С потрясающим глухим стуком Гретхен швырнула девчонку головой о крыло припаркованного поблизости "ле барона". Аудитория застонала.
- Чертовы телки, - сказал Бобби Б.
- Да уж, - сказал я. - Телки. Я повернулся к Гретхен и прокричал: - Гретхен, чувиха, расслабься, мать твою!
Как обычно, она меня проигнорировала.
- Эй, да отпусти ты ее уже, - пробормотал Тони, все еще усмехаясь. Он провел рукой по грязным светлым волосам, лоснящимся от жира, и почесал шею. - Она ведь ни хрена тебе не сделала.
Полное лицо Гретхен было розовым, почти красным, и в конце концов она уступила, отшвырнув девчонку на капот чьего-то универсала. Она поднесла к ее лицу указательный палец и сказала: "В следующий раз… в следующий раз тебе пиздец!".
Стоявшие вокруг облегченно вздохнули, Гретхен подобрала свой свитер и вытерла нос, из которого текло. Девчонка захромала прочь, рот ее был в крови, а Тони Деган продолжал смеяться и кивать головой.
- Тебе самой пиздец, - крикнула девчонка, удалившись на безопасное расстояние. - Я позову ребят, и мы тебя уделаем как родную.
Гретхен просто повернулась ко мне и сказала:
- Да пойдем уже в конце концов, - и я кивнул, не произнеся ни слова, такая у меня была тогда манера, потому что я, короче, решил жить блин, как слепой самурай Затоичи, знаете, этот чувак из кино. Переходный возраст я проходил, смотря только самурайские фильмы и ужастики. Это было брутально, знаете, слепой воин со сверкающим мечом. Если не знаете, непременно посмотрите. В общем, я был чудовищно немногословен - чудовищно - почти всегда. Я был робким парнем и боялся сказать что-нибудь, что прозвучит глупо, поэтому предпочитал молчать. Я был третьим колесом. Или пятым колесом? Короче, я был тем самым колесом, которое на хрен никому не нужно, но все равно крутится на всякий случай. Я думал, что, может быть, однажды кого-нибудь впечатлит мое молчание. Пока же оно работало не особо. Большинство людей, услышав имя Брайан Освальд, вероятнее всего сказали бы "А кто это?". Потом кто-нибудь вспомнил бы: "Ну этот молчаливый чувак, который тут постоянно околачивается". Потом тот первый наверняка сказал бы снова: "Кто-кто?". Наверное, для большинства людей я был невидимкой. Например, когда мы с Гретхен запрыгнули обратно в "форд-эскорт", радио все еще работало, и мы ехали и ехали, пока не зазвучала мелодия Dirty Deeds великих AC/DC - раз в сто лет, - и тогда Гретхен, не спросив меня, сменила радиостанцию.
Четыре
История США
10.3.90
I. Причин Войны за независимость было много
А. результаты семилетней войны с французами и войны с индейцами, 1755-1763
1. Американские колонии думают, что помогли британцам победить французов
2. Король Георг III думает, что колонии в долгу у британцев за предоставленную защиту
B. Налогообложение без представительной демократии
1. В парламенте нет избранных представителей
2. "Бостонское чаепитие", 1773
C. Репрессивные законы и Квебекский акт
D. а вообще война случилась из-за множества тупых напудренных париков
E. 1775 минитмены против красных мундиров
F. Охуенные названия для какой-нибудь металлической группы, если когда-нибудь мне посчастливится в такой играть
1. Огромный молот Тора
2. Смрад непреложных истин
3. Короли трупов, объединяйтесь!
4. Бойся грома и молнии великого друида
5. Смертельные проклятия
6. Операция "черепно-мозговая травма"
7. Доктор Килбот
G. Список охуенных кавер-версий.
1. первая песня? Обязательно Оззи, Iron Man
2. Back in Black, AC/DC
3. Search and Destroy, Metallica
4. Communication Breakdown, Led Zeppelin
5. Paranoid, Оззи
6. если бы нашелся, черт возьми, классный гитарист, то Sweet Child of Mine, Guns n' Roses
7. Highway to Hell, AC/DC
8. Too Fast for Love, Mötley Crüe
9. опять-таки, если есть классный гитарист, то Hot for Teacher, Van Halen
10. и в конце - Cum on Feel the Noise, Quiet Riot.
Пять
В старших классах Гретхен была панком и славилась тем, что избивала других девчонок. Мы все тогда во что-то вляпывались, но именно у Гретхен была репутация страшной драчуньи. Вот поэтому она мне так и нравилась, наверное. Для тогдашних панков было важно в первую очередь, как ты одеваешься, а не какую музыку слушаешь - может где-нибудь так оно до сих пор и есть, не знаю. Все дети, которые в средних классах были заучками или шестерками или просто пустым местом, попав в старшие классы, начинали одеваться в рванье, с английскими булавками, гримом, грязными волосами, и ни один даже и не слыхивал о МС5 или New York Dolls, но это вселяло в них чувство принадлежности к определенному кругу и придавало смелости, что ли. Если раньше их ежедневно возили фейсом об тейбл, то теперь на них показывали пальцем и смеялись, но никто уже не мог по-настоящему опустить. Быть панком значило вести вечный бой. Это относилось и к Гретхен. К своему первому году в старших классах Католической школы для девочек матери Макколи она поучаствовала как минимум в пяти драках и три раза была отстранена от занятий. Изо дня в день ее в наказание оставляли после уроков, несколько раз отсылали домой с требованием сменить одежду, цвет волос и смыть боевую раскраску. Она и сейчас отбывала наказание за выкрашенные в розовый цвет волосы и вынуждена была оставаться после уроков каждый вторник. Думаю, поэтому мне так нравилось с ней тусоваться. Она делала то, что мне и самому хотелось бы, но кишка была тонка.
В общем, четвертое свое отстранение от занятий - о котором она так любила рассказывать - Гретхен заработала за то, что отделала Стейси Бенсен. Стейси Бенсен, которая избиралась в президенты школьного совета под лозунгом "Стейси Бенсен - почему? Потому что ты слишком ленив, чтобы сделать это", и победила. Стейси совершила большую ошибку, назвав Гретхен "жирной лесби". После того как все произошло, Гретхен поведала эту чертову историю столько раз - у прилавка в "Снэквилл Джанкшен", в киоске "Уохос", в развалюхе "эскорте", на вечеринках, своей сестре, моему брату, моей младшей сестре, своему отцу, на стоянке в "Хонтед Трейлз", людям, которых мы даже не знали, - в общем, столько раз, что я мог пересказать в точности, что случилось, и даже лучше самой Гретхен, наверное. К тому же, рассказывая эту историю, она обычно опускала наиболее важную часть, чего я не сделаю, обещаю. В общем, дело было так:
Однажды после дополнительных занятий по английскому, которые Гретхен как правило коротала за тем, что писала черными чернилами на руках и ногах названия своих любимых групп - ramones, the descendents, the clash, - она решила, что все ее достало и что пошла эта школа. Школа никому не нравилась - ладно, мне нравилась, но я бы ни за что никому в этом не признался, - но Гретхен она не нравилась особенно. Почему? Из-за внешнего вида самой Гретхен. Во всяком случае, она так говорила. Другие девчонки ее терпеть не могли, не только потому, что она была панком, но потому, что она была панком и одевалась так во многом из-за того, что ее мама умерла двумя годами раньше, а значит, все учителя вроде как оставили ее в покое и не трогали.
В католической школе это было ой как важно - то, как ты выглядишь. Когда Гретхен вбивала подошвы своих черных армейских ботинок в плитку, тяжело вышагивая по коридору, цепи ее ботинок гремели, и позвякивали пластиковые и кожаные браслеты, а школьные красотки одна за другой замирали у своих шкафчиков, бросая ей вслед взгляды, полные омерзения. Вот что они видели в образе Гретхен: толстую семнадцатилетнюю старшеклассницу с кукольным лицом, с длинной бело-розовой челкой и побритыми практически под ноль висками и затылком, с глазами, жирно обведенными черным карандашом, с английскими булавками повсюду и нашивками "The Exploited" и "DRI" - она их даже не слушала, но нашивки смотрелись круто, так что - с нашивками и в армейских ботинках и в черной кожаной куртке с черепом, который она сама нарисовала замазкой, спертой из отцовского письменного стола, все пальцы в серебряных кольцах с шипами, а руки сжаты в кулак и всегда предвкушают драку.
После уроков Гретхен встречалась у шкафчиков с нашей подругой Ким. Ким тоже была панком, маленькая, с длинными костлявыми руками и острым узким лицом, на шее и груди всегда пятьсот-шестьсот засосов, ярко-красные волосы, дюжина сережек в каждом ухе, а теперь вдобавок ко всему этому - умилительная болячка в углу губ, которую она с гордостью называла своим "герпчиком". Я обожал Ким, но боялся ее до одури. Она была чертовски привлекательна, но крыша у нее слегка съехала. Итак, натягивая свою джинсовую куртку, она повернулась к Гретхен и спросила: "Ну и че за хуйня у тебя происходит?" - так она обычно здоровалась.
- Достала меня эта школа, - объяснила Гретхен, и они направились к выходу. Гретхен всегда ходила с опущенной головой; Ким вечно подпрыгивала и насвистывала, и при каждом удобном случае выбивала книги у девчонок из рук. Скривившись, Гретхен уставилась на двух местных королев красоты, в идеальных, твою мать, высоко натянутых голубых гольфах и зеленых свитерах, завязанных вокруг талии, с ослепительными, как у актрис из сериалов, физиономиями. Девчонки красили губы, глядя в карманные зеркальца, и смеялись, указывая друг дружке на отражения Ким и Гретхен. Гретхен резко шагнула в их сторону. Они быстро обернулись, прячась за дверцами своих шкафчиков. Та, что была пониже, с волосами потемнее и свежевыщипанными бровями, по-мышиному пискнула. Ким показала им средний палец, а Гретхен испустила короткий смешок - Ха! - довольная тем, что она только что сделала. Это было в тот момент - в ту самую секунду, - когда она повернула налево к холлу D и нечаянно наткнулась на Стейси Бенсен.
Стейси Бенсен.
Стейси Бенсен, старшеклассница, сноб из школьного совета, блондинка, крашенная в еще более светлый тон, всегда в облегающем топе без лямок, красная помада толстым слоем с черным контуром, подчеркивающим податливые губы, которые невозможно было не заметить, из-за чего вам становилось ее жалко, как бывает жалко стриптизерш или девчонок, которые снимаются в порно, потому что они такие красивые, что никто, кроме красоты, в них ничего не видит, и эта начинает их разрушать, что ли; голубые тени и голубой перламутровый лак в тон, настолько всегда безупречный, что становилось ясно: Стейси Бенсен никогда в жизни не работала в супермаркете и вообще нигде не работала, ни единого дня; зеленая кофта, аккуратно завязанная вокруг шеи или талии, и заебись какие ути-пути-мути коричневые мокасинчики, изящно украшенные двумя блестящими медными монетами, которые сияли все же меньше, чем лицо Стейси, лицо, какое типа смотрит на вас по всей Америке с плакатов, рекламирующих косметику. Вдобавок гетры всевозможных расцветок. Вдобавок, как говорили, ее высказывания на занятиях по этике о том, что девушек, которые делают аборты, надо судить как детоубийц. Вдобавок ее склонность обращаться к другим школьницам не иначе как "девочки", например, "Девочки, нам нужна еще парочка добровольцев для участия в донорской кампании". Вдобавок, и уж это совсем никуда не годилось, - ее значки. Я учился с ней еще в средней школе, и уже тогда она носила эти самодельные значки, почти каждую неделю новый: Гордая принцесса. С Богом по жизни. Благоразумная и непорочная. Это была девочка, которая, казалось, говорила своим таким блин выразительным, хорошо поставленным голосом: Все вы тут хреновы недочеловеки. Это была девочка, которая своими мелкими, точными, идеальными движениями - взмахом ресниц над сияющими заебись какими голубыми глазками, мечтательной улыбкой, смехом, звенящим как колокольчик - казалось, шептала: Я во всем лучше вас. И вполне возможно, так оно и было, потому что ее внешность, и ум, и очарование всегда провоцировали тебя на спор, но с чем тут поспоришь, если ты сам выглядишь так?
В тот день у Стейси Бенсен был значок с надписью: Подхватите нас лучом, мистер Скотт, здесь внизу нет разумной жизни. Итак, там, в холле, в конце дня, под шум последних занятий - собираешься прогулять практику? И заедь за мной в семь, и он опять столько задал на дом - средь запаха лака для волос и гребаных духов, усиливающегося после уроков, Гретхен повернула и наткнулась на Стейси Бенсен, и Стейси Бенсен остановилась и посмотрела на Гретхен, и сказала: "Смотри куда прешь, жирная лесби".
Так, стоп.
Если бы вы знали Гретхен и могли типа прочитать ее мысли, вот что вам было бы уже известно:
Пяти лет от роду, Гретхен - балерина в этом чертовом классе. Ладно, Гретхен, пяти лет от роду, - чертовски нескладная. Она не могла сделать кувырок из-за своего веса, знаете, и остальные девочки обычно смеялись, и, в частности, была в этом классе такая маленькая злобная брюнеточка, которая однажды указала на Гретхен и сказала: "Она жирная", и когда пришло время показательного выступления, Гретхен велели просто пробежать по сцене, пока остальные девочки выполняли колесо и прыжки через голову и всякое такое дерьмо. Вместо этого Гретхен поколотила за кулисами одну из девочек, и в слезах была отправлена домой.
И:
На этот раз восьми лет от роду, Гретхен выбирает себе в магазине костюм для Хэллоуина, сряди рядов и рядов пластиковых масок, прикрепленных к пластиковым костюмам - Супермен и Бэтмен и Чудо-женщина, и сказочная принцесса, и Франкенштейн, и Дракула, и все остальное, - и ее мать говорит, что, возможно, Гретхен стоит предпочесть костюм Франкенштейна костюму принцессы, поскольку он все-таки немного свободнее.
Затем:
Гретхен уже старшеклассница, и кто-то пишет баллончиком ЖИРНАЯ ЖОПА на торце ее гаража, и Гретхен смотрит, как ее папа, мистер Д., пытается скрыть смущение, второпях замазывая надпись коричневой краской, цвет которой чуть светлее цвета гаража, и Гретхен, и я, и все остальные каждый день видят это пятно, когда она идет домой, до тех пор, пока она не переедет, и все знают, что пятно там, все еще там, и почему.
Так что:
Когда Стейси Бенсен сказала: "Смотри куда прешь, жирная лесби", Гретхен обернулась и схватила ее за гребаный золотистый конский хвост, и так дернула, что в руке у нее осталась прядь волос, вырванная из мягкой белой кожи, как волшебная золотая нить, которой было сшито желание какой-нибудь блин заколдованной принцессы, а потом Гретхен, держа Стейси Бенсен за ворот блузки, стала мутузить ее по лицу, одним звучным ударом сломав роскошный римский нос, из которого брызнула выразительная струя ярко-красной крови, после чего Гретхен проорала во всю мочь: "Отсоси-ка у меня, Барби!".
В одну секунду учительница физкультуры лесбиянка миссис Кроун в синем спортивном костюме обхватила Гретхен за талию, а пожилая школьная медсестра поспешила к Стейси Бенсен, и все девчонки, пораженные, застыли вокруг, раскрыв рты, и сильно бились их нежные чистые сердца. И вот, вот та часть, которую Гретхен в своих рассказах почти всегда опускала: несмотря на все драки, в которых она участвовала прежде, с грубыми торчащими девицами, когда жирная тушь исполосовывала их заостренные лица, на случайных подвальных вечеринках, или на задворках пустынных стоянок, пока их парни улюлюкали или хлопали, или смотрели испуганно; или с девочками из дорогих частных школ, мертвой хваткой вцепившись в их длинные, изящные шейки и носики, которые впоследствии нуждались в прикосновении дорогого пластического хирурга; или с той длинной, страшной девицей из волейбольной команды, свирепой, как мужик, у которой все руки были покрыты тоннами темных волос; несмотря на то, что она царапалась и материлась, и таскала за волосы, несмотря на то, что била и шипела, и кусалась, первый раз в своей жизни - самый первый раз - Гретхен чувствовала себя виноватой, и все-таки не понимала, почему. Но для меня теперь, когда я оборачиваюсь назад, это просто: как Гретхен не была виновата в том, что родилась толстой, так не было и вины Стейси Бенсен в том, что она родилась хорошенькой.
Шесть
Американскую историю в жопу. США в жопу. Тринадцать колоний в жопу. Джорджа Вашингтона в жопу. Британцев в жопу. Красные мундиры в жопу. Мушкеты в жопу. Пушки в жопу. Бенджамина Франклина в жопу. Роанок в жопу. Джеймстаун в жопу. Квакеров, пилигримов и индейцев в жопу. Раннеамериканские торговые посты в жопу. Репрессивные акты в жопу. Бостонское чаепитие в жопу. Брата Флэнегана и его мерзкие родинки в жопу. Его мерзкие родинки могут также идти в жопу самостоятельно. Диафильмы брата Флэнегана в жопу. Его временные шкалы в жопу. Билли Лаури на первой парте, которому вечно надо задать пятнадцать миллионов гребаных вопросов, в жопу. Джима Галлахера, который сидит сзади и тыкает меня в спину ручкой, В ЖОПУ! Эти стены в жопу. Эти парты в жопу. Эти книги в жопу. Потолок тоже в жопу. Пидоров в жопу. Всю эту школу в жопу. Сверху донизу, всех в жопу. Учителей в жопу. Святых мать их братьев в жопу. Спортсменов и качков в жопу. Футболистов, бейсболистов, регбистов, борцов, бегунов в жопу. Пидоров из школьного совета, которые корчат из себя политиков, - в жопу, потому что в школьном совете и потому что пидоры, которые корчат из себя политиков. Богатеньких деток из предместий с их новыми тачками в жопу. Грязных драг-дилеров, которые осматривают меня с ног до головы, как проститутку, в жопу. Уличных хулиганов в жопу. Наркотов, обкурышей, торчков, мелких черных гангстеров, мелких гангстеров-латиносов, зануд, ботаников, дегенератов, психов, мудаков, пидоров, давалок, задротов, хронических онанистов, уродов - всех в жопу. Всю эту ебаную школу в жопу на хуй.
Я взглянул на свои наручные электронные часы, затем - на настенные. На обоих было 1:13. Американская история, шестой урок, класс брата Флэнегана, Католическая школа брата Раиса, город Чикаго, штат Иллинойс, США, континент Северная Америка, планета Земля. Еще два часа этой херни. Я вздохнул и вытащил из кармана кассету с коллекцией песен, отобранных для меня Гретхен.
(Я) Кролик / The Lemonheads
Дьявольский бордель / The Misfits
Сделай мне минет / GG Allin
Дорогой любовник / Social D
Рок влюбленного / The Clash
День за днем / The Violent Femmes
Внезапно я понял. Все эти песни были о сексе. Я взглянул на надпись на кассете, которая гласила: У меня лобковые вши. Я чуть было не расхохотался на весь класс, вовремя сделав вид, что закашлялся. Я еще раз посмотрел на наручные, затем на настенные часы. И вернулся к своему списку.