- Сегодня звонила. Я только за двери, и вдруг звонок. Сказала, что несколько раз звонила, никого не заставала дома. У них все нормально. Покрасили кухню. Поклеили новые обои в зале и спальне. Половину книг отвезли в букинистический. На вырученные деньги купили полную медицинскую энциклопедию и новую стиральную машину. По-прежнему оба на полутора ставках.
- Практичные, - усмехнулся Скачков.
- Слишком.
- Чайник сейчас того. Может, еще какую-нибудь яичницу?
- Не лень, так сделай.
- Весело мы с тобой живем, - вздохнул Скачков и вернулся на кухню.
На другой день утром не успел Скачков войти в свой кабинет, как зазвонил телефон. Подумал, что звонят из диспетчерской. Оттуда каждое утро докладывали, как идет план. Бросился к телефону. Звонил генеральный директор. Говорил он, как всегда, недовольным голосом, с попреками, даже с оскорбительными подколками. Скачков сначала думал, что генеральный так разговаривает только с ним, потом убедился, что со всеми. Такая у человека дурная манера.
- Я понимаю, Валерий Михайлович, что существенно поправить положение в управлении вы еще не имели времени, но как думаете это сделать, могли бы и доложить. Долго раскачиваемся.
- Доложу, Виталий Опанасович, доложу, - весело бросил в трубку Скачков.
- Помните, вы собирались доложить через несколько дней? Сколько времени прошло? Чуть не два месяца? Через сколько дней вы обещаете доложить сейчас?
- Через пять, - сказал Скачков и, помолчав немного, добавил: - Часов… А может, и через четыре, если люди не очень разговорятся. Сейчас у нас совещание. Не могу же я ехать к вам, не посоветовавшись с коллективом. После совещания приеду, если, понятно, у вас не пропадет желание видеть меня сегодня, - не удержался, чтобы не подколоть начальника, и Скачков.
- Жду, - буркнул Дорошевич и положил трубку.
Скачков поудобнее уселся за столом, достал свою синюю папочку, просмотрел конспект выступления, полистал предложения. Сегодня они понравились ему еще больше, чем вчера. Может, удастся поднять не только производство, но и - это главное - настроение людей.
Зашел Котянок. Он был в новом сером костюме, белой рубашке. Торжественный. Понимал, что в жизни управления необычный день. Он сказал, что все собрались в конференц-зале и ждут его, Скачкова.
Скачков подошел к окну, открыл одну его половину и перед стеклом, как перед зеркалом, причесался, поправил галстук. Почувствовал, что волнуется. Знал, что там, в конференц-зале, ждут от него чего-то такого, после чего дела в управлении должны пойти в гору. Вот только поверят ли в то, что он скажет? Поддержат ли его? А вдруг, кроме Котянка, его никто не поддержит? От сегодняшней встречи зависит, поверят ли ему, своему новому руководителю, признают его или отнесутся к нему с недоверием. Его не покидало волнение, пока он не поднялся на трибуну. Увидев внимательные взгляды, направленные на него, подумал, что все, кто сидят в ожидании его слова, уже поверили ему, раз так смотрят. Это придало уверенности. Начал говорить, оторвавшись от конспекта - не доклад делал, а советовался с присутствующими.
- Мне, как новому руководителю, не очень хотелось бы начинать с приказов и требований. Я хорошо понимаю, что каким бы толковым начальник ни был, он один все равно в поле не воин. Мне хочется посоветоваться с вами, подумать вместе, как выйти из того прорыва, в какой попали.
Вы знаете, что почти все оборудование требует ремонта. Скважины запущены. Я не хочу этим самым бросить тень на своего предшественника. Он хорошо работал, но работал, когда оборудование было еще новое. Теперь оно износилось, устарело, его надо неотложно менять или ставить на капитальный ремонт. В капитальном ремонте нуждается большая часть скважин, водоводов, нефтепроводов, насосные станции, насосы, - одним словом, чуть не все. Нам с вами надо серьезно подумать о ремонте. Однако вместе с этим нельзя снижать темпы добычи нефти. Технология профилактических ремонтных работ у нас не отработана, о многом мы еще мало знали и знаем, а о многом, может быть, и не догадываемся. Большинство из вас начали работать здесь в качестве нефтяников впервые. Здесь набирались опыта, постигали секреты профессии. И вот сегодня все мы вдруг столкнулись с целым рядом сложных проблем, без решения которых мы не можем двигаться вперед. Что же нам делать? Конечно, хорошо было бы, если бы сейчас нам дали возможность составить проект ремонта всех скважин, водонапорных станций и всех других механизмов. Потом отремонтировать. Но для этого нужно время. И никто нас не освободит от выполнения плана. План - это святой закон нашей работы. Значит, надо сделать так, чтобы план выполнялся и параллельно с этим производился ремонт. Как этого добиться? Мы долго ломали голову над этим. И в итоге пришли к мысли, что без решительных, может, в чем-то и рискованных мер не обойтись. Что же предлагается?
Если говорить коротко, то необходимо временно усилить интенсивность эксплуатации некоторых скважин. В разработанных мероприятиях они перечислены. Чтобы не только выполнить план этого года, но и иметь возможность остановить некоторые, наиболее запущенные скважины для капитального ремонта. Другое направление. Сейчас в стадии бурения несколько скважин. Надо быстрее ввести их в эксплуатацию. Бурильщики обещали сократить сроки бурения, что поможет нам увеличить добычу нефти. За счет этого прироста мы также сможем поставить на ремонт еще несколько скважин. Надеюсь, вы поняли мою мысль. С одной стороны, временная интенсивная эксплуатация действующих скважин, подчеркиваю, временная, а с другой - все силы на ремонт тех скважин, дальнейшая эксплуатация которых без ремонта не имеет смысла. Чтобы добиться резкого увеличения объема ремонтных работ, надо укрепить ремонтную службу. Даже за счет других цехов. И конечно же за счет новых ремонтников. Короче, речь идет об увеличении количества ремонтных бригад, об обеспечении их необходимым оборудованием. В мероприятиях подсчитано, сколько чего требуется. Нашим снабженцам придется основательно попотеть, поездить по стране, поискать в других организациях необходимое оборудование. И еще одно генеральное направление. Надо увеличить пластовое давление. Для этого все водонапорные станции, подчеркиваю, временно переводятся на более напряженный режим работы. Параллельно будем строить новые станции. И в первую очередь на тех месторождениях, где наблюдается особенно сильное падение пластового давления. Принятые меры должны создать условия для успешного выполнения плановых заданий, а главное - для проведения необходимого ремонта, в результате чего мы начнем работать без перегрузок, авралов. Но для этого, товарищи, необходимо пойти на последний, вынужденный аврал. Этот год и начало будущего будут очень напряженными. Но иного выхода нет. Мы все должны это хорошо понять. Это требует от каждого из нас большей ответственности в работе, высокой дисциплинированности. Избавиться за короткое время от всех тех недостатков, которые накапливались годами, - задача необыкновенно сложная. Но мы должны, обязаны с ней справиться. У меня нет сомнений, что мы справимся с этой сложной и нелегкой задачей. У меня все. Может, у кого еще есть какие соображения? Может, мы не все учли? Может, кто знает какой другой путь к успеху? Прошу!
Скачков обвел взглядом притихший зал. Выждав немного, спросил:
- Может, есть вопросы?
- А что говорить? О чем спрашивать? - послышался голос из зала. - Все ясно. Надо браться за работу.
- Правильно! - поддержали его. - Плана нет, грошей нет. Жена домой не пускает.
- А как с жильем?
- Все будет зависеть от плана. Будет план, будут и деньги на жилье. Вот так.
- Можно, мне, Михайлович? - поднялся главный инженер. Его сморщенное лицо было каким-то серо-скучным и безразличным. Казалось, ему здесь просто-напросто неинтересно, и сидит он только потому, что сидеть положено по службе. - Я хочу сказать о намеченных мероприятиях. Хорошие мероприятия. Продуманные. Молодчина наш начальник. С головой. Но вот какая мысль вдруг стукнула и в мою голову. Конечно, то, о чем здесь говорил Валерий Михайлович, - это единственное, что можно и надо делать в создавшихся условиях. Хорошо, если все будет хорошо. А вдруг при повышенных нагрузках оборудование начнет выходить из строя? Начнут ломаться трубы? Что я хочу этим сказать? Все мы должны строго выполнять правила эксплуатации оборудования. Чтобы не случилось непоправимое… И вот еще о чем я подумал, Михайлович, когда слушал вас. - Оратор, казалось, обращается к одному Скачкову, ибо смотрел только на него одного. - То, что я скажу, может, и ересь, однако… Раз стукнула в голову мысль, почему же ею не поделиться? Тем более что не так часто это случается. А может, все сделать иначе? Использовать то, что вы человек у нас новый? Вы приехали, увидели, проанализировали и пришли к выводу, что на таком оборудовании работать дальше нельзя. Вы пока ни за что не отвечаете. Вот и пишите в соответствующие инстанции. План невозможно, мол, выполнять, пока не будет отремонтировано все оборудование. Может, удалось бы добиться снижения плана? А потом мы снова работали бы, как и работали, спокойно, без перегрузок, без рискованного напряжения. А что? Нам ставить такие вопросы нельзя, у нас спросят, где вы были раньше. А вам что? Вас за это не накажут. А вдруг пройдет, Валерий Михайлович? А что? Приехал новый человек, разобрался, принял меры, вывел промысел из прорыва. Если подготовить и такой вариант, показать Дорошевичу? А?
- Согласен, - сказал Скачков. - Сто раз согласен с вами, Игорь Семенович. При одном условии. Если вы вместе со мной поедете к генеральному директору и сами доложите. Вы же знаете, что он и слышать не хочет о снижении плана.
- Валерий Михайлович, вы только поймите меня правильно, - покраснел Бурдей, - это не предложение, а просто мысль, которая возникла неожиданно…
"Не хочет ли главный инженер отгородиться от предлагаемых мероприятий?" - подумал Скачков, оглядываясь на главного геолога, который, уткнув бороду в грудь, скрестив руки перед собой, казалось, дремал.
- Может, еще кому пришла в голову неожиданная мысль?.. Нет?.. Тогда не будем терять времени. Просьба ко всем. Вы скоро получите мероприятия, обсудите их в своих коллективах, подумайте над тем, как их лучше выполнить. Успехов вам, товарищи!
Собрав со стола свои бумаги, Скачков сказал Бурдею и Протько, чтобы те заглянули к нему. Потом поднялся в кабинет и вызвал по телефону машину. Когда зашли главный инженер и главный геолог, сразу набросился на обоих:
- Ну и помощнички!.. Не ожидал я от вас такого. - И спросил у Бурдея: И чего вас занесло? Вы же одобрили мероприятия, а выступили фактически против них. Хотелось подстраховаться?
- Ну что вы, Валерий Михайлович, - обиделся главный инженер. - И в мыслях такого не было. Думал, люди раскачаются, заспорят, вот и подбросил мысль… Чтобы, значит, обсудить со всех сторон…
- Интересно, - засмеялся Скачков. - Когда получали премии, у вас не возникало желания обсудить положение со всех сторон… А вы, - обратился к главному геологу, - проспали совещание. Вы что, не могли поддержать? Почему не выступили? Люди ведь могут подумать, что вы против…
- Я действительно против, - спокойно сказал Протько. - Я не шучу, Валерий Михайлович. Не хотелось только перед вами начинать споры… Подрывать авторитет начальства в глазах коллектива не в моих правилах.
- Вы не верите, что эти мероприятия, если их провести в жизнь, поправят положение? - удивленно спросил Скачков.
- Возьмите меня в Гомель, - вместо ответа попросил Протько.
- Вы там выступите против?
- Возможно.
- Вы действительно не верите в то, что мы наметили?
- Почему же? Верю. Больше того, даже убежден, что все очень продуманно, все обязательно сделаем. Положение улучшится. Может, даже и резко улучшится. Но только на короткое время. Главная проблема, проблема стабильной работы промысла, все же так и останется нерешенной, вот в чем загвоздка.
- Какой он мудрый у нас, - усмехнулся Скачков, глянув на Бурдея. Возьми его с собой, а он там разнесет тебя в пух и прах.
- Обещаю расхвалить. Скажу, что лучшего в нынешних условиях нельзя придумать. Но скажу, что это временное решение проблемы. Чтобы выполнять план, работать без срывов, мало поддерживать хозяйство в образцовом состоянии. Надо еще иметь реальный план. Все наши неполадки оттого, что у нас нереальные планы. Надуманные, научно не обоснованные. Нам надо точно знать потенциальные возможности каждой скважины и всего промысла. Мы должны знать, сколько надо взять нефти из каждой скважины в год, чтобы она дала нам максимум того, что может дать за время своего существования. Это мы знаем? Нет. Или очень приблизительно. А не зная этого, как можно разработать реальный план? Надо, чтобы прислали комиссию, которая бы определила возможности промысла. Комиссию ученых, исследователей, не знаю кого, но чтобы прислали. Надо со всей решительностью ставить этот вопрос. Мол, не примете предложения, отказываюсь от работы. Только так. Можно обойтись и без угроз, если сможете убедить, что такая комиссия нужна как воздух. Тогда мы будем иметь реальный план. Тогда, при соответствующей технической вооруженности, мы будем успешно его выполнять. Работать. Стабильно и долго. Вот о чем мне хочется там сказать.
- Это интересно, это, если хотите, очень интересно, - растерялся Скачков. - Но почему вы не сказали этого моему предшественнику? Мы сейчас не знали бы такого спада. Или вам тоже приятно было, что управление дает по три плана в год?
- А вы поднимите архивы, посмотрите, сколько раз я официально писал об этом, - спокойно сказал главный геолог. - Ваш предшественник и все вместе с ним, в том числе Котянок и Бурдей, ослепленные славой, премиями, считали меня чудаком. Конечно, ваш предшественник своего добился, пошел на повышение, а промысел посадил на мель. Меня высмеивали, мне как малому ребенку доказывали, что стране нужна нефть, а ты, мол, своими идеями ставишь палки в колеса. Вот так.
Скачков внимательно, вприщур посмотрел на главного геолога, высокого, ладного, только разве чуть-чуть сутулого, в толстом сером свитере, со спокойным бородатым лицом, с небольшими и тоже спокойными глазками, которые, казалось, никогда не выдавали, что у него на душе.
- Что вы предлагаете конкретно? - спросил резко.
- Я прошу записать в наши мероприятия такой пункт. - Главный геолог на минуту задумался, тоже щуря глаза, потом продолжал, будто диктуя: "Добиваться неотложного изучения возможностей каждой скважины, каждого месторождения и на основе этих исследований разработать обоснованный план добычи нефти в Зуевском нефтегазодобывающем управлении".
- Как вы смотрите на это предложение? - обратился Скачков к Бурдею.
- Предложение дельное, - ответил, не колеблясь, главный инженер. Однако вписывать его в наши предложения… не стоит. Наши предложения должны быть абсолютно реальными, чтобы все поверили, что их можно выполнить. А выполнение этого пункта от нас не зависит.
- А это правильно, - согласился с ним Скачков.
- Чудаки, - усмехнулся в бороду Протько. - А общественное мнение? У нас есть депутаты. Они могли бы сказать об этом на своих сессиях. Выступить в прессе. Постепенно и дошло бы, до кого надо. Наши планы явно завышенные. Какие нужны? Не знаю… Меня можно обвинять, что я запустил контроль над скважинами. Можно. Я тоже грешный. Хотя мне и не до того было. Гнали план. В результате мы так и не знаем, сколько нефти должны брать из каждой скважины, тем более что геологические условия здесь специфические. Скважина на скважину не похожа. Вы понимаете, что получилось? - Он подошел к Скачкову и продолжал, обращаясь только к нему: - Когда ударил первый могучий фонтан нефти, всем показалось, что под нами ее целое море. Океан! В план поставили десять миллионов в год. Снизили до пяти. Скатились до трех. Теперь мы не можем одолеть и трех. А если бы с самого начала делали все разумно, по-хозяйски, то брали бы по четыре. И брали бы не один десяток лет. Одним словом, Валерий Михайлович, если вы не добьетесь пересмотра плана, через год-другой вас снимут с должности, как человека, который не обеспечил нужного уровня в руководстве управлением. Вам как раз с руки поднять этот вопрос. Другого такого подходящего момента не будет. Через год будет уже поздно.
- Значит, как я понял, наши мероприятия ничего не стоят?
- Почему не стоят? - смутился главный геолог. - Благодаря этим мероприятиям мы, возможно, сумеем добиться того технологического порядка, который должен быть на каждом современном нефтепромысле. Без этого дальше идти нельзя. Возьмите меня с собой, буду защищать эти мероприятия, как зверь.
- О своих предложениях тоже не забудете?
- Почему о своих? Надеюсь, они станут и вашими. О них будете говорить вы или я, с вашего разрешения. Надеюсь, за дорогу я сумею вас переубедить. Ибо, если мы с вами не сойдемся, нам трудно будет работать вместе. Я не хочу переезжать из Зуева, я привык здесь…
- Теперь ясно, почему до этого времени вы не добились своего, подколол его Скачков.
- Хе… - хмыкнул Протько. - Год назад мы спокойно давали два плана, на меня смотрели как на чудака. Генеральный директор объединения тоже смотрел на меня как на чудака. Он тоже хотел получить орден. И сейчас кроме всего прочего мне хочется посмотреть ему в глаза.
Вошла секретарша, сказала, что машина ждет.
- Ну что ж, Виктор Иосифович, если вам так хочется посмотреть в глаза начальству, поедемте. - И, обернувшись, к Бурдею: - А вы, Игорь Семенович, никому не хотите посмотреть в глаза?
- Нет, - усмехнулся Бурдей. - Меня еще тянут совсем другие глаза…
Когда Скачков и Протько вошли в кабинет начальника объединения, тот поднялся за столом, вышел им навстречу, подал руку сначала главному геологу, потом Скачкову, весело хохотнул:
- Можете не говорить, с чем приехали. Раз приехали с главным геологом, мне все ясно. - Он остановился перед чуть растерянным Скачковым, глянул на него, хитровато улыбнулся одними глазами. - Кстати, мне пришла на память одна интересная история. Еще из тех времен, когда я работал в районе. Был у нас секретарь райкома комсомола некий Кобылкин. Страшно умный парень. Однако не лез на трибуну, не любил. На собраниях, конференциях всегда выставлял кого-нибудь вместо себя. Напишет ему речь, потренирует, а потом сидит в зале и слушает, как звучит написанный им текст. Особенно любил возить выступать одного сотрудника районной газеты. Хлопец красивый, голос звонкий, командирский. Фамилия его Костылев или Костыль, не помню точно. Так вот, послушали люди, послушали того Костыля и подняли в обком комсомола. А потом и выше. Слышал я, что наш Кобылкин теперь будто бы помощником у него. А сам Костыль каким-то главком руководит. Вот так иногда бывает на свете. Так что, Валерий Михайлович, не возите с собой в вышестоящие инстанции своих подчиненных, хе-хе!
- Думаю, что в данном случае вы, Виталий Опанасович, ошиблись. Не подходит ваша история. Мы привезли наши предложения, - Скачков приналег на слове "наши". - Считаем, что они реальные. Только хотелось бы, чтобы вы помогли нам оборудованием и запасными частями. - И он положил синюю папку на стол генерального директора.
- Интересно, интересно, - вернулся на свое место Дорошевич, полистал короткими пальцами листки, уколол: - Вы так долго готовили свои предложения, что, я думал, привезете целый гроссбух, а вы подбросили какую-то цидульку. Но ничего, быстрее прочитаем. Подождете, пока я гляну? Может, сказать, чтобы чаю подали?
- Нет, спасибо, - чуть не в один голос отказались Скачков и Протько.