А тут как раз перестройка. М.С. границы открыл, и соседки бабке Шмидтихе нашептали: теперь можно "туды"! Сечёшь поляну? Бабка Берта, дед Юсуф, сын их Алик с невесткой Зухрой, Наиль со свежей женой Нюрой и доченькой Ирочкой, Рустам с Таней и с внучком Мироном – все в Германию. Потому как бабка Берта по немецким законам имеет право на въезд в ФРГ как пострадавшая от сталинских репрессий и высылок немка, сын ее – ясно, немец, дети его все это вычислили и переделали давным-давно свои паспорта на "немецкие"…
Какое у них будущее? А вообще – чего я о них забочусь? Какое у меня будущее? Кто это сказал: "Свобода нужна образованному, а тому, кто проще, нужна жратва…" Чего нужно было мне?
Сейчас, наверное, скажешь: во, понесло фраера! Это я с пива. На трезвую голову все больше молчу и размышляю. И если это мое письмо до тебя дойдет (не думаю, что КГБ надумает его вдруг расшифровывать), то не суди меня так строго, дружище Александр!
Ты случаем не встречался ли с Сергеем Подкабанским? Чем он сейчас занимается, вождь наш идейный? Был у меня в Алма-Ате знакомый такой – Владимир Алексеевич Аусман, немец, бывший комсомольский лидер из Кустаная, потом его вынесло в ЦК, завотделом межнациональных отношений. Во идейный был гусь! Он и спал, наверное, только с "Капиталом" под задницей. Интересно бы знать, как он сейчас себя чувствует в руинах лучезарного храма?
Хотя неделю назад мы с женой вернулись с Крита. Встречали там море русских нуворишей. Четко просматриваются две категории – бывшие хранители и ныне пользователи золота партии и их слуги. При Брежневе и Андропове эти слуги либо еще ползали под столом с соской во рту, либо подкармливались в солнечном Магадане. Сегодня они на Крите. И мы не хуже многих! А личики у них, не обезображенные интеллектом…
Вот такой расклад, Александр. Перечитал сейчас только бред свой сивокобыльный. Тебе трудно будет. Не пробиться сквозь это все. Но ты не сетуй, пожалуйста, будет время – дай знать о себе.
Пока все. Ну, да ладно. Привет – и пока. Пиши осторожно, вдруг моя благоверная первая вскроет письмо твое. А там, как в анекдоте про Чапаева, – про ружья написано…
Франк!"
"Коротко и ясно! – думает Дубравин. – Надо бы дать ему ответ". Но в дверях уже появляется Гюзель. Несет чай. Начинается суетной новый день!
III
Письмо Андрея не выходит у него из головы: "Вот как оно все повернулось! Несладко Андрюхе на своей исторической родине. Видно, не только хлеб с маслом нужен человеку, чтобы радоваться жизни. Мужику хочется еще и как-то реализовать себя. Куда-то двигаться…"
В этот момент его размышления резко прерывает вошедшая слегка бледная секретарша. Она как-то странно смотрит на Дубравина. И тихо говорит:
– К вам там пришли…
– А! – неопределенно мычит он в ответ. Мало ли кто заявляется к нему с утра.
А его черноглазая, черноволосая, свежая "конфетка" тихо, видно, для того, чтобы не слышно было в приемной, почти шепотом добавляет:
– Из налоговой полиции!
– Ого! Ну, зови! – говорит он. А у самого сердце в груди ёкает. И сжимается от страха. Каждый советский человек, его друзья, родственники – все общество за годы советской власти на собственной шкуре в течение семидесяти пяти лет познавало доброту и заботу государства трудящихся. И каждый из них на генном уровне боится и ненавидит власть. Дубравин не исключение. Тем более он работает в такой сфере, где все еще не установилось, правил нет, а, стало быть, у властей море возможностей для "импровизаций" над бизнесом.
Гюзель тихо выходит. И вслед за нею в кабинет прошмыгивает маленький, миниатюрный человечек в штатском. Его облик кажется Дубравину странно знакомым. И уже через минуту он вспоминает. Но не фамилию, а историю.
Было это в Алма-Ате. В те времена, когда он работал в автомобильном журнале. И заведующий техническим отделом некто Туманов попал в органы за спекуляцию книгами. Вот тогда и появился у них в редакции этот человечек. Следователь. "Как же все-таки его фамилия? Что-то связанное с камнем. Только у него тогда были длинные волосы до плеч".
– Константин Андреевич Кремень, – представляется человечек. И добавляет: – Начальник отдела налоговой полиции. – Потом он слегка шмыгает носом. Видимо, от простуды. И еще раз, оглядев маленький скромный кабинетик Дубравина, добавляет: – Однако скромно у вас!
Дубравин ничего не отвечает. Он, как и все люди, фактически работающие в бизнесе, в общем и целом представляет себе функции налоговых полицейских. И знает, что в этой организации оседают в основном силовики, ушедшие из других структур – МВД, КГБ, прокуратуры. То есть фактического сокращения таких подразделений почти нет. Кадры, так сказать, перетекают из одной службы в другую. Соответственно, с ними переходят и подходы, методы, менталитет. Советские. Так что от этих ждать чего-то нового не приходится. Все как было в ОБХСС. Поэтому он просто спрашивает:
– А что это вы и к нам? Чем обязаны? Вроде бы как наше агентство "Завтра" не самый крупный налогоплательщик в Москве? Есть фирмы в десятки раз крупнее…
– А у нас плановая проверка. Вы по графику попадаете! – заявляет на "голубом глазу", честно глядя Дубравину в лицо, новоявленный налоговый полицейский, перелицованный и перешитый из бывшего стража социалистической собственности.
– А у вас имеются какие-то документы, приказы на проверку? – все еще сомневается Дубравин, прекрасно знающий, чем сегодня промышляют пустившие новые корни силовики.
Кремень достает из коричневой папки аккуратно сшитые металлической скрепкой листы. Подает. Действительно, это постановление, подписанное начальником и предписывающее подполковнику Кремню и майору Шамшурину "произвести проверку" на предмет… И так далее и тому подобное… Возразить нечего. Тем более что в кабинете через несколько минут материализуется и второй – такой крепенький, спортивный, гладко выбритый до синевы на щеках мужичок. Глядя на него, Дубравин долго пытается разобраться в своих ощущениях. И вдруг его озаряет: "Да, это же гэбист! Как я сразу не догадался! Такие же ребята пасли нас в студенческой юности. Вот откуда ноги растут!"
Дубравин вызывает главбуха по телефону:
– Валентина Петровна! Зайдите ко мне!
Через минуту вплывает на порог, занимая оставшееся пространство, главный бухгалтер. В могучих руках у нее тоненькая папочка на подпись, а в смешливых глазах любопытство.
– Вот к нам! Из налоговой полиции! – торопливо представляет ей визитеров Дубравин. – Говорят, что у них плановая проверка. Товарищам надо предоставить бухгалтерские документы за прошлый и нынешний годы. А также найдите им рабочее место, – говорит он, а сам наблюдает за тем, как меняется выражение ее лица.
Когда неожиданные подполковник с майором уходят, Дубравин призадумывается. Что-то в этой проверке не так. Во-первых, никто никогда не слышал о плановых проверках налоговой полиции – этим занимаются налоговые инспекции. А во-вторых, "Завтра" не такая значительная фирма, чтобы их интересовать. Тут явно какой-то внутренний скрытый смысл, в котором надо бы разобраться. Кто может помочь ему? Ну, конечно, тот, кто связан со спецслужбами. Вращается внутри этого механизма и знает, как в нем работают пружины и шестеренки.
Тем и хороша большая газета, что в ней есть "мастера на все руки". Дубравин направился к ребятам, которые немало писали в последние годы о работе наших спецслужб. Поспрашивать у них, поискать, откуда дует ветер. К его счастью, Игорь Черняховский находится на месте. Когда-то они вместе заседали в общественной комиссии "по лучшим материалам". Определяли, кто достоин редакционной премии за лучшие заметки. Там и подружились. Игорь – черноволосый, черноглазый, немного медлительный, но основательный и надежный – встретил его приветливо и уважительно. Перед ним лежала верстка сегодняшнего номера, но он оторвался, чтобы поговорить.
Дубравин обрисовывает ему сложившуюся ситуацию:
– Понимаешь, ни с того, ни с сего является подполковник с майором в придачу. Заявляют, что у них плановая проверка. А какая она, к чертям собачьим, плановая, если мы о ней в первый раз слышим? Явно что-то не так. Темнят они, голубчики… – горячится Дубравин.
– А бумага у них есть? Ну, распоряжение какое? – задумчиво почесывая высокий лоб шариковой ручкой, спрашивает Черняховский.
– Да, есть, я смотрел!
– А кем подписана?
– Начальником налоговой полиции Северного административного округа столицы.
– Ну, давай, Саня, посмотрим, что да как! – флегматично замечает журналист.
* * *
Через пару дней Черняховский звонит Дубравину и озабоченно просит зайти. Сегодня он более оживлен. И разговор у них получается быстрый.
– Ну вот что удалось накопать через знакомых ребят из органов. Ниточка от налоговой тянется к Гусю, медиамагнату Гущинскому.
– А ему-то до нас какое дело? – удивляется Дубравин.
– Самое простое. Может раздолбать конкурентов! Во всяком случае, в его службе безопасности заправляет бывший начальник управления союзного КГБ Филипп Попков. Вот он и "нанял налоговую полицию", в которой тоже полно бывших, чтобы они пришли к нам с проверкой. Остальное – дело техники. А эти ребята – просто пешки. Им приказали. И они пришли. Сказали – копать. Они и копают. А с чем это связано, я не знаю! Вот такие, дружище, дела!
– Ну, спасибо тебе! Будем думать! Что-то делать…
На душе у Дубравина, однако, муторно и тревожно: "Да, такое время наступило. Были бы деньги – и можно нанять любую государственную структуру для своих целей. Потому как нету больше государства. Есть грязная, вонючая куча мусора. Остатки того, что раньше называли великим советским государством".
Он вернулся к себе. Посидел, подумал. Потом крутанулся в кресле, потянулся к телефону. Бросил трубку обратно. И вдруг! Ох, уж это "вдруг". Отчетливо вспомнил. Две недели назад в молодежной газете была опубликована статья, в которой рассказывалась одна очень темная история. Из нее следовало, что каким-то невероятным образом правительство дало частной конторе господина Гущинского огромный кредит в сотни миллионов долларов. Кредит ушел на закупку и запуск частного спутника для расширения вещания частной телекомпании. В статье делались и кое-какие намеки, объясняющие такую невиданную щедрость. Якобы глава правительства собрался на выборы. И ему нужен свой медийный ресурс. Такая новость, конечно, всполошила кремлевских небожителей…
Ну а дальше все ему более-менее понятно. Те, кто попал, решили заткнуть журналистам рот. Но как? Попробуй напусти своих псов на редакцию. Будет такой скандалище! Зажим свободы прессы. Наезд на крупнейшую газету. Вот, видимо, они и решили газету не трогать. А попытаться разрушить ее экономическую базу. А так как деньги для издания зарабатываются в группе "Завтра", сюда и пришли полицейские. Нарушения искать. Разорить ее штрафами. Запугать. Заставить журналистов заткнуться.
Это какое-то озарение. Но озарение, как говорится, к делу не подошьешь. Надо искать пути нейтрализации этого наезда налоговой полиции. Но как?
Дубравин решает: "Не буду выносить этот вопрос на совет. Пойду посоветуюсь к Протасову. Ну, не идти же с ним к Чулёву. Ведь я только пару месяцев назад заменил его на посту генерального директора группы "Завтра". То-то он порадуется, что я попал в такую историю".
После яркой встречи с Протасовым он вернулся к себе. И позвонил Анатолию Казакову. Благо тот был в городе, а не в отъезде на задании. Встретились они достаточно быстро. Казаков особо не удивился тому, что поведал ему друг. Он тоже знает, что сейчас творится в органах.
– У меня есть один хороший человек, который может решить это дело. Он раньше у нас работал. Потом в охране у Гуся. А сейчас занялся как раз такими взаимоуслугами. Как говорится, стал "решалой". Вот его телефончик. Скажешь, что от Анатолия Николаевича. Он поможет, чем сможет. Да, я его предупрежу. Зовут его Алексей Пономарев. Действуй!
А действовать надо срочно. Потому что уже через три дня с утра к Дубравину в кабинет является счастливый майор. Он прямо-таки сияет и светится. Через пару минут выясняется причина его хорошего настроения. Он "накопал". Что-то куда-то бухгалтерия "Завтра" не туда "провела". Какой-то платеж. Или налог. И в результате они совместно с подполковником ухитрились насчитать многомиллионную сумму возврата и плюс возможность выжать штраф. Получается немало. Проще говоря, удар ниже пояса по всей экономике группы и через нее по молодежной газете. Так что Дубравин не зря переполошился и искал управу на купленных налоговиков.
Одно только смущает в этом деле. Необходимость давать взятки. Так уж он воспитан в советские времена. Непримиримо. Он все эти дни надеется, что все обойдется. И его минует чаша сия. Ан нет! Не получается! Государство препирает их к стенке. И выбор прост. Либо налоговики разорят до конца их компанию, либо надо отбиваться, используя все средства.
Долго идет внутренний раздрай. А время торопит. Делай выбор! Или – или!
Хорошо оставаться чистеньким, когда ты один. Можешь холить-лелеять свою хрустальную честность. Убаюкивать стонущую совесть. А когда за тобой дело, сотни людей. И им наплевать, как ты решаешь проблемы. Главное, чтобы решал.
В общем, пошел он к Протасову. Рассказал все как есть.
– Эх, Саня, – заметил тот. – То ли еще будет! Тебе что, индульгенцию выписать? Нет у нас права на отпущение грехов. Решай сам.
"Ну что ж, так тому и быть. С волками жить – по-волчьи выть. Возьму грех на душу. Отвечу за всех".
"Счастливый" полицейский, выполнив заказ Гущинского, тут же прекращает проверку и уезжает готовить акт. А Дубравин садится в синюю девятку "жигули" и едет по указанному Анатолием Казаковым адресу. Они долго плутают по восточной окраине Москвы, пока не находят это отдельно стоящее серое бетонное здание. Трудно сказать, что раньше при коммунистах располагалось здесь. Может, какое-нибудь учреждение или узел связи. Может, детский клуб или НИИ. Их было много в Москве. Теперь, судя по обилию вывесок, тут располагаются фирмы и фирмочки, приемные "решал", "Рога и копыта" отечественного криминала, а также "гопы" и "чопы" – расплодившиеся как грибы после дождя охранные предприятия. Внутри в фойе наличествуют деревянный барьер и "вертушка", возле которой маются два молодых здоровенных парня в камуфляже.
"Нынче мода такая пошла, – решает Дубравин, – мимикрировать под силовиков, под военных, чтоб выглядеть повнушительнее. Вот и наряжают хлопцев. А им бы где-нибудь землю на тракторах пахать или на заводе…"
Он спрашивает у ряженых вахтеров, как найти шестьсот двадцатый кабинет. Они долго бестолково машут руками – видно, сами тут недавно. Но наконец он понимает. Пара длинных уныло обшарпанных коридоров, по которым он плывет к цели. И наконец закрытая, хорошего качества дубовая дверь. Он постучал, и дверь открылась. В маленькой приемной сидит хорошо воспитанная черноволосая красивая девушка. Этакая Шамаханская царица. Чем-то похожая на Людку Крылову. Дубравин даже слегка заробел от такой красоты. Но вопрос все-таки задал. Девушка, пахнущая какими-то особыми восточно-пряными духами, оценивающе глянула на него из-под длинных ресниц томными глазами и сообщила нежным голоском, что начальника еще нет, будет с минуты на минуту.
Но дело свое она все-таки знает. Поэтому усаживает Дубравина на черный кожаный диванчик, предлагает чайку-кофейку и разноцветный журнальчик. Через минуту-другую входная дверь снова открывается. И в приемную залетает очень хорошо, даже слегка по-пижонски, одетый рыжий с кудрями и конопушками на лице, длинноногий товарищ в штатском. Это сам. Нужный человек. "Решала" и по совместительству друг Казакова Алексей Пономарев. Царь-девица как-то вся подбирается, розовеет, вибрирует. И Дубравин открывает для себя эту маленькую офисную тайну: "Вот она к кому неровно дышит".
Поздоровались. Пономарев пригласил его в кабинет за двойными деревянными дверями.
"Видно, весь пар у него ушел в свисток", – думает Александр, разглядывая незатейливое убранство самого кабинета и сравнивая его с обставленной с претензией на роскошь приемной. "Хотя, впрочем, все серьезные дела, на самом деле, и решаются в таких маленьких, однооконных офисах", – думает он, вспоминая и свою клетушку.
Присаживаются. Пономарев прибавляет звук уже работающему радиокомбайну.
Дубравин понимающе усмехается:
– Что, могут подслушивать?
Пономарев без тени улыбки отвечает:
– Еще как!
– Понятно! – и Дубравин начинает как можно добросовестнее излагать суть дела, немногословно описывая происшедшее.
Алексей лишних вопросов не задает. И Дубравин понимает, что в общих чертах с делом его ознакомил их общий друг.
– Понятненько! – выслушав рассказ, отмечает Пономарев. – Значит, группу "Завтра" атаковали московские налоговики, где у Попкова все схвачено, – начинает вслух рассуждать он. – И заходить надо в центральный аппарат. К Атласову надо заходить.
Дубравин понимающе-согласно кивает.
– Ну что ж, давайте так договариваться. Мне понадобится неделя, чтобы разобраться, посмотреть, кто из наших осел у Атласова. В общем, надо провентилировать, проработать этот вопрос. А через недельку вы мне звякните вот по этому телефончику.
"Чего уж так, неделя? – думает Александр, проходя через приемную мимо цветущей, улыбающейся секретарши. – Наверняка у него кто-нибудь из бывших сослуживцев трудится в поте лица у Попкова. И он сейчас ему звякнет. И через пару часов будет точно знать, что да как. И кто лично заказал наш бизнес. Потом звонок другому товарищу, который пристроился у Атласова. Поговорят о том, что можно сделать и сколько это будет стоить. Так и сойдутся концы с концами".
После встречи с Пономаревым Дубравин уже ни минуты не сомневается, что вопрос удастся решить. Для него сейчас самое важное – сколько они попросят за свои услуги.