– Но литература – ее главная страсть. Она мечтает написать свое эпохальное произведение, свой роман, который прославит ее имя. Она уже многого достигла. Поскольку гении пера в основном алкоголики, то выпивка – это путь к потрясающему успеху. После половины бутылки виски ее слог приобретал лаконичную бестолковость Хемингуэя, а после бутылки дешевого портвейна она чувствовала в себе способности Венички Ерофеева. Она пьет также текилу, как Маркес, ром, как Апдайк, русскую водку, как Ивлин Во, коньяк, как Теодор Драйзер, и вермут, как Чарльз Буковски. Запомнил?
– Угу.
– Запоминай дальше. Она выработала свою собственную манеру письма. Работает в привычной домашней атмосфере, но остается эстетом. С утра выпивает и садится за компьютер. Одежда ее стесняет. Это учти. Лифчик, правда, приходиться ей надевать, чтобы груди не мотались над клавиатурой. В остальном на ней только ремень с толстой пряжкой и незашнурованные мужские башмаки. Эти вещи остались от мужа, которого она выгнала из-за языка. У него был недостаточно длинный и недостаточно шершавый язык. Подруга уступает ей время от времени своего приятеля, но тот очень капризен. Приходится бить его ремнем по яйцам, и только после этого, придерживая его за уши, она получает необходимый импульс к работе. Эта возня отнимает много сил и времени. Согласись, это недопустимо.
– Моя роль, – сказал Миша, – мне нравится все меньше и меньше.
– С высшими силами не рассуждают, – сказал строгий голос. – Она верит, что придет ангел, и она приступит к главному литературному произведению своей жизни. Мы не можем разрушать ее веру. Иди.
Около подъезда висел выцветший плакат "Наш дом – нам его и беречь!" Слово "дом" было перечеркнуто, сверху написано слово, означающее мужской половой орган.
– Верно, – подумал Миша, – уж если что и беречь, то именно его.
Домофон был безжалостно вырван, дверь подъезда распахнута. Миша поднялся по ступенькам на первый этаж. Вонь стояла невыносимая. Кошачья моча, застарелый запах сигарет, пластиковый пакет с отходами, выставленный за дверь квартиры. Миша перешагнул через зловонную лужу, натекшую из этого пакета, и стал подниматься выше. Ему нужно было на четвертый этаж. Вонь усиливалась. Надписи на стенах информировали, кто из соседей блядищи, пидоры и гомики. Кроме имен указывались номера квартир. Некоторые надписи были соскоблены; остались глубокие шрамы на штукатурке. Миша чуть было не вступил в кучу дерьма, дерьмо было не собачье. Таких огромных собак не бывает. В кучу была воткнута деревянная палка. Миша понял, чем делались надписи на стенах.
"Надо бы прийти в противогазе, – подумал Миша. – Муза в противогазе. Точнее, Муз. К мужчине приходит Муза, а к даме – Муз. Но как же вдохнуть искру божию, находясь в противогазе? Впрочем, вначале нужно встретиться с этой гениальной писательницей".
Внимательно глядя под ноги и зажимая нос рукой в перчатке, Миша наконец остановился у двери нужной ему квартиры. Прислушался. Из-за двери довольно ясно слышалась брань. Что-то орал мужик, визгливо отвечала женщина. Миша ждал. Раздался грохот, похоже, упал шкаф, и тут же – пронзительный вой. Так может выть женщина, получив сапогом по лицу. Так может выть и мужик, зажав обеими руками травмированные яйца. Когда вой смолк, Миша нажал на кнопку звонка.
Дверь открылась. На пороге качалась пьяная женщина. Ее кривые ноги были всунуты в разношенные мужские башмаки без шнурков. Пах зарос спутанными рыжими волосами. Большую обвисшую грудь поддерживал покрытый сальными пятнами лифчик. Женщина икнула и требовательно спросила:
– Этот мудак не хочет. А ты будешь клитор сосать?
Миша на секунду оторопел.
– Тогда на хер ты мне нужен!
И дверь захлопнулась перед носом Муза.
Аренда
– Ты же знаешь, не мастер я красиво рассказывать, не мастер.
– Все равно расскажи.
– Да я уже сколько раз рассказывал.
– Ну, пожалуйста.
– Ладно, только не плачь. Пока жена отдыхала на юге, я решил сделать серьезный ремонт квартиры. Поэтому надо было подумать, где мне жить. Номер гостиницы не подходил: и дорого, и неудобно. Все-таки ремонт протянется несколько месяцев, столько времени измучаешься жить в небольшом гостиничном номере. Решил снять квартиру. Начались поиски. Квартиру хотелось поближе к дому, недорогую, с местом для парковки машины. Газеты, интернет, звонки знакомым. Коллега по работе сказал, что родственница его соседа вроде бы собралась уехать, пожить некоторое время в своем доме в Греции. Он выпивал с соседом, обмывали какую-то покупку, и как раз звонила эта женщина и спрашивала, не порекомендует ли он приличного человека пожить в ее квартире.
Это было то, что мне требовалось. На следующий день у меня оказался телефон Зои Ивановны. Она была не родственницей соседа, а знакомой его бывшей жены. Сосед ее практически не знал, но номер отыскал в своей старой телефонной книге, которую по счастью не выкинул.
Вечером я набрал номер. После представлений и коротких объяснений Зоя Ивановна попросила меня подъехать. Жила она недалеко, и я просто прошелся до ее дома. Это был элитный дом с двумя квартирами на каждом этаже. Я понял, что мне сильно повезло.
Зоя Ивановна оказалась приятной интеллигентной женщиной. Так мы и познакомились. Квартира выдавала и ее отменный вкус, и ее материальное положение. Хозяева такой квартиры, несомненно, могли иметь жилье в другой стране.
Меня угостили чаем. Потом начался разговор. Я сказал, что гарантирую сохранность квартиры, упомянул про нотариально заверенный договор и, если нужно, страховку. Зоя Ивановна легко согласилась, сказала, что страховка не нужна, квартира застрахована. Затем немного удивила меня, когда замахала руками на предложение обсудить оплату проживания. Договорились, что я буду платить только за коммунальные услуги.
Что касается сроков, то она пока не знает, как скоро уедет. Недели через две – три. Муж уже там, в Греции, а она вот немного задержалась. Взяла номер моего телефона и обещала позвонить, как только закажет билеты. Это чтобы я заранее мог договориться с бригадой ремонтников.
Я тепло распрощался с хозяйкой квартиры и ушел совершенно окрыленный. Квартира рядом, ухоженная, удобная и практически бесплатно.
Прошло чуть больше двух недель. За это время удалось договориться с бригадой, которая только ждала команды начать рушить стены и создавать европейский дизайн нашей старомодной квартиры. Так, по крайней мере, высказался бригадир. Надо было определяться со сроками. Я решил не ждать звонка, а позвонить самому. Зоя Ивановна сообщила, что только что заказала билеты на следующую пятницу, но позвонить мне еще не успела. Хорошо, что я позвонил первым. Я сказал, что приготовлю документы для нотариуса и через пару дней мы с ней все оформим. Зоя Ивановна согласилась.
Когда я подъехал отвезти Зою Ивановну оформлять документы, она сказала, что достаточно расписки. Дело в том, что она немного простыла и нужно отлежаться до отъезда. Тут же мне был выдан комплект ключей от квартиры и подъезда, показаны замки от окон и электрическое управление шторами. Я оставил подробную расписку и откланялся, спросив, не надо ли проводить ее в аэропорт. Зоя Ивановна сказала, что еще созвонимся.
В среду, за день до отлета, я позвонил Зое Ивановне узнать, когда ее проводить. Она сказала, чтобы я не беспокоился. Она уедет от сестры, которая живет близко от аэропорта. Так что я могу заселяться прямо завтра. Я пожелал ей приятного путешествия, она поблагодарила.
Утром следующего дня я собрал сумки с необходимыми вещами, подъехал, припарковался, поднялся на этаж. Стал отпирать замок.
– А ключи не подходили, да?
– Да, не подходили. Я нажал на кнопку звонка, вышли какие-то люди. Даже слова не успел сказать – спустили меня с лестницы. Вот и все.
Навалилась усталость. Всегда после этого рассказа наваливалась страшная усталость. Глаза слипались. Я подложил еще лист картона на верхней площадке перед дверью чердака, улегся удобнее, накрылся ватником, – недавно раздобыл его на стройке, когда работяги ушли на обед. Начал засыпать. Боже, как я измучен. Хорошо хоть, что соседи по старой памяти жалеют меня. Позволяют жить на лестничной площадке. Все помнят, как жена, сволочь, выкинула меня из квартиры, продала ее и уехала с этим мужиком в Грецию. А я, болван, и знать ничего не знал. Теперь сплю на куске картона. Только во сне забываюсь.
Тут эта дура старая опять меня рукой тыркает:
– А что дальше? А? Ты меня проводил в Грецию или что?
– Проводил, – проворчал я, – и сейчас провожу по харе, если будешь мешать спать.
Пьяная она, Зойка-то. Весь флакон лака для волос выпила. Нашла в мусорном контейнере и не поделилась. А лак на нее всегда плохо действует. Опять залилась слезами.
Мечты сбываются
Николай работал старшим менеджером в фирме, распределяющей нефтепродукты. Удачно работал. Каждая трансакция, которую он проводил, приносила ему откат, превышающий и без того немалую месячную зарплату.
Николай был неглупым человеком. И на работе, и в быту. Жену он взял приезжую, из Саратова, чтобы пореже встречаться с родственниками. Жена сама регулярно ездила в родной город. Деньги он не транжирил, пыль в глаза не пускал и жене не позволял. Жили они с маленькой дочкой в нормальной квартире в обычном доме. Хотя, конечно, мог позволить себе вип-жилье с повышенным уровнем обслуживания.
Единственную поблажку Николай себе делал с машинами. Пока он ездил на "мерседесе", но мечтал, что, как только поднимется до завдепартамента, купит себе "бентли". Сейчас такая покупка могла вызвать нездоровый интерес, а для завдепартамента "бентли" – это по рангу.
И еще одно увлечение было у Николая. Он собирал настоящий хрусталь. В доме собралась прекрасная коллекция бокалов, компотниц, ваз и прочих хрустальных изделий. Посудой своей Николай очень гордился. В минуты отдыха он любил взять какой-либо бокал и любоваться игрой света в его резных гранях.
С деньгами Николай поступал тоже грамотно. Он открыл счета и себе, и жене в банке, который обслуживал их фирму. И не только обслуживал, но и являлся одним из ее подразделений. Сотрудникам фирмы банк открывал депозиты с огромными процентами. Николай, просматривая ежемесячно счета, довольно потирал руки. Был у него и страховочный вариант – умный человек все должен предусматривать. Николай пересылал часть денег двоюродной сестре жены, которая жила в Австрии с мужем-пианистом. По расчетам Николая в Австрии, уже скопились суммы, с лихвой перекрывающие стоимость "бентли" с самыми пижонскими наворотами.
Жизнь Николая изменилась в один момент. Рок навис над ним. Неожиданно было отправлено в тюрьму все руководство фирмы, а президент, постоянно живущий в Англии, попросил там политическое убежище. В тюрьму также угодило все руководство банка, в котором оказались миллиардные долги. Выплаты, естественно, прекратились. Весь старший персонал был уволен. Так Николай оказался и без работы, и без денег. Все коллеги были в отчаянии, но Николай держался уверенно. Имея австрийский страховочный депозит, можно было переждать трудные минуты.
Но рок! Сестра жены поехала с мужем отдохнуть в Ниццу. По дороге они попали в ужасную аварию. Пришлось разрезать автомобиль, чтобы достать их тела. Надежда на заграничные деньги растаяла как дым.
Редкие семьи в таких ситуациях не разваливаются. Вот и жена Николая не выдержала испытания. Она потребовала развода. Она потребовала продажи хрусталя и продажи квартиры, потому что уезжает с дочкой в Саратов. У нее была давняя связь с влюбленным в нее человеком, настоящим отцом ее дочки.
Как Николай не сошел с ума, он и сам не знает. Все было продано, жена забрала большую часть денег, мотивируя это оставшимся у Николая "мерседесом". И уехала с ребенком.
Николай снял квартиру и стал безнадежно искать работу. Он опускался в своих требованиях все ниже и ниже, а выпивал все больше и больше. Однажды вечером решил добавить и поехал за водкой. Удивительно, как он остался жив, попав под двадцатитонный трейлер. Его "мерс" превратился в кусок рваного железа. Николай сообразил удрать с места аварии, чтобы хотя бы сохранить права. Но он напрасно надеялся сохранить их. Если преследует рок, то… Через пару дней пьяный до беспамятства Николай уснул с сигаретой. Вытащили его соседи еще до приезда пожарных. Сгорели все его вещи и документы. Сгорела хозяйская мебель. Он остался в майке и трусах.
Николай наврал окружающим, что быстренько сгоняет к брату за одеждой и деньгами. Никакого брата у него не было. Соседи снабдили его старой курткой, рубашкой, брюками и башмаками. И он с благодарностью и обещаниями немедленно вернуться помчался к "брату".
В подлежащем реконструкции доме появился еще один бомж. Он прижился: так же, как и другие, ходил по помойкам, так же собирал бутылки и жестяные банки, так же воровал оставленные без присмотра вещи. Иногда, выпив бутылку чистящего средства, Николай вспоминал свой хрусталь, и ярость волнами охватывала его крупное тело. В такие минуты лучше было находиться от него подальше. Сейчас прежние знакомые не смогли бы узнать Николая в человеке с багровым опухшим лицом, красными глазами и трясущимися руками. А сожители-бомжи начали побаиваться приступов его немотивированной ярости.
Но однажды на Николая нашло умиротворение. Разбирая сумку с найденными в мусорных баках бутылками, он издал радостный крик. В его руке оказалась хрустальная бутылка из-под дорогой водки. Бомжи собрались вокруг, разглядывая необычный сосуд, сверкающий гранями в свете тусклой лампочки.
– Повезло, – сказал один.
– Ага, – подтвердил другой, – ее можно выгодно сменять.
– Или продать, – сказал кто-то, – и купить пару пузырей и ливерной колбасы.
Лица бомжей осветились мечтами. Все смотрели на Николая. Тот поставил бутылку на ящик и любовно посмотрел на нее.
– Нет, – сказал он, – нет. У меня всю жизнь была мечта. Мечта, понимаете, мечта.
Он уже кричал, брызгая слюной. Руки тряслись, кривилось и дергалось все тело. Он упал, его продолжало трясти, тело чудовищно изгибалось в конвульсиях. Голос становился все отрывистее.
– Мечта, моя мечта. Теперь я могу, наконец, купить "бентли".
Списки
Алексею Гарибальдевичу вскоре исполнялось шестьдесят пять лет. По этому поводу он задумал устроить банкет. Для начала он открыл в своем компьютере полный список телефонов и решил оставить фамилии друзей и знакомых. Телефонный справочник насчитывал шесть страниц. Убрал из списка водопроводчика, парикмахера, нескольких врачей, мастера по ремонту газовой колонки, зубного техника, продавщицы соседнего продовольственного магазина, монтера кабельной сети. Убрал телефоны мастерских по ремонту разной аппаратуры, телефоны ателье, магазинов, оптовой продовольственной базы. Оказалось, что вычеркнул почти полторы страницы текста. Осталось чуть более четырех страниц. Алексей подумал, что пока ему удалось сократить не слишком много. Надо было идти дальше.
Вычеркнул фамилии людей, которых совсем не помнил или помнил смутно. Затем пришлось убрать из списка всех иногородних и живущих за границей. В Германии, Америке, на Кипре, в Англии и Эстонии жило довольно много знакомых и родственников. В результате остался список из двух страниц. Он прикинул количество – получилось больше ста человек.
Теперь надо было тщательно пройтись по оставшемуся списку. В нем оказались люди с прежней работы, из спортивной секции, давно заброшенной, некоторые соседи, дачные знакомые. Многие из них были несовместимы. Например Коля Мулькин с новой женой и его прежняя жена Антонина. Пришлось оставить только Мулькина, хотя было понятно, что Антонина обидится на всю жизнь. Несовместимых оказалось довольно много. Расправившись с ними, Алексей принялся за оставшихся. Пришлось убрать несколько знакомых, склонных перебрать и устроить скандал. Такие на банкете совсем не нужны. Также были не нужны язвенники и разные другие больные, измученные диетой. Для них пришлось бы готовить отдельные блюда, а кто это в ресторане согласится создать несколько порций манной каши или прозрачный рыбный супик. С язвенниками пришлось распрощаться. Список сократился до шестидесяти трех человек, не точно. Это потому, что было неизвестно, придут ли парами или по одному. Вот у Жорика жена никогда не ходит на банкеты и сборища, а специально уговаривать ее нисколько не хочется. А соседка по даче Оськина всегда заявляет, что ходит без своего старого пердуна. В общем, в списке условно значилось шестьдесят три человека. Это было очень удачно, поскольку именно столько людей мог вместить зал, на который ориентировался юбиляр.
Значит, заказ в ресторане надо сделать человек на шестьдесят, поскольку обязательно кто-нибудь заболеет, уедет или просто свинтит от мероприятия из-за скупости. А таких набиралось пару – тройку персон. А если придет несколько человек помимо списка – не беда. Алексей рассчитывал на Ашота, владельца ресторана армянской кухни с довольно вместительным залом. Шестьдесят человек там смогут поместиться, да еще останется небольшой пятачок для танцев. Он познакомился с Ашотом в позапрошлом году, и частенько посещал этот ресторан. Мясо там готовилось – пальчики оближешь. А армянские закусочки были выше всех похвал. Но главное – цены. Вполне божеские цены, тем более что Ашот позволит часть выпивки принести с собой. А уж выпивку Алексей возьмет на оптовой базе, и обойдется она втрое дешевле, чем в ресторане.
Неожиданно Алексей вспомнил, что он вычеркнул несколько человек, у которых он уже побывал на юбилеях. Их надо было пригласить обязательно. Пришлось вернуть эти фамилии в список. А из списка вычеркнуть столько же человек. Это была серьезная работа. Требовались глубокие размышления, типа кто и насколько глубоко оскорбится, узнав, что его не пригласили на юбилей. Пришлось пойти на сокращение родственников, – пожертвовать двумя старенькими тетушками и одним троюродным дядей. Итак, список был закончен. Можно было его распечатать, и на досуге подумать, что еще необходимо исправить.
Кроме того, на досуге было что обдумать. Кое-что придется вытерпеть – идиотские рифмы, прославляющие его юбилей, типа "как Кибальчич, наш Гарибальдич" или "а в науке корифей славный дядька Алексей". Еще несколько приятелей с женами обязательно пропоют придуманный ими гимн, где всего в пятнадцати куплетах опишут его семейную, научную и общественную жизнь. Потом телеграммы от родственников из-за границы. Затем выступят шутники, зачитают телеграммы от Президента страны. Да, еще, обязательные коленкоровые папки от администрации прежней работы, от профсоюза, от бог его знает кого. И он, с идиотской благодарственной улыбкой принимающий все эти отбросы современной банкетной цивилизации. Как хотелось этого избежать. Особенно хоровых декламаций. А Фима! Самый близкий друг. Придется выслушивать картавый получасовой тост, зачитываемый в славянском стиле по длинному свитку собственного Фиминого изготовления. Ну почему, почему Фима и "гой еси добхый молодец Алексей Гаххибальдьевич"? Все это вгоняло в уныние. Но надо было продолжать готовиться к банкету.