Внезапно мужчинам остро понадобилось узнать, что хочет сказать Эллен, и это показалось им важнее всего остального. Они схватили ее за плечи и ощупали ее лицо. Один из них стал шарить в поисках платка и нашарил спички. Трясущимися руками он зажег спичку. Они лежали на раскрытых узлах, и им даже было мягко. Эллен скривила рот. Второй мужчина стал шарить в поисках спичек и нашарил носовой платок. Он поплевал на платок и равномерно размазал грязь по ее лицу.
- Перестань, бабушка, - недовольно сказала Эллен.
- Что она говорит?
- Говорит: "Перестань, бабушка!"
- Что она имеет в виду?
- У меня уши заложены, проклятый песок!
- Просыпайся, детка!
- Теперь она опять застонала.
- Оставь ее! Она же попросила.
- Она думала, что это бабушка.
- Не знаю. Теперь она совсем успокоилась.
- Ты во всем виноват, болван!
- Прислушайся: она дышит?
Губы Эллен были полуоткрыты и слегка дрожали. Мужчина нагнулся к ней и приложил ухо вплотную к ее рту. Эллен не шевельнулась.
- Она умирает, - испуганно сказал он. - Силы небесные, она умирает!
Второй отодвинул его в сторону. - Эй, детка, держись! - Он вскочил на ноги и сказал: - Надо вынести ее на воздух.
- А все остальное?
- Вернемся позже.
- Позже? Давай все возьмем с собой.
- Я совсем запутался, зажги еще одну спичку!
- Где коридор?
- Там!
- Нет, он был здесь.
- Еще спичку!
- Вот тут был коридор.
- Не тут, а там.
- Но я точно знаю…
- Молчи, он был там! - Старший заботливо ощупал узлы и камни под собой, стало тихо. Потом он внезапно объявил: - Ты прав, ты совершенно прав, он около тебя. В его голосе было облегчение. Парень промолчал.
- А что теперь?
Он все еще молчал, спичка погасла. Эллен снова застонала и громко вздохнула. Он бросился к ней. Снова приложил ухо к ее губам и прислушался.
- Вы слишком близко подходите ко всему, - невнятно сказала Эллен и оттолкнула его. - Слишком близко, - повторила она тихо.
- Живая! - крикнул парень.
- Чего ты хочешь? - удивленно произнесла Эллен. - Чего ты от меня хочешь?
- Свет! - сказал парень и чиркнул третьей спичкой.
- Спроси ее, почему Бог должен нас благословить, - насмешливо перебил его старший. Только теперь до него дошло, что коридор исчез. - Почему Бог должен нас благословить? - проревел он из темноты.
- Ты тратишь слишком много воздуха, - проворчал младший.
- Кто ты? - удивленно спросила Эллен.
- Да уж не твоя бабушка, - медленно произнес младший.
- Нет, - подтвердила Эллен.
- Бабушка у тебя добрая? - осведомился младший.
- Очень даже, - сказала Эллен.
- Почему Бог должен нас благословить? - прокричал старший.
Эллен попыталась встать и опять упала. Младший нашел свечу и укрепил ее на камне. Внезапно его тоже захлестнуло отчаяние. Он хотел пощадить Эллен, хотел подготовить ее постепенно, хотел обойтись с ней осторожно, как с неверной добычей, но чуял, что это ему не удается. - Не пугайся, - шепнул он.
- Легко сказать, - возразила Эллен и схватилась рукой за висок. Она протерла глаза от песка и сконфуженно села. - Почему он так кричит? - и она ткнула указательным пальцем в темноту.
- Он хочет что-то узнать, - объяснил младший. - Ты должна нам кое-что объяснить. Когда ты пришла в подвал, не знаю, почему ты сказала - ну, не знаю, с какой стати - может, с испугу, или от неожиданности, или просто ничего лучше тебе в голову не пришло, а может, хотела нам польстить, словом, как бы то ни было, ты сказала…
- Да благословит Господь всех разбойников! - повторила Эллен, и в голове у нее окончательно прояснилось. Она подтянула к себе колени и напряженно задумалась над смыслом собственных слов. Да, она так сказала, этими словами она забежала вперед самой себя, и теперь ей надо было себя догонять, надо было маленькими осторожными шажками пройти весь путь до конца, надо было это объяснить. Крыса за большим камнем присела на задние лапки и насторожилась.
- Я никому не хочу льстить, - мрачно сказала Эллен. - Вы должны все вернуть назад, это ясно.
- Еще того лучше! - крикнул старший и подошел ближе.
- Намного лучше, - сказала Эллен, - но другие тоже должны все вернуть. Те, которые не разбойники.
- И ничего нельзя придержать у себя? - растерянно спросил младший.
- Не придержать, а просто чуть-чуть подержать, - объяснила Эллен. - Вы за все держитесь слишком крепко.
- Почему Бог должен нас благословить? - угрожающе шепнул старший. - Об остальном лучше помолчи. - Он опять поднял пистолет и поигрывал им.
Эллен внимательно поглядела в темноту, на оружие она не обратила внимания. Потому что крик, требующий объяснения, исходил из той глубины, где так или иначе речь шла о жизни и смерти, все равно, сидите вы на залитой солнцем скамейке или на узле тряпья в заваленном подвале.
Свеча мерцала, отдавая на потеху теням развязанные узлы, эту жалкую, снятую с предохранителя уверенность.
- Тем, которые не разбойники, - неуверенно сказала Эллен, - нелегко все вернуть, труднее, чем вам, потому что они не знают, кому. За ними никогда не гоняется полиция, им никогда не приходится все побросать, чтобы спасти себе жизнь, и они спасают всегда не то, что нужно. Им и всем нам нужно помочь! Ходить за нами по пятам, нападать на нас, грабить, чтобы мы спасали то, что нужно спасать. Поэтому… - свеча тревожно затрещала, - поэтому Бог и должен вас благословить, вы преследуете нас по пятам!
Крыса за камнем осторожно высунула голову, как будто и ее тоже имели в виду. Эллен тяжело дышала. Она вскочила на ноги. - Пора идти! - сказала она. Внезапно стало тесно, все словно сжалось. - Воздуха, - сказала Эллен, - мне не хватает воздуха! - Никто ей не ответил. Она прижала руки к груди. Младший неподвижно стоял перед ней.
- Что случилось? - крикнула Эллен.
- Воздух кончается, - сказал младший, - говори тише. - Старший яростно забарабанил по стене рукоятью пистолета. Эллен в ужасе прыгнула туда, где раньше был коридор, и натолкнулась головой на что-то, что не поддалось. Младший подхватил ее. Свеча опрокинулась. Молча они принялись копать дрожащими руками. Обломки безучастно падали, уступая место новым. Из-под ногтей сочилась кровь. Пульс выстукивал тюремную азбуку.
- А вы слушали, как я болтала, - обессиленно прошептала Эллен, - болтала и болтала, как будто от этого что-то зависит.
- Кто теперь знает, от чего это зависит? - возразил младший.
Они перешептывались, как дети, словно их окружала тайна, а не спертый воздух. А старший все барабанил и швырял кирпичи в перекрытие.
- Это бессмысленно, - каменно сказал младший, - мы слишком глубоко внизу.
- А если попробовать с другой стороны?
- Нет, - сказала Эллен, - я знаю этот подвал, он только для вещей. Здесь нет запасного выхода.
- Мы должны принести обет… обет святой Марии! - Старик уронил пистолет и зашатался.
- Молчи, - сказала Эллен, - успокойся, если ты серьезно так думаешь, а не то ты дашь клятву дьяволу!
- Нет, - прошептал старик, - я не могу успокоиться, вот я обещаю, что все верну, торжественно обещаю. Я снова пойду работать на кирпичный завод у реки, как прежде!
- Пить - вот что ты снова начнешь, - возразил парень, - как прежде.
- Нет, - бессмысленно выкрикнул старик, - вы должны мне поверить, послушайте, вы должны мне поверить! Я все верну, почему вы мне не верите! - Его голос надломился.
Тем временем парень нашел лопату. - Вернуть? Кому? Тем, которые остались под складом, как будто для них это еще имеет значение? Как ты себе это представляешь?
- Мне плохо, - сказала Эллен.
Старик лежал на полу и ожесточенно пытался выбить из стены кирпич. У молодого лопата наткнулась на огромный камень, и теперь он все бил по этому камню. Звук был гулкий, надтреснутый.
- Нам нужно подать знак!
- Да, - удрученно шепнула Эллен.
- Не терять головы, - сказал парень. - Что бы теперь на нашем месте стали делать разумные люди?
- Выть, - сказала Эллен.
- Нам нужно откатить этот камень!
- За ним другой такой же, - захихикал старик.
- Могильный камень, - пробормотала Эллен, - а наутро он исчез, это сделал ангел.
- Этого ты долго будешь ждать, - возразил парень.
- Нам следовало начать раньше, - сказала Эллен.
- Нас ведь оглушили! - крикнул парень.
Эллен не ответила.
- Помогай мне! - потребовал он. Внезапно ему показалось, что ее лицо - словно окошко, за которым смеркается. Ему стало еще страшнее.
- Холодно, - сказала Эллен, - до чего мне здесь холодно!
- Ты тратишь слишком много воздуха! - старик сзади прыгнул на Эллен и схватил ее за горло. - Надо тебе заткнуть глотку! - Эллен отбивалась, но он был намного сильнее. Парень попытался оторвать его от девочки, а когда ему это не удалось, стукнул его лопатой по голове и при этом задел Эллен. Новых звуков ниоткуда не было слышно. Старик покатился на узлы, вскочил, снова бросился на Эллен. Его глаза сверкали.
- Ты, - злобно захихикал парень, - никакой ты не сумасшедший! Ты только притворяешься, потому что так оно проще, но если ты опять начнешь, я тебя стукну как следует!
- Я все хочу вернуть, - простонал старик и стал рыться в развязанном узле.
- Тебе бы самому вернуться! - крикнул парень.
Одним прыжком Эллен очутилась между ними:
- Перестаньте! Не ссорьтесь.
- Тихо ты, дурак!
Теперь слышно было совершенно отчетливо. Они услышали это, как слышат шаги этажом выше, и не смели поднять головы. Изумленные, стояли они среди собственных колеблющихся теней.
- Многие видят белых мышей, - прошелестел парень, - белых мышей, пальмы на берегу…
- Погодите! - отчаянно закричала Эллен, - оно уходит, оно опять уходит! Нам надо что-то сделать, чтобы оно опять не ушло! Поднимите меня, поднимите наверх, я буду биться головой в перекрытие, пожалуйста, поднимите меня!
- Спокойно, - сказал парень.
Старик осел на пол.
- Оно уходит, оно опять уходит!
- Оно вернется, придет сюда! - Парень взял лопату и как сумасшедший застучал по камню. Как только он устал, Эллен заняла его место. Старик кричал громко и протяжно, как свистит паровоз в ночи.
Когда они выбились из сил и притихли, топот над ними был почти осязаем, казалось, он грохочет у них над самыми головами и вот-вот обрушится на них. Внезапно на них напал страх перед освободителями.
- Они найдут разрезанные чемоданы, - сказал парень, - если они еще раньше не провалятся и не убьют нас из самых лучших побуждений!
Теперь стук слышался со всех сторон. И в то же время отчетливо слышалось определенная последовательность, ритм, намерение подать знак. Пыль и мелкий мусор быстро и самозабвенно заскользили вдоль стены: берите с нас пример, не принимайте себя настолько всерьез, забудьтесь!
Нам слишком много надо забыть!
Слишком, слишком много - это все равно слишком мало, поэтому сохраняйте спокойствие.
Неудачное движение там, наверху, - и все полетит на нас!
Если вы все это знаете, тогда зачем вы хватались за все подряд, пока вы были этажом выше?
Неловко вытащите какую-нибудь балку, и все рухнет!
Но сколько балок вы неловко вытащили и рванули на себя с тех пор, как вас послали спасать?
Один неверный шаг там, наверху, и все пропало!
Сколько неверных шагов вы сделали, думая, что победили? И как получилось, что вы до сих пор живы?
Мы сами себя об этом спрашиваем.
Если вы себя спросите, если вы только себя спросите…
Ничем не сдерживаемый песок побежал в глубину, блаженный, измельченный, и его уже не удержать.
Потому что вы будете обладать только тем, чего не удерживали, и обнимать будете то, что оставляете. Вы имеете столько, сколько вы сумеете одухотворить своим дыханием, а одухотворяете вы то, что для вас не имеет цены. Чужая цена, неведомая цена - вы слышите, как падает ваш курс? Какая у вас разменная монета? Золото, ради которого вы убиваете, нефть, которая вас продает, работа, которая оглушает? Не голод ли, не жажда ли - ваша разменная монета, и курс ваш - не ваша ли смерть? А на бирже Господней в цене только любовь, одна любовь.
- Они найдут разрезанные чемоданы, за грабеж полагается смерть. Они нас расстреляют!
- И меня? - испуганно спросила Эллен.
- Да, и тебя, - язвительно огрызнулся парень. - Ты нас сюда привела, ты нам показала место, и ты нам светила! - Эллен не шевельнулась. - Или ты им, может быть, хочешь рассказать, что пришла сюда, чтобы примирить сирены, ведра с мусором и орудия на подступах к городу? Пришла развязать свой собственный узел и на крыше, на солнышке, раздать последнее, что у тебя осталось? Кто тебе поверит? - бешено проорал парень. - Бог да благословит всех разбойников, но как ты докажешь, что ты - не одна из нас?
Теперь стук шел из коридора и был совсем близко.
- Этого я не могу, - оцепенев, сказала Эллен, - этого никто не может про себя доказать!
- Останься с нами! - простонал парень и бессильно опустился на пол.
Старик затрясся от смеха. Как одержимый, он изгибался во все стороны и вытянутыми руками отбивался от невидимого, которое исторгало у него смех, рассказывало ему скверные шутки и грозило связать беднягу по рукам и ногам его собственной тенью. Полные ужаса взгляды, как черные бабочки, метались от Эллен к парню и обратно. Уже можно было различить в стороне коридора далекие пронзительные голоса - те, что будут задавать вопросы, не дожидаясь ответов, те, что будут отвечать, не дожидаясь, когда их спросят, - далекие пронзительные голоса, которых не надломит близость самой кромешной тьмы, - голоса спасителей.
- Скорей! - крикнула Эллен. - Поторопитесь, пока они не пришли! - Белый, как культя руки, вырастал из камня огарок свечи. - Дайте мне лопату! Набейте чемоданы камнями и засыпьте все! И скорее, почему вы не двигаетесь с места?
- Набей нас камнями, - шептал парень, - зашей нас наглухо и брось в колодец. Разве ты не знала, что волчья утроба ненасытна?
Старик молча оттолкнул Эллен в сторону. Туфли и светлые шелковые рубашки испуганно вспорхнули в воздух. Он распотрошил остальные узлы и обеими руками сгребал к себе все, что удавалось. Эллен в отчаянии бросилась на него.
- Оставь это, слышишь, оставь! За грабеж полагается смерть, они нас всех расстреляют! - Но старик отпихнул ее в сторону. Его рот был сведен алчностью, он выхватывал все новые и новые вещи и набивал себя ими, словно шкуру мертвого хищника. Парень застыл на месте.
- Останови его, свяжи, усмири! - крикнула Эллен. - Да что с тобой, подумай, что ты скажешь, когда здесь станет светло? - Все начало кружиться.
- Все это разворошила взрывная волна, - возразил парень.
- А набила старику мешки тоже взрывная волна? - Эллен вцепилась в его руку. - Пока вы переваливаете с одного на другого, пока вы…
- За старика никто не в ответе!
- Ты! - крикнула Эллен. - Ты, и я, и те, что наверху, которые хотят нас спасти, и те, что еще выше, в самолетах, мы все отвечаем за старика, как ты не понимаешь, мы все должны держать ответ - ну вот, они нас уже слышат, иди сюда, встань, помоги мне, приготовься!
Но свет оказался ярче, чем они думали. Он обжег им глаза, так что все расплылось перед их взглядами, а по волосам словно прошелся чужой гребень. От этого света кожу у них защипало, в горле пересохло, а языки стали сухими и шершавыми. Он ставил им ловушки, и сбивал с ног, и смеялся у них за спиной, как старик, который лежал в большой воронке с пулей в затылке. А их собственные тени он швырнул на пол перед ними, словно убитых.
Парень потащил Эллен вперед. Постепенно выстрелы их спасителей отстали. Слепые, быстрые - эти выстрелы сами себя боялись.
- Они целятся в своих ангелов! - съязвил парень. Небо было бледное, как опоздавший зритель, которому никак не удается уловить связь между событиями на сцене. Эллен и парень пробрались через чужой сад, опрокинули детскую коляску, доверху полную картошкой, и нырнули в толпу - они перестали быть целью. Мимо скользили нагруженные тени. Цепенея в черном тумане, перед ними лежал город. С востока налетел порыв ветра.
Они побежали по улице, которая вела с холма, и переполошили очередь: люди с большими продуктовыми сумками стояли перед магазином, надеялись в последний раз унести домой припасы.
Эй, вы, - неужели вам не хочется унести с собой что-нибудь другое? Унести новый припас, прежде чем начнется осада, и запастись как следует? Выскакивай из очереди, ты должен унести самого себя, ты призван на самый последний участок, ты включен в новый отчет, выскакивай из очереди, ты должен сбросить с себя кожу! Беги, догоняй себя, вырывайся из своей упаковки! Люди в ужасе смотрели им вслед. Но парень и Эллен были уже далеко.
Их преследовал смех старика, он набросился на них, пресек им дыхание и заставил кровь стучать у них в висках. Этот смех издевался над ними: вы спасли не то, что нужно было спасать! Разве вы не презираете уже тот ваш недавний смертельный страх и чужие слова во тьме? Разве вы не раскаиваетесь, что ничего с собой не взяли? Не забудьте, - надрывался смех старика. - Не забудьте меня, помогите мне, откатите камень с могилы!
Они укрылись в пустой парадной.
- Повезло нам! - Эллен заглянула в серое лицо парня и испугалась.
- Словно тысяча лет прошла!
- Мы или другие, кого мы должны спрашивать?
- Экономь дыхание!
- Ничего больше не хочу экономить, все равно они это обесценят.
- Теперь-то успокойся, отдыхай. Из подвала мы выбрались. Ты больше никогда не будешь читать мне мораль!
- Буду - как только тебя опять завалит!
Со двора летела пыль. За стеклом двери возникла дворничиха и яростно погрозила кулаком.
- Эти окошечки, - презрительно сказала Эллен, - окошечки в дверях. Ну-ка, кто там снаружи? Ах ты ворюга! Неужели вы сами себя не боитесь?
Дворничиха чуть-чуть приоткрыла дверь и погрозила шваброй. Они бросились наутек.
Улицы были забиты фургонами с беженцами. Теперь уже невозможно было как следует разобрать - не то люди при узлах, не то узлы при людях.
- Узлы в ярости, - сказала Эллен парню, - их слишком туго затянули, они же все лопнут.
- Сами, что ли? - язвительно спросил он.
- Как взрывчатка, - объяснила Эллен. - Лучше их не трогать!
На границе города поднимались в небо маленькие круглые облачка дыма. Кожаные ремни хлопали по шелудивым спинам лошадей. Парню и Эллен удалось забраться в фургон, они спрятались подальше под брезент и затаились; закричал какой-то ребенок, но люди впереди их не заметили. В полутьме фургона узлы натыкались один на другой, как будто знали, о чем идет речь при этом бегстве: речь шла о том, чтобы проехать немного вместе в неизвестном направлении, чтобы тебя взяли с собой, не зная, что взяли тебя с собой, - не больше и не меньше.
От непомерной усталости Эллен и парень примолкли. Измученные голодом и жаждой, они спрыгнули с фургона недалеко от здания таможни.