"Надежда" - вторая книга Севера Феликсовича Гансовского. Как и в первом сборнике "В рядах борцов", - писатель рассказывает о жизни за рубежом. Вы узнаете, как живут умница и мечтатель Томми и его угрюмый товарищ - матрос в Сан-Франциско; какой случай произошел с одиннадцатилетним Роем; как борется за справедливость вместе с мексиканцами рыжий мальчишка, прозванный за свои веснушки "Архипелагом".
Кроме рассказов, в книгу входит повесть "Чтобы выжить" - о проникновении гангстеров в американские профсоюзы. Шайка гангстеров держит под контролем профсоюз портовиков; рабочие запуганы, гангстеры же фактически безнаказанны, так как полиция подкуплена, пресса - тоже. Чтобы выжить, надо бороться, - таков вывод, к которому приходят герои повести: репортер Кларенс Кейтер, рабочие портовики.
Сюжеты повести и рассказов занимательны; перед читателем предстают большие американские города, апельсиновые сады юга, мир буржуазной прессы.
Для среднего и старшего возраста
Содержание:
Надежда 1
Воры 9
Мексиканцы 13
Бродяга 18
Чтобы выжить - Повесть 22
Примечания 51
Надежда
В один из вечеров в середине зимы в Сан-Франциско выпал снег. Это было необычайным происшествием. Снега в этих местах не помнили даже те, кто жил тут по многу лет. По всему городу - из чистеньких особнячков северной стороны и из двухэтажных деревянных домов рабочего района к югу от Маркет-стрит - на улицу выбегали дети. Одни, запрокинув головы, смотрели, как в глубокой густой темноте неба возникают и летят кружась белые хлопья, другие ловили снежинки руками и с интересом рассматривали быстро тающие симметричные звездочки.
Безработного матроса Майка Спида снег застал еще на улице Эмбаркадеро. Весь день он ходил по пристаням, но работы нигде не было. Когда повалил снег, Майк решил прекратить поиски. Ругаясь, он пересек мощеную булыжником Эмбаркадеро и пошел вверх по Маркет-стрит, в город.
Прохожих было мало. По четырем колеям трамвайных линий полупустые дребезжащие вагоны везли в город последних запоздавших служащих и рабочих порта. Майк шел пешком: у него не было лишних денег на трамвай и ему некуда было торопиться. Его никто нигде не ждал.
Он шагал долго, ссутулившись, сунув руки в карманы и опустив голову. Снег таял у него на плечах. Редкий полосатый вигоневый свитер совсем промок, и от него даже шел пар. Майк смотрел на свои разбухшие от воды ботинки, - по очереди каждый из них появлялся и исчезал из его поля зрения, и так они несли его всё выше и выше в город по лужам на асфальтовом тротуаре.
Когда он дошел до середины Маркет-стрит, ему пришло в голову, что делать ему на этой улице нечего. Нужно было подумать о ночлеге. Прошлую ночь он провел, сидя на скамейке в Голден-Грейт парке, дрожа от холода и только иногда задремывая. Но сегодня из-за снега на это рассчитывать не приходилось. Во всем парке вряд ли найдется хоть одно сухое местечко.
Возле железнодорожного переезда он пересек широкую, пустынную Маркет-стрит. Налево от него два ряда фонарей, отражаясь на мокром черном асфальте, двойными сверкающими нитками скатывались вниз к побережью. Направо фонари поднимались вверх к центру. Майк не поднял головы, чтобы полюбоваться этим красивым зрелищем. Он углубился в одну из узких улиц, которые ведут к латинскому кварталу Сан-Мигель.
Сырая погода загнала прохожих в дома. Сквозь задернутые окна ночных кабаков глухо доносились звуки музыки. Матрос торопился пройти этот хорошо освещенный район, чтобы где-нибудь в глухом переулке переночевать в подворотне. У него было немного денег, но он боялся тратить их на ночлежку, чтобы не остаться совсем без ничего.
Он сильно устал и замерз. Один раз возле магазина игрушек он остановился и с тревогой ощупал насквозь мокрый на груди свитер. На посиневших от холода пальцах остались темные пятна. Дешевый свитер линял.
- Черт возьми, - сказал матрос, ни к кому не обращаясь. - Так можно заболеть и сдохнуть.
- Эй, эй!
Майк обернулся. Позади него стоял полисмен.
- Что тут делаешь?
- Ничего, - сказал матрос. - Ничего не делаю. Иду домой. Вот здесь рядом, возле церкви.
- Ну иди, иди. - Полисмен помахивал дубинкой.
- Ну и пойду. - Майк злобно сунул руки в карманы и зашагал дальше.
Он прошел еще около полукилометра и усталый остановился на пустынном перекрестке. В четыре стороны уходили узкие, застроенные мрачными нештукатуренными домами улицы. Крупные снежинки вертелись в светлом круге, который отбрасывал тусклый подвесной фонарь.
Несколько мгновений Майк простоял в нерешительности. Он не знал, куда идти дальше. Неожиданно в полумраке сбоку раздался тихий свист и затем мальчишеский тонкий голос:
- Эй, там, на углу!
Матрос обернулся. Метрах в пятидесяти от него стенка домов прерывалась темным узким провалом. Свист донесся оттуда.
- Эй!
- В чем дело?
- Иди сюда.
Майк зашагал к переулку, шлепая сапогами по снежной кашице. Он подошел почти вплотную к звавшему его мальчишке и только тогда немного разглядел его.
Мальчишка сидел на толстой, в полметра, оштукатуренной трубе, которая выходила из подвала и на высоте тридцати примерно сантиметров огибала стену, исчезая в темноте тупика. Выше еще сантиметров на 50 проходила другая такая же труба, так что мальчишка сидел согнувшись и положив руки на колени.
Когда матрос остановился против него, мальчишка поднял голову.
- Под флагом?
- Да, - ответил матрос. - Ночевать негде. А ты знаешь место?
- Можно здесь на трубах, - сказал мальчик. - Я сразу понял, что ты под флагом, и потому позвал.
Он поднялся усталым движением и пояснил:
- Эти трубы теплые… Там дальше изоляцию кто-то снял. Как на печке, ей-богу.
Он пошел в темноту, ведя по верхней трубе рукой. Матрос последовал за ним. В этой узкой щели между домами не чувствовалось ни малейшего ветра. Правая стена, по которой шли трубы, иногда чуть вздрагивала, слышен был шум работающих в здании моторов. Майк решил, что там помещалась какая-то большая мастерская.
- Быки сюда не заходят, - сказал мальчик. - Никогда.
Они прошли метров двадцать, и мальчик остановился, шаря в темноте рукой.
- Вот здесь. Попробуй.
- Ого, - сказал матрос, отдергивая руку. - Жжется.
- Нет, это так показалось. Лежать можно.
- Нижняя тоже теплая? - спросил Майк.
- Тоже. Только я сам лягу; ладно?. Я что-то заболел. Кашляю…
- Ладно… Я, пожалуй, сниму свитер.
- Конечно. Он тут сразу высохнет. Сними и положи под голову, а потом перевернешь.
Минуты две или три они молча устраивались. Мальчик сбросил большой, не по росту, пиджак и разостлал его на трубе. Майк стянул через голову свитер и положил на верхнюю.
- Какой ты здоровый! - сказал мальчик. Оба они привыкли теперь к темноте и могли рассмотреть друг друга.
- Я всё время на воздухе, - объяснил Майк. - Матросом работал.
- Меня бы не взяли, - сказал мальчик завистливо: - я совсем дохлый.
- Всех берут, - сказал матрос равнодушно. - Там не смотрят на это… А потом, вырастешь - поправишься.
Мальчик промолчал. Они уже устроились теперь и лежали: матрос - на верхней трубе, мальчик - на нижней. Две стены поднимались справа и слева. Наверху был узкий и длинный просвет неба, освещенного в дальнем конце огнями центра.
- Здорово ты нашел, - сказал Майк. - Хорошее место.
- Сюда даже дождь не попадает, - ответил мальчик снизу. - На этой стороне крыша с навесом… Давно без работы?
- Около месяца. Я сам из Окленда. Нас тут всех рассчитали, - коробка пошла на ремонт. А теперь никак не устроиться. Я даже не знал, что так будет.
Они умолкли. Далеко на улице раздался вон автомобильной сирены. Неожиданно мальчик начал кашлять.
Кашель у него был лающий и сухой, раздирающий горло. Он кашлял долго и надрывно, с трудом успевая перевести дыхание. Матрос наверху в тревоге приподнялся.
- Здорово кашляешь.
- Здорово, - согласился мальчишка, держась за грудь рукой. - У тебя нету закурить?
- У меня только окурок. - Майк вынул из кармана стершуюся жестяную коробку от сигарет "Золотая пчела".
Мальчишка торопливо взял окурок, не переставая кашлять, прикурил и несколько раз глубоко затянулся.
- Легче стало, - сказал он спустя минуту. Кашель оставил его. Он жадно затянулся еще два раза, обжигая губы. - Я всегда запасаюсь куревом, а сегодня никак было.
- Да, - сказал Майк. - От кашля это помогает. Тебе сколько лет?
- Тринадцать.
- Как тебя зовут?
- Том. А тебя?
- Майк. Ты давно один?
- Я не один, - ответил мальчик. - То есть сейчас один, а вообще-то могу домой поехать. У меня старики во Флориде живут, на ферме. В любой момент могу поехать. Не веришь?
Матрос не ответил. На улице снова раздался далекий автомобильный гудок. Вверху под самой крышей в одиноком окошке вспыхнула яркая электрическая лампочка и осветила на противоположной стене большой неровный прямоугольник. Редкие снежинки кружились, сверкая в этом потоке света.
- Я люблю, - сказал мальчик, - когда кто-нибудь со мной ночует. Я люблю разговаривать. И потом как-то не страшно, когда вдвоем.
Матрос помедлил с ответом. Потом сонным голосом он спросил:
- Работаешь где-нибудь?
![Север Гансовский - Надежда [Рассказы и повести]](/s3/pi/14/08cbf728b9b66894a3d3b0f85677180a.jpg)
- Работа бывает, - ответил мальчик. - Только много… - У него опять начался кашель. На этот раз он продолжался минуты три или четыре. Мальчишка приподнимался и ложился, но кашель трепал его снова и снова, сотрясая худые плечи и грудь. Он едва успевал набрать воздуха в легкие, как новые толчки выталкивали его. Наконец он спустил ноги с трубы и сел. Кашель кончился. Мальчик долго отхаркивался, затем сплюнул.
- Ну и дела. - сказал он, покачав головой и удивленно оглядываясь. - И курить больше нечего.
Он был совсем обессилен и минут пять сидел согнувшись. Затем он лег на спину. Рядом на улице по жидкому снегу прошлепали чьи-то шаги. Где-то у переезда на Маркет-стрит прошел поезд. Мальчишка смотрел на небо.
- Ты когда-нибудь видел снег?
Матрос молчал. Он уже спал.
- Интересно, - задумчиво сказал мальчик. - Снежинки… Всё летают, летают…
* * *
Утром Майк проснулся первым. Минуту или две он лежал на трубе лицом вверх, стараясь сообразить, как он попал в это ущелье между двумя кирпичными стенами. Потом вспомнил о своих вчерашних скитаниях, о мальчишке и, свесившись, посмотрел на нижнюю трубу.
Мальчик лежал лицом вниз, покрыв худые плечи пиджаком. Из-под пиджака торчали тощие ноги в рваных носках и стоптанных ботинках.
Матрос слез с трубы и натянул высохший за ночь свитер. От свитера исходило приятное тепло, и, передернув плечами, Майк еще раз взглянул на мальчика, пригласившего его сюда.
Ему пришло в голову, - не позвать ли мальчишку в закусочную выпить чашку кофе, но, побренчав мелочью в кармане, он решил, что делать этого не стоит. У него осталось совсем мало денег, он боялся, что придется голодать.
Засунув большие тяжелые руки в карманы, он пошел по щели на улицу.
Когда он уже вышел на перекресток, сзади раздался окрик:
- Эй, матрос!
Это кричал мальчишка.
- Ну, что? - Майк остановился.
Торопливо натягивая пиджак, мальчик подошел к нему. Светлые жидкие волосы его спутались, на лбу остался отпечаток складки от пиджака. Поеживаясь от утреннего холода, он спросил:
- Что, уже пошел?
- А чего валяться?
- Да нет, я так… Рано еще.
Час был действительно ранний, - около половины шестого. Снегопад кончился. В воздухе стоял сырой туман, такой густой, что не было видно даже ближайших зданий.
- Кому рано, - сказал матрос хмуро, - а мне пора.
Он повернулся, чтобы идти.
- Подожди. - Мальчик взял его за руку. - У меня мелочи немного есть. Пойдем выпьем кофе. Я тут закусочную знаю поблизости. Всю ночь не закрывается.
- Нет. - Матрос покачал головой. - Мне сейчас неохота. Я потом выпью.
- Пойдем, - настаивал мальчик. - Я угощаю.
- Ты что, такой богатый, - сказал матрос мрачно. - Лучше побереги для себя. Я на чужие не пью.
- Для меня тоже хватит. Пойдем. - Мальчишка похлопал себя по карману.
- Нет. Не хочу.
- Ну пойдем тогда вымоемся. Тут недалеко колонка есть. Только одному надо качать, пока другой моется.
Матрос провел рукой по лицу.
- Помыться, пожалуй, можно.
Колонка помещалась в центре большого, мощенного булыжником двора. В доме еще спали. Было тихо, только с крыш непрерывно падали капли.
Матрос взялся за рукоятку насоса. Мальчик мылся долго, старательно растирая шею и уши. Матросу надоело качать.
- Хватит, что ли?
- Сейчас, - с готовностью отозвался мальчик. - Жаль только - мыла нету.
Матрос несколько раз плеснул воды на лицо.
- Хочешь мой платок? Вытрись. Он чистый, только мятый.
- Не надо. - Майка злила приветливость мальчика, и от этого он становился всё мрачнее.
Но тот не смущался.
- Ну пойдем, что ли, в закусочную. Я совсем замерз.
Ему действительно было холодно. Лицо у него побелело так, что ясно проступили веснушки. Нос посинел, Губы дрожали.
- Ну ладно, - сказал Майк. - Только платить будет каждый сам за себя.
- Как хочешь.
В закусочной было тепло. Толстый буфетчик дремал за стойкой.
- Два кофе, - скомандовал мальчик, садясь за столик возле батареи центрального отопления.
Буфетчик принялся медленно доставать чашки с полки. Всё валилось у него из рук. Борясь со сном, он несколько раз втыкал в штепсель вилку от шнура электрической плитки и никак не мог попасть.
- Хорошо работает, - подмигнул мальчик матросу. - Главное - быстро. - Он положил локти на стол и с интересом смотрел на буфетчика.
Кофе, наконец, согрелся. Волоча ноги, буфетчик подошел и поставил на столик чашки.
Когда он вернулся за стойку, мальчик, грея руки над чашкой, спросил буфетчика:
- Это не тебя я вчера на стадионе видел?
- Нет, - сказал буфетчик озадаченно. - Я там не был. А что мне там делать?
- По-моему, ты там в футбол играл. Лучше всех. Ты же проворный.
Буфетчик недоуменно посмотрел на мальчика. Потом до него дошло, что над ним смеются. Он вяло замахнулся ложкой.
- Смотри! Доиграешься.
- А ты разве попадешь? - спросил мальчик.
Буфетчик взобрался на свой высокий стул за стойкой и снова задремал, положив голову на руки.
- Похож на мистера Пиквика, - сказал мальчик Майку. - Толстый.
- На кого?
- На Пиквика. Это такая книга.
- Ты и книги читаешь? - удивился матрос.
- Я всю прошлую зиму читал. В Публичной библиотеке, - объяснил мальчик. - Меня одна женщина пускала. Я туда от холода забирался, а потом стал читать. Много прочел… Я бы и теперь читал по вечерам, только не пускают. Той женщины нету.
- А я не читал, - матрос тоже согрелся, и настроение у него улучшилось.
- Никогда?
- Нет. Давно читал одну книгу - "Татуированная графиня". Здорово написано.
- Интересная, - кивнул мальчик. - Не хуже, чем про Пиквика. Но и про Пиквика хорошо.
- Я только комиксы смотрю, когда попадаются, - сказал Майк. - А ты где работаешь?
- На помойке. Мусор сортирую…
Выйдя из кафе, они разошлись в разные стороны. Мальчик отправился к себе на помойку, матрос зашагал в порт.
Когда он добрался до Эмбаркадеро, тусклое холодное солнце уже повисло над горизонтом за трубами и мачтами торговых пароходов. День был ветреный, холодный..
Безработных собралось много. Люди стояли группами по трое, по пятеро. Одни, чтобы согреться, похлопывали себя по плечам, другие дули в закоченевшие пальцы. Некоторые прохаживались взад и вперед.
Майк присоединился к одной из групп. Завязался разговор, прерывающийся долгими паузами.
Рыжебородый плотный мужчина в истертой кожаной куртке рассказывал:
- На восточном побережье еще хуже. Ребята рассказывают, что некоторые нанимаются на парусники чуть ли не за одну кормежку. А на парусных самая собачья работа…
- Ну и здесь не сладко, - высокий небритый парень в таком же, как у Майка, свитере сплюнул. - Я уже три месяца без работы и не знаю, когда устроюсь.
- Как же ты выдержал три месяца? - раздался вопрос.
- У меня аккордеон был. Продал старьевщику.
Майк подумал о том, что у него нет аккордеона и уже через неделю ему придется собирать объедки по мусорным ящикам. Конец зимы был самым плохим месяцем в порту.
- Раньше бывало, - продолжал рыжебородый, - что, если в рейс не попадешь, на берегу можно найти работу. А теперь и здесь на каждое место по десять желающих.
Наступило долгое молчание. Люди всё прибывали. Вскоре на улице стояла уже толпа человек в четыреста.
Часа через два после того, как Майк пришел в порт, в передних рядах кто-то крикнул:
- На четырнадцатом пирсе набирают!
Толпа заволновалась. Люди со всех ног побежали по булыжнику на четырнадцатый.
Майк тоже пустился бежать вместе с другими, расталкивая соседей. На полдороге он споткнулся о кусок ржавого троса и упал, больно проехав по булыжнику на руках и коленях. Он попытался встать, но кто-то из бегущих сзади, выругавшись, толкнул его коленом, еще кто-то наткнулся на него и тоже чуть не упал. Он несколько раз пробовал подняться, но его снова роняли на булыжник.
Когда все пробежали, он встал, наконец, на ноги. С расцарапанных ладоней сочилась кровь. Ушибленное колено сильно болело. Выругавшись, он снова пустился бегом.
На четырнадцатом пирсе толпа образовала плотный круг. В центре его стоял хаеринг-босс со своим помощником.
Работая локтями и плечами, Майк пробился к центру. Но было поздно.
Хаеринг-босс уже указал пальцем поочередно на шесть человек. Помощник выдал им жестяные номерки.
Толпа молча повалила обратно. Майк шел вместе с другими, вытирая кровь с ладоней.
Прошло еще около трех часов. Майку хотелось есть, но он не решался пойти в харчевню возле главных ворот, так как боялся пропустить момент, когда будут набирать еще.