Взяв ее на время. Урицкий углубился в чтение. Не сразу, но Моисей заинтересовался рассуждениями Маркса о товаре и деньгах. Невольно эти рассуждения применял он и к торговым делам своей семьи. "Маркс прав, - думал Урицкий, - когда пишет, что законы товарной природы проявляются в инстинкте товаровладельцев. Действительно товаровладельцы приравнивают свои товары друг к другу как стоимости, и постепенно из всех товаров выделяется один - деньги. На них, на деньги, и разменивается весь экономический и моральный уклад общества…"
Берта, приехавшая к брату накануне выпускных экзаменов, увидев "Капитал" среди его книг, с удовлетворением подумала: "Ну вот и рождается новый глава "Торгового дома Урицких"".
Однако уже вскоре поняла свое заблуждение, "Да он у нас социалист", - с ужасом подумала она.
Наступила дружная весна 1893 года. Блестяще окончена гимназия. Правы оказались мать и родственники, говорившие, что орлята не возвращаются в родные гнезда. И если раньше Борта стояла за продолжение учебы брата, то теперь, напуганная его увлечением социалистическими идеями какого-то немецкого господина Маркса, она попробовала отговорить Моисея от поступления в университет.
- Может быть, в самом деле, поможешь маме в ее делах?
Моисей погладил сестру, как маленькую, по голове и ничего не ответил. Мысленно он уже был далеко и от Черкасс, и от семьи, был в студенческой вольнолюбивой среде в Киеве. Сестра отлично поняла безнадежность своих робких уговоров.
- Что ж, тебе видней. Только будь осторожней.
- Буду. Обязательно буду, - улыбнулся Моисей и крепко обнял любимую сестру, которая и в самом деле оказалась какой-то удивительно маленькой. А может быть, это он стал большим?
ГЛАВА ВТОРАЯ
Письмо Берты, в котором излагалась просьба приютить брата в первые дни пребывания в Киеве, привело Моисея на Фундуклеевскую улицу, № 10, к глазному врачу, прописавшему ему в свое время очки.
- Ну что ж, может, вас эта келья устроит, - сказал врач и повел гостя во двор, гдо находилась кирпичная пристройка, похожая на монастырскую привратницкую. Комната, пять шагов в длину, три в ширину, действительно напоминала келью. Но изолирована от всех других помещении, имеет свой вход с улицы и выход во двор - что же может быть лучше?
- Конечно, устроит. А сколько это будет стоить? - начал Моисей, но врач перебил его:
- Ваша сестра пишет, что фирма оплату гарантирует, - Он засмеялся. - В пять часов прошу на чашку чая, тогда познакомимся как следует, а пока располагайтесь.
На смотрины нового постояльца собралась, видимо, вся семья: жена, две почти взрослые дочери, пожилая дама - свекровь или теща, какой-то древний старик. Под перекрестными любопытными взглядами будущий студент почувствовал, что краснеет. Выручил доктор.
- Значит, прибыли в наш Киев постигать науки? - спросил он, усаживая гостя рядом с одной из дочерей. - И раз Берта Соломоновна решила направить прямо ко мне, значит, надо полагать, на факультет медицины?
- Я хочу на юридический, - сказал Моисей.
Это пришло еще в Белой Церкви. Занимаясь репетиторством, он не раз оказывался в роли адвоката. Стряпчего. Как к образованному человеку к молодому Урицкому обращались родители учеников с просьбой написать прошение, разъяснить то или иное положение закона, я то и просто растолковать, как поступить в каком-либо случае. Порой он не мог сразу ответить, просил прийти на следующий день и просиживал часы за справочной юридической литературой. Но, чем больше вникал в законы государства Российского, тем больше понимал, что составлены они в пользу имущих классов. Чтобы уметь бороться за справедливое решение вопроса, нужно все несправедливые законы хорошо знать.
- Ну, батенька, это ни к чему, - категорически заявил доктор, - так много людей нуждаются в медицинской помощи, а вас на крючкотворство тянет! Вот завтра ко мне придет один студент-медик, он вас обязательно отговорит.
На следующий день, опять за чашкой чая, состоялось знакомство Моисея Урицкого с Борисом Эйдельманом. Вместо того чтобы отговаривать нового знакомого от поступления на юридический факультет, Борис, к удивлению милейшего хозяина, одобрил выбор Урицкого:
- Нынче для России важнее лечение общества по законам справедливости, чем врачевание отдельных личностей по медицинским рецептам.
- Какая ересь! - воскликнул доктор и обернулся к Моисею. - Вот вы могли бы без медицины продолжать учебу, не пропиши я вам своевременно очки?
Это была правда. Но правда Бориса Эйдельмана была объемней, шире.
- Если хотите, я вас завтра сведу в университет, кое с кем познакомлю, - прощаясь, сказал Борис. По всему было видно, что ему понравился жилец доктора.
На следующее утро Моисей еще дожевывал утренний бутерброд, когда в окно постучался Борис:
- Пора, нас уже ждут.
Шагая по утренним тихим улицам, Эйдельман посвящал Урицкого в университетские дела. Он рассказал, что их университет, получивший имя святого Владимира, готовится отметить свое шестидесятилетие. Последние годы студенты вели ожесточенную борьбу за автономию университета и недавно ее получили. Теперь ректор и совет профессоров при решении серьезных вопросов обязаны советоваться со студентами.
- А вот и наша$7
Несмотря на лето и сравнительно ранний час, в университете оказалось довольно много народа.
- Люди пришли послушать наших студентов и преподавателей, - пояснил Борис. - Нет, разговоры здесь идут общеобразовательные, не о политике, - он заговорщически подмигнул Моисею. - Ну а если кто и задаст политический вопрос, нельзя же не ответить…
Пройдя в конец длинного коридора, Борис приоткрыл дверь в одну из аудиторий. В полутемном помещении были слышны негромкие голоса. Разговаривали по-польски.
- О, наш главный марксист появился, - обрадовался один из студентов, направляясь навстречу Эйдельману. - Просим разрешить наш спор. С точки зрения марксистской науки кто ближе к социальным изменениям: экономически развитая страна с современным рабочим классом или отсталая?
- Социальные изменения не достигаются схоластическими спорами. Их может достичь и в развитой и в отсталой стране только пролетариат. И сколько бы ни пыжилась самая передовая интеллигенция, ей эти вопросы без рабочего класса никогда не решить, - очень серьезно заговорил Эйдельман. - А где ваши рабочие? Насколько мне известно, в вашем кружке на одного рабочего приходится десяток пропагандистов. Или это не так?
Моисей видел, с каким вниманием молодые люди прислушивались к словам Бориса Эйдельмана. И поймал себя на мысли, что горд тем, что именно он привел его в университет, в этот кружок. Юный абитуриент еще не знал, что Эйдельман был одним из руководителей "Русской социал-демократической группы", созданной им вместе со студентом Яковом Ляховским еще в начале 90-х годов. Позднее к ним присоединился обладавший богатым революционным опытом рабочий Ювеналий Мельников. Группа эта занималась не только изучением, но и пропагандой марксизма и в настоящее время искала пути к объединению с кружками польских социал-демократов, имеющих связи с рабочими железнодорожных мастерских. Таким образом, общение Бориса со студентами из группы польской социалистической молодежи было не случайным.
"Теперь не надо искать единомышленников. Вот они!" - радовался Моисей Урицкий, когда Борис представил его кружковцам.
- А можно мне посещать ваши занятия? - спросил Моисей и почувствовал, что его просьба прозвучала очень по-детски.
- А почему бы и нет. Мы рады каждому штыку, направленному в сторону противника, - немного напыщенно высказался руководитель кружка студент Людомир Скаржинский.
- Но ему надо сначала поступить в университет, - Эйдельман попрощался с кружковцами и увел с собой Урицкого.
- А что же ты мне вчера не рассказал главного? - спросил Эйдельман, когда они вошли в широкий университетский коридор.
- О чем это ты? - искренне удивился Урицкий. - Я от тебя ничего не скрывал.
- А о том, что вы дружили в Гомеле с Альбертом Поляком! Он о тебе самого хорошего мнения. Говорит, что из тебя мог бы выйти отличный наборщик. Выше этой оценки нельзя и придумать, - засмеялся Борис-Альберт сказал, что ты уже однажды самостоятельно набрал целую прокламацию.
- Ну, положим, не сам, а под его руководством, - смутился Моисей. - А что, Альберт сейчас тоже в Киеве?
- Т-с-с, - приложил палец к губам Борис. - Не так громко, он на нелегальном положении. Но ты с ним скоро встретишься. А пока пойдем познакомлю тебя еще с одним хорошим человеком.
Кандидат прав Иван Чорба также входил в группу Эйдельмана. Чорба искренне увлекался марксизмом и по поручению группы популяризировал его среди студенчества.
Услыхав, что Урицкий намерен подать прошение о поступлении в университет, Чорба посоветовал:
- Сначала сходи к инспектору, выясни, что к чему…
Инспектор, ведающий в университете святого Владимира приемом документов, внимательно прочел характеристику и аттестат зрелости, выданный белоцерковской гимназией. Очевидно, высокие оценки по всем предметам произвели на него хорошее впечатление.
- Хотите, конечно, на медицинский?.. - спросил он, заранее уверенный в положительном ответе.
- Нет, иа юридический, - твердо ответил Урицкий.
- Ну что ж. Российской империи нужны защитники ее законов. Напишите прошение на имя ректора о зачислении на первый курс юридического факультета, принесите от местного военного начальника свидетельство о приписке к призывному пункту и заверенные нотариусом копии метрического свидетельства и аттестата зрелости. Кроме того, - продолжал инспектор, глядя куда-то мимо застывшего с документами в руках юноши, - до вступительных экзаменов необходимо представить в университет формулярный список вашего погибшего отца, справку о кредитоспособности его семьи и справку о политической благонадежности. Вашей политической благонадежности - подчеркнул инспектор. - Со всеми вышеперечисленными документами прошу ко мне, но не позже середины августа. Да, вы знакомы с процентной нормой для лиц нерусской национальности? Это надо иметь в виду при сдаче вступительных экзаменов, - добавил он почти благожелательно и поднялся с кресла, давая понять, что аудиенция окончена…
- Вот и ясна программа на ближайшее время, - сказал Чорба, выслушав вернувшегося от инспектора Урицкого. - От меня пока пользы мало: вот только помогу написать прошение о зачислении по всей форме, а уж остальные бумаги придется добывать самому.
На следующее утро Моисей отправился на призывной участок. Получить свидетельство о приписке оказалось непросто: необходимо было пройти медицинскую комиссию, которая собиралась два раза в месяц. Единственно, что удалось сделать без проволочек, - это заверить у нотариуса копии. Узнав, когда собирается очередная медицинская комиссия, Моисей выехал в Черкассы.
- Что случилось? - испугалась Берта, когда брат перешагнул порог родного дома. - Не приняли?
- Кто это осмелится не принять представителя славного рода Урицких? - пошутил Моисей и рассказал сестре о причине приезда.
- Ну, это все мы уладим, - облегченно вздохнула Берта и на следующий день энергично принялась за дело. Банковские документы семьи были в полном порядке, и справку о платежеспособности ей выдали без разговоров; получить формулярный список также удалось без больших хлопот, а вот со справкой о политической благонадежности урядник уперся.
- Доносили мне, какие разговоры вел ваш братик ео своим учителем студентом Каплуном. А времена сейчас такие - дашь справку, а потом самого потянут. Не дам справку. Вашу семью я уважаю, а Моисейке не дам!
Какую сумму сияла с банковского счета Берта, чтоб передать уряднику, осталось ее тайной. Так или иначе, все нужные документы были оформлены, и Моисей стал собираться в обратный путь.
- Ты бы остался на несколько деньков, побыл с нами. Маме что-то нездоровится, - попросила Берта.
До вступительных экзаменов оставалось совсем немного времени, но не уважить просьбу сестры Моисей не мог. Он и сам заметил, что мать выглядит неважно. Отнеся это к обычной усталости от торговых дел, он все же просидел с матерью целый вечер, рассказывая о своей киевской жизни, о ценах на базаре, о трудностях поступления в университет.
- Я же говорила… Зачем ты все это затеял? - по-своему осмыслила мать рассказы сына. - Но ничего, не поступишь, станешь учиться на раввина, а университеты, столицы - не про нас.
О своем знакомстве с Борисом Эйдельманом и Иваном Чорбой Моисей говорить не стал, но мысли о них, об их делах не выходили из головы. Своими размышлениями о некоторых сторонах студенческой жизни он поделился, к собственному удивлению, с младшим братом Соломоном. Выйдя утром на старом отцовском "дубке" на стремнину Днепра, братья, забросив удочки, размечтались о светлом будущем, о дальнейшей жизни, когда младший окончит гимназию и поступит в высшее инженерное училище. "В наши дни нужно осваивать технику", - говорил юноша с непередаваемым превосходством первооткрывателя.
Вернувшись в Киев, Моисей Урицкий сдал все нужные документы инспектору и с удовольствием отметив, что тот положил их в папку, на которой под двуглавым орлом было выведено: "Юридический факультет университета святого Владимира".
Иван Иванович Чорба предупредил, что особое внимание на экзаменах должно быть уделено сочинению по русскому языку и словесности, поскольку должно "воспитывать народ в здравом духе русского человека, в любви к церкви и отечеству, в добрых нравах и вкусах".
Подготовленный Чорбой, Урицкий успешно справился с экзаменами и даже выдержал собеседование с отцом Иоанном, который благочестиво старался на чем-нибудь "изловить" иудея-абитуриента. В конце августа на прошении Урицкого о приеме появилась надпись ректора: "Принять в счет установленной нормы".
Теперь студент Урицкий должен дать письменное обязательство "не состоять членом и не принимать участия в каких-либо противозаконных сообществах, как, например, землячествах и т. п., а равно не вступать членом в дозволенные законом общества без разрешения на то, в каждом отдельном случае, ближайшего начальства".
Правдивому юноше было противно ставить свою подпись под заведомо ложным документом, но мудрый Чорба только расхохотался, и сразу все стало на свои места.
Жизнь в университете значительно отличалась от гимназической. Добросовестный Моисей сначала даже не мог привыкнуть к различным студенческим вольностям. Ну как, например, можно пропускать ту или иную лекцию? Но постепенно втянулся и начал игнорировать неинтересные для себя предметы, вроде богословия, выкраивая часы на самообразование. Много времени уходило на посещение кружка молодых польских социал-демократов и молодых рабочих железнодорожных мастерских. Однако не все в их речах и действиях устраивало Урицкого: коробили высокопарные выступления некоторых кружковцев, странно звучали идеи "Речи Посполитой от моря до моря".
Своими сомнениями Моисей поделился с Борисом.
Борис выслушал и оживленно заговорил:
- Ну, раз ты сам понял что к чему, поручим тебе настоящее дело. Но учти, дело опасное. За активную пропаганду марксизма среди рабочих недолго попасть на Романовскую дачу, а то и в петербургские "Кресты". Готов ли ты к этому? - он посмотрел Урицкому прямо в глаза. Моисей не отвел взгляда.
- Ладно, - заключил Эйдельман, - познакомлю тебя с Ювеналием Мельниковым.
Явку в Киеве Мельников получил в петербургских "Крестах" от доктора Абрамовича, который сам туда попал за пропаганду марксизма среди рабочих слесарной мастерской. Мельников отлично знал токарное и слесарное дело. Он мог бы с успехом работать на любом предприятии города, но все пути были перекрыты циркулярами жандармского управления. А почему бы не создать частную школу-мастерскую, в которой готовились бы высококвалифицировапные слесари и токари; потом они пойдут на фабрики и заводы города и понесут туда правдивое слово социалистов, услышанное во время учебы.
Встретил Мельников Бориса и Моисея в своей школе-мастерской.
- Вот, привел нового ученика, - многозначительно произнес Эйдельман.
- Этого? - Урицкий поймал внимательный взгляд, обращенный на его руки. - Держу пари, что первое время, забивая гвозди, будешь попадать раз по гвоздю, раз по пальцам. Ладно. Давай знакомиться.
Он говорил Моисею "ты", и это было не обидно, а приятно.
Неожиданно крепкое рукопожатие Урицкого заставило Мельникова пригнуться. Кашель, рвущий легкие, затряс крупное, но очень худое тело.
- Результат "отдыха" на жандармском курорте в "Крестах", - грустно пошутил Мельников. - А я, пожалуй, ошибся: рука у тебя что надо. Ладно, сегодня день воскресный, пойдем ко мне, угощу чайком.
Комната, которую снимал Мельников, была тут же, при мастерской, и служила, как рассказывал Борис, штаб-квартирой киевских социал-демократов. Здесь был как бы дискуссионный клуб для интеллигенции и университет для рабочих. "Политический факультет", - говорил Мельников. Здесь вырабатывались направления пропаганды социал-демократических идей, интеллигенты учились разговаривать и писать понятным рабочей массе языком, рабочие учились читать и пересказывать товарищам написанное. На этой же квартире, в тесном кругу, обсуждались планы организации и выявлялись наиболее падежные ее члены.
Комната мало чем отличалась от "кельи" Урицкого. Для мастерской хозяин приобрел довольно приличный токарный станок, несколько слесарных верстаков, пару тисков. А свое жилье превратил в народную читальню. Повсюду - на столе, кровати, полках - лежали книги, газеты, причем, как отметил Моисей, в основном религиозного содержания.
- Конспирация, - шепнул Борис, заметив удивленный взгляд Моисея.
- Вот так, молодой человек, и живем, - жестом пригласил к столу Мельников. - Большая Дорогожицкая улица идет прямо к Лукьяновской тюрьме. 13 - это номер моего дома - чертова дюжина. Ну кто может подумать, что здесь приютилась школа, готовящая социалистов. Вы пока присаживайтесь, полистайте газету, а я к хозяйке за кипятком сбегаю, кухонька у нас общая.
Вернувшись, Мельников аккуратно разлил по стаканам чуть подкрашенный заваркой кипяток.
- А теперь поговорим серьезно, - обратился он к Урицкому. - Борис сказал, что ждешь настоящего дела. Будешь работать с Иваном Чорбой. Он организует кружок для разъяснения рабочим их прав, ему надо помочь. Но предупреждаю - дело опасное, жандармы тоже не дремлют.
"Совсем как Берта: "только будь осторожней"", - подумал Моисей, и чувство бесконечного доверия к этому истощенному тюрьмами человеку наполнило душу. Вот таким политически образованным, как Борис, и сильным духом, как этот рабочий, и должен быть настоящий революционер. А хватит ли у тебя силенок, Урицкий? Подумал и сам себе ответил: "Должно хватить!"
И вот Моисей Урицкий - среди рабочих железнодорожных мастерских.