"Вот и поговорили", – подумала Лялька. Она подозревала, какой выговор получит от матери за то, что вовремя не сообщила ей о смерти сестры. Лялька уже давно смирилась с тем, что во всем виновата или она, или ее муж. Другого не дано. Правда, что греха таить, Сашке обычно доставалось чаще. Ляля молча выслушивала все упреки матери в адрес мужа и думала, что, отними у матери возможность ругать зятя, она просто заболеет. Тихая, ожесточенная ненависть к нему давала ей такой заряд жизненной энергии, которого ей хватало до следующего прихода дочери. Сначала Ляля переживала, мучилась, что никак не может примирить двух родных ей людей. Она попыталась найти причину ее ненависти и не смогла. Сашка, с ее точки зрения, был просто идеальным зятем. Купив теще квартиру в элитном доме, он попытался таким образом наладить с ней отношения. Эффект получился обратным. Она снисходительно похлопала его по руке и, изобразив что-то вроде улыбки, сказала: "Иногда, Саша, вы бываете удивительно милы". Это так взбесило Лялиного мужа, что впервые за все годы он не удержался от резкого ответа "любимой" теще. От всей души пожелав ей найти свое счастье в новом жилище, он высказал надежду, что уж теперь ей будет не до них. С этих пор хрупкий мир между ними был безнадежно утерян. Теща категорически отказывалась показываться в их доме, требуя, чтобы по субботам Лялька с внуками приходила к ней. Постепенно эти визиты свелись до минимума. Подросшие Кирилл и Марго предпочитали проводить время с друзьями, чем сидеть и выслушивать бабушкины нравоучения. Как-то само получилось, что и Лялька старалась ходить к матери все реже и реже, ограничиваясь телефонными звонками. Хотя в глубине души ей было мать жалко.
Быстро натянув джинсы и легкий свитер, она схватила сумку и выглянула в окно. Лил дождь, и конца этому водопаду не было видно. Зонта на месте в прихожей не оказалось, и Лялька полезла в шкаф– купе, чтобы достать дождевик. "Пусто. Куда же я его могла задевать?" Этот забавный плащик ярко– желтого цвета с капюшоном Сашка когда-то привез из командировки в Чехию. На кармашке был вышит зайчик под зонтиком. Тогда этот подарок был наполнен смыслом, понятным только им двоим. "Зайка", – так называл ее муж с первого дня совместной жизни. Она вроде бы как обижалась, тихо радуясь ласковому прозвищу.
"Ладно, добегу до машины как-нибудь", – захлопнув дверь, Лялька направилась к лестнице.
На входе дежурил Стас, бывший одноклассник Маргоши.
– Здрасте, Елена Владимировна. Вы в гараж?
– Нет, Стас, машина во дворе возле сквера.
– Давайте я подгоню к подъезду, чего вам мокнуть-то.
Лялька протянула ему ключи. Она всегда испытывала неловкость, когда парень обращался к ней. Она знала, что ее дочь одно время встречалась с ним, скорее от скуки, делая ему одолжение. Стас же преданно любил ее, вынося любые капризы. Для Маргоши он был кем-то вроде телохранителя, при необходимости она использовала его для отпугивания очередного надоевшего поклонника.
Лялька подошла к стеклянной двери и выглянула на улицу: Стас открывал дверцу их машины. Вдруг какая-то сила отбросила ее назад. Она упала на мраморный пол, ударившись головой о ступеньку лестницы. Сверху уже бежали соседи. Кто-то поднял ее на руки и понес. "Как больно", – успела подумать она и отключилась.
* * *
– Александр Ильич, вам звонят из больницы.
– Да, Вера Андреевна, соедините.
– Саша, привет, это Березин. Тут такое дело, к нам сейчас на "скорой" привезли Лялю. Не волнуйся, с ней все в порядке. Ну, почти. Сейчас она еже в сознании, нужно просто еще провести несколько обследований.
– Еду.
Саша опустил трубку и ошалело уставился на телефон.
– Вера Андреевна, вызовите мне машину.
Кое-как справившись с рукавами плаща, он вышел в приемную.
– Меня сегодня больше не будет. Отмените все встречи.
– Что– то случилось?
– Сам ничего не понимаю. Ляля позвонила, что заедет, а теперь почему – то в больнице.
Веру всегда задевало это официальное "вы". Она сразу начинала искать, в чем могла провиниться. Так было еще в школе, стоило Сашке на кого-то обидеться, он становился резко вежливым и "выкал".
Словно подслушав ее мысли, Соколов обернулся к ней.
– Да. Вера, позвони, пожалуйста, Галине, жене Юры. Предупреди, что я подъеду позже.
* * *
В приемном покое городской больницы его встретил Березин. Когда-то они учились в одном классе в математической школе и считались друзьями. Вернее, дружили они впятером: Володька Березин, Сашка Соколов, Макс Эйтель и две девчонки: Маринка Кузнецова и Вера Хохлунова. Никаких "романтических" отношений между ними не было. Их дружбе завидовали. Они даже учились "вместе". Каждый "отвечал" за свой предмет, четко отслеживая "отстающих" внутри клана. Макс был математическим гением, Володька – биологом и химиком, Маринка – литератором, Верочка любила и знала историю. Только Сашка был "универсалом". В результате их пятерка ровно училась по всем предметам, особо не стремясь выбиться из масс. И только на выпускном вечере стало вдруг ясно, что дальше им вместе не быть. Девчонки расплакались, страшась предстоящих перемен. Да и мальчишкам стало как-то не по себе. Все понимали, что клятвы на верность давать бесполезно. Они были достаточно взрослыми, чтобы не думать, что их пути разойдутся уже завтра.
А сейчас в городе их осталось трое. Маринка вышла замуж "за границу", так и не доучившись в МГУ. Макс Эйтель еще в семьдесят седьмом уехал к родственникам в Германию. Поначалу он еще писал письма, почему-то только Березину, но через год перестал. Верочка выскочила замуж, учась на первом курсе. Почти сразу родила сына и прочно осела дома. Муж был ревнив и почти всегда пьян. В конце концов, она решилась от него уйти и тогда и пришла к Сашке за помощью. Он взял ее на работу своим личным секретарем, и до сих пор не пожалел об этом ни разу. А Володька Березин стал классным хирургом, а потом главврачом городской больницы.
– Пойдем, я тебя к ней провожу.
– Володя, расскажи толком, что случилось.
– Это тебе следователь расскажет. Я же знаю только, что была взорвана ваша машина.
Саша почувствовал, как похолодели пальцы на руках. Услужливое воображение сразу нарисовало картину, как Лялька подходит к машине и протягивает руку, чтобы открыть дверцу. "Я мог ее потерять насовсем?" – от этой мысли он даже остановился.
– Саш, может сначала валерьяночки?
– Нет, я в норме.
Ляля лежала на кровати, закрытая простыней до самого подбородка. Рядом стояла капельница. При виде ее бледного лица и забинтованной "шапочкой" головы, к Сашке вернулись все его страхи.
– Она спит. В сознание пришла уже по дороге в больницу. Видимо, когда падала, ударилась головой, на затылке пришлось накладывать швы. Но сотрясения нет. Просто сильный шок. Она проспит еще несколько часов, так что нет смысла около нее сидеть. Здесь постоянно находиться сестра. Пойдем ко мне, выпьем кофе. Кстати, Маргоше я уже позвонил, они с Кириллом скоро должны подъехать.
– Спасибо, Володя.
В кабинете Березина их дожидался широкоплечий мужчина с кожаной папкой в руках.
– Следователь Борин Леонид Иванович, – представился он.
– Соколов Александр Ильич.
– Вы, наверное, уже в курсе того, что случилось с вашей женой?
– Да, то есть, почти нет.
– Час назад была взорвана ваша машина во дворе дома. Погиб охранник.
– Стас? А что он делал в моей машине?
– Это мне еще предстоит выяснить, когда можно будет расспросить вашу жену. Расскажите мне, как вы провели сегодняшний день.
– С утра все было как обычно. К девяти я поехал в офис.
– У вас одна машина в семье?
– Да, сейчас одна. Была еще у сына, но он теперь с нами не живет.
– Как получилось, что машина осталась во дворе?
– Лена, моя жена, всегда боится выезжать из подземного гаража самостоятельно. Утром она должна была поехать к дочери, чтобы ее с внуком отвезти к врачу. Поэтому я вчера вечером оставил машину напротив подъезда. Это место хорошо освещается, и жильцы часто оставляют на этом пятачке свои автомобили. Кроме того, площадку видно из окна комнаты охранника.
– Как вы добирались до работы?
– Я вызвал служебную машину из офиса.
– Понятно. Ваша жена вам не звонила утром на работу?
– Да, она позвонила часов в десять и сказала, что что-то случилось в семье ее сестры, и она сейчас за мной заедет.
– Она не сказала, что именно произошло?
– Только то, что, видимо, была авария.
– Имя сестры вашей жены Галина Голованова?
– Да, она жена моего партнера.
– Мать и муж Галины погибли. Точнее, они убиты.
– Бред какой-то. Юра вчера должен был вернуться из командировки. Правда, вечером мы не созванивались, поздно с Лялей вернулись из ресторана. А сегодня с утра я его не видел, он мог придти и попозже. Кому и зачем понадобилось его убивать? А уж Валентину Николаевну тем более!
– Александр Ильич, не было ли каких-то конфликтов, связанных с вашим бизнесом в последнее время? С партнерами?
– Да нет, что вы. Мы уже давно работаем спокойно, без кризисов и разборок.
– А что, раньше были проблемы?
– У кого их не было в девяностых!
– Да, конечно. Сейчас я хотел бы поговорить с вашей женой. Владимир Сергеевич, это возможно?
– Пока нет, ей дали снотворное и она спит. Думаю, до вечера ее лучше не беспокоить.
– Хорошо. Александр Ильич, завтра наш сотрудник придет к вам в офис, чтобы поговорить с вашими работниками.
– Я скажу секретарю, она познакомит его со всеми, с кем необходимо. Вполне возможно, что я завтра не приду. Сейчас я поеду к Лялиной сестре, там, вероятно, нужна моя помощь. В больницу я приеду, как только определюсь с делами. Вас куда-нибудь подвезти?
– Нет, спасибо, я на машине. Увидимся вечером.
Глава 19
Анна Андреевна раздраженно отшвырнула от себя телефонную трубку. Вечно у этого Соколова что-нибудь случается. Обида на зятя с годами становилась все более острой. Сейчас она уже не могла спокойно слышать даже его имя, кто бы его не произнес. Она винила его во всех своих бедах. А начались они по ее мнению тогда, когда Ляля привела этого мужлана в их дом. Он был не то, что "не их круга", он был из той "прослойки", которую она презирала всю жизнь. Его родители были из "торгашей". И, хотя Александр Соколов получил техническое образование и никогда не имел никакого отношения к торговле, Анна Андреевна считала, что "торгаш"– это диагноз, к сожалению передающийся по наследству. Впрочем, самому зятю она свои мысли не высказывала, боясь услышать в ответ что-то оскорбительно– хамское.
Вот и внучка удалась в его "породу". Никакого уважения и внимания. Пробурчала в трубку, что у отца машину взорвали, и отключилась. А что она там про больницу говорила? Анна Андреевна пыталась вспомнить подробности разговора с Маргошей.
"Нужно позвонить Ляле, пусть все объяснит толком". Анна Андреевна открыла записную книжку, где на отдельной странице были выписаны номера сотовых телефонов всех родственников. "Замучаешься набирать эти цифры, как будто международное соединение!"
– Алло, Ляля? Маргарита? Почему ты хватаешь ее телефон? Как это мама спит? В больнице? Так это она пострадала, а не отец? Как же так, ведь его машину взорвали? А что с мамой? Ну, ладно, хорошо, что обошлось. А где Кирочка? Скажи ему, пусть зайдет ко мне, расскажет, что там произошло, от вас толком ничего не добьешься!
Внук Кирилл был ее слабостью. Ему она прощала все. Из всего этого семейства Соколовых он единственный всегда слушал ее внимательно. В нем одном она видела свое продолжение. Правда и он недавно пошел против ее воли, переехал жить к этой девице. Была бы порядочная, не стала бы жить с мальчиком до свадьбы.
"Нужно позвонить Вале, она, наверное, еще ничего не знает. Сидит там на своей даче, за внуками присматривает. И что за ними смотреть, великовозрастные лентяи, даже картошки себе не сварят". Анна Андреевна осуждала свою сестру, которая полностью отдала себя Галининым детям. По ее мнению, сколько их ни балуй, благодарности не дождешься. Сколько раз она пыталась объяснить это сестре, но та только молча улыбалась.
Анна Андреевна набрала номер телефона дачи. Длинные гудки в трубке удивили ее. "Куда она могла подеваться? Может быть еще из города не вернулась?" На всякий случай она набрала городской номер. Трубку сняли практически сразу.
– Кто это? Валя, это ты? Нет? А кто? А где Валентина? – как всегда Анна Андреевна обрушила на собеседника уйму вопросов.
– Тетя Аня, это Галина.
– А что у тебя с голосом? Простудиться умудрилась? Вот почему ты дома!
– У нас несчастье, тетя Аня. Мама умерла. И Юра.
– Что ты такое говоришь?
– Их убили. Вы можете приехать? Ляля, наверное, не успела вам ничего сказать, она ведь в больнице, вы знаете?
– Да, да, конечно.
Анна Андреевна медленно положила телефонную трубку. Что теперь делать? Она вдруг отчетливо поняла, что потеряла единственного человека, который относился к ней с терпением. В глубине души она понимала, что характер у нее не сахар, но Валентина всегда выслушивала ее жалобы на зятя и дочь, мягко призывая не обострять с ним отношения, но и не осуждая саму Анну. И Анна искренне считала, что так и должно быть. В свое время, когда ей пришлось так спешно уехать от мужа, только сестра не стала ее упрекать. Анна жила в ее семье до самых родов. Как Валентина тогда уговаривала ее не оставлять ребенка в роддоме! Но как она могла его взять с собой? Она тогда была до одури влюблена в этого негодяя и готова была ехать за ним хоть на край света! Но он поставил условие, чтобы она выбрала из них двоих. И она выбрала. Когда писала отказ от дочери, только о нем и думала. Они уехали в Ташкент, где ему предложили возглавить строительный трест. Бросил ее он ровно через год, увлекшись молоденькой секретаршей. Возвращаться ей было некуда, пришлось устраиваться на работу. Анна Андреевна не любила вспоминать этот период своей жизни. И никому о нем не рассказывала. Когда после смерти бывшего мужа, она вернулась в Куйбышев, сестра опять помогла ей. Даже от родной матери Анна тогда не услышала ни одного доброго слова. Дочь же встретила ее как чужую. До сих пор в их отношениях нет ни капли тепла.
Анна Андреевна почувствовала, как по щекам потекли слезы.
Глава 20
Ляля открыла глаза и увидела Маргошу, сидящую на стуле.
– Мамочка, только не разговаривай, врач не разрешил. Я сейчас Владимира Сергеевича позову, подожди.
Маргоша выбежала из палаты. Лялька опять закрыла глаза. Голова гудела, жутко хотелось пить.
– Проснулась?
– Привет, док. За что ты меня уложил в постель?
– Нет уж, матушка, я тут ни причем. Тебя ко мне доставили на карете с сиреной.
– Володь, что случилось?
– Не спрашивай меня, сам ничего не знаю. А что ты помнишь?
– Кажется, взорвалось что-то на улице, я упала. И все.
– Ну, примерно так. Ляля, там из милиции к тебе пришли.
– Хорошо. Только дай воды, в горле пересохло.
Борин в нерешительности остановился на пороге больничной палаты. Он пришел допросить "с пристрастием" жену пострадавшего бизнесмена, настраивая себя на официальный лад. На кровати лежала девушка, с каким – то "светящимся" от рассыпанных по лбу и щекам веснушек. "Может быть я перепутал палату? Жене Соколова должно быть никак не меньше сорока, она уже бабушка, в коридоре сидит ее дочь с внуком!" – Борин продолжал неприлично пялиться на Лялю. "Что-то со мной не то в последнее время", – Борин чувствовал, что вместо суровой протокольной маски мента на его лице невольно образовалась идиотская улыбка. Он совсем смешался, когда голосом, больше похожим на сюсюкание с младенцем, он, майор Борин, задал дежурный вопрос: "Ну и как мы себя чувствуем?"
Ляля осторожно улыбнулась. С представителями этой профессии ей по жизни приходилось сталкиваться уже не раз. Биография Соколова была насыщена всякого рода разборками. Но такое она видела впервые. Варианта два. Либо этот майор в плохо выглаженной форме, "неправильный", либо с ней что-то не так. Пока они обменивались изучающими взглядами, Борину удалось взять себя в руки.
– Елена Владимировна, мне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Я слушаю вас внимательно.
– Расскажите в подробностях, как вы провели сегодняшнее утро, вплоть до того момента, как потеряли сознание.
– День начался как обычно, встаю я уже после того, как уезжает на работу муж. Мы накануне договорились с дочерью, что я отвезу ее с внуком в больницу на плановый осмотр, недавно ему исполнился год. Около десяти часов позвонила сестра Галина и сказала, что погибли ее мама и муж. Я не стала выяснять подробности, слышимость была не очень, и решила, что лучше заберу мужа из офиса, и мы вместе отправимся к ним. Я созвонилась с ним и дочерью и спустилась вниз к машине.
– Как оказался охранник Станислав Меньшов около вашей машины?
– На улице лил дождь, а у меня с собой не было зонта. Он предложил подогнать машину поближе ко входной двери. Я дала ему ключи. С ним что – то случилось?
– Что вы еще помните?
– Только оглушающий звук с улицы и то, как падаю.
– Этот звук был взрывом. В тот момент, когда Меньшов, открывал дверцу, сработало взрывное устройство.
– Стас погиб?
– Да.
– Господи, почему он?
– А вы хотели бы оказаться на его месте?
– Как – то неумно вы пошутили, вам не кажется?
– Простите.
Борин отметил, что эта женщина совсем не стесняется его. Она разговаривала с ним, как со старым знакомым, который просто зашел к ней на чашку чая. Он привык, что люди, которых он допрашивает, осторожничают, пытаются подобрать выражения по – правильней и боятся сболтнуть лишнее, даже если за ними нет никаких грешков. Недавно Борин уже испытал на себе такую "непочтительность". Дарья Шерман, вот кто отвечал на его вопросы также спокойно, совсем не волнуясь. "А ведь они подруги, кажется", – подумал он.
– Елена Владимировна, у вас лично есть враги?
– Ну, я не считаю себя всеобщим другом, моя прямолинейность наверняка не у всех вызывает восторг, вот даже вам не пришлось по нраву, – лукавые зеленые глаза с легкой насмешкой посмотрели на него.
Борину стало неловко. "Черте что. Тушуюсь как первоклассник перед первой учительницей". Как ему не хотелось задавать ей эти протокольные вопросы! Он поймал себя на мысли, что хочет с ней просто поговорить, выложиться весь, как на духу. После нескольких минут знакомства ему казалось, что она догадалась, что его мысли постоянно "уплывают" в сторону. Если бы он верил в Бога, он бы избрал ее своим исповедником. Держать все, что накопилось в нем в последние дни, стало невозможным. Ляля, словно действительно понимая, что с ним происходит, сочувственно покачала головой. Борин стряхнул с себя наваждение.
– Елена Владимировна, кто вы по профессии?
– Технарь. Закончила Политех.
"Вот те на. А ты, умник, записал ее в психиатры", – у Борина от собственного тупоумия заломило в висках. Он – то считал себя тонким знатоком людей.
– Сейчас вы не работаете?
– Нет, я уже десять лет не хожу на службу и не веду никаких дел. А до этого я работала бухгалтером у мужа.
– Почему так?