Джоан предложила поесть в деревенской закусочной, и все согласились, что в данных обстоятельствах так будет лучше всего.
Паб под названием "Ангел" находился в старом кирпичном здании, выкрашенном белой краской, с полосами в стиле Тюдоров под скатом крыши. На цепях над дверью болталась старая вывеска, висевшая косо, словно хорошенько набралась, - летящий ангел, играющий на тоненьком золотом рожке, едва различимом сквозь потрескавшийся лак.
Внутри было очень уютно. На стенах, как и следовало ожидать, висели железные подковы и старые фотографии, а открытые балки под потолком украшали ржавые останки старинных фермерских инструментов. В Кане не было таких пабов, где вас с радостью встретят, даже если вы придете в заляпанном грязью плаще и сядете в уголке, словно вы только что прибыли с планеты немытых фермеров. Появление компании в строгих похоронных костюмах вызвало опасливые взгляды сидевших за столиками любителей эля, но на них сразу же перестали обращать внимание. Они устроились у открытого камина, пили шерри и ждали, когда принесут ужин.
Майкл, викарий, был энергичным мужчиной лет пятидесяти, седым и розовощеким. Именно он поддерживал разговор в их компании. Судя по всему, он нашел свое призвание в жизни, потому что ему удавалось оставаться компанейским и одновременно сочувствующим, он даже дважды погладил Мадлен по руке, когда принялся рассказывать об интересе Лидии к истории церкви в Кентербери.
- Она знала ужасно много всего, - сказал Майкл. - Особенно про то, как Генрих Восьмой распустил монастыри, - мне кажется, она изучала шестнадцатый век.
- Правление Тюдоров занимало ее больше всего остального, - кивнув, подтвердила Мадлен. - Но я не знала, что ее так сильно интересовала история церкви.
Она сделала глоток шерри, почувствовав, как внутри все начало согреваться, и надеясь, что комок, вставший в горле, не помешает ей говорить. Майкл тут же пришел ей на помощь.
- Кентербери представляет невероятный интерес с точки зрения истории - здесь находилось самое сердце церкви Англии. Да и теперь находится.
- Но этот город в прошлом был еще и процветающим центром творческой мысли, - вмешалась Джоан. - Не стану спорить, что во многом культура рождалась в монастырях, но на юге Англии до самой Викторианской эпохи жили выдающиеся ткачи и вышивальщицы. Затем все стало механизироваться, и большинство мастерских закрылось.
В этот момент им принесли заказ, и все замолчали. Еда оказалась горячей, свежей и восхитительно пахнущей, но Мадлен поняла, что не может есть. Процесс поглощения пищи казался ей слишком земным, в то время как ее мысли были далеко.
Когда принесли кофе, Дороти обратилась к викарию:
- Почему же Кентербери стал английским Римом?
- Ах! - вскричал он, и его глаза засверкали от предвкушения. - Именно сюда в пятом веке пришел святой Августин, который решил обратить варварские племена бриттов в христианство. Ему удалось даже наставить на путь истинный Этельберта, короля Кента. Впрочем, он женился на христианке, и потому задача Августина не была такой уж сложной.
Дороти захватил его рассказ, и щеки Майкла стали еще розовее. Мадлен была благодарна ему за то, что ей не нужно разговаривать. Кроме того, она получала удовольствие от захватывающего урока истории. Как и Лидия… раньше. Впрочем, это не имело значения, потому что Мадлен никак не могла примириться с фактом ее смерти. Ведь она с ней даже не попрощалась.
- А какой была религия в Англии до этого? - спросила Дороти, у которой глаза сияли, словно темные кристаллы, и Майкл смутился под ее взглядом.
Мадлен подумала, что Дороти пытается кокетничать со священником. По собственному опыту она знала, что этого следует избегать любой ценой.
Затем у нее промелькнула мысль, не прислал ли ей Питер электронное письмо. Она связывалась с ним и с Розой с компьютера Джоан.
Мадлен изо всех сил попыталась сосредоточиться на ответе викария.
- Смесь скандинавских верований, жрецы-друиды. И, наверное, кельтские традиции. Пантеистические представления о мире - боги и богини, представляющие все стихии, все человеческие чувства и желания, плодородие… Очень интересная область для изучения, если вы любите сказки.
По какой-то необъяснимой причине слова Майкла вызвали у Мадлен раздражение. Ей нравилось считать себя атеисткой, но она с уважением относилась к верованиям других людей. В любом случае ей казалось гораздо разумнее поклоняться воде, солнцу и земле, дарующим жизнь, чем одному гипотетическому объекту. К тому же существованию сил, которых боготворили язычники, имеются физические доказательства, их могущество можно почувствовать, и они напрямую влияют на жизнь людей.
Они расстались на средневековой рыночной площади перед закусочной. Майкл отправился навестить своего коллегу в Семптинге, а Дороти поехала обратно в Лондон. Она тепло обняла Мадлен и поцеловала в обе щеки, заставив пообещать, что та скоро навестит ее.
На обратном пути Мадлен смотрела в окно на зимние английские сады и древние каменные стены и дома. Она без труда представила себе, как все здесь выглядело сотни лет назад. Ей казалось, что с тех пор почти ничего не изменилось. Они проехали мимо высоких ворот поместья, и Мадлен заметила фронтоны, относящиеся к позднему Средневековью, и похожий на джунгли сад. Видимо, тут живет местный эксцентричный миллионер, решила она.
Джоан и Дон довезли ее до коттеджа Лидии. Джоан предложила Мадлен переночевать у них, но девушка знала, что должна привыкнуть к присутствию смерти. Она не станет превращать дом матери в место, куда страшно заходить. Мадлен пообещала позвонить, как только соберется уехать из Кентербери. В университете ее отпустили до конца следующей недели.
- Чувствуй себя как дома, - сказал Дон перед тем, как уехать.
Он отличался немногословием и поразительной душевной щедростью. Вообще окружившие ее люди были с ней добры, и благодаря им она чувствовала себя не так одиноко. Но сейчас чувство одиночества вновь захлестнуло ее. Мадлен достала из буфета бутылку виски и села за стол. Раскрытый блокнот Лидии по-прежнему лежал на документе, написанном на латыни. Возможно, книга, из которой Лидия его переписала, прячется где-то в высоких стопках на столе…
Мадлен принялась разглядывать корешки, и ее внимание привлекло название "Opus Anglicanum" - "Английская работа". В двенадцатом веке так стали называть англосаксонскую вышивку.
Она достала книгу из стопки и стала переворачивать гладкие страницы с цветными иллюстрациями, изображавшими древние произведения - шелк и шерсть, покрытые изысканной вышивкой. Некоторые работы совсем обветшали, другие сохранили красоту, несмотря на прошедшие века.
Под иллюстрациями имелись короткие комментарии, но Мадлен довольно быстро поняла, что Лидия скопировала латинский текст не с них.
Она вернулась к первой странице и прочитала вступление.
Лишь одна работа из "Opus Anglicanum" дошла до нашего времени в целости и сохранности - одеяние святого по имени Катберт, которое в десятом веке положил в его гробницу правивший тогда король саксов. Неудивительно, что монашеское одеяние уцелело, в то время как погибло огромное количество средневековых вышивок. Одежда для религиозных ритуалов считалась священной и очень ценной, и к ней относились с почтением. И потому оставалось загадкой, что самой знаменитой работе вышивальщиц, гобелену Байе, насчитывается целых девятьсот лет.
Женщины из средневековых саксонских мастерских вышивали не только одежду, но и гобелены и ковры для дворцов и церквей. Их изысканная работа украшала серебряными и золотыми нитями лен, шелк и шерсть. Они пришивали на платья и плащи рубины, изумруды и жемчуг. Это была одежда и декоративные украшения для богатых, и иметь их могли только аристократы и епископы. Мастерские, огромное количество которых находилось в Кентербери и его окрестностях, получали также заказы от европейских королевских домов: саксонские вышивки славились далеко за пределами Англии.
Ясно, что Лидия заинтересовалась этим аспектом истории Кентербери, - возможно, причиной стал тот факт, что семейство Бродер имело отношение к производству тканей? Джоан также упоминала саксонские вышивки. Мадлен представила себе, как они обсуждают их вместе с Лидией, и ей стало невыносимо грустно оттого, что ей не довелось услышать от матери о ее последних исследованиях.
Визита к сестрам Бродер избежать не удалось. Мэри застала ее врасплох ранним телефонным звонком, сообщив время, когда она должна приехать, и объяснив, как их найти. Ей удалось с легкостью одержать над Мадлен верх - ведь та еще даже не успела выпить кофе.
Подъезжая к Семптингу, она сообразила, что следовало еще вчера выяснить, где находится дом сестер Бродер. С другой стороны, ей хватало других забот, а деревня была совсем крошечной. Мадлен решила, что найти их не составит труда.
Проехав дважды мимо поместья, которое видела накануне, Мадлен остановилась на обочине и перечитала указания Мэри, пытаясь понять, что здесь не так. Другого дома на этом участке дороги просто не было. Она не сомневалась, что территория вокруг замка - судя по всему, относившегося к пятнадцатому веку - огромна. Прошло некоторое время, прежде чем она сообразила, что сестры Бродер живут именно здесь. Мадлен выбралась из машины, подошла к воротам и увидела потемневшую медную табличку, сообщавшую, что перед ней "Сады". Она снова взглянула на листок с адресом. Там тоже было написано "Сады". Она нажала на медную кнопку, но прошла целая вечность, прежде чем появился пожилой мужчина, с трудом приоткрывший ворота ровно настолько, чтобы Мадлен смогла протиснуться внутрь.
- Я на машине, - сказала она. - Я могу въехать?
Мужчина закатил глаза и начал открывать ворота пошире, что явно давалось ему нелегко. Мадлен собралась было ему помочь, но он отмахнулся от нее, словно от назойливого насекомого. Она пожала плечами и вернулась к машине. Когда она припарковалась на заросшей травой круглой площадке перед величественными готическими дверями, мужчина уже куда-то исчез.
Двери были огромными, украшенными по обеим сторонам портиком с каменными колоннами. Широкие истертые ступени вели от подъездной дорожки к громадному нарядному крыльцу. Прежде чем подняться по ним, Мадлен окинула взглядом величественное строение и почувствовала себя Алисой, которая выпила зелье из бутылочки и стала крошечной. Замок украшало гораздо больше фронтонов, чем она могла рассмотреть с дороги. Внешние стены были из некрашеного камня цвета темного песка, и вьющиеся растения покрывали почти все восточное крыло. Большая часть дома пряталась в саду, который, судя по всему, давно уже был предоставлен сам себе. Но, несмотря на окружавшие его джунгли и тот факт, что состояние замка оставляло желать лучшего, жилище сестер Бродер производило сильное впечатление. Невзирая на все изменения, происходившие вокруг, замок упрямо простоял по меньшей мере пять веков. Когда Мадлен добралась до крыльца, одна створка двойной двери распахнулась, и она увидела Мэри и Маргарет Бродер. Они походили на двух кукол, поселившихся в слишком большом для них игрушечном домике. Дверной проем был выше их ровно в два раза.
- Здравствуй, дорогая, - хором проговорили они и провели Мадлен в гостиную, как она подумала.
Она надеялась, что для чаепития не существует никакого особого этикета и ей не придется опозориться перед родственницами. Маргарет вышла из комнаты в одну из многочисленных дверей, а Мэри повернулась к Мадлен. Видимо, главной была именно она. Мэри заговорила о каком-то ботаническом бедствии, случившемся утром, но тут же добавила, что Луи уже с ним справился (Мадлен стало интересно, не он ли является привратником, столь неохотно впустившим ее внутрь). Вскоре она поймала себя на том, что с любопытством разглядывает необычное убранство комнаты.
Стены были отделаны панелями из темного дерева, а несколько висевших на них картин показались ей старинными. Комната представляла собой эклектичную смесь антикварных вещей и дешевой современной мебели, картин и фотографий. Пол от стены до стены покрывал кое-где протершийся ковер темно-красного цвета. В огромном камине вполне поместилась бы целая корова, а пол перед ним был выложен громадными плитками из черного мрамора.
Маргарет вернулась с подносом, на котором стоял серебряный чайник с таким же молочником и сахарницей. Несмотря на то что серебро давно следовало почистить, сервиз в стиле барокко оказался изысканным. Когда Маргарет поставила поднос на большой овальный стол, застеленный кружевной скатертью, Мадлен разглядела выгравированную на посуде букву "Б". Она не ожидала увидеть в "Садах" такое и испытала нечто сродни благоговению.
- Мы хотели рассказать тебе о визитах Лидии, - проговорила Мэри, когда Мадлен сделала первый глоток чая.
Он показался ей пыльным и безвкусным. Неплохо было бы добавить в него бренди.
- Когда она к вам приезжала? Это было несколько раз? - спросила Мадлен, которой эти подробности почему-то казались более важными, нежели причина визитов Лидии.
- О, да, несколько раз, - ответила Мэри. - Ее чрезвычайно интересовала история нашей семьи, и мы получали удовольствие от наших разговоров… - Она произнесла эти слова с таким несчастным видом, словно интерес Лидии к сестрам являлся событием небывалым и потому им его отчаянно не хватало. - В первый раз она приехала пару месяцев назад. Кажется, осенью, Маргарет?
Мадлен впервые услышала голос Маргарет, заговорившей отдельно от сестры. Он был таким же скрипучим, хотя и менее пронзительным.
- Да, осенью. В саду еще были поздние фрукты.
- Осенью, - уверенно подтвердила Мэри, а потом, словно вспомнив, что собиралась еще что-то сказать, добавила: - Во время ее последнего посещения, после Рождества, мы решили показать ей семейный… артефакт.
Слово "артефакт" она произнесла таким же заговорщическим тоном, каким обратилась к ней вчера в церкви.
- Хочешь на него взглянуть? - спросила Маргарет, но уже другим тоном - так ребенок предлагает новому другу посмотреть свою любимую игрушку.
Против воли Мадлен была заинтригована.
- Разумеется. Мне ужасно интересно.
Маргарет тут же встала, но ее строгая сестра велела ей сесть и дождаться окончания чаепития. Мадлен попыталась понять, как подобные отношения могли продержаться в течение стольких лет, и в конце концов решила, что сестры просто ненормальные.
Когда Мэри пришла к выводу, что все выпили достаточно чая, она повела их через вестибюль с выложенным мраморной плиткой полом в такую же огромную, похожую на пещеру комнату в его конце. Оказалось, что это библиотека, и Мадлен замерла на пороге от изумления. В громадной комнате три стены от потолка до пола занимали мощные полки, заставленные рядами книг. Старинных книг - она не заметила здесь ни одного издания в мягкой обложке. Больше в комнате ничего не было, если не считать двух лестниц с деревянными ступеньками, - даже стола. А на высоте, до которой не доставали лестницы, она разглядела сотни кожаных переплетов. Было ясно, что сестры Бродер не особенно интересуются книгами.
Мэри прошла в угол, где стоял застекленный шкаф, достала с полки, находившейся рядом с ним, большой темно-красный том и выудила из специального углубления тяжелый медный ключ. Затем открыла шкаф, вынула несколько книг, переставила их и наконец вернулась к Мадлен и Маргарет. В руках она держала изящную шкатулку из черного гагата.
После этого все втроем вернулись в столовую. Мадлен удивилась, зачем им с Маргарет понадобилось сопровождать Мэри в библиотеку. Она вполне могла сходить туда сама, взять шкатулку и принести сюда. По-видимому, поход в библиотеку являлся частью ритуала.
С кружевной скатерти убрали чайный сервиз, а на его место поставили гагатовую шкатулку. Мадлен, затаив дыхание, ждала, пока Мэри осторожно откроет крышку. Когда она выдохнула, получилось нечто, похожее на стон изумления, потому что внутри лежала невероятно древняя вещь. Книга.
- Что ты думаешь об этом? - спросила Маргарет голосом маленькой девочки, демонстрирующей новую игрушку.
- Твоя мать говорила, что, прежде чем открыть книгу, необходимо надеть перчатки, - с важным видом заявила Мэри. - Принеси перчатки, Маргарет, - велела она сестре.
Маргарет поспешно умчалась выполнять ее приказ, а Мадлен пожалела, что та не сказала: "Принеси сама".
Пока они ждали возвращения Маргарет, Мэри вдруг сладчайшим голосом заговорила с кем-то, кого пока Мадлен не видела, несмотря на то что обернулась и окинула комнату взглядом.
- Привет, Агата, дорогая. Как мило с твоей стороны, что ты решила нас навестить. Ты была в саду, красавица моя?
Наконец-то Мадлен заметила Агату, невероятно толстую старую черную кошку. Агата медленно подошла к камину и не слишком грациозно устроилась на большой вышитой подушке. Кошка мельком взглянула на Мадлен, зевнула и повернулась к камину. Вид у нее был слегка оскорбленный.
- Конечно, милочка, - ласково проворковала Мэри. - Я велю Луи растопить для тебя огонь. Только дай мне закончить с делами.
Агата ничем не показала, что слышит ее.
Вскоре вернулась Маргарет, неся пару лайковых перчаток цвета слоновой кости, и с церемонным видом протянула их Мадлен.
- Теперь ты можешь взять книгу, - сказала она.
Книга, по размеру немногим меньше шкатулки - наверное, пять дюймов на девять - и толщиной в дюйм, была переплетена в толстую грубую кожу коричневого цвета. Обложка стала жесткой от времени, а несколько золотистых точек на темной поверхности указывали на то, что здесь когда-то были буквы, украшенные рисунком.
Когда Мадлен наконец осторожно открыла книгу и увидела слова на континентальной латыни, аккуратно выписанные коричневыми чернилами на пергаменте, а также дату - 3 июня 1064 года, она интуитивно поняла, что отрывок, который ей прислала Лидия, скопирован отсюда. Неужели она настоящая? Конечно же нет…
- Что это такое? - с благоговением прошептала она, надеясь, что Маргарет даст ей ответ, на который она рассчитывает.
- Семейное наследие, - беззаботно заявила Мэри. - На твою мать книга произвела огромное впечатление, и она попросила разрешения скопировать первые страницы. Она сказала, что ты сможешь ее перевести.
Мадлен молчала, и Мэри резко спросила:
- Ты хочешь ее перевести?
- Вы имеете в виду, что я могу взять ее с собой… во Францию?
- Ну конечно, именно это я и хотела сказать. Ты ведь не можешь остаться у нас, правда? - В голосе Мэри прозвучал легкий намек на ужас.
- Но она же очень старая… и хрупкая.
- Ну, ты ведь будешь бережно с ней обращаться, верно?
- Конечно, но…
- Прекрасно, значит, решено. Мы надеемся, что ты сообщишь нам, когда закончишь перевод. Нам кажется, что твоя мать очень этого хотела.
Мадлен прикусила губу. Откуда Мэри знать, чего хотела Лидия? Кроме того, не две безумные старухи, а она сама будет решать, что следует делать в память о матери. Но книга манила ее, и она едва могла сопротивляться ее притягательной силе. Когда Мадлен взглянула на мелкий почерк, кровь начала стучать у нее в висках, и ей захотелось как можно скорее оказаться на свежем воздухе. Пора было уходить. Чем скорее она вернется в дом Лидии, тем быстрее сможет заняться переводом.