Перебирая в шкафчике старинные книги в кожаных переплётах, должно быть духовного содержания, я заметил, что одна из них очень уж тяжела. Снял её с полки. Под переплётом, в аккуратно пригнанном ящичке, оказалась иностранная валюта. Деньги высыпали на стол, подсчитали: сорок английских фунтов, шестьдесят четыре доллара!
- Гражданин священник, - я не знал, как обращаться к попу, - почему не сдали иностранную валюту?
- Давно положил, забыл совсем, - ответил он, избегая смотреть мне в глаза.
Пришлось взять себя в руки, чтобы не нагрубить ему.
- Удивительно! - сказал я. - Пришла незнакомая женщина, вы её приютили, даже фамилии не спросили. Валюту спрятали под переплётом Евангелия - и забыли. Знаете ведь, что есть декрет о сдаче валюты и золота. В стране голод, дети умирают, нужно спасать их, а вы… Скажите, есть у вас золото? Может, тоже забыли?
- Нет у меня никакого золота!
- Не заставляйте нас переворачивать всё вверх дном, всё равно ведь найдём! - тоже с трудом сдерживая себя, сказал Левон.
- Ищите! - ответил священник.
Золота мы не нашли. В вещах Ольги Шульц тоже ничего особенного не оказалось, если не считать шприца и десятка ампул с морфием.
Составили акт, собрались уходить. Попадья, увидев, что мы уносим деньги, вцепилась в рукав моей гимнастёрки.
- Не дам, не дам! - истерично кричала она. - Деньги наши, надо бога бояться!
- Успокойте же её! - сказал я священнику, высвобождаясь из цепких рук попадьи.
Я не знал, как поступить с ним. Конечно, его можно было задержать за сокрытие валюты, не говоря уже о том, что он приютил у себя опасную террористку. Но имели ли мы право арестовать его без ордера? Как-никак духовное лицо… Я предложил священнику дать подписку о невыезде.
Он молча подписал бумагу.
Взяв с собой Ольгу Шульц, вышли во двор. Близился рассвет. Звёзды в безоблачном небе поблекли. Сели в фаэтон и отправились в Чека.
По дороге Ольга Шульц молчала, потом закурила. Как бы про себя сказала:
- Теперь, значит, они пришли на смену царским жандармам…
Я ничего не ответил, не желая вступать с нею в разговор.
Комендант, приняв арестованную, акт об обыске и валюту, предложил нам зайти в дежурку, отдохнуть.
Левон отказался, - попрощавшись со мной, он пошёл домой. Я остался - уж очень далеко было мне идти.
В дежурке стояли три койки, покрытые солдатскими одеялами. Я снял сапоги и завалился на одну из них. Нервы были напряжены, я долго не мог заснуть. Отправляясь за эсеркой, я думал, что меня ждёт "настоящее" приключение - сопротивление, перестрелка, может быть даже ранение. А на деле всё вышло до обидного буднично. Арестовал немолодую, усталую женщину и спокойно вернулся обратно… "Когда же наконец начнётся настоящая чекистская работа?" - думал я…
Проснулся от шума голосов. В комендатуру привели спекулянтов - скупщиков мыла. Они шумели, кричали, перебивая друг друга, доказывали свою невиновность.
- Подумаешь, мыло! - кричал один из них. - Это же не хлеб и не сахар!
- Какая же коммерция без купли и продажи? - доказывал другой.
- Что же, по-вашему, я должна торговать себе в убыток? - визжала толстая пожилая женщина.
- У меня жена, дети! Должен же я их прокормить! Не краду, не убиваю, занимаюсь честной торговлей, - говорил тощий человек в соломенной шляпе.
- Хватит галдеть! - прикрикнул на них комендант. - Коммерция, честная торговля! Посидите в подвале - будете знать, как скупать всё мыло и продавать из-под полы втридорога! Севчук, проводите коммерсантов в подвал, - приказал он дежурному.
Спекулянтов увели, и я пошёл получать паёк. Со вчерашнего дня во рту не было ни крошки.
В один присест съел все четыреста граммов тяжёлого, как глина, ржаного хлеба, выпил кружку кипятка и принялся за своё нудное занятие - перевод с французского ругательных статей и фантастических, высосанных из пальца сообщений. В то время я не понимал, что и моя скромная работа переводчика может принести пользу, что опытный разведчик из маленького, на первый взгляд ничего не значащего сообщения может сделать нужные выводы, а иногда и разгадать замыслы противника. Работа шла медленно, мысли мои блуждали вокруг вчерашних событий: как узнать, зачем приехала в наш город эсерка Шульц? Допросом ничего не добьёшься. У такой хитрой, озлобленной женщины, как она, признание клещами не вырвешь. Тут нужно что-то другое, а что?.. Поп тоже хорош: он, конечно, знал, кто такая Искра, всё было обусловлено заранее, ведь лучшее укрытие, чем дом священника в церковном дворе, трудно придумать. У попа и золото есть, но где? Попробуй найди. Мы с Левоном, кажется, всё перерыли - и напрасно.
Телефонный звонок прервал мои размышления. Комендант сказал, что какой-то военный, по фамилии Орлов, хочет видеть меня.
- Пропустите! - У меня даже сердце ёкнуло: неужели Костя Волчок?
- Разрешите, товарищ начальник? - раздался весёлый голос, и в комнату вошёл стройный военный в новенькой шинели - Костя!
Я вскочил со стула, мы крепко обнялись.
- Вот неожиданность! Садись, Костя, рассказывай, какими судьбами? Где наш полк, как товарищи - Кузьменко, комиссар, Шурочка, Пахомов?
- Как прикажешь, сразу отвечать или по порядку?
- Отвечай как хочешь! Не томи только!..
- Значит, так, - начал Костя. - Прежде всего, я тебе не Костя, даже не Костя Волчок, а командир пулемётной роты товарищ Орлов! Сюда заехал по дороге в Москву. Полк наш стоит у персидской границы. Все товарищи живы, здоровы и шлют тебе привет, особливо Шурочка. Она утверждает, что ты завладел её сердцем. Правильность такого утверждения установить, конечно, не легко, хотя улики против тебя есть!.. Будут ещё вопросы?
- Не дури ты!.. Скажи толком, зачем в Москву?
- Что значит - не дури? Я человек серьёзный. Еду учиться на курсах красных командиров при ВЦИК. Ты про такие курсы слыхал? То-то!..
- Поздравляю! Это, конечно, лучше, чем искать необитаемый остров!..
- С необитаемыми островами покончено, ищу настоящую жизнь. Знаешь, говорят, курсанты несут караульную службу в Кремле и чуть ли не каждый день встречают Ленина.
- Завидую тебе!
- Не один ты, многие позавидовали, когда узнали, что еду в Москву учиться. Не шутка, - была одна путёвка на всю дивизию. Вызывает меня комиссар и говорит: "Товарищ Орлов, ты храбро воевал с врагами советской власти и отличался дисциплинированностью. Мы решили рекомендовать тебя на учёбу. Поедешь в Москву на курсы при ВЦИК, станешь образованным красным командиром. Надеюсь, не уронишь честь нашего славного полка и всей дивизии". - "Есть не уронить честь нашего славного полка и всей дивизии", - отвечаю. Посмотрел комиссар на меня, покачал головой. "Вид у тебя, скажу прямо, никуда не годится". Позвал старшину и приказывает: "Одеть товарища Орлова как следует! Выдать новую шинель, сапоги, непременно хромовые, брюки, гимнастёрку. Он едет в Москву учиться". Старшина переступил с ноги на ногу, почесал в затылке. Откуда, мол, возьму всё это? "Ничего знать не хочу, - говорит комиссар, - достаньте хоть из-под земли, но чтобы всё было, как я сказал. Мы не можем допустить, чтобы один из наших лучших командиров появился в столице в таком виде!" Ну и вот, сам видишь, как я выгляжу. Хоть в рамочку вставь и на стене повесь!
- Когда едешь?
- Не знаю, ещё не был у коменданта вокзала. Приехал в город - и прямо сюда. У комиссара узнал, где тебя найти.
- Может, останешься на денёк? Освобожусь от работы, пойдём ко мне, посидим, поговорим. Когда-то ещё увидимся?
- Предложение принимается! Ты же знаешь, я для друга на всё готов. - Костя встал. - Побегу до коменданта, выправлю литер - и обратно.
- Постой, ты из дома писем не получал?
- Нет, не получал… Ты же знаешь, что у меня никого нет! - И он торопливо вышел.
Оставшись один, я долго сидел задумавшись. Мама не писала по-прежнему. Ростовский военкомат не ответил на мой запрос… Почему Костя так быстро ушёл, когда я спросил его о доме? Или мне показалось? Неужели он что-то знает и скрывает?
Отложив французские газеты, я тут же написал ещё один запрос в Ростов и для верности отнёс на подпись Челнокову.
- Ты не тревожься, Силин, почта работает плохо, письма часто теряются, - сказал он, подписывая бумагу, и спросил: - Ты Шульц ещё не допрашивал?
- Нет ещё, не знаю, как подступиться. Она ведь всё равно ничего не скажет!.. Чуть было попа вчера не забрал. Ну и тип! Строит из себя святого, а я убеждён, что он контра, да ещё валюту утаил!
- Забрать его успеем! Дело не в этом, важно установить, кто рекомендовал ему Ольгу Шульц. Что она пришла к нему с соответствующим письмом, сомнений не вызывает, и вот кто стоит за этим, нам нужно узнать во что бы то ни стало. Завтра пригласи попа и осторожненько прощупай его. С допросом эсерки повремени, пусть посидит…
Ну и задача!.. А ведь от решения её зависит многое - может быть, и моя дальнейшая судьба: стану я настоящим чекистом или так и останусь переводчиком…
Однако пора подумать и о другом: скоро вечер, придёт ко мне друг детства, Костя Волчок, - нужно накормить его. А у меня ничего нет. Как быть? Пошёл посоветоваться с Левоном.
Он оживился:
- Не беспокойся, сообразим! Не допустим, чтобы в нашем городе чекисту пришлось краснеть перед другом. Говоришь, он хороший парень?
- Отличный!
- В таком случае нужно бутылки две вина, пару селёдок, банку консервов и хлеба. Хватит?
- Ещё бы! Но где всё это достать?..
- Не твоя забота, достанем! Я как-никак местный. Иди занимайся своим делом… Ваня, а всё-таки земля вертится и у попа есть золото!
- Конечно, есть.
- Прижать бы его, длинногривого!
- Прижму! Завтра он будет у меня…
- Учти такое обстоятельство: сын попа был белым офицером. Одно время ходили слухи, что он удрал с Врангелем в Турцию. А теперь есть сведения, что застрял где-то у нас. Он написал одной здешней барышне и просил ответить в один приморский город до востребования.
- Это же очень важно! Что же ты молчал?
- Не знал, только утром выяснил через одного верного человека.
- Левон, нельзя ли без загадок? Ты хоть фамилию и адрес этой барышни скажи.
- Ты её знаешь.
- Знаю? Откуда?
- Очень просто! Офицерик написал дочери твоей бывшей хозяйки - Белле!
Я ушёл от Левона в подавленном настроении. Неужели придётся вызывать в Чека и допрашивать сестру Маро? Только этого не хватало!..
Дело эсерки Шульц приобретало для меня особое значение. Сообщение Левона давало некоторую надежду на разгадку обстоятельств, связанных с её приездом. Белый офицер, без сомнения, связан с какой-то контрреволюционной организацией, он и рекомендовал Искру своему отцу, - думал я. Однако священник мог быть всего лишь посредником. Значит, есть другие люди, с которыми эсерка должна была установить здесь связь, - не могла же она действовать в одиночку. А вдруг… Вдруг это Белла и её друзья из молодёжной организации националистов!..
Зашёл в секретно-оперативную часть и попросил подготовить к завтрашнему дню подробные сведения о священнике церкви Святой богородицы и о его сыне. Там я застал старшего коменданта.
- Силин, чем объяснить, что ты вдруг заинтересовался делами эсеров и попов? - спросил он. - Они вроде не имеют отношения к твоему отделу!
- К сожалению, на ваш вопрос ответить не могу, спросите моего начальника.
- Чего спрашивать? Раз поручили, значит, так надо… А ты хорошо ответил, как настоящий чекист!
Часа через два пришёл Левон и положил на стол большой пакет.
- Тут имеется всё необходимое для царского угощения, - сказал он.
- Не знаю, как тебя и благодарить!
- Чего там! Всегда готов помочь товарищу.
- Приходи вечерком к тётушке Майрам. Познакомлю с другом, он едет в Москву учиться.
- Если не помешаю, приду.
Костя позвонил из комендатуры в самом конце рабочего дня. Я взял пакет с едой и спустился вниз.
- Всё в порядке. Литер выправил - еду утром. - Костя был радостно возбуждён.
- Вот и отлично, пошли ко мне!
И мы зашагали с ним по залитым солнцем, пыльным улочкам города.
Вечер прошёл дружно, весело. Тётушка Майрам красиво разложила на подносе закуску, принесла бокалы, вскипятила чай.
Пришёл Левон. Мы болтали, вспоминали детство, фронт, пели песни и пили красное, как кровь, густое, терпкое вино.
Поздно ночью, лёжа на полу рядом с Костей, я рассказал ему о своей любви к Маро.
Он выслушал мой сбивчивый рассказ молча, с большим вниманием и крепко сжал в темноте мою руку.
- Везёт же людям!.. Шурочка души не чает в тебе, здесь армянка влюбляется. Хорошо! А вот я не встретил ещё ни одной девчонки.
- Встретишь ещё!
- Когда это будет, - Костя вздохнул. - Красивая, говоришь?
- Очень.
- Жаль, что у вас ничего не получится…
- Почему это не получится? - я даже голос повысил.
- Не станешь же ты жениться на дочери буржуя, а так что за любовь.
- Возьму да женюсь! Что мне её родители, была бы она хорошая, честная…
- Смотри, Ваня, все ребята отвернутся от тебя!
Мы замолчали. Я не нашёл, что возразить ему.
Весь вечер мне хотелось расспросить Костю о доме, но почему-то не решался. Вдруг он знает что-то нехорошее? Всё же не выдержал:
- Костя, скажи честно, ты действительно ничего не имеешь из дома?
- Вот чудак, знал бы, так сказал бы…
- Удивительно, за всё время ни одного письма от мамы. Не пойму, в чём дело?
Костя не ответил.
Учёба
Священник церкви Святой богородицы явился ко мне в полной парадной форме - в чёрной рясе, с серебряным крестом на груди. Он тяжело опустился на стул, вытащил из кармана большой клетчатый платок и, пыхтя и отдуваясь, стал вытирать лицо и шею. Он явно волновался.
После обычных вопросов о фамилии, возрасте, социальном происхождении и образовании я как можно мягче сказал ему:
- Надеюсь, что наша беседа с вами будет корректной и откровенной. Нам известно, что в тех делах, которые мы стараемся сейчас распутать, вы лично случайный участник. Не желая вам никакого зла, прошу об одном: отвечать на мои вопросы обстоятельно и правдиво.
- Мой сан не позволяет говорить неправду, - ответил он с достоинством.
- Скажите, кто рекомендовал вам эсерку Ольгу Шульц? Надеюсь, вы понимаете, что мы не настолько наивны, чтобы поверить версии, будто она явилась в ваш дом случайно.
Молчание.
- Хотите, я вам скажу?
- Пожалуйста… Если вы знаете больше меня, скажите.
- Ваш сын. Кстати, где он сейчас?
- Не знаю…
- Разве в письме он не указал своего адреса?
- Нет… Это было не письмо, а записка, в которой он просил принять на несколько дней свою знакомую…
- Где эта записка?
- Я её уничтожил.
- Зачем же?
- Признаться, побоялся… Видите ли, сын мой - офицер, не кадровый, конечно. В тысяча девятьсот пятнадцатом году он окончил казённую гимназию, его забрали в школу прапорщиков, и он стал офицером. От политики он был далёк, но ему нравились погоны, мундир, беспечная жизнь… После отречения царя от престола я настоятельно просил сына оставить армию и вернуться домой. Но он не послушал меня… Мы с матушкой были уверены, что он уехал за границу, - от него давно не было сведений. И вдруг - записка.
- Шульц ничего не говорила вам о сыне?
- Разумеется, я спрашивал её… Но она ответила, что познакомилась с моим сыном случайно и знает его мало.
- Странно! Просить приют для малознакомой женщины у отца… А что, Ольга Шульц по приезде сюда не интересовалась местными жителями? Ну, скажем, не спрашивала чьи-либо адреса или что-нибудь ещё?
Священник задумался. Я поспешил ему на помощь:
- Хочу предупредить: ваша судьба всецело зависит от вас - или вы расскажете всю правду и тогда уйдёте домой, или…
- Вы арестуете меня?
- Вы угадали.
- Понимаете ли вы, в какое трудное положение ставите меня?
- В какое же?
- Вы делаете меня… Ну, как это?.. Доносчиком! - с трудом выдавил он из себя. - По моей вине могут пострадать невинные люди…
- Не беспокойтесь, невинные не пострадают. А виновных и без вас накажем. Так кем же интересовалась Ольга Шульц?
- Здесь есть одна девица, знакомая сына. Дочь весьма почтенных родителей…
- И её зовут Беллой, не так ли?
Он поднял голову, быстро взглянул на меня и снова опустил глаза.
- Да, её зовут Беллой, - ответил он.
Мои догадки оправдывались. И я был этому рад, - значит, ход событий представлялся мне правильно. Но ведь Белла сестра Маро, а Маро сегодня придёт в парк, к скамейке у фонтана…
- Что же спрашивала про неё Шульц?
- Где она живёт, нет ли у них дома посторонних…
- Шульц виделась с Беллой?
- Не могу сказать, не знаю.
- Допустим… Скажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с Гасаном Мансари и когда?
Снова быстрый, насторожённый взгляд…
- Я хотел купить у него ящик кишмиша. Он, как вам, вероятно, известно, коммерсант. Сахара нет, и сейчас многие пьют чай с кишмишем…
- Купили?
- Нет, господин Мансари обещал прислать, как только получит.
- Когда это было?
- Недавно.
- Точнее?
- Ну, дня три тому назад…
- А не по просьбе ли Шульц вы отправились к Мансари?
- Она тоже хотела купить немного кишмиша…
- Ясно! Вы, конечно, передали эту просьбу Шульц Мансари?
- Да, передал.
- И они встретились, чтобы поговорить о… ценах на кишмиш?
- Кажется, да…
Я не удержался и немного поиздевался над ним:
- Забавная история, не правда ли?.. Некая безобидная женщина, всего лишь член бывшего эсеровского центра и известная террористка, приезжает к вам с запиской от малознакомого ей офицера с единственной целью - купить немного кишмиша. Но она не знакома с коммерсантом господином Мансари и по этой причине выбирает в посредники вас. Этого мало, - бедная госпожа Шульц боится, как бы на обратном пути грабители не отняли у неё кишмиш, и на всякий случай кладёт себе в карман небольшой десятизарядный револьвер системы Кольт. Будь вы на моём месте, поверили бы такой сказке?
Поп молчал, опустив глаза.
- Хорошо, - продолжал я. - Готов отнести всю эту историю за счёт вашей неискушённости в такого рода делах. Благодарю за приятную беседу!.. У меня вопросов к вам больше нет. Учтите: о нашем разговоре никому ни слова. Считаю долгом предупредить вас: за оглашение содержания нашей беседы вы получите пять лет ссылки. Попрошу дать на этот счёт письменное обязательство.
Я продиктовал ему текст. Он писал медленно, часто-часто макал перо в чернильницу.
- Подпишитесь, поставьте дату и можете идти домой.
Он ещё раз прочитал написанное, вздохнул и, подписывая, заискивающе спросил:
- Не могу ли я получить обратно ту небольшую сумму, которую вы… изъяли у меня?
- Не можете, - ответил я, сдерживаясь. - Я уже объяснял вам: вся иностранная валюта и золото принадлежат государству. Да и доходы, нужно полагать, у вас достаточные, и вы сможете прожить без этих денег…
Он больше ничего не сказал, взял подписанный мною пропуск и поспешно ушёл.