* * *
Нашли. Он смотрел на висевшую на гвозде пуховую куртку. Пасмурный день. Постепенно приходило ощущение тела. Заболело в боку. Он попытался повернуться, в боку неприятно отдалось.
Не приснилось. На стуле рядом с ним стояла кружка. Есть в ней что-нибудь? Хочется пить. Нет, хотелось пить. Очень хотелось пить. А сейчас не хочется. Сколько я здесь пролежал? Теперь не узнать. Не дадут. Попробовать встать? Зачем?
Также болело в боку. Упал, наверняка упал. Полный покой, повторял доктор. Нужен полный покой, незачем вставать. Да, также болело. Мама плакала. Всё досталось брату. Больного не трогали. Ему здорово досталось тогда. Как только дотащил меня домой. Один дотащил. Это он может. Упрётся как баран. Я был без сознания. Всё досталось ему. Напоминал. А может, и не досталось, может, наврал. Когда я очнулся, всё уже утихло. Только мама иногда плакала. Покой, теперь полный покой.
Опять дотащил? По этим тропам намного труднее. Он может. Упрямый. Что там в кружке? Если вода, то это он. Всё равно. Я решил сам. Никто за меня не решил. Даже если и дотащили. Это его обязанность. Ничего с ним не станется. Он крепкий. Никто меня не тащил. Никого нет. Никто за меня ничего не решил.
В следующее пробуждение было совсем темно. Но он помнил, где находится. На лежаке под вонючими одеялами. Мочевой пузырь заявлял о себе, он заснул с мыслью, что нужно встать и выйти на улицу.
* * *
Два дня уже прошло. Если не считать дней, которые провалялся в полудрёме. Тех уже не сосчитать. Плохая привычка. Почему не носить часы? Знаешь когда и где. Зачем? Всё равно не знаешь когда и где.
Он уже был вполне на ногах. Ходил, прихрамывая, но твёрдо. Силы вернулись. Спасибо консервам. Опухоль на ноге уменьшилась. Пора вниз. Как там мои девочки? Проверили их опять без меня, гады. Этого они не могут пропустить. Ничего, отмоем, будут как новенькие. Хорошо, что силиконовые.
Вершина светилась в окне. Но уже не манила. Знаем. Много скал, холодно и нет воды. И ботинки нужны с шипами. Забрался бы. Ничего там нет. Консервов нет, воды. И холодно. Завтра пойду вниз. Может, сегодня? Нет, уже поздно. Быстро не получится. Почти целый день шёл.
Он обжился в хижине. Тепло, есть еда, есть вода. Только кофе нет. Как же я буду без кофе? Нужно узнать, портится ли оно. Как узнать? По дате на упаковке? Что они знают? В библиотеке порыться. Ну узнаю, что портится, что тогда? Всё на свете портится рано или поздно. На мою жизнь бы хватило. Знаешь, сколько будешь жить? Вечно.
Непогода ушла. Он провалялся оба дня, выходя иногда на небольшую веранду. На горное солнце. Что-то в нём есть. Не такое, как внизу.
Горы понравились. Вернуться сюда ещё раз. С подходящими ботинками, одеждой, рюкзаком, фляжкой с водой. Взойти наверх. Страшно будет, второй раз будет страшно. Всё. Доказал.
Кому доказал? Никого нет. Себе. Нечего доказывать. Сам добрался. Куртка на гвозде? Просто не помню. Никого здесь нет. Никого мне здесь не надо. Даже беспокойные ножки. Оставил их одних. Выросли, с гладкими коленками и недоверчивой поступью. Нет никого. Только силиконовая Алиса. Сам спасся. Не помню просто. Смутно. Тропу в лунном свете. Стул подвинул.
С веранды открывался замечательный горный вид. Под заботливым солнцем и лёгким прохладным ветерком. Почему не жить здесь? Хотя бы летом. Далеко таскать. Вертолёт найти, вон площадка. Осла или лошадь. Кому мешали животные?
Для чего жить? Ничего не изменилось. Для чего жил. Просыпался утром, мылся, пил кофе. Ни для чего. Хочется. Иногда да, иногда нет. Пока хочется. Накапливается. С годами всё чаще нет. Всё равно хочется, только радость исчезает. Мало-помалу. О счастье мечтается. Когда исчезает в никуда радость. Нет его, не бывает. Выдумки усталых людей. Свобода и радость. Беспричинные. Потеряешь – тогда всё. Конец жизни. Только вопросы без ответов.
Чтобы выпить утром кофе. Пробежаться на закате в парке. Солнце увидеть. Запах свежеобнажённого женского тела. Есть в мире интересные вещи. Алиса есть. Спущусь вниз и трахну. Для этого её создали. Шутник наверху. И там никого нет. Только я есть. В долгом, бесконечном сне. Не хочу просыпаться. Я-то знаю, что там меня ждёт. Там я уже был. Не стоит просыпаться. Начну здесь сначала. Спущусь вниз и трахну Алису. Мой мир, построю его как хочу. Я могу. Могу. Не нужно со мной шутить. Я вам не пешка. Лишили свободы. А что взамен? Беспокойные ножки? Где они? Нет их уже нигде. Никто не учил. Как знать? Оставил их одних. Не навсегда же. Да? Одна секунда – вечность. Когда тебя оставляют одну. Не выбраться из этой секунды.
Хорошо. Воздух какой. Спущусь вниз и первым делом трахну Алису. Положу на спину, раздвину ноги и возьмусь за грудь. Молодцы. Хорошо придумали. Потому что всё просто. Без сложностей. Две руки, две ноги, туловище, голова и дырочка между ног. Просто, без сложностей.
Может, они и раздавали. Только я постеснялся, умный был? Брат за двоих работал, а мне можно было поглядывать на него свысока. Нет, не может быть, что поровну. "Я на целых пять минут тебя старше. Когда ты только высунул голову, я уже проверял руками сиськи акушерки. Ты пацан по сравнению со мной". Нет, не поровну. Но и мне досталось. Только очень немного.
Поедем на запад. Пока не упрёмся в океан. А там посмотрим. Океан живой. Земля тоже живая. Посмотри вокруг. Крутится, как будто так нужно. Без всякой цели. Меня не обманешь. Я сам такой. Никакой цели у тебя нет. Спешишь. Выпадешь где-нибудь дождём. Или испаришься на солнце. И опять в тучу. Важная какая. Меня не обманешь. Я тоже делаю это каждый день. Всё. Никакого притворства. Нет никакой цели. Не может её быть. Только эта минута и та, которая за ней последует. Если повезёт. Может, и не последовать. Когда-нибудь она не последует. Следующая минута. Никакого обмана. Никакого притворства. Спущусь вниз, трахну Алису, выпью кофе и поеду на запад. Без цели намного легче. Несравненно. Только без неё и легко. От неё все проблемы, неизвестность. Для чего жить? Чтобы выпить утром кофе, трахнуть Алису и увидеть заход. Мало? Понапридумали. Сложнее нельзя. Прогресс. Понастроили, понапридумали, расплодились. Беспокойные ножки. Только нужно быть всегда рядом с ними. Даже когда пьёшь кофе, трахаешь Алису и наблюдаешь восход. Напридумали. Сложнее нельзя.
На пол веранды легла холодная горная тень. Заявил о себе прохладный горный ветер. Что у нас сегодня на ужин? Мясные консервы? Эх, бутылка моя внизу. Завтра. Спущусь, трахну Алису, а потом ужин и коньяк. И кофе.
* * *
Он отдыхал на камне после долгого и тяжёлого спуска и разглядывал обломки моста. Левая нога болела, он очень устал и сидел удивлённый и разочарованный.
Отсутствие моста обнаружилось, разумеется, сразу же по прибытии на берег. Только обломки на каждой из сторон. Картина чрезвычайно его огорчила. Раздумывая о неожиданном препятствии, он вдруг заметил, что дорога на другом берегу вся покрыта грязью, ветками деревьев и кустов. Затем пришла мысль, что на дороге стоял его автодом. Тогда он присел на камень.
Все постройки лагеря стояли нетронутые на крутом склоне ущелья на безопасном расстоянииот реки. Строители наверняка знали о такой опасности. В путеводителе тоже об этом, кажется, упоминается. Теперь уже поздно. На том берегу есть удобная постель и продукты. Нужно только туда как-нибудь добраться.
Отдохнув, он спустился немного вниз, надеясь увидеть свой автодом. Ничего, кроме обломков и грязи. Он оставил эту затею. Так или иначе, сначала нужно перебраться на другую сторону.
Придётся опять идти вверх. Он старался вспомнить, как далеко до первого притока и какая там сила реки. Не помню. Тропа большей частью проходит в стороне от реки. Он ещё раз оглянулся. Еда и удобства на другом берегу. На этом берегу только хижина у ледника. Дурак. Пожил быв ней ещё несколько дней, подлечил ногу. Нога болит. Торопился.
Он не был уверен, что не придётся подниматься опять также высоко, чтобы перейти через речку. Она довольно бурная. Неужели придётся подниматься к леднику? Поторопился. Делать нечего.
Вскоре он остановился на ночлег в полуразрушенной хижине, на которую наткнулся чуть-чуть выше лагеря. Темнело, подъём вдоль реки оказался несравненно тяжелее, чем по тропе, он быстро отчаялся и обрадовался неожиданному относительному комфорту. Усталый и голодный, он лёг на полу под сохранившейся частью крыши. Громыхала река, сквозь дыры в крыше виднелись звёзды, становилось холодно. Усталость в конце концов одолела его.
Утром он решил вернуться на тропу и подняться к первой тихой долинке, где мыл ноги. Это было ближайшее место, где он знал наверняка, что сможет перебраться на другую сторону. Продвижение по берегу оказалось невозможным, он промёрз за ночь и хотел уйти подальше от шума реки к солнцу, которое ожидалось нескоро в узких теснинах. На тропе нога перестала болеть, он поднимался довольно быстро, подгоняемый голодом.
Ему повезло: на другой стороне реки была большая тропа, которая перешла затем в дорогу. Перейти через речку удалось намного ниже долинки, как только с тропы открылось подходящее место. Переход не доставил проблем, но, как оказалось, он принимал за основное русло один из больших притоков. Преодолев его, он затем перешёл через основное русло, до прибытия свежей воды с ледника. Он осторожно ступал между скользкими камнями, не обращая внимания на ледяную воду. Он был голодный и злой. Именно в этом состоянии он наконец добрался в середине дня до склада в лагере, где нашёл в избытке свои любимые мясные консервы и галеты. Ещё обнаружился спирт, газовая горелка и кофе. Вскоре после этого, сытый и напоенный, он заснул на полу склада на горе спальных мешков. В последней перед забытьём мысли он согласился, что гор с него достаточно.
* * *
Автодом стоял на колёсах, заваленный с одного бока ветками, камнями и ещё каким-то мусором. Сквозь разбитое переднее стекло виделось пустое пассажирское сиденье. Машину протащило около двухсот метров по идущей вдоль берега дороге. По-видимому, перевернуло несколько раз, пока не ударило о большой валун, возле которого автодом задержался. Крышу и передок сильно помяло. Во время одного из переворотов Алису, наверно, выбросило наружу. Девочки, конечно, внутри. Он ещё не заглядывал. Просто туда не забраться. Разве что через разбитое окно.
Он был занят поиском Алисы. Лихорадочным поиском до самого вечера. Поиск прервался на полчаса для перекуса и закончился в темноте. После этого он расположился у костра неподалеку от автодома, на нетронутом водой месте, и ужинал принесённой с собой едой. Он хорошо подготовился в этот раз, прихватил также спальный мешок и коврик. Он так и не заглянул внутрь автодома, но был уверен, что девочки внутри. Куда они денутся. Потрёпанные, наверно, но внутри.
В тёплой одежде, ботинках, у костра, после сытного ужина и нескольких глотков спирта, он чувствовал себя почти комфортно. Можно устроиться с удобствами и в горах.
Он знал, что проведёт следующий день опять в поисках. Он знал, что не найдёт Алису. Откуда он мог это знать? Ведь всякое бывает. Может, она лежит где-то совсем рядом, придавленная камнями и глиной. Или ветками. Он встанет утром и сразу увидит её в лучах первого солнца. Может, он обнаружит её где-то подальше, внизу, к концу дня, усталый и разочарованный. Она будет тихо сидеть, терпеливо дожидаясь его. Может, он найдёт её на следующий день или через неделю. Она ведь будет ждать столько, сколько потребуется. Она очень терпеливая, его Алиса. Он должен искать её до тех пор, пока не найдёт. Она будет его ждать.
Он знает, что так не бывает на свете. Не бывает таких историй. Не бывает настоящих историй с хорошим завершением, настоящих земных историй. С мужчиной и женщиной. С обычным мужчиной и обычной женщиной. Разделённых тем, что обычно разделяет обычного мужчину и обычную женщину. Не бывает с ними хороших историй. Когда они теряют то, что даётся лишь один раз. Что возможно лишь один раз. Да и не даётся никем. Образуется внезапно из ничего. Только один раз. В незаполненном ещё пространстве. После этого оно никогда не бывает уже незаполненным опять, это пространство. В нём больше ничего не может образоваться.
Алису унесла река. Река знает, что делает. Перекатила её через каждый камень. Глупую куклу. Вздумала представить себя женщиной. Настоящей, живой женщиной. Глупая кукла. Унесла далеко в большую реку. Бросила на дно.
Он будет её искать. Он-то живой настоящий мужчина. По крайней мере живой. Он будет её искать. Покрайней мере несколько дней, до тех пор пока не станет совершенно очевидным то, что уже очевидно сейчас. Он должен это сделать. Есть такие вещи, которые необходимо делать. Он должен её искать. На тот случай, если она где-то рядом. Ждёт его. Терпеливо ждёт его. Под камнями, ветками и глиной. Его Алиса. Если она не далась реке. Не позволила себя унести. Заклинила свою ногу между камнями и удержалась. Ведь такое тоже может быть. Всё может быть на этом свете. Только не случается.
Догорал костёр. Река тоже утихла. Он прилёг на расстеленный на камне коврик и посмотрел на небо. Алиса. Закрытая страница. Недочитанная. Что мне делать теперь? Неужели всё вращалось вокруг тебя? Неужели был выход, было спасение? Всё вокруг тебя? Вокруг твоих спокойных глаз. В них очень трудно заглянуть. Мне никогда не удавалось в них заглянуть. Спокойные, всё знающие глаза. Что ты знала такое? Откуда? Ничего невозможно знать в этом мире. Ничего наверняка. Ничего не наверняка. Что ты такое знала? Не захотела объяснить. Неужели всё так просто и глупо? Всё вокруг тебя? Мягких губ. Очень мягких, когда касаешься их своими губами. Неожиданно мягких, невозможно мягких. Когда касаешься их своими губами. Молчаливыми. Не хотела объяснить. Не умела? Потому что нечего объяснять. Нет ничего более достойного объяснения. Нет достойного объяснения. Есть твои глаза, твои губы. Их не нужно объяснять. Они есть. Спокойные глаза и мягкие губы. Их не нужно объяснять. Есть твоя грудь. Полновесная грудь. Немного смешная. Такая, которую хочется мять в ладонях, как резиновый мячик. Сжать, отпустить и снова сжать. Потрогать губами, потрогать зубами. Полновесная, гордая собой грудь. Немного смешная. Не пугающаяся крепких больших рук. Готовых разорвать её на части. О, Алиса. Тебе не нужно ничего объяснять. Ты есть. Я чувствую тебя с закрытыми глазами. Телесный запах. Не знающего ещё молока соска. Заострившегося в жадных губах. Что можно объяснить этому жадному телу? Жадным рукам, губам, жадному пенису. Они всё знают. Больше нечего объяснять. Больше нечего объяснять. Они всё знают. Они ничего не знают. О, Алиса. Прижаться щекой к твоей груди и заснуть. Распластанным на твоём животе, на ложбине между ног, на гладких коленях. Проснуться и отведать губами её плотную мякоть. Отведать губами. Поглотить тебя всю, растворить в себе. Обхватить руками ягодицы и растворить в себе. Ощутить основанием пениса. Разрядиться, неистово и неудержимо. И заснуть, положа щёку на твою ароматную грудь, не знающую ещё молока.
На небе светили и падали звёзды. Показалась луна. Ущербная, стеснительная луна. Неужели всё вращалось вокруг неё? Вращается. Нет другой оси. Никакая другая ось не имеет смысла. Также как и эта ось. Но она есть. Только она и есть. Всё на свете просто и глупо. Налить ещё спирта? Завтра будет болеть голова. Завтра искать целый день. И послезавтра. Пока не свалюсь с ног. Пока не найду. Не найду. Нельзя найти то, чего нет. Всё время ускользает. Не скажешь, что не искал. Искал. Всё время ускользает. Всё время не даётся в руки. Моя ось. Вокруг неё всё вращается. Вот-вот в руках. Всё время ускользает. Потому что её нет. Не бывает. Есть Алиса. Мягкая женщина с полновесной грудью. Немного смешной. Другой оси мне не найти. Всегда знал. Никогда не верил. Всё на свете просто и глупо. По-другому быть не может. Не найду. Нельзя найти то, чего нет. Алиса есть. Унесла река. Река знает, что делает.
Утром после завтрака он с трудом открыл дверь автодома, вытащил девочек наружу и положил на развёрнутый спальный мешок рядышком под лучами утреннего света. Через некоторое время он сел пить кофе. Предстоял целый день поиска.
* * *
Больше валить не на кого. Никого не осталось. Никого нет. Не было. Самый простой эксперимент. Вот тебе и простой ответ на вопрос. Для чего это всё? Вот тебе и ответ. Кто может это всё выдержать? Зачем? Этот мир для ненасытных. У которых не случаются вопросы. Жадных. До абсолютно всего. Им неплохо в этом мире. До тех пор пока не становится невыносимо тяжело. Им не до вопросов. Ничего бы не пропустить. Ненасытность движет миром. Пока вдруг не станет невыносимо тяжело. Это мы давно смирились с нашей тяжестью.
Почему решают по-другому? Нет под рукой пистолета? Нашёлся бы, всегда можно найти пистолет. Ничего не хочется делать, когда вдруг невыносимо тяжело. Непривычно тяжело. Просить, отвечать на вопросы. Не у всех такой сосед. Где бы я нашёл пистолет? Мир, люди вокруг. Каждый совсем один. Может, желание, чтобы было видно прямо из двери. Вот он я. Посмотрите на меня, несчастного. Зато крови нет. Только синяя полоса на белой шее. Нет, так лучше.
Мне легче. Стало совершенно невыносимо – эка невидаль. Мне, наверно, легче, я привычный. Вдруг, ни с того ни с сего. Совершенно здоровый. С виду такой же, как всегда. Только синяя полоса вокруг шеи. Да, наверно, поэтому. Лучше, чем дырка в голове и лужа крови. В удобном месте напротив двери. Специально для этого придуманном месте. Только подставь табуретку, и всё готово. Обязательно шаткую, на трёх ногах. Да, потому. Всё можно достать, если есть нужда.
А мы лучше с дыркой в голове и с лужей крови. Никого всё равно нет. Каждый совсем один? Ну уж нет. Столько неугомонных. Нет у них для этого времени. Стало совсем невыносимо. Вдруг, ни с того ни с сего. Всё вдруг потеряло смысл. Лаконичность. Больше слов не нужно.
Почему я так долго продержался? Некогда было. Думал. Много занимает времени. Иногда целую жизнь. Всё потеряло смысл. Только не вдруг. Врёшь. Было и твоё время. Ненасытности. Короткое. Ненасытность какая-то неуверенная, оглядывающаяся, неокрепшая. Моё ли это? Может, ещё кто-то сзади стоит? Стоят. Как раз поэтому нельзя терять время, чтобы оглядываться. Врёшь. Не такой он был. Казался сильным. Долго я ещё буду так сидеть?
Он вынул ствол пистолета изо рта и расслабил напряжённые руки. Он ещё не решил, каким пальцем спустить курок, поэтому пистолет был на предохранителе. Он не знал, есть ли внутри патроны, но не хотел проверять. Сосед никогда не держит оружие незаряженным. Правило у него такое. Есть, одна пуля там есть. Больше не надо.
В подвале было почти темно. Нет фонаря. За ним нужно зайти домой. Он решил не терять на это время. Зачем? Для чего свет? Пистолет нашёлся, больше ничего не нужно. Только нажать на курок. Подрагивали руки. Он чувствовал усталость. После трёх дней непрерывной езды. Может, поспать сначала. Он чувствовал, как закрываются сами глаза. Заснуть здесь, на полу, а завтра закончить дело на свежую голову. Всегда любил делать всё на свежую голову. Зачем спешить? Зачем гнал тогда без остановки? Не знаю. Зачем?
За последние три дня он спал не больше чем несколько часов. Один из них случайно, заснув на короткой остановке. Потом вспомнил, что забыл отлить. Мочевой пузырь не забыл. Зачем нужно было гнать домой? В лагере было оружие. Хотел своим пистолетом. Не твой это пистолет. Нужно было всё сделать там.