Володя вспомнил свою маму и вздохнул. Какая она? Конечно, она очень хорошая. Она самая лучшая. Только ей все время некогда. А раньше и она веселая была, и он никогда не думал, серьезная она или не очень. В футбол играла с мальчишками, болтала всякую веселую чепуху. И в то время ничего не скрывала от сына. Сразу отвечала на все его вопросы.
Он молчал, и Катя, наверное желая его утешить, тихонько сказала:
- Ну, ничего…
Как будто по голове погладила. Эти девчонки всегда лезут со своими утешениями. Володя вспылил:
- А у меня мама, знаешь, какая? Я вот тебе картину покажу. На фронте она, у палатки сидит.
- А я уже видела. Конников показывал, когда ты спал.
- Тогда и нечего спрашивать!
- Ух, какой! Зачем ты от нее убежал, удивляюсь?
- Убежал, и все. А тебе-то что?
- Уж и спросить нельзя?
- А чего спрашивать? Я тебя не спрашиваю.
- Так я ведь из дома не убегаю, - задиристо проговорила Катя и тут же поняла, что этого не надо бы говорить. Она не бегает… Подумаешь, чем расхвасталась. А для чего ей бегать, когда у нее папа есть? А у Володи нет, и он думает, что Снежков его отец, а мама говорит, этого быть не может, и он напрасно надеется.
Засунув руки в карманы пальто, Володя шел впереди. Вода широкой, ленивой волной набегала на берег и снова откатывалась, как будто кто-то легонько раскачивал реку.
В тишине было слышно, как Соболь звонко пьет розовую воду.
Володя остановился. Соболь сейчас же перестал пить и подошел к нему. Володя погладил его, и тот тихонько заскулил, тычась холодным носом в Володину руку.
Володя взял его за уши. Соболь сразу притих и прижался к нему. Собака понимает, когда человеку не по себе, особенно если это такой небольшой человек.
Глубоко вздохнув за его спиной, Катя тихо позвала:
- Пойдем.
Володя не тронулся с места. Катя подождала немного, соображая, обидеться ей или не стоит.
- Как хочешь, - равнодушно сказала она.
Заложив руки за спину и глядя на носки своих блестящих сапожек, она пошла вдоль реки. Потом остановилась подняла плоский камешек и ловко, совсем как мальчишка, запустила его по воде. Это называется блинки печь. Камешек шлепнулся два раза. Она бросила еще несколько камешков, но больше четырех блинков у нее не получилось.
Презрительно скосив глаза, Володя смотрел на ее старания, хотя для девчонки совсем неплохо. Но он и не собирался соревноваться с ней. Он просто хотел показать ей, на что способен мальчик. Пусть не очень-то зазнается.
Выбрав камешек, он небрежно швырнул его. Один блин.
Катя улыбнулась и ловко испекла четыре.
А у Володи больше одного никак не получалось, шлепнется разок - и бульк в воду.
Стряхнув с ладоней песок. Катя торжествующе посмотрела на Володю.
- Ладно уж, пойдем, - сказала она снисходительно.
- А вот это видела? - воскликнул Володя и, пригнувшись, пустил камешек впритирку. - Считай, не запинайся!
Получилось шесть блинков. Катя заморгала ресницами, а Володя все бросал и бросал камешки.
- Считай! - вскрикивал он каждый раз. - Считай-успевай!
И все кидал и кидал. Кидал снавесу, внакидку, внахлест с оттяжкой; кидал так, что камешек делал большой скачок, и тогда только начинались блинки или, наоборот, сразу от самого берега начинались такие мелкие блинки, что они сливались в одну сплошную дорожку.
Он делал все, что хотел. Знай наших, только не зазнавайся.
Катя была потрясена до горячих слез.
- Ох, какой ты вредный! - воскликнула она. - Где ты так научился?
- Художник во всяком деле должен быть мастером, - ответил Володя.
- А ты разве художник?
- Конечно.
- Как Снежков?
- Мне еще поучиться надо, чтобы до него дорасти. Ну, пошли.
Идут два человека по берегу таежной реки и обсуждают разные вопросы жизни.
- А ты знаешь, что мама в телеграмме пишет? - спросил Володя.
- Конечно. Она приедет сегодня.
- Тогда все пропало!
- Не пустит она тебя?
- И думать нечего.
- А почему?
Этот вопрос остался без ответа. Володя и сам не знал, почему мама даже и говорить о Снежкове не разрешает. Или заплачет, если спросишь, или так прикрикнет, что пожалеешь, зачем и спросил.
- Наверное, она его не любит? - снова спросила Катя.
- Не знаю.
Она вздохнула:
- А Снежков очень хороший человек. Очень. - Она крепко зажмурила глаза и тряхнула головой, чтобы Володя хорошенько понял, какой хороший человек Снежков и как необъяснимо отношение к нему Володиной мамы.
- Я что-то знаю про него, - добавила она.
- Выдумываешь ты все…
- Он забыть ее не может.
- Он сам тебе говорил?
- Знаешь, я сама слыхала. Он моей маме говорил. Но это такой секрет, что никто не должен знать.
Она остановилась, обняла его за голову и, притянув к себе, горячо задышала в самое ухо:
- Он очень любит твою маму.
- Врешь! - воскликнул Володя, вспотев от волнения. Аккуратно складывая пухлые губы, Катя обидчиво заметила:
- Я никогда не вру.
- Снежков?!
- Да.
- Ну, смотри!..
- Сам увидишь…
Так идут по песчаному берегу два человека и обсуждают разные вопросы жизни. А солнце уже оттолкнулось от горы, потушило алые факелы, и все кругом приобрело свои настоящие веселые, весенние краски. Река засияла небесной голубизной, верхушки сосен зазеленели, и Соболь снова стал черным, как ему и полагается по кличке.
ПО ВОЛНАМ
Путешествие продолжается. Четыре лесины, прочно связанные еловыми вицами, - отличный корабль. Даже мачта есть - сучковатый такой еловый стволик; стоит он посреди плота для того, чтобы на него вешать все, что может подмокнуть. Висит ружье и патронташ, висит Володина зеленая сумка; когда стало жарко, он снял свое пальто и тоже повесил на сучок, и шапку повесил.
Конников сказал:
- Не простудись смотри.
А сам даже рубашку снял. Стоит на конце плота и длинным шестом отталкивается от берега. Загорелый, рыжебородый, в зеленой шляпе, на щеке следы медвежьих когтей. Очень красивый человек!
- Можно и я рубашку сниму? - спросил Володя, желая хоть сколько-нибудь походить на Конникова.
- Валяй. На пять минут. Солнце сейчас зверское.
- А вы?
- Я зимой снегом обтираюсь каждое утро.
- А Снежков?
- Он, конечно, тоже обтирается и купается даже. Мороз, вьюга, а он - в прорубь…
- Ух ты!
Каким же должен быть Снежков, если он еще смелее, еще красивее, чем Конников!..
Плыли долго. Один раз приставали к берегу, на костре кипятили чай в котелке. От чая пахло сладковатым хвойным дымком. Прежде чем хлебнуть, надо было подуть в кружку, отогнать к другому краю попавших в чай комаров. Это был напиток таежников - вольных людей.
Чтобы отпугнуть комаров. Конников положил в костер сырых гнилушек. Повалил желтый, горький дым, от которого слезились глаза и все время хотелось сморкаться. Но комары не очень-то испугались.
- Знаешь что, - сказал Конников, хлопая себя ладонями по шее, - ну их к лешему. Поплывем дальше.
На плоту, если держаться подальше от берега, комары не кусали. Володя спросил, а как же другие люди живут среди комаров, и узнал, что есть такая мазь, намажешься - и ни один комар не тронет.
Потом Володя уснул. Проснулся он от какого-то шума. Очень низко, почти у самой воды, трещал крыльями вертолет. Он повисел немного, потом поднялся и полетел, чуть не задевая верхушки сосен.
Оказалось, что это пожарный вертолет. Наблюдает: не горит ли где. Лес охраняет.
- А вон на пригорке, смотри-ка, лоси, - сказал Конников.
На самом деле: посреди круглого холма, покрытого нежной зеленью, стояли лосиха с лосенком. Подняв тупые морды, они смотрели на вертолет. Видно было, что им нисколько не страшно.
Еще немного проплыли по широкой реке между высоких гор и дремучих лесов. Снова показался зеленый круглый холм, только побольше того, где лоси, и повыше. На вершине холма стоит домик и поглядывает на реку блестящими окошками. Над крышей высокая антенна. По склону холма сбегают ступеньки деревянной лестницы. На песке лежат две лодочки и висит на кольях сеть.
- Кордон, - объявил Конников.
У Володи застучало сердце - сейчас совершится какое-то чудо, самое расчудесное из всех таежных чудес: он увидит Снежкова.
Но сколько ни всматривался, никого не заметил на зеленом берегу. Ни одного человека.
- Вот и добрались, - проговорил Конников, подталкивая плот к берегу.
Наверху залаяла собака, сообщая о прибытии новых людей, и сейчас же там показалась какая-то женщина в желтом пальто. На ее голове трепетал голубой шарфик… Легко постукивая каблуками по звонким ступенькам, она побежала вниз. Пальто распахнулось, мелькнуло ярко-красное платье. Шарфик съехал на шею. Нет, в такое чудо Володя не сразу поверил.
А женщина бежала по ступенькам и кричала:
- Володька! Володька!
И голубой шарфик весело трепетал за спиной, как прозрачные крылья стрекозы.
Все еще не веря в чудо, Володя тихо сказал:
- Мама…
РАЗГОВОР И БРУСНИКА
Плот сильно налетел на берег, должно быть. Конников поднажал шестом изо всей силы. Володя с трудом удержался на ногах. Он выскочил на песок, мама сразу же схватила его и бессильно опустилась перед ним на колени.
Она ничего не говорила, а только все время своим шарфиком вытирала то свои глаза, то Володины.
Конников, стоя на плоту, снял шляпу и низко ей поклонился.
А она сказала:
- Я благодарить вас должна, а мне и говорить-то не хочется с вами!
Не надевая шляпы, Конников пробормотал, смущенно посмеиваясь в рыжую бороду:
- Вы успокойтесь. Потом, может, и захотите поговорить со мной.
Но мама, все еще стоя на коленях, прижала сына к себе и проговорила:
- Нет. Нет. Нет. Если бы вы знали, как плохо вы все для нас сделали…
Мама поднялась и как-то вся выпрямилась. Тонкие брови ее сдвинулись. Володя знал, что сейчас будет. Сейчас Конникову достанется за то, что он не послушался ее и увез Володю. Она это умеет.
Володя, защищая своего спутника, закричал:
- Да мама же! Смотри, у него что на щеке. Видишь? Это его медведь! Когтями!
Мама вдруг засмеялась и сказала:
- Ну, хорошо. Я не буду медведем.
Володя не понял, зачем она так сказала, а Конников, этот необыкновенный человек, сразу понял. Он тоже улыбнулся и, надевая шляпу, сказал:
- Правильно.
- А того медведя, знаешь, кто убил? Снежков!
- Да? - Мама сразу перестала смеяться. - Нет, я решительно не хочу быть медведем… Мы долго еще будем стоять на этом берегу?
- Наверху есть дом, - предложил Конников.
- Я не в том смысле. Как нам поскорее выбраться отсюда?
- А как вы попали сюда?
- Я прилетела на вертолете, - сказала мама так просто, словно она каждый день прилетает в тайгу на вертолете.
- Видите, для вас нет препятствий, - восхищенно заметил Конников. - Это не каждому удается.
Вот и еще одно открытие: мама, оказывается, такая красивая, такая строгая, такая отважная, что даже Конников, этот неустрашимый человек, восхищается ее поступками.
А она все так же просто, словно о самом обычном, рассказала, что на пожарный вертолет ее устроил лейтенант Василий Андреевич, что они спустились на станции Таежной и, узнав, что Конников уже успел увезти Володю на кордон, сейчас же прилетели вдогонку.
Заметив восхищённый взгляд сына, мама тихонько засмеялась:
- Что ты на меня так смотришь? Ты думаешь, от меня можно убежать? Я ведь все равно догоню. Я никому тебя не отдам. Это все должны бы знать…
- Может быть, мы все-таки поднимемся наверх, - предложил Конников.
Мама вздохнула:
- Делать нечего. Ведите.
Дом стоял на вершине зеленого холма, окнами к реке. Он был срублен из толстых бурых бревен, покрыт дранью, которая за долгие годы так вымокла под дождем и так высохла под солнцем, что крыша казалась сделанной из старого серебра.
В задней стене тоже были окно и дверь под навесом. По обе стороны двери стояло, ощетинившись над крышей, множество разных шестов в багров. А пониже виднелось несколько весел.
На низком крыльце сидела большая белая собака и лениво тявкала. Увидев Конникова, она очень обрадовалась, приветливо заскулила, застучала хвостом, но с места не тронулась. Она была на цепи.
Большую широкую поляну с трех сторон обступила тайга. Согретая щедрым весенним солнцем, она не казалась страшной, наоборот, она привлекала к себе своей таинственностью. Вот, например, это тропинка, которая начинается от самого крыльца, идет по краю холма и скрывается в тайге. Так и хочется пробежать по ней, чтобы узнать, что там на другом ее конце.
Как бы угадав его мысли. Конников сообщил:
- Вот эта тропинка ведет к домику Снежкова. Всего около километра.
Володя посмотрел на маму, вздохнул и ничего не сказал.
- У него, кстати, имеется моторная лодка, - добавил Конников.
Мама даже не вздохнула, как будто здесь никто ничего и не сказал.
Молча вошли в дом. Там была одна очень большая комната и отделенная от нее дощатой перегородкой вторая, маленькая. В большой комнате все было большое: две кровати, стол, накрытый розовой клеенкой, печь. Володе подумалось, что они забрели в дом, где живут великаны. От этой мысли ему сделалось не по себе: что они скажут, когда увидят у себя непрошенных гостей.
Но тут оказалось, что один из великанов - это Конников, потому что он начал хозяйничать, как у себя дома. А потом оказалось, что он как раз и есть главный хозяин этого дома.
- Располагайтесь, - сказал он. - Я не понимаю, почему вы боитесь этой встречи?
Снимая пальто, мама попросила:
- Можно об этом не говорить?
Конников повесил на гвоздь ружье и, расстегивая патронташ, мягко произнес:
- Я думаю, что надо бы поговорить. Я его лучший друг и знаю, как он ждет вас. Всю жизнь.
- Столько лет ждет? - тихо проговорила мама.
Конников спросил:
- Удивительно?
- Ох, нет! Страшно. И трудно поверить.
- Потом, наверное, он сам расскажет вам все, и тогда вы поверите. Только не надо думать, будто ждать так долго - это удивительно и даже страшно, а жениться за это же время несколько раз не страшно и не удивительно.
- Я так не думаю. Откуда вы взяли?
- Тогда вы должны увидеться с ним.
Мама села на скамейке у окна.
- А вы не думаете, что только одна я могу это решить?
Конников достал из шкафа хлеб и стаканы.
- Нет, не думаю.
- Почему?
- Около вас есть еще один человек.
- Он - ребенок.
Володя начал было прислушиваться к разговору. Он уже начал понимать кое-что, но тут Конников отвлек его внимание. Он вдруг начал разбирать пол около печки. Вынул три короткие доски. Оказалось, что там у них подполье, и чтобы туда попасть, надо вынуть три доски. Конников спустился вниз. Его голова с рыжей бородой возвышалась над полом, совсем как на картинке "Бой Руслана с головой".
Голова назидательно сказала:
- Ребенок тоже человек. Только маленький. Вот в чем дело.
Голова исчезла, а мама поглядела на черное отверстие в полу и решительно пообещала:
- С ним-то я сговорюсь.
- Вы хотите сказать - уговорю, - послышалось из-под пола.
- Я всегда говорю то, что хочу сказать.
- И всегда без ошибки?
Показалась рука с миской, в которой было налито что-то очень густое и красное, похожее на варенье. Мама взяла чашку и поставила на стол. Выбравшись наверх, Конников закрыл подполье.
- Это моченая брусника, - сказал Конников, разливая в стаканы красную жидкость с ягодами. - С хлебом очень вкусно. Вот сахар, кто любит послаще. Придет Анна Петровна, будем ужинать.
Моченая брусника целиком захватила Володю: он обмакивал в терпкий сок серый необыкновенного вкуса хлеб, отчего он становился слаще всякого пряника. Корочкой он подхватывал кисловатые ягоды, хрустящие и свежие, как первый снег.
С первым стаканом он покончил в два счета. Съел бы еще, но взрослые, увлеченные своими разговорами, и сами ничего не ели, и других не угощали.
- Вы просто только поймите, - строго, как, наверное, на своих заседаниях месткома, говорила мама. - Вы поймите: ребенка нельзя уговорить, чтобы он кого-нибудь любил или не любил. Дети могут играть во что угодно, но только не в чувства. Их не заставишь дружить с тем, кого они невзлюбят. Они не умеют лицемерить. А уж если они привяжутся к кому-нибудь, тогда даже матери не под силу порвать эту привязанность. Вот чего я боюсь.
Конников слушал да помалкивал. Понял, наверное, что с мамой лучше не спорить. Воспользовавшись его замешательством, Володя сказал:
- Эта моченая брусника почему-то сразу кислая, сразу-сладкая и сразу горькая. Даже смешно…
- Дай-ка я тебе еще подсыплю, - догадался Конников.
Съел еще стакан брусники, а они все еще что-то обсуждают, отвернувшись к окну. Володя воспользовался обстановкой и сам "подсыпал" себе брусники в стакан и не пожалел сахару.
Он ел и даже не старался подслушивать, о чем они там говорят у окна. В конце концов самое замечательное во всем этом, конечно, брусника, а все остальное не стоит внимания. Давно выяснено, что разговаривать с мамой о Снежкове - дело бесполезное. Конников-то об этом не знает. Но уже, наверное, и он понял, вон как он глубоко вздохнул. Он вздохнул, и вдруг до Володи донеслось:
- Э-эх, любимая сестра Валя…
- Это еще что?
- Простите. Вырвалось по привычке. Иначе мы с ним вас и не называем.
- Мы договоримся до того, что нам придется сесть на ваш злосчастный плот и… куда глаза глядят!
Володя внес поправку:
- А лучше бы на вертолете.
- А лучше бы ты не вмешивался! - раздраженно откликнулась мама. - Кончил есть? Иди умойся.
- Рукомойник в сенях, - подсказал Конников с такой готовностью, что Володя только вздохнул: сдался даже и сам бесстрашный Конников. Не выдержал.
Володя усмехнулся и вышел в сени. Ну и ладно. Где тут у них рукомойник? Никакого рукомойника и нет. Висит на веревочке не то котелок, не то смешной какой-то чайник с двумя носиками. Может быть, это рукомойник? Стоит под ним великанская лохань, рядом на полочке мыло, а на громадном деревянном гвозде полотенце. Ясно, это и есть рукомойник.
Умылся. Вышел на крыльцо. Белая собака лежала на прежнем месте. Увидев Володю, она не пошевельнулась, а только постучала хвостом.
Володя погладил ее и сел рядом. Она положила на его колени тяжелую морду и вздохнула. Глаза у нее были скучные. Конечно, ей надоело день и ночь сидеть одной на цепи, сторожить дом, когда кругом так много интересного.