Коммунары пошли за собакой, нагибаясь под яблонями и приглядываясь к каждой ямке. Но снег был твердый, блестящий, как лаком покрытый, и держал человека свободно. Только иногда можно было различить слабое подобие следа. Но и этого достаточно было: ясно, что идут правильной дорогой.
За собакой ребята вышли к пруду. От пруда Боби Снукс повернул к Чижам.
- Так вот и выходит, - пробормотал Николка. - Из Чижей он.
- Запутается пес на дороге, - сказал Маршев с сожалением. - Ведь сколько народу тут за день прошло!
Но Боби на дороге не запутался. Правда, он двигался медленнее, чем по саду, чаще останавливался, внюхивался в снег, но все-таки двигался вперед. У самых Чижей собака повернула на задворки. Ребята обрадовались.
- Здесь лучше пойдет, - уверенно сказл Маршев. - Здесь меньше нахожено.
По задворкам тянулась узкая пешеходная дорожка, и пес побежал быстрее. Ребята едва поспевали за ним. Все они шли согнувшись, стараясь скрыться за плетнями огородов, чтобы их не увидели из Чижей.
Вдруг Боби тихонько взвизгнул и шмыгнул под плетень направо. Джек свистнул, собака повернула назад.
- Зачем ты ее позвал? - зашептал Николка. - Пусть к самому дому подведет.
- Подожди. Надо узнать, чей это огород.
Ребята начали соображать. В сумерках уже трудно было ориентироваться. Маршев прошел по дорожке вперед, вернулся и сказал испуганно:
- А ведь это Антона Козлова огород…
- Быть не может! - заволновался Николка.
- Говорю я тебе… Его огород. Я вон по той вербе узнал.
Ребята прислонились к плетню, задумались.
- Ну ладно, была не была! - сказал Николка решительно. - Пускай, Яша, собаку. Если она нас к избе Козлова подведет, мы и его допросим - не терял ли он раскурки у нас в саду.
Джек пустил Боби, и следом за ним ребята полезли под плетень. Собака прошла немного козловским огородом и потом снова юркнула в пролом плетня на соседский двор. С этого двора перебралась на следующий, опять через лазейку. Здесь начала старательно нюхать след и пошла к улице.
- А это чей двор? - спросил Николка.
- Скороходовский, - ответил Маршев. - Самого Пал Палыча.
- Ну вот, это другое дело, - сказал Николка облегченно. - Подержи-ка, Яша, собаку, а я к Пал Палычу на минутку зайду.
Джек схватил Боби за ошейник и вместе с Чарли спрятался за сараем. А Маршев и Чурасов пошли к избе Скороходова.
У Скороходова хлев был построен отдельно от избы, и из сеней было два выхода - на улицу и во двор. Ребята вошли в избу со двора и сейчас же наткнулись на двух девок, дочерей Скороходова. Те громко завизжали и заохали, будто от испуга. Николка строго сказал:
- Бросьте дурака ломать, девки! Пропустите нас к отцу, - и из сеней прошел в избу.
Девка успела крикнуть в дверь:
- К тебе гости, папаша, из коммуны!
- Кто такие? - раздался тихий голос Скороходова из-за перегородки.
Николка зашел за перегородку и увидел Пал Палыча. Он лежал на широкой деревянной кровати, обложенный подушками. Рядом, на столе, горела лампа и топорщилась смятая газета. Сам Скороходов в очках читал толстую книгу, раскрытую посредине. Николка обратил внимание, что на полу, недалеко от кровати, стоял гроб, накрытый полотенцем. На гробе висел замок, продетый в два кольца.
- Не вижу кто, - сказал Скороходов, приглядываясь.
- Николай Чурасов из коммуны! - ответил Николка резко.
Скороходов состроил улыбку.
- А, Николка, - сказал он приветливо. - Ну вот, спасибо, что пришел. Садись, садись, вот на гробик садись, не бойся. Во, Никола, как ты меня грохнул. Шестой месяц сдвинуться с места не могу. Только вот к рождеству язык вернулся…
В этот момент девки, рядом в комнате, заревели и начали причитать тонкими голосами, как плачут в деревнях по покойнику. Николке стало не по себе.
- Я на тебя, Никола, не серчаю, - продолжал Скороходов ласково. - Лежал здесь, много думал. Что же, правда ваша: только через коммуны крестьянство к свету придет. Так рассудил: ежели помру, лошадь вам передам. Мало у вас коней в хозяйстве. А корова с телкой к дочерям отойдут; они к Петру в артель запишутся и будут сыты. Я теперь от нечего делать вот Библию читаю с научной точки зрения. Интересная книжица. Там и про тракторы есть, не думай. Сказано: выедут в поле железные кони, в огне и дыму. Во… просто смех! И про коммуны есть, и про комсомол. Ты почитай, когда время будет. Посмеешься.
- Хорошо, почитаю, - сказал Николка угрюмо.
Он понял, что старика не подловишь и допрашивать его не стоит.
- Значит, если услышите, что помер, за лошадью присылайте, - сказал Скороходов и сладко зевнул. - А вы зачем сейчас-то пришли?
- Сынка твоего ищем, - ответил Николка смущенно. - Хотим о делах поговорить.
- Нет его в деревне. Слышал я, что в город он поехал вчерась утром. Все по артели хлопочет. Мельницу на Миножке ставить вздумал. А с тобой это кто?
- Сергей Маршев.
- Ну что ж, хорошо. Может, чайку похлебаете, ребятки? Самоварчик моментально можем сообразить. И водочка найдется.
- Нет, спасибо. Дальше идти надо. Пока, Пал Палыч.
Николка и Маршев вышли не во двор, а на улицу: девки их провожали и идти во двор было неудобно. Но когда отошли от избы шагов сто, Николка остановился и сказал:
- Беги за Яшкой, Серега! Пустим опять собаку. Может, она нас дальше поведет. Не иначе как подучил кого-нибудь старик.
Сережка тихо прошел через двор Козлова к скороходовскому сараю, за которым спрятался Джек. Шепотом растолковал, что старик лежит без ног и хорошо бы снова пустить собаку. Джек расстегнул ремень. Собака повертелась на дворе, а потом выскочила на улицу.
- Идем за ней, - сказал Маршев. - Сейчас она нам злодея укажет.
Но Боби носился по улице без всякого толку - видимо, он потерял след. Джек свистнул, собака вернулась к нему. Все старания направить ее вновь по следу ни к чему не привели. От пролома в стене Боби бежал на улицу и здесь беспокойно бегал, словно чутье ему изменило.
- На санях уехал человек, - сказал Джек, - не иначе.
- Может, Петр? - предположил Маршев.
- Может, и он, - согласился Николка. - Ну-ка, Серега, добеги до Петра, узнай, что он делает.
Маршев пошел и скоро вернулся с известием, что Петра в деревне нет, действительно в город уехал.
- Давно ли? - спросил Николка.
- Жена сказала, что вчера утром.
- Вот ты тут и разберись… Зайдем на минутку в сельсовет, ребята, с Зерцаловым поразговариваем.
В сельсовете, несмотря на поздний вечер, еще толпился народ, но уж не по делам, а так. Зерцалов, сидя за столом у лампочки под абажуром из ведомости, рассказывал крестьянам об империалистической войне, о том, как рота их попала в газ и еле спаслась.
В комнате было полутемно, и со стен глядели плакатные лица мужчин и женщин, призывающих хорошо работать и все делать вовремя.
Николка выждал, когда Зерцалов кончил свой рассказ, и подошел к столу. Крестьяне расступились. Николка начал было говорить о разгроме теплицы, Зерцалов прервал его:
- Слышал, други. Что ж нам теперь делать?
- Так вот ты в Совете сидишь, ты и решай, - сказал Николка.
- Ничего решить невозможно, други. Дело уголовное, тайное. Кабы виновник известен был, мы бы ему хвост подкрутили. Раз мы орган диктатуры на месте, церемониться не станем. Только вот виновника нет.
- Ведь на тысячу рублей огурцов, - сказал Джек. - Больше, чем от пожара, убыток.
- Верю. И только одно могу посоветовать: заведите сторожей. У вас добра в коммуне много, надо осторожность оказывать. А так что я могу сделать?
Николка начал горячиться, доказывать, что дела оставить так нельзя, и тут заметил, что Зерцалов подмигивает ему глазом. Николка замолчал. Заговорил Зерцалов:
- Что бы ты на моем месте, Чурасов? Ты говоришь - злодейство. Я говорю - злодейство. Тайное? Тайное. Вот тут-то и запятая. Кабы явное, мы б с тобой в пять минут сговорились.
Потолковали еще немного. Посторонние мужики начали расходиться. Тогда Зерцалов зазвал коммунаров за шкаф с отчетностью и сказал тихо:
- Вот что, други. Тут сразу ничего не сделаешь: не поймали на месте - конченое дело. Здесь надо помаленечку браться. Я поговорю кой с кем, вы поговорите - может, что и узнаем. А пока что - ша! Будто все забыли. Поняли? Во!
- Хороший ты мужик, Зерцалов, - сказал Николка, - да борзости в тебе мало. Вот кабы Козлова тебе на придачу дать, тогда в самый раз бы вышло.
- А что ж, я не отказываюсь. Козлов - мужик лихой. Осенью выборы будут, выбирайте Козлова.
Ребята возвращались в коммуну тихо, по весенней, талой дороге. Вечерний ледок звенел под ногами, как побитое стекло.
- А ведь верно, значит, редактор говорил! - вдруг сказал Джек.
- А что он говорил? - спросил Николка.
- Говорил, что кулаки до нас доберутся, если мы их не раскроем. Вот и добрались. Даже огурцов вы́ходить не дали.
- Я это дело обдумал, - произнес Николка внушительно. - Зерцалов верно советует - помаленечку браться. Надо будет с отдельными середняками сговориться, помощь им какую-нибудь оказать. Смотришь, к осени Петя кверху тормашками и полетит.
- До осени спалить нас могут пять раз, - вставил свое слово Маршев.
- Не спалят, - возразил Николка. - Дежурства устроим во дворе с наганом. Колючей проволокой всю усадьбу оплетем. Будем как в крепости сидеть, пока с врагами не разделаемся.
- А электричество, значит, прости прощай? - робко спросил Маршев.
- Урожай соберем, тогда посмотрим.
Джек как раз в это время думал, как покрыть недостачу денег. Несколько проектов промелькнуло у него в голове.
- Подожди, Николка, отчаиваться, - сказал он с хитростью в голосе. - Может, и летом дело справим. Ведь камень-то у нас на плотину вывезен, колесо слажено, проводка есть…
- А динаму где возьмем?
- Должны достать. На общем собрании потолкуем.
- Толкуй сколько хочешь, денег не натолкуешь.
- Козырей коммуны, Николка, недооцениваешь, - сказал Джек ядовито, как говорил ему раньше сам Николка.
Николка захохотал: никогда не приходилось ему слышать таких вещей от Джека. Похоже было на то, что Яшка за год здорово вырос.
Мобилизация внутренних ресурсов
О погибших зеленых огурцах снова вспомнили дней через десять.
Старуха почтальонша, которая обслуживала кольцевую почту, встретила в поле Николку Чурасова и передала ему почту для коммуны - шесть газет. Три были московские, а три - здешние, краевые.
Николка засунул пять газет в карман, а шестую начал проглядывать на ходу. И прямо напоролся на объявление:
Динамо-машина исправная продается за 1000 руб., ул. Баррикад, Коробочная фабрика.
Никаких других сведений о динамо в объявлении напечатано не было, очевидно, из экономии. Но цена - тысяча рублей - волновала. Конечно, таких денег в коммуне не было, но они могли бы быть, например, осенью.
Николка, чтоб не расстраивать коммунаров, решил скрыть газету и отложил ее в боковой карман куртки. Но за обедом он забыл о своем решении и неожиданно для себя самого крикнул через стол Джеку:
- Яша, тысячи рублей у тебя не найдется?
- А что?
- А вот динама продается в городе. На коробочной фабрике.
- А сколько киловатт?
- Не сказано.
На этом разговор кончился, и Джек начал молча есть кашу. Николка подивился, что он так легко успокоился. Но Яшка и не думал успокаиваться. Сейчас же после обеда он взял у Николки газету, уединился с Чарли к окну и потолковал с ним немного. Потом они пошли в контору к председателю и казначею Капралову, который сидел за счетами и сотый раз проверял расходы коммуны за март.
- Сколько у нас электрических денег, Вася? - спросил Джек очень ласково, когда Капралов кончил считать.
Капралов открыл стол и достал оттуда синюю тетрадку, на которой было написано: "Счет электричества". Записи были только на первой странице. Капралов поиграл пальцами на счетах и сказал:
- На сегодняшнее число: пятьсот девяносто рублей сорок копеек.
- Мало, - пробурчал Яшка. - Посмотрим на других страницах - нет ли еще?
Капралов замотал головой и показал чистые страницы.
- В других книгах посмотри.
- Нигде остатков нет.
Тогда Яшка подсел к нему как искуситель и начал нашептывать, что нельзя упускать динамку с коробочной фабрики. Такие объявления попадаются в газетах не каждый день. Надо сейчас же слать в город депешу, что коммуна оставляет динамо за собой.
Василий Капралов не на шутку испугался. Ему померещился перерасход, и он с жаром начал доказывать, что коммуна не может сейчас покрыть тысячу. Даже сотни лишней нет. Лучше и не разговаривать.
Джек послушался его совета и не стал разговаривать. Он ушел из конторы, но скоро вернулся с Николкой Чурасовым. Капралов услышал, как Джек говорил в коридоре:
- Почти что шестьдесят процентов у нас в наличности, Николка. Какая же мы коммуна, если сорока остальных не натянем?
- Подожди, подожди.
Николка подошел к капраловскому столу и задумался. Он уже жалел теперь, что заварил все дело. Ведь электрические деньги были запасным фондом коммуны, всерьез никто не верил, что скоро придется их потревожить.
- Значит, пятьсот девяносто фактически есть? - спросил Николка Капралова.
- Фактически, - ответил тот со вздохом.
- А больше ниоткуда не натянешь?
- Не натяну.
- А я натяну, - вдруг сказал Николка уверенно. - Внутренние ресурсы потревожить придется. Бери, Яша, гонг, лупи что есть мочи! Соберем сейчас летучее собрание. Посмотрим, оправдает ли себя коммуна, доросли ли до электричества.
Гонг заревел на крыльце не позже как через минуту. Будто медная волна залила весь двор. Над садом галки поднялись с деревьев, закружились и долго не решались садиться.
Коммунары посыпались к конторе со всех сторон. Доильщицы пришли с ведрами, полными молока. Саня Чумаков прибежал из конюшни с вожжами. Ему показалось, что пожар.
Джек на крыльце торопил коммунаров занимать места, говорил, что дело очень срочное.
Расселись на лавках, на подоконниках, на полу.
Николка открыл экстренное собрание, прочел объявление и предоставил слово Джеку.
Тот рассказал, сколько коммуна произвела уже расходов на электричество. Напомнил про колесо, про камни на плотине, показал и на проводку по стенам. Неужели напрасно средства загубили? Ведь остается только приналечь - и загорится электричество.
Мильтон Иванович, заведующий мастерской, выступил вслед за Джеком с небольшим заявлением: электричество даст возможность поставить круглую пилу в мастерской, и это облегчит работу.
- Это я так, к сведению, - сказал Мильтон Иванович. - Примечание…
- Понимаем! - закричал Бутылкин с полу. - Пользу энергии понимаем. Вы нам доложите, за чем дело стало.
- Само собой понятно, за деньгами, - сказал Капралов. - Машина тысячу стоит, а у нас пятьсот девяносто в фонде. Надо разницу изыскать.
Старик Громов захохотал на всю контору, а потом закашлялся. Кашлем у него всегда кончался смех.
- Да нешто мы, коммунары, четыреста десять покрыть можем? Откуда такую силищу взять? Кабы сорок…
- Подожди, - сказал Джек и вышел на середину комнаты.
Он торжественно полез в боковой карман и вытащил оттуда серенькую сберегательную книжку. Положил ее на стол и сверху рукой прихлопнул.
- В чем дело? - закричал Курка.
- Вношу свои сбережения.
- А много их?
Капралов развернул книжку и прочел:
- Остаток на сие число сто двадцать один рубль.
- От прошлого года деньги остались, - пояснил Джек. - Табак я тогда продал.
- Понимаем, - сказал Бутылкин. - А у кого табаку не было, то как?
Сейчас же с места заговорил Чарли Ифкин. Английского говора его никто не понял, но жестикуляция показывала, что американец решил раскошелиться. Он вытащил из бокового кармана пачку длинных темных кредиток с портретами и передал их Капралову.
- Чарли жертвует сорок долларов! - закричал Джек. - Американские деньги!
- Не примут американские на коробочной фабрике нипочем, - сказал Курка авторитетно. - К черту пошлют с такими деньгами.
Джек разъяснил, что Госбанк за каждый доллар платит два рубля и беспокоиться Курке нечего. Старик Громов недоверчиво рассмеялся, махнул рукой и вышел из комнаты. Дверь сильно хлопнула за ним, и все посмотрели вслед старику. Николка от имени брата Дмитрия и Капралова заявил, что вносит шестнадцать рублей - все, что оказалось у троих в наличности. На этом поступления прекратились.
Василий подсчитал взносы на счетах и тяжело вздохнул. Оглядел собрание и вздохнул еще раз: больше рассчитывать было не на что.
- А ведь не доросли до электричества! - горько сказал Николка. - Рвать со стен проводку придется…
Он подошел к стене и схватился за электрический провод, как бы собираясь дернуть. Стало тихо.
- Позвольте мне, - сказал Мильтон Иванович.
Этот седой старичок в очках, у которого был такой тихий голос, начал на этот раз неожиданно громко:
- Товарищи!..
Коммунары притихли от выкрика, а Мильтон Иванович, сделавши маленькую паузу, продолжал еще громче:
- Как собирали мы на оружие в девятьсот пятом на заводе Ноблеснера? Просто карманы выворачивали дочиста. А теперь какое наше оружие? Машины наше оружие и энергия… - Мильтон Иванович опять остановился - очевидно, ему трудно было говорить. - Да что там! - вдруг закричал он. - Вот… Вот… - Он выложил на стол все содержимое своих карманов. - Денег здесь, может, и немного, а рублей двадцать будет. Только вот документы разрешите назад взять.
Он взял со стола несколько бумажек и отошел к стене.
Николка громко захлопал, его поддержали.
- Во как пролетариат к делу подходит! - восторженно закричал Маршев.
Старик Громов (он уже успел вернуться в контору) шустро подошел к столу. Высыпал из тряпки серебряные полтинники перед Капраловым.