Летчики вместе с почтой вынесли чемоданчик Елены Петровны и положили на нарту.
Лена попрощалась с летчиками, поблагодарила их.
Ранау впрягся в нарту и оттащил ее от вертолета, который уже раскручивал лопасти.
Искоса поглядывая на спутницу, Ранау отмечал про себя, что Тутриль выбрал себе хорошую, можно даже с уверенностью сказать - красивую жену.
Лена шла рядом с Ранау, жадными глазами вглядываясь в утонувшие в снегу домики. Подальше стояло несколько двухэтажных зданий.
Ветер, неожиданно холодный, заставлял отворачивать лицо, и Ранау заметил:
- Однако пурга будет…
- Пурга? - отозвалась Лена. - Вот интересно! Я много читала и слышала про чукотскую пургу… А тут летела - везде отличная погода. Вы представляете - от Москвы до Нутэна я летела всего четырнадцать часов! Говорят, что это рекорд.
- Почему рекорд? - заметил Ранау. - Нынче быстро стали летать. По почте заметно. Иногда мы "Правду" получаем на следующий день, а бывало, месяцами не видели свежих газет.
Возле домика, стоящего на отшибе, Ранау остановился и сказал:
- Тут живут Онно.
Он постучал в дверь и торжественно сказал выглянувшей Кымынэ:
- Вот твоя невестка приехала. Жена Тутриля.
Кымынэ не могла поверить глазам. Но это была она, правда немного не такая, как на фотографии, но точно она - Лена Тутриль.
- Кыкэ! - тихо воскликнула по-чукотски Кымынэ и добавила по-русски: - Ой! Да что вы стоите, заходите!
Лена видела, как растерялась Кымынэ, и, стараясь не смущать ее, весело сказала:
- Да вы не беспокойтесь!
- Как же так? - причитала Кымынэ, вводя за руку Лену в домик. - Ни Тутриля нет, нет и Онно…
- Я уже знаю, Тутриль в яранге работает, - сказала Лена. - Да вы не беспокойтесь!
- Сейчас чайник поставлю… Наверное, вы устали? Мой русский язык плохой…
- Ничего не надо. - Лена сняла пальто, села на стул, с любопытством оглядывая просто обставленную комнату. На полу она заметила лоскутки шерсти, острый ножик, нитки и иголки.
Заметив ее взгляд, Кымынэ собрала свое шитье и виновато произнесла:
- Не успела прибраться…
Кымынэ суетилась, бралась то за одно, то за другое. Кое-как ей все же удалось собрать на стол, помочь Лене умыться. Перед чаепитием невестка открыла чемодан и достала большую красивую коробку с конфетами.
- Это вам.
- Ой, большое спасибо, - засмущалась Кымынэ.
Она налила чай, уселась напротив и принялась разглядывать Лену.
Мимо дома прогрохотал вездеход, и Кымынэ вскочила со стула, бросив гостье:
- Подождите!
Вездеход умчался к гаражу, поднимая снежную пургу за собой. Кымынэ вернулась в дом и взялась за телефон.
- О, у вас даже телефон есть! - с удивлением заметила Лена.
- Есть, - почему-то тихо ответила Кымынэ и набрала номер гаража.
Услышав голос Конопа, Кымынэ торопливо заговорила по-чукотски:
- Алло! Слушай, что случилось! Нет, никакого несчастья нет, наоборот даже: приехала жена Тутриля… Она самая. Сидит у меня и чай пьет. Но нет ни Тутриля, ни Онно. Не знаю, как быть. Пришли, пожалуйста, Долину Андреевну, пусть поможет…
- Интересно, а в Ленинград можно позвонить отсюда? - спросила Лена.
- Наверное, можно… В четыре можно вызвать ярангу и поговорить с Тутрилем, - сказала Кымынэ.
- Правда? - обрадованно спросила Лена.
- А что тут такого - каждый день разговариваем.
Лена попросила налить еще и сказала:
- А мне тут нравится…
Кымынэ опять засмущалась:
- Да у нас ничего такого… Мебель хорошую не везут… А вообще, снабжение хорошее. Раз по ошибке завезли автомобиль "москвич". Предлагали Онно, как лучшему охотнику и ветерану, но мы подумали и отказались - куда поедешь на нем…
Припорошенные снегом, в комнату вошли Коноп и Долина Андреевна.
- Вот какая жена у Тутриля! - удовлетворенно заметил Коноп и получил толчок в бок от Долины Андреевны. - Приветствуем на родине вашего мужа, так сказать… Вот пурга началась, а многие охотники не вернулись…
- Это опасно? - встревоженно спросила Лена.
- Ерунда! - махнул рукой Коноп. - Ничего страшного, унесет в море - и дело с концом!
_ Что ты говоришь, Коноп! - Долина Андреевна поторопилась успокоить гостью. - Это он шутит…
- Да вы садитесь, - пригласила всех за стол Кымынэ. - А ты, Коноп, сбегал бы в магазин, попросил бы ради такого случая бутылку шампанского…
- Да у меня есть! - обрадованно сказала Лена. - Бутылка сухого вина. Давайте откроем!
- Давайте! - с готовностью отозвался Коноп. - Где она?
Лена достала бутылку из чемодана и подала Конопу. Тот поглядел на этикетку и заметил:
- Двенадцать градусов всего…
Долина Андреевна, всегда такая самоуверенная и громкоголосая, на этот раз держалась как-то странно тихо и робко. Коноп не узнавал ее и потихоньку радовался тому, что она не делает замечаний и не учит всех, как и что надо делать.
Зазвонил телефон. Кымынэ взяла трубку, послушала и с сияющим лицом сообщила:
- Гавриил Никандрович звонил. Возвращаются охотники. Видели Онно уже под скалами. Двух нерп тащит, поэтому медленно движется.
Лева старалась держаться непринужденно, но это не получалось у нее. Может быть, потому, что чувствовала настороженное к себе отношение. Пока один лишь Коноп был ясен и понятен. Он разговаривал с Леной безо всякой хитрости, расспрашивал ее о Ленинграде, шутил и пил вино.
- Мы ведь с Тутрилем в одном классе учились. За одной партой сидели. Скажу честно, особенной учености он не проявлял. Иногда списывал у меня…
- Коноп!
Коноп даже не обернулся на возглас Долины Андреевны и продолжал как ни в чем не бывало:
- Списывал. Задачи по арифметике ему трудно давались… А я у него русский списывал. Взаимопомощь у нас с детства была налажена, как у настоящих друзей..
Кымынэ взяла старенький жестяной ковшик, зачерпнула из ведра воды со льдинкой, пригладила руками волосы и виновато сказала:
- Выйду встречать охотника.
- А можно мне? - спросила Лена.
Секунду поколебавшись, Кымынэ ответила:
- Конечно, можно… Вы ведь член нашей семьи…
Охотник подтащил убитых нерп к самому порогу, молча, исподлобья глянул на Лену, и что-то мелькнуло в его лице. Лена понимала, что она сейчас должна стоять тихо и ничего не говорить. Тутриль часто вспоминал этот обряд, и теперь он совершался на ее глазах.
Кымынэ подождала, пока Онно снял с себя упряжь, потом облила водой нерпичьи морды, а остаток вместе со звеневшей льдинкой подала мужу. Охотник медленно, со вкусом выпил воды, а льдинку сильным взмахом выплеснул в сторону скрытого пургой моря.
- Ну, а теперь здравствуй, - сказал Онно Лене, будто знал, что она приедет, и ждал ее.
Нерп втащили в домик и положили на разостланную клеенку оттаивать.
Онно выбил снег из одежды и вошел в комнату.
- Какомэй, сколько гостей! - удивился он.
- Иди садись за стол, - позвал его Коноп, - я тут оставил тебе немного вина. Сухое называется, но пить можно… На материке все умные люди перешли на него.
- С чего бы это? - спросил Онно.
- Вот Лена говорит, беседовать под это вино хорошо, и пользу организму приносит.
Онно отпил вина из стакана, поморщился:
- Ничего. На квас похоже.
Разговор за столом почему-то не клеился. Необычно молчаливая Долина Андреевна вдруг заторопилась домой, но в это время пришел Гавриил Никандрович. Он тепло поздоровался с Леной и сказал:
- Я только что звонил в ярангу…
- Ну и что? Тутриль вернулся?
- Не вернулись они, - ответил Гавриил Никандрович. - В дальнюю охотничью избушку ушли. Видно, там будут пережидать пургу.
Он оглядел комнату и позвал Онно в кухню:
- Куда же вы ее положите?
- На диван, куда же еще?
- В одной комнате с вами?
- Не на кухню же.
- Не знаю, не знаю… Понравится ли ей?
- Уж если она вышла замуж за моего сына, нравится или не нравится ей у нас, пусть терпит, сама выбирала! - сердито ответил Онно.
Он, как и Кымынэ, тоже чувствовал неловкость, стесненность, и это его раздражало. Черт знает, как надо держать себя при тангитанской невестке? Куда проще было бы, если бы женой сына была чукчанка.
- Может, поместить в дом приезжих? - осторожно предложил Гавриил Никандрович.
- Да ты что? От живых родственников? Нет, так дело не пойдет! - сердито ответил Онно.
Когда мужчины вернулись в комнату, Долина Андреевна по-прежнему молчала и сердито посматривала на Конопа, который, несмотря на слабость вина, был очень оживлен и красен.
- Товарищ Коноп, - неожиданно томным и слабым голосом попросила она, - не проводите ли меня домой?
Коноп на полуслове оборвал разговор с Леной, удивленно поглядел на свою тайную подругу и послушно встал, произнеся со вздохом:
- Ну что же, пошли…
После их ухода Кымынэ засуетилась, готовясь к разделке добычи.
- Давайте я вам помогу, - предложила Лена.
- Да что вы, - махнула рукой Кымынэ, - запачкаетесь…
- Ну и что? - весело ответила Лена. - Мне так хочется все попробовать - и нерпу разделать тоже… Мне Тутриль много рассказывал, и сейчас у меня такое чувство, будто я вернулась домой после долгого отсутствия, будто я уже тут давным-давно жила…
Онно внимательно и настороженно слушал эти слова, и на душе у него становилось легче.
Женщины ушли на кухню.
- Завтра, если пурга не усилится, можно послать Конопа к дальней избушке, - сказал Гавриил Никандрович.
- Не надо, - строго произнес Онно. - Завтра Тутриль сам придет. Он мне обещал.
- В такую пургу? - усомнился Гавриил Никандрович.
- Должен прийти, - уже с оттенком сомнения произнес Онно.
25
Давно был потерян след росомахи, и Айнана с Тутрилем брели наугад, стараясь держаться направления на берег. Обоих тревожила одна и та же мысль: лишь бы не оторвало лед. И еще - мокрые торбаса. Несмотря на талый снег, хлюпающую воду, торбаса почему-то смерзались, сжимая ноги в тесные, будто железные колодки. Идти становилось все мучительнее.
Тутриль остановился под защитой большого тороса и сказал спутнице:
- Посушим торбаса.
- Как? - удивилась Айнана, втайне радуясь, что удастся передохнуть.
- Как в детстве меня учил дядя Токо, - сказал Тутриль и сел прямо на снег. Он, видно, тоже устал и некоторое время сидел закрыв глаза. Снег таял на его лице, стекал по щекам, по подбородку, и было такое впечатление, что он плачет. Айнана испугалась и крикнула:
- Тутриль!
Он открыл глаза и улыбнулся ободряющей улыбкой:
- Ничего, сейчас будет все в порядке. Разувайся.
Пока Айнана негнущимися, замерзающими пальцами пыталась развязать разбухшие, сырые завязки, покрывшиеся к тому же льдом, Тутриль сгребал снег. Потом сам снял торбаса и чижи. Он изо всех сил колотил обувь по снегу. Наконец Айнана стянула и свои торбаса и последовала примеру Тутриля.
- Если бы мороз был покрепче! - сквозь ветер прокричал Тутриль. - Снег мокрый, плохо сушит мех.
И все же, после того как чижи и торбаса были обработаны снегом, они, к удивлению Айнаны, оказались гораздо суше. Во всяком случае, они не были такими мокрыми, хотя и чувствовалась сырость.
- Ну, а теперь пошли, - решительно сказал Тутриль.
- Посидим немножко, - умоляюще произнесла Айнана.
- На берегу отдохнем, - обещал Тутриль. - Оторвет на льдине, что будем делать?
- Спасут, - уверенно ответила Айнана. - На вертолете снимут, а потом в газетах напечатают.
- Нет уж, этого не надо - ни вертолета, ни газет, - серьезно сказал Тутриль. - Пошли!
Айнана с едва сдерживаемым стоном поднялась на ноги и поплелась следом за Тутрилем, который, низко пригнувшись, прокладывал путь сквозь пургу.
Айнана смотрела на его согнутую спину, скрытую белой камлейкой, видела, как он едва удерживается на ногах, борясь с порывами ветра, и стыд разгорался в ней. Она догнала Тутриля.
- Теперь я пойду вперед!
- Ты же дороги не знаешь.
- А будто вы знаете?
- Нет уж, идем, как шли.
Айнана только дивилась, откуда у ее спутника такие силы, и едва поспевала за ним. Самое неприятное было то, что приходилось идти против ветра. Летящий снег больно хлестал по лицу, выжимал слезы и не давал возможности как следует разглядывать дорогу. Путники часто падали, спотыкаясь о мелкие льдинки, обломки торосов.
Внезапно Тутриль заметил трещину прямо перед собой. Сначала он не понял, что это такое, но тут его сзади схватила Айнана и закричала:
- Вода!
Трещина была еще неширокая. Видимо, лед только что оторвался. Зеленая темная вода была удивительно спокойна и действовала как-то завораживающе.
- Скорее! Скорее прыгайте! - кричала Айнана.
Повинуясь ее крику, Тутриль перемахнул через расширяющуюся на глазах трещину и оказался на другом ледовом берегу.
- А ты что стоишь? - крикнул он Айнане.
Через секунду Айнана была рядом.
- Я хотела, чтобы вы первым прыгнули, - объяснила она свою медлительность. - Пошли скорее. Может быть, это не последняя трещина.
И снова - в путь через пургу, через хлещущий ветер.
Эту гряду торосов преодолевали особенно долго. Она отняла последние силы, и, перекатившись на другую сторону, Тутриль в бессилии повалился на снег. Рядом упала Айнана. Она тяжело дышала, и лицо ее горело от ударов тысяч сырых, острых снежинок.
- Сколько же времени мы идем? - переведя дыхание, спросила она.
Тутриль зацепил рукавицей край рукава, посмотрел на часы.
- Половина пятого утра… Берег уже должен быть близко. Пойдем.
- Давайте немного отдохнем? - взмолилась Айнана.
- А если опять трещина?
Айнана ничего не ответила. Как мучительно подняться на ноги и сделать шаг!
Теперь Тутриль и Айнана шли рядом, поддерживая друг друга. Они ложились грудью на упругий ветер, отвоевывая пространство у пурги.
Вдруг Айнана схватила Тутриля сзади и закричала:
- Вода!
Трещина была такая же примерно, как и первая. Но она, видно, только что возникла и увеличивалась прямо на глазах.
Тутриль, не задумываясь, перемахнул через нее и оглянулся. На другой стороне стояла Айнана и с ужасом смотрела на расширяющуюся трещину.
- Скорее! Скорее прыгай! - закричал ей Тутриль.
Но трещина уже была такая, что Айнане ее ни за что не перепрыгнуть. Правда, она отошла назад, разбежалась, но остановилась у самой воды.
- Скорее! Прыгай! - в отчаянии кричал Тутриль.
Ветер трепал матерчатую камлейку Айнаны, ворошил меховую опушку капюшона, а она стояла неподвижная, словно застыв от мороза. Она неотрывно смотрела, словно заколдованная, на черную, тяжелую, холодную воду.
Он отошел назад, чтобы взять разбег.
- Не надо! Не прыгайте! - услышал он крик Айнаны.
Но было уже поздно. Он упал в воду, у края трещины, но успел ухватиться руками за лед. Айнана подбежала и начала вытаскивать его. Ей трудно было тащить намокшее тяжелое тело. Она кричала, плакала, что-то говорила, а Тутриль молча, обдирая пальцы в кровь, подтягивался все выше и выше, пока не вылез окончательно из густой, ледяной воды.
26
Дверь чуть не вырвало у него из рук - такой силы был ветер, но Токо все-таки выбрался из яранги, прополз вокруг и увидел над собой небо - пурга была низовая, именно такая, какая бывает весной. Снегу уже почти не было - один ветер бесновался, рыская повсюду в поисках остатков снежного покрова.
Судя по цвету неба над морем, припай оторвало и открытая вода вплотную подступила к берегу. Кончится пурга - надо будет собираться в Нутэн, сворачивать ярангу, паковать вещи. Летом начинается совместная охота: одному не добыть моржа, не загарпунить кита. Да и, честно говоря, устал он от зимней жизни в яранге. Отвык, что ли? Он с затаенным удовольствием думал, как будет сидеть у окна в просторной комнате и смотреть на море. Если перейти к другому окну - видна лагуна и утиные стаи, пересекающие косу, на которой расположился Нутэн. Нет ничего приятнее, как ожидание возвращающихся вельботов тихим летним вечером. Белые суда показываются из-за мыса и медленно приближаются к селению. На берег спускаются встречающие, все охвачены волнением и радостным ожиданием.
Прижимаясь к земле и кое-где ползком, Токо обошел ярангу и возвратился в чоттагин, довольный осмотром жилища.
Эйвээмнэу разожгла костер, но пламя было тревожное и металось под закопченным дном чайника.
- Плохо, - отдышавшись, сказал Токо. - Ветер сильный.
- Каково там нашим ребятам в избушке, - вздохнула Эйвээмнэу.
- В избушке хорошо, - ответил Токо. - Продукты есть, угля хватит.
После утреннего чаепития Токо услышал гудение зуммера и взял трубку.
Он услышал знакомый голос Гавриила Никандровича. Директор совхоза поинтересовался самочувствием.
- У меня все хорошо! - бодро ответил Токо. - Все системы работают нормально.
- У нас тоже все в порядке, - сказал Гавриил Никандрович. - Есть намерение вездеходом добраться до вас, а оттуда к охотничьей избушке. Снегу сейчас не так много, думаю, что Коноп не заблудится…
- А куда спешить? - возразил Токо. - Ребята сидят в избушке. Продуктов и топлива у них на две недели хватит. Зачем зря гонять вездеход, да еще в такую погоду?
- Понимаете, тут такое дело, - Гавриил Никандрович несколько раз кашлянул в трубку, - жена Тутриля приехала.
Токо отнял от уха черную телефонную трубку, поглядел на нее, скова приложил и спросил:
- Как же она ухитрилась из такой дали, из Ленинграда, да еще в пургу?
- Вчера последним вертолетом прибыла.
- Раз такое дело - пусть Коноп едет к избушке.
- Ну добре, тогда ждите гостей.
Токо положил телефонную трубку и сказал старухе:
- Тутриля жена прилетела из Ленинграда.
- Кыкэ вынэ! - всплеснула руками Эйвээмнэу. - Что же теперь будет?
- На вездеходе Коноп поедет в избушку, - тихим голосом сообщил Токо. - Готовь одежду, поеду с ними проводником.
Вездеход прибыл к одинокой яранге после полудня. Рядом с водителем сидела одетая в камлейку светлая женщина. Эйвээмнэу узнала камлейку Кымынэ и догадалась, что это и есть жена Тутриля.
Еще издали в проблесках пурги Лена увидела ярангу, и странное, щемящее чувство охватило ее. В этом древнем жилище, стоящем одиноко в огромном открытом просторе, было что-то беззащитное, слабое и жалкое. Ей, привыкшей к большим городам, к бесконечным рядам огромных каменных зданий, было странно представить себе людей, находивших убежище в этом хрупком на вид сооружении из звериных шкур и тонких деревянных жердей.
Лена вспомнила рассказы Тутриля о детстве, в которых сквозила тоска по яранге, по меховому пологу…
Люди вошли в чоттагин, и, по неизменному чукотскому обычаю, Эйвээмнэу предложила им чай.
Мужчины принялись обсуждать предстоящий путь к охотничьей избушке. Они о чем-то горячо спорили по-чукотски, а Эйвээмнэу молча и ласково улыбалась непривычной гостье. Сначала Лена подумала, что старушка по-русски не говорит, но вдруг услышала ласковое, тихое:
- Кушайте, кушайте.
- Спасибо, - ответила Лена и еще раз оглядела древнее чукотское жилище.