– Извините, Андрей. Так долго живём по соседству, а я до сих пор не удосужился подружиться с людьми, – сосед попытался улыбнуться. – Вы же с шестого этажа?
– Опять не угадали, с седьмого, – мне очень хотелось, как можно скорее отвязаться от этого типа, но в ситуации, когда люди стали вымирающим видом, приходилось проявлять внимание к любым особям, способным с тобой разговаривать.
– Ах, с седьмого. Я снова ошибся. У вас всё в порядке?
– Ну, если можно так сказать… я в порядке.
– А у меня, знаете ли, умерли жена и дочь. – Он моргнул. Глаза блеснули над застывшим в вымученной улыбке ртом. – Остался один. В квартире полной призраков.
– Мне очень жаль, – я искренне сочувствовал ему, но при всей своей сентиментальности не мог прижать вдовца к груди.
– Да… и мне жаль. Жаль, что всё так происходит. Казалось, жизнь налаживается, у меня всё получалось. Я, наконец, достиг желаемого статуса, – он попытался подмигнуть, но в итоге сощурился промокшим глазом. – Вы знаете, Андрей, как страшно остаться одному? Как всё теряет смысл в один час?
– Наверное, да.
– Да… и вот теперь я многого достиг и, одновременно потерял всё. Просторная квартира, полная бесполезного хлама, деньги, которых так долго добивался. И, спрашивается, зачем это сейчас? То, что происходит, ведь это просто сумасшедший бред, в который невозможно поверить. Не сон ли это?…
Я молча смотрел себе под ноги: идея со сном не была новой.
– Послушайте, Андрей, – мужчина осторожно тронул меня за плечо. – Если вы остались один… может, будем общаться? Вы можете остаться у меня. Вдвоём будет веселее. Поймите меня правильно, ради бога. Просто, когда в живых осталось так мало людей, рядом значительно легче.
Я посмотрел на него: – Спасибо, но я навсегда уезжаю отсюда. У меня остался один мой самый близкий друг. Я нужен ему. Видите, – я кивнул на сумки, давящие мне на плечи. – Я забираю отсюда всё.
– Как жаль, – разом сникнув, мужчина будто съёжился. Показалось, что он даже уменьшился ростом. – Очень жаль.
– Послушайте… я могу навестить вас, когда вернусь сюда ещё раз, – я попытался приободрить его.
– Спасибо. Вы очень добры…
Вдруг сосед выпрямился, и его глаза заблестели от внезапной идеи: – Может, я могу вам чем-нибудь помочь? Поверьте, мне ничего не нужно взамен. Просто, мне стало бы легче на душе, если бы я смог вам чем-то помочь. У меня есть деньги. Возьмите их. Я прошу!
– … Я не могу. Мы с вами едва знакомы. Я не могу.
– К чёрту условности, – он оживал на глазах. – Это сущий пустяк.
– Не знаю… – я замялся. – Единственное, что нам нужно это автоответчик, но просить его у вас, простите, нелепо как-то.
Не успел я и договорить, как он с криком – "Подождите", помчался в свою квартиру. Я стоял и чувствовал себя не на своём месте. В данной ситуации, конечно, все меры хороши, но обирать отчаявшегося человека мне не хотелось. Проще было бы разбить витрину и, рискуя собственным задом, обчистить магазин. Решившись, я повернулся и пошёл вниз. Но не успел сделать и трёх шагов, как сосед вновь выскочил на лестницу.
– Куда же вы?… Стойте. Я принес вам автоответчик, – он догнал меня и развернул к себе лицом. – Берите и не вздумайте спорить. Если вы не возьмете это, то станете виновником моей смерти от потери веры во взаимопомощь.
Он с силой впихнул мне подмышку телефонный аппарат и достал из кармана брюк увесистую пачку купюр.
– Деньги я не возьму, – я шарахнулся от его руки, как от прокажённого.
– Вы же неглупый человек. Я знаю, что они вам ещё пригодятся. У меня осталось достаточно. Поверьте. Берите их и живите. Живите так, как вам хочется… чтобы каждый день думать о спасении души, а не о том, на что её содержать. Берите и выкиньте из головы всякую чушь о достоинстве и гордости, они пригодятся вам в действительно требующих того ситуациях. – Он сунул банкноты мне в руки и, развернувшись, быстро пошёл к себе.
Я стоял и провожал его взглядом: – Я даже не знаю, как вас зовут.
– Олег Петрович. Скворцов, – он улыбнулся мне на прощанье.
– Обещаю вам, Олег Петрович, что навещу вас. Что мы с другом навестим вас, – я говорил это искренне, чувствуя теперь глубокую симпатию к этому человеку (как переменчивы мы в чувствах). Просто мне стало вдруг хорошо от того, что люди ещё остались способны на бескорыстные поступки. И не только в свете нынешних дней.
Сосед махнул на меня рукой и скрылся за дверью квартиры.
7 Вечер. Новости
Сашка с грустной миной на лице открыл мне дверь. Минуты одиночества негативно сказались на нём. Наивно было бы с моей стороны полагать, что он так скоро свыкнется с потерей родителей.
С порога я поведал ему историю с соседом. Друг сначала не поверил, но, когда я вытащил из сумки деньги и телефон, развёл руками.
– Вот так повезло, Филин. Ты решил все проблемы одним махом. Молодец. Даже без уголовщины обошлось, – он потрепал меня по загривку. – Жалко, конечно, мужика, но он прав – зачем это ему одному?
Мы подсоединили телефон. Я расчистил место в шкафу для вещей и устроил собственный уголок в чужой квартире. На скорую руку сварганив еды, мы уселись на диване перед телевизором.
Телепередачи шли в прежнем объёме. В первую очередь мы уделили внимание программам государственных каналов. В режиме on-line работали все уцелевшие информационные агентства. Не было ни бывших привычными перерывов на рекламу товаров, ни нудностей о переменах в курсах валют и кривых торговых индексов, ни патетических отступлений о жизни известных людей. Только сводки об эпидемии. Исчезли красочные и масштабные материалы. Остался лишь простоватый антураж к необъятной теме. Прошло всего ничего времени, а художественность подачи материала были низведены чуть ли не до первозданных. Только суть. Манипуляции с эмоциями телезрителя уже не имели значения. Это новая жизнь.
Очевидным стало также и, что прежняя когорта телепрофессионалов изрядно поредела. Ещё встречались знакомые лица и привычные голоса за кадром, но в целом пришла пора вчерашних студентов журфака. А, то может, и какого другого фака. Некоторые из ведущих появлялись с наспех загримированными, изувеченными болезнью лицами. Немного работы со светом в студии – и они не сильно отличались от здоровых.
Шуршание бумаг на столах, суфлеры, попадающие на экран, перебои с уровнем звука. Шла работа. Вопреки всему. Работа, которая была для них последним шансом чувствовать себя людьми, бросающими вызов судьбе.
Несмотря на поздний час, мы не упустили из виду ни одного значимого события, произошедшего к этому времени в мире. Сводки повторялись, дублировались каналами и позволяли нам следить за всеми событиями прошедших ночи и дня.
Мы узнали о том, что число живущих на Земле людей продолжало сокращаться в кошмарной прогрессии. Цифры менялись с каждой минутой. По данным исследований общественных организаций, собранных по сведениям из лечебных учреждений и управляющих жилфондом, примерно из каждых пятнадцати зарегистрированных россиян, в живых на сегодня числился только один.
Я сразу припомнил случай в магазине, когда заполнял анкету:
– Это старые данные. Меня опрашивали уже два дня назад.
– Они могли провести ещё один опрос.
– Как они могли бы это сделать, Саш? У них людей нет на это. Хотя… займись этим военные, вполне возможно. Не совсем достоверно, но как бы рядом. – Я задумался о том, нужна ли такая ужасающая статистика вообще. Конечно, пища для ума любопытствующих колоссальная. Да ещё в таком деле, где равнодушных, пожалуй, не сыскать. Но в государственном масштабе, что это даёт? Цифра меняется ежеминутно. Появляются всё новые и новые заболевшие. С отложенным каким-то эффектом. Непонятно вообще когда это кончится. Строить прогнозы на такой зыбкой почве нерационально.
– Может быть, они решают, что-то для себя? На нас-то вряд ли рассчитывают, – я обращался скорее к самому себе.
– О чём ты? Кто решает?
– Верхушка, мой дорогой друг. Им ведь действительно выгодно держать ситуацию под контролем.
– Да зачем им это? Какой смысл? Они там уже, либо сдохли в большинстве, либо свалили в тёплые края доживать свои деньки, – Сашка со скепсисом взирал на меня.
– Да почему сдохли?! Что ты вдолбил себе? И какие на фиг тёплые края? Кому они там нужны? За границей своя элита, которая не будет делиться с другими имеющимися возможностями. Они простые люди и также как все хотят жить. Привилегии в чужой стране отвоёвывать придется. Деньги уже не в цене. Поэтому, пока здесь имеются "особые возможности", они могут использовать их, чтобы сохранить себя. В первую очередь себя. Пойми, всё остальное – декорация. Власть в России это, прежде всего, комфорт, а уж где-то на задворках ответственность и всё остальное. Не хватких ребят там нет. Ты б там точно не появился. Туго соображаешь.
– Давай без личностей, Филин! Самый умный выискался… Какие у них могут быть "особые возможности"? У них, что кровь другого цвета? Может вообще на бензине по Кремлю бегают? Это же обычные людишки, которые раньше также кувыркались с лестниц и долбали друг другу по носу. И также как все будут ТАМ. Не питай иллюзий, – Сашка заёрзал на диване.
– Согласен. И именно поэтому они будут цепляться за жизнь. Всеми возможными способами, а они есть. Именно у них они и есть. Старая привычная система ещё не отмерла. Придет время и это рухнет, но не сейчас… Сам видел сколько солдат на улице. Думаешь им в кайф стоять и париться на солнце в вонючей форме и кирзовых сапогах? Они сами хотят торчать на улице круглыми сутками вместо того, чтобы культурно отдыхать в свои, может быть, последние деньки, между прочим. Но они не могут, потому что есть при-ка-зы! Ещё до сих пор есть приказы. Мы с тобой говорим, что они держат ситуацию под контролем и, на самом деле, так оно и есть. Но контроль ради чего?
– Ради порядка! Это же очевидно.
– Правильно! Они совершают сегодня тот минимум действий ради оставшегося общества, который ещё позволяет нам не особо волноваться за свой разрушающийся быт. Обеспечивают работу транспорта, торговли. Допустим, чего они хотят, мы знаем, но вот как это скажется на нас с тобой – вопрос… И будь я проклят, если это не Президент…
Я вскинул руку, останавливая Сашкину реплику, и застыл, глядя на экран. Мой друг с удивлением развернулся туда же. На экране был Президент страны.
Он сидел в глубоком кресле, положив ногу на ногу. Мы видели Президента сидящим полубоком к камере. Свет падал на него из-за спины, сверху вниз. Дополнительно была обеспечена подсветка снизу. Благодаря искусно созданному эффекту, мы видели его чуть в тени. И этой тени, при удачно расположенной камере, было достаточно, чтобы сгладить признаки грима, лежащего у главы государства на лице. Его руки намеренно были спрятаны под листами бумаги, которые он держал на коленях.
– … мы все отдаем себе отчет в катастрофичности настоящей ситуации, – звучал ровный и уверенный голос в столь привычной для его обладателя манере. – Все силы государства мобилизованы на борьбу со страшной эпидемией. Мы получаем всестороннюю поддержку со стороны правительств других государств. В свою очередь, оказывая необходимую помощь и им. Все без исключения объединены сегодня перед лицом трагедии. В борьбе с её последствиями заинтересованы граждане всех государств на Земле. Не осталось ни одного человека, который бы не пережил ещё горечь утраты родных, близких, друзей. – Он взял паузу, вздохнул и затем продолжил. – Мы все безмерно скорбим по ним, ушедшим из жизни. Всем тем, кого нам не хватает сейчас рядом. Я выражаю самые искренние соболезнования вам. – Снова пауза. – Хотелось бы обнадёжить вас и сказать, что мы близки к решению загадки болезни; успокоить и заверить, что очень скоро мы справимся с проблемой… Увы, я не буду обманывать: до этого долгий путь… К сожалению, развитие ситуации непредсказуемо. Но я знаю, что, только собравшись вместе. Только веря в удачу, мы сможем противостоять этой страшной трагедии. Пока идёт безостановочная работа, пока все силы и все лучшие специалисты задействованы в решении поставленных жизнью вопросов, мы не должны впадать в отчаяние. Надежда, безусловно, есть. Решение будет. Давайте все вместе ждать и верить в успех. Я не отделяю себя от всех вас. Поэтому говорю: "МЫ". Мы должны быть предельно собраны и внимательны. Внимательными ко всем людям, кого встречаем на улице. Повторяю: не поддаваться панике и хаосу. Не верить проходимцам, спекулирующим на сложившейся ситуации и сеющим раздор в обществе. Я лично гарантирую вам, что все граждане нашей страны находятся под защитой государства. И мы держим ситуацию под контролем (!). Я верю в ваши силы и, что МЫ все вместе справимся с трагедией.
На экране появился бородатый диктор: – Это было выступление Президента Российской Федерации. Далее в нашей программе…
– Ты видел?! – торжествуя, я взирал на Сашку.
– Да ерунда всё! Это просто набор слов, – мой друг смотрел на меня, не понимая, чего я от него хочу.
– МЫ! То есть, все равны! Зачем же тогда военные? К чему ведёт это порядок? Не поддаваться панике. Всё под контролем. Это то, о чем мы с тобой говорили. Он просто усыпляет нас. Чтобы люди не дергались, чтобы ждали, молча и спокойно, пока не будет выработана государственная политика по отношению к простым гражданам. Пока чабан не вспомнит о своих баранах… Заботиться о них или нет. Поставлять воду в дом или приберечь для будущих времен. Пока же всё под рукой. Всё под контролем.
– Не знаю… может и так. Но ты видел, как он держится? У него это началось. Это точно. Однако, выглядит-то как прежде. Румяный, здоровый, руки не трясутся…
– Это грим.
– Да брось ты! Причем здесь грим? У меня мать на руках умирала. Такой видок, мало не покажется. А если закрываешь все раны бинтами и пластырями, человек превращается в чучело. Никакой грим не поможет. Проще маску напялить на лицо, – Сашка хлопнул себя по лбу. – Слушай, а может это двойник, а?!
– Да нет, – я на мгновение задумался, а потом тряхнул головой.
– Точно нет.
– А почему нет? Если кто-то держит всё в руках… Президента нет. Однозначно нужно двойника использовать, чтобы на людях показывать.
– Я много раз его до этого видел. Это точно он. Сейчас ещё не хватало им двойниками заниматься?! Этому нужно обучать, а, извините, за пару дней с такой задачей не справиться. Да и зачем? Он сам имеет возможность жить. Как-то они все держатся на плаву. Что-то пьют, наверняка, что-то особенное. Знать бы что.
– Если это так, значит, существует возможность и всем заболевшим также держаться. Если известны лекарства, значит, и мы можем справиться с этим? Надежда есть.
– Точно. Может нам повезёт.
Мы разлили по мутным стаканам водку и чокнулись "за удачу".
По телевидению продолжались репортажи из больниц города. На экране, уже как-то обыденно, корчились, агонизируя, истекающие кровью люди. К ним даже некому было подойти. Лечащих врачей оставалось всё меньше. Говорилось о том, что в связи с практическим отсутствием в больницах города медикаментозных средств, теперь нет особой нужды стремиться туда попасть.
Единственно возможным путем остановить кровотечение (для населения) было и остается перетягивание кровоточащих кровеносных сосудов и помещение пациента в состояние покоя. С определённой циничностью нам напоминали, что жгуты и повязки, наложенные на тело, перекрывают кровоснабжение органов и, спустя, в среднем, два часа, наступает некроз (омертвение тканей), что также неминуемо ведёт к мучительной смерти.
Показали сюжет о более чем практичных, но крамольных взглядах на ситуацию одного из московских врачей. По словам этого человека с наследством оспы на лице, только двум десяткам людей из почти двух тысяч прошедших через его руки, удалось выкарабкаться. Те, у кого не было серьёзных проблем с нарушением целостности артерий или вен, могли справляться с поражениями. Смерть других была почти неизбежна. И все же… можно было отсрочить конец несчастных при своевременном уходе за ранами и пополнении организма кровью. Так можно было жить! Работа по обогащению крови фактором, отвечающим за сворачиваемость, – дело будущего. Гематологические исследования, конструирование фактора в лаборатории, последующий массовый его выпуск – дело неопределённого будущего. А сегодня врач предлагал не заниматься безнадёжно искалеченными людьми. Отдать предпочтение тем, кто, по мнению лечащего персонала, имеет шансы на выживание. Создавать банки крови умирающих и переливать её тем, кто способен жизнь чуть дольше.
Мне показалось это правильным. Хотя отдавал себе отчет в том, что это взгляд здорового человека на ситуацию. От мысли стать добровольно донором людей, претендующих вновь на выход в свет, от радости в штаны не надуешь. Но всё же, пока, это один из немногих дельных взглядов на происходящее.
– А я с ним согласен, – Сашка встал и опрокинул бутылку в свой стакан. – Умирать, так умирать. Выгадывать пару дней для того, чтобы лежать прикованным к кровати, мочиться под задницу и ждать, пока кто-нибудь не забудет поменять тебе тряпки на физиономии? Ну, уж нет… Так хоть другим поможешь, а иначе – ни себе ни людям.
– Я тоже.
– Что тоже?
– Тоже "за". Хоть это и неправильно.
Мы чокнулись ещё раз.
Тем временем, на экране шли сводки из-за рубежа. О работе местных властей, о проблемах с сырьем и товарами, о смерти бомжей и руководителей банков на одной мостовой, уравнявшей всех.
Уделили внимание состоявшемуся часом ранее выступлению представителя американского НАСА. Азиат в голубом халате попытался убедить слушателей в том, что американцы первые, нашли истинную причину происходящего. Он тыкал рукой в огромный экран, находившимся у него за спиной, отражавший компьютерную графику траектории движения вокруг Солнца небольшой планеты Плутон. Которую и к планетам можно отнести с большим количествам оговорок.
По словам астронома, недавнее отклонение в движении этого далекого тела нашей солнечной системы, привело к кратковременному изменению орбит ближайших к нему Урана и Нептуна. Несмотря на то, что для непосвященных наблюдателей отклонения, имевшие место, выглядели крайне незначительными, это могло иметь немалые последствия для Земли. Более того, американцы утверждают, что сказавшееся на движении нашей планеты нарушение обращения Плутона и более близкого к Земле Урана могло привести к сегодняшним катастрофическим событиям.