- Мне? Совсем? - удивился Павка.
- Ну да, совсем. И забудьте вашего Сюркуфа.
Забыть Сюркуфа? Ну, это старик перехватил! Разве можно забыть Сюркуфа? Наоборот, надо постараться достать остальные выпуски!
- Как вас зовут? - спросил старик.
- Павкой.
- А меня - Никодимом Ивановичем. Пойдемте ужинать.
Павка, прижав к груди книгу, пошел за Никодимом Ивановичем в столовую.
Никодим Иванович зажег лампу и принес из буфета масло, булки, ветчину, большой кусок влажного желтого сыра. В передней тоненьким голосом зазвонил телефон.
- Кушайте, Павел, кушайте, - сказал Никодим Иванович и прошел в переднюю.
- Кого вам? А? - услышал Павка сердитый голос хозяина. - Да, я, профессор Пашковский. Нет, нельзя. Дома никого не принимаю. Генерала? И генерала - тоже. Куда? Ах, вы не знаете куда? В госпиталь. Завтра утром в госпиталь.
Он повесил трубку и вошел в столовую, ворча под нос:
- Чорт знает что! Что за дикие времена! Стреляют друг в друга, словно разбойники на большой дороге, и всех тащат ко мне на квартиру.
Он остановился и сказал в дверь:
- У меня не полевой лазарет, милостивые государи, не полевой лазарет! Почему вы не кушаете, Павел? - вдруг закричал он на Павку. - В вашем возрасте надо кушать, надо кушать!
Павка в первый раз слышал, чтобы угощали так сердито. Но он стал есть все подряд - и ветчину, и сыр, и хлеб с маслом. Никодим Иванович смотрел на него из-под очков.
- Где же Варя? - спросил он. - Не понимаю, куда она пропала. У меня завтра три операции. Да кушайте же вы как следует!
В это время в передней раздался звонок.
- Я вас очень попрошу, - сказал Никодим Иванович, - отоприте и скажите, что меня дома нет. И не будет. Понятно?
- Понятно, - сказал Павка и пошел в переднюю. Он зажег свет и отворил дверь. - Профессора дома нету, - сказал он.
Кто-то оттолкнул его и вошел в переднюю. Дверь захлопнулась. Запорошенный снегом плечистый мужчина в ушастой заячьей шапке отрывисто спросил:
- Где доктор?
Павка вгляделся в лицо человека, обросшее густой черной бородой, и вдруг узнал его.
- Косорот! - воскликнул Павка.
- Ты что здесь делаешь? - удивился Косорот.
- А я в гостях, - важно сказал Павка. - Чай пьем, хлеб с колбасой едим.
- Веди скорей к доктору.
Павка пошел впереди. "Ну и храбрец этот Косорот! - думал он. - За него три тысячи дают, а он пришел в город. Но зачем ему доктор?"
Профессор встал из-за стола и удивленно уставился из-под очков на Косорота.
- Собирайся, - сказал Косорот без предисловий.
- Куда? - недоумевая, спросил Никодим Иванович.
- В тайгу, - коротко ответил Косорот.
- С ума вы сошли! - возмутился Никодим Иванович.
- Где твои инструменты? - спросил Косорот. - Васька Шагай в тайге помирает, на японскую засаду напоролся.
- Я буду жаловаться! - выкрикнул профессор фальцетом. - Жаловаться, да-с! Убирайтесь сейчас же вой!
- Жаловаться? - сказал Косорот. - Человек без тебя помирает, а ты, значит, жаловаться? Кто ты - врач или не врач? Павка, тащи инструменты!
Павка вспомнил про ящик, стоявший в кабинете. "Наверное, это и есть инструменты". Он кинулся в кабинет.
Когда Павка вернулся с ящиком в столовую, он увидел, что Никодим Иванович уже в шубе, в бобровой шапке и Косорот подталкивает его к двери.
- Я жаловаться буду, - негромко сказал Никодим Иванович и вместе с Косоротом исчез в дверях.
Павка вынес ящик на улицу.
В лицо пахнуло свежим, морозным воздухом. Косорот уже сидел в розвальнях, рядом с ним - оторопевший Никодим Иванович.
- Давай сюда ящик! - крикнул Косорот Павке. - Садись!
Косорот хлестнул коня, они вихрем понеслись по улицам, выехали за город и свернули к реке.
- Тпру! - крикнул вдруг Косорот.
Конь стал. Косорот слез с саней и начал поправлять упряжь.
- Послушайте, - сказал Никодим Иванович Косороту. - Все равно операции я делать не стану. Вы... да кто вы такой, в конце концов?!
- Я Косорот, командир красного партизанского отряда.
- Косорот? А кого расстреляли вчера ночью?
Павка вспомнил, что как раз сегодня в белогвардейской газете было написано о расстреле Косорота.
Косорот стал перед профессором и, приложив руку к ушанке, доложил:
- Так что я и есть этот самый расстрелянный Косорот. Павка, подтверди.
Никодим Иванович внимательно поглядел на Косорота.
- Допустим, что вы действительно Косорот, - сказал Никодим Иванович сердито, - за коим чортом, позвольте вас спросить, вы появились в городе, занятом врагами? Ведь ваши портреты висят на всех столбах...
- Что поделаешь, - развел руками Косорот. - Коли дружок помирает, к чорту в ад влезешь.
Он переступил с ноги на ногу. Снег скрипнул у него под ногами. Они помолчали. Павка с любопытством смотрел то на Косорота, то на Никодима Ивановича. Лошадь оглянулась: поедем или нет?
- Ну, так как? - спросил Косорот. - Резать Ваську будете?
- Нет, - ответил старик.
"Ой, до чего ты вредный! - подумал Павка. - Ну, погоди, Косорот тебя заставит. Будешь резать!"
Косорот что-то соображал.
- Что ж мне с тобой делать? - вдруг сказал он. - Пристукнуть тебя - и точка.
"Убьет!" подумал Павка.
- Да не к чему тебя убивать, - продолжал Косорот. - Слезай с саней.
Старик кряхтя слез с саней. Косорот снял ушанку в с горечью сказал:
- Простите за беспокойство.
Он сел в сани.
- Послушайте, - сказал старик удивленным голосом, - вы что же - в тайгу поедете?
- Нет, в город. Фельдшер сказал: если не резать Ваську - помрет. Велел привезти знаменитого профессора Пашковского. Ну, а раз вы такой несговорчивый - другого найдем.
- Так ведь непременно вас кто-нибудь узнает и донесет. Вас схватят, убьют.
- А тебе-то что? - злобно сказал Косорот и тронул вожжи. - Если хочешь, сам донеси. Три тысячи заработаешь.
Сани тронулись.
- Постойте! - вдруг закричал старик и с необыкновенною для его возраста легкостью догнал сани. - Мой ящик с инструментами...
Павка крепко держал ящик с инструментами.
Косорот остановил коня и взял у Павки ящик.
- Берите, - сказал он старику. Но старик не брал ящик.
- Чего же вы стали? Гоните! - крикнул вдруг старик, влезая в сани и садясь рядом с Павкой. - Каждая минута дорога.
Косорот хлестнул коня, и они мигом выехали на Амур. Павка совсем притих. Розвальни быстро неслись по снежной равнине. Вдали темнел берег. Над головой расстилалась тихая морозная ночь, светила луна, и два пушистых облачка скользили по черному звездному небу. Павка понял, что далеко позади остались японские заставы: Косорот ловко объехал их стороной. "Вот Глашка бы меня увидела, - подумал Павка, - то-то бы позавидовала".
На берегу что-то зачернело, Косорот свернул в сторону. Павка видел только его широкую спину.
Высокий кедр надвинулся сбоку, словно человек огромного роста с растопыренными в стороны руками. С другой стороны надвинулось несколько великанов в белых балахонах, протягивавших Павке мохнатые белые ручищи. Павка понял, что они въезжают в тайгу.
- Люблю смелых людей, - вдруг сказал Никодим Иванович Павке. - Смелость нужна везде.
Косорот так гаркнул на коня, что он сразу понесся вскачь. А эхо еще минуты три перекликалось в чаще белых огромных деревьев.
Прошло часа два. Павка совсем озяб в своем полушубке. Ему казалось, что они едут давно, дня три-четыре, едут на край света и никогда не доедут. Он заметил, что мчатся они без дороги, по каким-то одному Косороту известным приметам, под деревьями, стряхивавшими на путников рыхлые комья снега. Профессор молчал. Косорот нахлестывал коня, по колени утопавшего в снегу.
Наконец они резко свернули в сторону. Кто-то темный вышел из-за черного дерева и крикнул:
- Стой! Кто идет?
- Свои! - ответил Косорот. Впереди выросло несколько темных фигур.
Косорот крикнул партизанам:
- Васька живой?
- Мается, в бессознании, товарищ командир, - ответил кто-то.
- Идем, папаша, - сказал Косорот профессору и взял с саней ящик с инструментами. - И ты иди, Павка.
Ноги у Павки затекли и онемели. Он с трудом заковылял за Косоротом. Косорот подошел к засыпанной снегом землянке, толкнул какую-то почерневшую доску. Это был вход. Он пропустил вперед профессора.
"Подземелье, - подумал Павка, спускаясь по земляным ступеням. Ему сразу вспомнились пещеры Сюркуфа - кругом висят ковры, на коврах - кинжалы. - Эх, видела бы меня здесь Глашка!"
Они вошли в ярко освещенную землянку. Посредине стоял стол, на столе горела керосиновая лампа. В стене была другая дверь. Косорот открыл ее и куда-то вышел. Павка огляделся вокруг. Какой-то бородатый человек в матросском бушлате грел воду на примусе. Ни ковров, ни кинжалов не было. В углу Павка увидел самый обыкновенный самовар. "Совсем как в чайной, - подумал Павка. - И вовсе не похоже на Сюркуфову пещеру".
Бородатый человек обернулся и посмотрел на Павку.
- Павка? - удивленно спросил он. - Ты как сюда попал?
Это был Петр. В тайге у него отросла золотистая борода.
- А мы с Косоротом профессора привезли, - сказал Павка, здороваясь с братом.
- Что Анна? - быстро спросил Петр.
- Чего ей сделается? Живет, - отвечал Павка.
Старик сидел на лавке в своей лисьей шубе, бобровой шапке и запотевших очках.
Петр подошел к профессору и спросил:
- Может, чайку выпьете, товарищ профессор?
Старик не успел ответить. Вошел Косорот и сказал:
- Прошу, папаша. Плох Васька.
- Какой я вам папаша? - вдруг рассердился профессор. - Меня зовут Никодим Иванович!
Он сбросил шубу на лавку и пошел за Косоротом.
В землянку вошло двое партизан. Они потирали замерзшие руки. Партизаны сели на лавку, поставив возле себя винтовки.
- Ну, садись, - сказал Петр Павке. - Гостем будешь.
Павка сел.
- Чаю хочешь?
- Хочу, - сказал Павка.
Петр подошел к самовару и налил Павке стакан горячего чаю. Потом достал несколько кусков сахару и положил на стол перед Павкой.
"Чай пьют, - огорченно подумал Павка, - из стаканов, с сахаром".
Сюркуф всегда пил ром из серебряной чарки.
Партизаны, прислонившись к стене, дремали. Петр прислушался. Павка тоже прислушался, но ничего не было слышно.
"Наверное, старик уже режет Ваську, - подумал он. - Почему же Васька не кричит?" Он взглянул на Петра. Петр с тревогой смотрел на дверь.
"За Ваську боится, - подумал Павка. - Любит Ваську".
Дверь растворилась, и вошел профессор. За ним появился Косорот. Профессор был нахмурен и озабочен. Он прокипятил инструменты и тщательно вымыл руки. Потом достал из ящика чистый халат, надел.
- Завяжите, молодой человек, - попросил он Павку. Павка завязал рукава халата тесемочками. Тогда профессор сказал Косороту:
- Вымойте руки. Горячей водой вымойте. С мылом. Поможете мне оперировать больного.
"Оперировать? - не понял Павка. - Что это такое?"
Очевидно, и Косорот не понял, потому что старик добавил:
- Ну, подержите ему голову. Понятно?
Косорот, нахмурясь и опустив нижнюю губу, стал сосредоточенно мыть руки. Профессор спросил:
- Кто его так отделал?
- Господа японцы, папаш... виноват, Никодим Иванович. На засаду напоролся.
- Гм. Идемте. Никого не пускать, - сказал профессор. Он оглядел землянку и проворчал:
- В грязи живете. Не выметено. Бескультурье.
Косорот пропустил старика вперед и сказал Петру и партизанам:
- Никого не пускать. Никодим Иванович операцию будет делать.
Он помолчал и добавил:
- Пол подмести.
Косорот запер за собой дверь. Один партизан оставил винтовку, взял веник и стал подметать пол.
Павка прислушивался, но ничего не было слышно. Потом кто-то застонал.
- Режет, - сказал партизан Петру.
Павка опять прислушался и ничего не услышал.
Петр смотрел на дверь, не отрываясь.
- Анна вчера нам пышки принесла. Вкусные, с вареньем, - сказал Павка. Петр его не слышал. Павка вздохнул. Вдруг он услышал дребезжащий, недовольный старческий голос, кричавший:
- Как вы его держите? Вы ему голову оторвете! Больных держать не умеете, а еще командир отряда!
Партизаны привстали с лавки. Настала тишина, потом снова застонал раненый Шагай.
Кто-то постучал снаружи. Партизан помоложе подошел к двери и спросил:
- Чего нужно?
- Косорота, - ответили снаружи.
- Косорота нельзя. Занят он. Ваське Шагаю хирургию делает, - сказал партизан. Послышались удаляющиеся шаги.
Павка вспомнил, что на корешке одной из книг в комнате профессора он прочитал: "Хирургия". "Значит, там написано, как резать", подумал он.
Прошло еще пятнадцать минут, двадцать. Павке надоело прислушиваться. Его клонило ко сну. Петр, казалось, дремал, сидя на табурете. Голова его опустилась к столу.
Вдруг Павка вздрогнул. Косорот стоял посреди землянки и кричал:
- Костя! Ваня! Тащите в розвальни по мешку сахару и рису. Из тех, что вчера у японцев взяли.
Партизаны, спотыкаясь, кинулись из землянки. Павка увидел Никодима Ивановича, мывшего у рукомойника руки. Петр подавал профессору полотенце.
Профессор сказал:
- Насчет риса и сахара вы меня извините. Не возьму.
Косорот спросил:
- Чем же отблагодарить нам тебя, товарищ профессор?
Никогда еще Павка не слышал, чтобы Косорот говорил таким голосом.
- Благодарить не надо, - сказал Никодим Иванович. - А больного привезете ко мне, в госпиталь. Устраивайтесь, как хотите. Скажите, что охотник. Поранило в тайге на охоте. Понятно? Чужой фамилией назовете. И сами не вздумайте приезжать! - сердито закричал он на Косорота.
- До свидания.
Он протянул Косороту свою сухую, желтую руку.
Косорот вынул из кармана деревянный портсигар. Это был тот самый портсигар, вырезанный ножиком, который Павка так часто видел.
- Возьмите... Никодим Иванович, на память, - сказал Косорот смущенным голосом.
Профессор удивленно, из-под очков, посмотрел на Косорота. Он подержал портсигар в руках, не зная, что с ним делать. Потом медленно опустил его в карман.
- Благодарю, - сказал он Косороту.
Вот так же всегда поступал Сюркуф! Он всегда раздавал подарки. "Но ведь у Сюркуфа было много золота и денег, - подумал Павка, - а у Косорота этот портсигар - величайшая драгоценность. И он отдает самое ценное, что у него есть".
- Павка, садись с профессором, езжай домой, - приказал Петр.
Значит, надо уезжать? И нельзя остаться в тайге? Павка чуть не разревелся. Он только-только хотел попроситься жить с Петром в отряде. И вот все рушится!
- Я с тобой останусь, - сказал он брату, глядя себе под ноги.
- Садись с профессором, говорят, езжай домой! - крикнул сердито Петр на Павку.
Павка знал, что Петр не потерпит возражений. Скрепя сердце он простился с братом:
- Ну, прощай, что ли...
- Анне передай, что скоро свидимся, - сказал Петр.
Павка сел в розвальни.
Косорот бережно укладывал в сани ящик с инструментами.
- Смотри не болтай, - сказал он Павке.
- Не маленький, - ответил Павка.
- И вас я попрошу... - обратился Косорот к профессору, тоже уже сидевшему в санях. Профессор кивнул головой.
- Глашку не обижать, - напомнил Косорот Павке.
- Уж не обижу, - пробурчал Павка.
- Костя! - крикнул Косорот партизану, ходившему с кнутом вокруг лошади. - Доставишь товарища профессора.
Костя вскочил в сани, хлестнул лошадь. Они свернули в чащу, и через минуту все осталось позади.
Еще затемно Никодим Иванович и Павка были в городе.
- Заедем ко мне, - сказал Никодим Иванович Павке.
Варя была дома и ждала профессора. На столе шумел самовар. В столовой уютно горела лампа под абажуром. Варя очень удивилась, увидев Павку.
Костя попрощался и уехал. Никодим Иванович вынул портсигар и положил на стол. Он долго смотрел на полученный в тайге подарок. Если бы не портсигар, ночное приключение показалось бы, пожалуй, и Никодиму Ивановичу и Павке захватывающим и чудесным сном.