Правда, несколько снарядов нашли в целом виде. И это может ввести в заблуждение. Поскольку трудно ожидать, что что-нибудь из снарядов могло не взорваться, если произошел взрыв на пароходе, груженном артиллерийскими припасами. Тем не менее такой случай мог произойти, если предположить, что взрыв последовал, когда пароход частично уже был затоплен. Вот именно при этом обстоятельстве полной детонации могло не быть, так как часть снарядов уже находилась под водой.
Так или иначе, развалины найденного парохода могли быть остатками взорвавшегося транспорта "Резолютт".
Я снова повторяю: я делаю предположение, а не утверждаю против мнения, установленного специалистами.
Если же найденный пароход все же не "Резолютт", а "Черный принц", то тогда многое становится непонятным. Во-первых, непонятно, куда же делись орудия, которыми был вооружен военный пароход. Ведь орудиям, по своей тяжести, более всего надлежало находиться в том месте, где они затонули. Тем не менее никаких орудий найдено не было. Во-вторых, непонятно, куда подевалась средняя часть кузова, если не было значительного взрыва.
Правда, мистер Катаока предполагал, что над средней частью кузова поработали сами англичане, доставая свое золото.
Но тут мы не беремся что-либо утверждать, так как эта работа была возможна только лишь во время Крымской войны, то есть в те давние времена, когда водолазная техника стояла на слишком низком уровне.
Но если тем не менее англичане и с такой низкой техникой достали свое золото, то это им делает высокую честь, и, стало быть, они вполне заслужили то, что достали. Но тогда странно, что они с таким надменным равнодушием и спокойствием взирали на работу, которая происходила впустую. Впрочем, за давностью лет это дело могло быть позабыто ими.
Итак, на вопрос: был ли найденный пароход "Черным принцем", мы можем ответить лишь гадательно. Мы можем предположить такую пропорцию: тридцать пять процентов (из уважения к авторитетным мнениям) за то, что это был действительно "Черный принц", пятьдесят процентов за то, что это был "Резолютт", и пятнадцать за то, что это был какой-нибудь иной пароход, над которым поработали итальянцы.
28. Было ли золото на "Чёрном принце"
Теперь подойдем ко второму вопросу - имелось ли золото на погибшем "Черном принце".
Этот вопрос также следует проверить со всей тщательностью. Впрочем, вопрос решается более коротко, чем первый.
Со всей очевидностью можно сказать, что даже если на "Черном принце" имелось золото, оно не было найдено за все эти семьдесят лет. Иначе об этом раззвонили бы на весь мир. Скрывать не было причин. Можно лишь, пожалуй, допустить одно обстоятельство, которое осталось неизвестным миру, - это если англичане достали золото тотчас после катастрофы.
Однако оставим это обстоятельство пока в стороне и попробуем решить основной вопрос - был ли золотой груз на "Черном принце".
За то, что золото было, говорит, во-первых, вся печать, которая затрагивала вопрос о "Черном принце". Однако следует немедленно отметить, что о золоте говорит печать, более близкая нашему времени.
Более ранняя печать о золоте не упоминает.
В старинной печати мы всюду читаем, что "Принц" вез ценный груз, но то, что было золото, не указывается.
А уж казалось, что русские газеты того времени должны бы разгласить о такой потере врагов. Тем не менее нам не удалось отыскать сообщений о гибели золота.
Например, "С.-Петербургские ведомости" за 1854 год сообщают: "Погибло тридцать два английских судна и винтовой пароход "Принц" со всей зимней одеждой для армии и различным грузом в триста тысяч долларов, со всем экипажем".
Известный военный историк того времени Аничков также не сообщает о гибели золота. Он пишет:
"У Балаклавы погиб "Принц", только что прибывший с зимней одеждой и грузом на триста семьдесят пять тысяч рублей серебром" ("Военно-исторические очерки").
Морской сборник за 1854 год сообщает, что "пароход "Черный принц" погиб со всем экипажем, с зимней одеждой и с грузом в пятьсот тысяч франков".
Английская печать того времени, перечисляя, что именно погибло, тоже ничего не говорит о золоте.
Зато печать более поздняя полна сообщениями о золоте.
В английской книге "Крымская война" (1877) указано, что "Принц" вез пятьсот тысяч фунтов стерлингов и теплую одежду.
В дальнейшем же каждое сообщение о "Принце" связано с погибшим золотом. Однако нам более ценны указания старой печати. И поэтому, ознакомившись и с теми и с другими источниками, мы склоняемся к мнению, что на "Черном принце" золота (во всяком случае большой суммы) не было.
Однако давайте попробуем разобраться в этом деле без ссылки на документы.
Уже поверхностный взгляд говорит за то, что вряд ли золото (в такой сумме) было на пароходе. В самом деле. Предположим, что в Балаклаву прибыло пять миллионов рублей для уплаты жалованья армии. Пароход теряет якорь. Находится во время первого шторма (10 ноября) в явно рискованном положении. Тем не менее начальник порта не желает принять в гавань прибывший пароход. Вместо этого начальник порта посылает "Принцу" один якорь.
Обстоятельство чрезвычайно абсурдное в том случае, если на "Принце" было золото. Все поведение капитана порта говорит за то, что на "Принце" золота не было, в противном случае желанный корабль был бы бережно поставлен в гавань и его не стали бы подвергать опасности стоять на одном якоре.
Тут даже не помогает делу, если отказ принять "Принца" рассматривать как боязнь, что пароход попадет в руки русских в случае их наступления. Этот случай нельзя допустить, так как это судно было винтовое и, находясь под парами, оно всегда могло убраться вовремя.
Так что все говорит за то, что "Принц" не был принят в гавань, так как его прибытие не считалось чем-то экстраординарным.
И это есть второе (после печати) доказательство того, что большого золотого груза на "Принце" не было.
Однако против того, что было золото, говорит еще одно немаловажное обстоятельство, основанное на архивных документах.
В английском парламенте в 1854 году на запрос по поводу гибели "Принца" некто сэр Грахем сказал, что действительно имеется известие о потере парохода "Принц". Однако, перечисляя потери, докладчик ничего о золоте не упомянул. В следующем же году в отчете английского парламента значится следующее показание Джона Вильяма Смита: "Я должен установить, что накладная на шестьдесят тысяч соверенов пришла для комиссариата с этим судном. И хотя я не имел специального приказания в отношении распоряжения этими деньгами, тем не менее я взял на себя ответственность выгрузить их утром в воскресенье в Константинополе и таким образом спас их".
Это немаловажное показание говорит о том, что спасено было около полумиллиона рублей золотом. Однако это, конечно, еще не означает, что, кроме этих денег, на "Принце" не могло быть других сумм. Быть может, тут речь шла о спасении части золотого груза.
В общем, эти три факта, связанные вместе, дают, по-видимому, правильную картину того, что было. Очень вероятно, что на "Черном принце" имелось золото именно в том количестве, какое было снято в Константинополе. То есть, другими словами, "Принц", выгрузив полмиллиона рублей в Константинополе, пришел в Балаклаву без золотого груза.
И к этим трем фактам можно добавить четвертый факт.
За все восемьдесят лет англичане не проявили активного интереса к своему золоту, лежащему на дне моря.
Больше того, почти все страны в той или иной степени приступали к работам, либо высказывали желание отыскать затонувшее сокровище. Англия же осталась равнодушной к своим деньгам.
И это есть четвертое доказательство того, что золота на затонувшем "Черном принце" не было.
Итак, проверив все, мы склоняемся к мысли, что золота на затонувшем пароходе не имелось.
Конечно, наше предположение гадательно. И мы бы предложили такую пропорцию: девяносто пять процентов за то, что золота не было, четыре процента за то, что англичане достали золото вскоре после гибели парохода, один процент за то, что золото осталось в море.
29. Финал
Итак, наш исторический очерк, наше маленькое исследование о "Черном принце" подходит к концу.
По всей вероятности, мы не ошибемся, если эту историю о золоте назовем легендой.
И если это так, то вот прекрасный случай, когда можно увидеть, как именно возникают легенды и как они иной раз заканчиваются.
Впрочем, конца еще нет. Еще могут быть самые большие неожиданности. Например, спустя три года после всех неудач, после того, как японская экспедиция ни с чем уехала, снова в наше полпредство в Италии поступило предложение относительно "Черного принца".
Некий итальянский капитан Р. А. Бозано выразил желание заняться поисками погибшего золота. В своем заявлении (в 1929 году) он пишет:
"Считаю нужным известить вас, что по этому делу я уже вошел в соглашение с английским адмиралтейством, которое недавно сообщило мне все необходимые данные".
На это заявление руководители Эпрона ответили нашему полпредству в Риме, что итальянцы могут быть допущены к работам, но только в том случае, если у них имеются точные доказательства о золоте "Черного принца".
После этого ответа капитан, видимо, решил поисками золота не заниматься, так как новых заявлений от него не последовало. И тем самым он сохранил свои кое-какие капиталы, которые чуть было не попали в общий мировой котел расходов по розыску "Черного принца". А общая сумма этого расхода столь велика, что она (как сказал Катаока) уже значительно превысила то, что хотели найти.
Человечество привыкло платить большие деньги и нести большие потери за свою склонность к идеалистическим мечтаниям.
И мы полагаем, что история с "Черным принцем" еще не отрезвила романтических голов.
Поэтому тем более интересно видеть, как на шаткой основе и зыбкой почве, как на сказке и легенде возникло мощное учреждение, которое шаг за шагом отбрасывало то, что относится к фантазиям и к выдумке. На общем романтическом фоне, на фоне риска, азарта и игры (то, что характерно для буржуазного строя) велась та реалистическая и ясная линия, которая привела к победе. И на фоне золотой лихорадки это было поразительно видеть.
Так или иначе, у всех желающих найти легендарное золото были тяжкие поражения и большие потери.
Что же касается Экспедиции подводных работ особого назначения, то, вопреки всему, поражения не последовало. И хотя золото "Черного принца" и не было найдено, зато было найдено то, что давно превысило огромные суммы, каковые желали найти искатели морского клада.
За пятнадцать лет работ Эпроном были подняты со дна моря двести пятьдесят судов, из которых больше половины восстановлено и бороздят воды морей и океанов.
Помимо судов, Эпрон дал нашей промышленности сто сорок тысяч тонн металла, поднятого с морского дна.
И в свете этих дел меркнет сияние легендарного золота "Черного принца".
Возмездие
1. Вечер воспоминаний
Во время годовщины Октябрьской революции на одном из ленинградских заводов был устроен вечер воспоминаний.
Каждый из желающих рассказывал о своем участии в революции, о своих подвигах, о своих встречах со знаменитыми революционерами и о своей прошлой боевой жизни.
Делились своими воспоминаниями не в торжественной обстановке и не в зале с эстрадой и кафедрой, а просто участники вечера за чашкой чая вели свои беседы. Это придало разговору живой и непринужденный характер. И в тот же вечер моя записная книжка была вдоль и поперек исписана интересными заметками и сюжетами.
Между прочим, очень много всех смешил заводский парикмахер, некто Леонидов. Он очень забавно и комично рассказывал, как он до революции служил в модной парикмахерской на Морской и как там он стриг и брил разных генералов и князей. И какие там у него встречались требовательные и нахальные клиенты, не разрешавшие во время бритья дотрагиваться пальцами до своей благородной кожи.
Все очень смеялись, когда Леонидов вспоминал иные забавные факты из своей практики. Но об этом я расскажу как-нибудь в дальнейшем.
После Леонидова с коротенькой речью выступил немолодой слесарь Коротков, раненный в Февральскую революцию. Он рассказал об уличном столкновении с полицией, во время которого он и был ранен.
И вот наконец выступила работница завкома, товарищ Анна Лаврентьевна Касьянова, награжденная в свое время орденом Красного Знамени.
2. Речь А.Л. Касьяновой
Речь Касьяновой была исключительно интересна и занимательна. Это было воспоминание о прожитой жизни, о революции, о гражданской войне, о знаменитом Перекопе и о бегстве барской России за границу.
Это был рассказ человека, побывавшего в самом пекле революционных событий.
Уже по первым ее фразам я понял, что это не заурядная женщина с простенькой и обыкновенной биографией. И действительно, ее жизнь поразила нас каким-то внутренним, особенным значением.
Ее речь всех нас захватила, и мы не заметили, как промелькнуло полтора часа.
Во время перерыва я подошел к т. Касьяновой и попросил ее разрешения написать повесть об ее жизни.
Анна Лаврентьевна сказала:
- Если это получится как забава, то не надо. Мне было бы неприятно, если б вы посмеялись над моей жизнью. Но если это полезно для дела революции, то я согласна, чтоб вы это написали.
Потом она добавила:
- Только то, что я рассказала, - это древняя история. Сейчас мы заинтересованы другой материей - строительством и расцветом нашей страны. И эта старая история моей жизни, может, сейчас не так полезна в литературе, как другие, более современные темы.
Я сказал:
- Это именно та "древняя история", которая исключительно нам интересна, потому что без таких историй, может быть, и не было бы того, что есть сейчас.
В общем, я условился с Касьяновой, что по окончании моей работы мы повидаемся с ней и она внесет поправки, если в моей повести будут неправильности или неточности против правды.
Однако значительных неправильностей в моей работе не оказалось, и товарищ Анна Лаврентьевна Касьянова дала свое согласие опубликовать историю своей жизни.
Необходимо сказать, что в этой моей работе я постарался сохранить все особенности рассказчицы, все ее интонации, слова и манеру.
Однако прежде чем приступить к рассказу, я скажу несколько слов о наружности Касьяновой.
Она среднего роста. Склонная к полноте. Ей сейчас примерно около сорока лет. У нее голубые глаза, русые волосы и несколько широкое лицо. Вероятно, в молодые годы она была очень красива той прекрасной, здоровой русской красотой, в которой чувствуются сила, уверенность и удивительное спокойствие.
Вот что рассказала Касьянова.
3. Детство
Я родилась в рабочей семье. Мой отец, Лаврентий Иванович Касьянов, крестьянством не занимался. Он был рабочий. Он служил на сахарном заводе. И мы жили в сорока километрах от Киева.
Но в японскую войну его во время забастовки на заводе арестовали и куда-то забрали. И он к нам не вернулся.
И тут после этого, если так можно сказать, все равно как бомба разорвалась в нашей семье. Отец не вернулся. Старший брат, мальчик лет семнадцати, уехал в Персию и там где-то остался. У сестренки открылась болезнь почек. И она потом умерла. И моя мать, видя все это, тоже начала хворать, гаснуть, и в скором времени она тоже скончалась.
В свои семь лет я осталась круглой сиротой. И только у меня в Киеве проживала одна тетя. И тогда эту тетю вызвали из Киева и спросили, что делать. Тетя удивилась, что я осталась одна, и отдала меня в соседнюю деревню в няньки к одному своему знакомому кулаку.
А у этого кулака была большая семья. Его родственники. Он сам. Два сына - Мишка и Антошка. И еще грудная девочка Феня, которую мне надо было нянчить.
А мне было всего семь лет. И можете себе представить, какая я была в то время няня. И какой мне был интерес ухаживать за этой девочкой.
Фамилию этого кулака я запомнила на всю жизнь. Это был исключительно богатый мужик и мироед, Максим Иванович Деев.
Он держал несколько батраков, которые обрабатывали его поля и смотрели за его хозяйством.
4. На заводе
Этот кулак Деев, видя, какая я нянька, решил меня отдать на завод.
И он меня отдал на сахарный завод, где в свое время работал мой отец, мой папа.
Я стала работать на этом заводе. И я там работала по двенадцать часов в сутки.
И когда я возвращалась домой, то дома я тоже не знала отдыха. Я дома продолжала работать. Я носила дрова. Убирала хлев. Пригоняла коров. Кормила птиц. Нянчила Феню. И утром часов в пять снова уходила на завод.
Мне хотелось играть в куклы или побегать с ребятишками, но вместо того вот что я имела.
А у нас там, на сахарном заводе, детей использовали на подсобных работах. У нас там дети подбирали свеклу. Каждому из ребят полагался такой железный крючок. И вот с этими крючками мы ходили взад и вперед и подбирали свеклу, поскольку она то и дело падала, когда ее подвозили на эстакаду.
А когда мне исполнилось девять лет, то меня перевели с этой легкой работы к станкам, где сахар рубят.
Там были такие особые ящички, куда бросают сахар. И вот мы, дети, подбирали кусочки и швыряли их в эти ящички.
Но когда мне ударило двенадцать лет, то меня уже поставили на станок. И я там рубила сахар. И там я этим занималась до пятнадцати лет.
И мне за это кулак Деев ежемесячно платил один рубль. Но сам он за меня получал сначала три рубля, а потом восемь.
Он в течение шести лет получал за меня по восемь рублей. Но я продолжала получать от него один рубль. И на эти деньги я должна была справлять себе обувь и одежду.
И за каждый этот мой несчастный рубль, полученный от него, он заставлял благодарить себя как за совершенную милость. И я его сердечно благодарила, потому что не понимала, как еще бывает иначе. Я не знала, что это был возмутительный акт с точки зрения революции. Я не отдавала себе в этом отчета. Я, девчонка в пятнадцать лет, жила как в дремучем лесу.
И только когда произошла революция, я кое-что стала понимать.
Но во время революции я уже не работала у Деева, а служила кухаркой в Киеве. Но тем не менее я тогда вспомнила эту эксплуатацию. Я вдруг вспомнила, как он мне платил один рубль, а остальные деньги брал себе. И как он, кроме того, заставлял меня дома работать до того, что я спала не больше пяти часов в сутки.
И когда я впоследствии нарисовала себе эту картину, я просто не могла с собой совладать. Меня трясло от злобы, когда я подумала, как это было.
И, руководимая этой злобой, я даже нарочно решила поехать в деревню поговорить с Деевым.
Это было вскоре после Февральской революции.