала вой какого-то инструмента - не то дрели, не то электропилы. Звук терялся под высокими сводами вокзала. Эзра ждал ее - улыбаясь, засунув руки в карманы ветровки.
- Ну, как доехала?
- Хорошо.
- Харли здоров? - спросил он, забирая у нее чемодан.
- Да, все в порядке.
Они осторожно пробились сквозь толпу людей в плащах.
- Мама на работе, - сказал Эзра. - Но, пока мы доедем, она уже вернется домой. Я и Коди позвонил. Не исключено, что завтра вечером мы пообедаем все вместе в нашем ресторане. Коди собирался заглянуть сюда проездом.
- А как дела в ресторане?
Эзра помрачнел, вывел Дженни на улицу в мокрый густой туман, охвативший ее прохладой.
- Ей очень плохо, - сказал он.
Дженни удивилась, что, говоря о ресторане, Эзра сказал "ей". Но он добавил:
- От лечения только хуже становится! Что бы она ни съела, ее все время рвет.
И тогда Дженни поняла: речь идет о миссис Скарлатти. Прошлой осенью она перенесла онкологическую операцию, вторую, хотя никто и не подозревал, что ее уже раз оперировали. Эзра был очень расстроен. Медленно шагая вдоль стоянки такси, он скорбно сказал:
- Она почти никогда не жалуется, но я знаю, она страдает.
- Так теперь ты управляешь рестораном один?
- Да, конечно. С ноября. Приходится заниматься всем: нанимать, увольнять, набирать новых людей, когда кто-нибудь уходит. Ресторан - это ведь не только еда. Иногда мне кажется, что еда занимает там последнее место. Такое впечатление, будто рушится все вокруг. Но миссис Скарлатти говорит, чтобы я не волновался. Дескать, всем так кажется. Дескать, в жизни непрестанно что-то рушится и разваливается и все это надо без конца подпирать. Похоже, она права.
Они подошли к его машине, серому помятому "шевроле". Он открыл дверцу и неловко забросил ее чемодан на заднее сиденье в кучу еженедельников по ресторанному делу, грязной одежды, каких-то шампуров или щипцов в фирменном пакете хозяйственного магазина.
- Не обращай внимания на этот беспорядок, - сказал Эзра, садясь за руль. Он завел мотор и выехал со стоянки. - Ты еще не научилась водить машину?
- Научилась. Харли научил. Теперь я вожу его; ему так удобнее - есть время для размышлений.
Они ехали по Чарлз-стрит. Моросил дождик, такой мелкий, что Эзра не стал включать дворники; ветровое стекло покрылось крохотными каплями. Дженни пристально вглядывалась в дорогу.
- Тебе видно? - спросила она Эзру. Тот кивнул. - Сперва он требует, чтобы машину вела я, но стоит мне сесть за руль, как он принимается критиковать каждое мое движение. Он такой умный; ты даже не представляешь, какой он умный, и я говорю не только о математике или генетике. Он точно знает, какая температура нужна для тушения мяса, как лучше всего расставить на кухне мебель, - у него в голове все разложено по полочкам. Когда я сижу за рулем, он говорит: "Дженнифер, ты же прекрасно знаешь, что через три квартала дорожный знак, нужно перестроиться влево, почему же ты остаешься в правом ряду? Планировать все надо заранее". "До знака еще три квартала, - говорю я, - когда доеду, тогда и…" А он говорит: "Вот в этом вся твоя беда, Дженни", а я говорю: "Между тем местом, где мы сейчас находимся, и тем знаком может случиться что угодно", а он отвечает: "Ничего подобного. Нет, ничего подобного. Как тебе известно, у каждого из трех перекрестков есть левый поворот, так что вовсе не придется ждать…" В его жизни все распланировано заранее. Так и видишь, как в его голове перелистываются нумерованные страницы. Он никогда, никогда не делает ошибок.
- Ну, - сказал Эзра, - наверное, когда человек гениален, он совсем иначе смотрит на все.