- Нужно заранее добавлять в глину опилки, - сказал Черемных. - Месить глину с опилками. Ведь это сплошная органика! В печи все это выгорит… Соображаешь?
Николай кивнул. Соображаю, мол. В печи опилки выгорят - изнутри. И гранула станет пористей, легче. Чего тут не соображать? Проще простого.
- Сейчас попробуем… - воодушевился Черемных. - Иди к глиномешалке, распорядись, чтобы добавили в дозатор опилок. А потом…
- Я ждать не буду, - встрял в эту беседу Лешка Ведмедь. - Без пяти четыре. Конец работы.
- Как это - не будешь? - поразился Черемных. - Ведь нужно попробовать! Сейчас мы добавим в глину опилки…
- Я ухожу. Конец работы, - упрямо повторил Лешка.
Это уж не первый был такой случай.
Иногда бригаде монтажников не удавалось завершить начатое дело до конца смены. А завершить надо было: поджимали сроки. И никто не возражал - остаться на час в цеху. Что поделаешь, если поджимают сроки…
Но Лешка Ведмедь возражал. Отказывался наотрез. "Не могу", - и точка.
Как и сегодня.
- Мы быстро! - уже не просил, а умолял Ведмедя Черемных. - В момент приготовим массу, ты, отформуешь - и все. И катись домой… А с печью мы сами управимся.
Однако Лешка Ведмедь, склонившись над железным чаном, начал отмывать глину с рук.
- Не могу… - твердил он. - Есть такой правительственный закон насчет семичасового дня?
- Есть, - упавшим голосом ответил Черемных.
- Ну, так я не могу нарушать закон… Конец работы.
Главный инженер смолчал. Он не стал спорить с Лешкой. Он, как представитель администрации завода, не имел, конечно, никакого морального права настаивать, чтобы Ведмедь остался работать сверхурочно.
Черемных не стал спорить. Он только насупился, нервно взъерошил свои черные с проседью кудри и размашисто зашагал к двери.
А Лешка Ведмедь, не поднимая глаз, не взглянув даже на Колю Бабушкина, на Черномора Агеева, на остальных ребят из монтажной бригады, отер паклей руки, нахлобучил шапку, взял задрипанную сумку, в которой он приносил из дому харчи, и пошел вон из цеха.
Это уж не первый был такой случай.
* * *
Вечером Коля Бабушкин и Черномор Агеев отправились патрулировать по городу. Им как раз пришел черед нести патруль от комсомольской дружины завода. Они надели на рукава красные повязки и, чинно вышагивая, двинулись вдоль Меридианной улицы.
Погода была хорошая. Январские стужи выдохлись две недели назад, а до мартовских снежных буранов оставалось еще недели две. Стояло безветрие. Воздух был чист и вкусен. В ясном лиловом небе торчала, одна-единственная, ранняя, очень близкая - хоть рукой пощупай - звезда…
- Это какая звезда? - спросил Николай Черномора.
Они шли по бесконечной Меридианной улице, глотали вкусный воздух и вели между собой отвлеченные разговоры. На всем протяжении Меридианной улицы они не заметили ни одного нарушения общественного порядка: ничего им такого пока не встретилось. А погода была действительно хорошей. И они с удовольствием гуляли, беседуя о том о сем.
- Это не звезда, - строго сказал Черномор Агеев. - Это планета. Венера.
- Какая разница? - улыбнулся Николай. - . Все равно - звезда…
- Нет, не все равно! - рассердился Черномор Агеев. - Планета - это планета. Вот мы сейчас идем по планете. И Венера - планета. А звезда - это солнце. Каждая звезда - это солнце… Астрономию в школе учил?
Николай учил в школе астрономию. У него вроде бы даже "пятерка" была по астрономии. Но он как-то не очень интересовался этим предметом. Поскольку считал, что этот предмет ему вряд ли сгодится в повседневной жизни. У них в школе были и другие бесполезные предметы - скажем, пение… Так что астрономия очень быстро выветрилась из его головы.
Однако сейчас Николай устыдился своей малограмотности: он, оказывается, спутал планету со звездой.
А этот парень - Черномор Агеев - неплохо в таких делах разбирается. Он, наверное, позже школу кончал: когда уже стали запускать ракеты.
Они шли по Меридианной улице.
В ясном лиловом небе - одна за другой - проступали звезды. Крупные и мелкота. Их становилось все больше. Они теснились все гуще.
- Это Галактика, - объяснял Черномор Агеев. - Это всё звезды. Такие же, как наше солнце. А есть и больше солнца - в миллион раз… И вокруг них кружатся планеты. А вокруг планет летают спутники…
- Какие спутники? - удивился Николай.
- Обыкновенные. Их тамошние люди запускают.
- Может быть, там и людей нет?
- Люди там есть, - сказал Черномор Агеев. Сказал, как отрезал. - Там не может не быть людей. Там люди раньше нашего живут.
- Ладно врать-то, - обиделся Коля Бабушкин. Уж это никак его не устраивало: что люди там живут раньше нашего.
- Точно, - заявил Черномор Агеев. - У нас ведь солнце очень молодое. И земля очень молодая. Совсем молодая… Вот ты скажи: давно ли по ней люди ходят? Всего какой-нибудь миллион лет…
Коля Бабушкин не стал возражать. Он только подумал, что здесь, на Печоре, люди, наверное, появились еще позже. На Порогах, скажем, всего лишь год назад никаких людей не было, пока туда не пришел коллектив прораба Лютоева и в том числе он - Коля Бабушкин,
- Тут нечего спорить, - уверенно закончил Черномор. - Тут простая диалектика. Понял?
Николай остановился и, закинув подбородок, посмотрел вверх.
Сплошная звездная вьюга взметнулась, взвихрилась и замерла в небе…
Николай почувствовал, как поплыла из-под ног земля. У него закружилась голова. От этой Галактики. От этой диалектики… Он даже глаза зажмурил.
И, зажмурив глаза, услыхал: тюк, тюк…
Он открыл глаза - обернулся. Оглянулся и Черномор Агеев.
Тюк, тюк…
По левую руку высится дощатый забор. За его острозубой кромкой громоздятся венцы сруба - обхватные бревна лиственницы, прокладки из рыжего мха. Сквозные проемы окон. От ближайшего уличного столба тянется провод, на проводе болтается электрическая лампочка, и в свете этой лампочки видно: верхом на бревне, друг против друга, сидят двое с топорами: один махнет топором - тюк, другой топором махнет - тюк…
Как загорская игрушка, деревянная забавка, - два мужика с топорами: тюк, тюк… тюк, тюк…
- Гляди-ка, - пораженно шепнул Николаю Черномор Агеев. - Ты погляди… Узнаёшь?
- Кого? - переспросил шепотом Николай. Вгляделся поострее. - Да ведь это… Лешка.
- Ведме-едь!.. - во все горло, хотя и близко, закричал Черномор Агеев. - Наше вам с кисточкой…
Наверху перестали тюкать. Свесили головы.
- А-а… Привет, - помолчав, отозвался Лешка.
Это действительно был Лешка Ведмедь. Именно он сидел верхом на бревне и махал топором. А напротив него - теперь Коля Бабушкин и того разглядел - сидел на бревне десятник Волоса-тов. Тот самый, который справлял у себя на квартире старый Новый год. Теперь Коля Бабушкин и его узнал. Но не стал показывать вида, что узнал, не стал с ним здороваться. А десятник тоже сделал вид, что не узнает Николая. Не поздоровался. Или же на самом деле не узнал его.
- Честь труду!.. - кричал Лешке Черномор Агеев. - Почет механизаторам… Ты чего это туда с топором залез?
Лешка тюкнул топором - вогнал его в мякоть по самый обух. Достал из кармана папироску, зажег спичку. Пустил дым из ноздрей. Судя по всему, он не очень обрадовался неожиданной встрече. Ну, шли поулице друзья-товарищи, увидали его, сидящего верхом на бревне. Так нет чтобы мимо пройти. Обязательно им нужно оторвать человека от дела…
- Это какая-то ударная стройка семилетки? - не унимался Черномор Агеев.
А и вправду, с чего бы это Лешке Ведмедю сидеть на бревне и тюкать топором в нерабочее время? Что это он строит? И кому?.. Вроде бы ему самому дом не нужен: у них с Верочкой хорошая квартира. Может быть, для десятника Волоса-това? Но у них тоже хорошая квартира - у десятника Волосатова с Волосатихой…
Николай вдруг вспомнил, как Лешка Ведмедь рассказывал ему про какую: то халтуру. Про какое-то калымное дело. Ну да, он рассказывал ему про эту халтуру, когда Николай приходил звать его в монтажную бригаду, на кирпичный завод… Так вот, оказывается, какое это дело? Довольно скучное дело - топором тюкать…
- А кто у вас за главного - ты или дядя? - привязывался к Ведмедю Черномор Агеев.
Десятник Волосатов сердито сплюнул с высоты в сугроб. И что-то негромко сказал Ведмедю. Лешка затянулся еще разок, пустил дым из ноздрей, кинул окурок в сугроб. И взялся за топор.
Тюк, тюк… Сидят двое верхом на бревне, машут топорами. Как загорская игрушка.
Не очень завлекательное зрелище.
Коля Бабушкин и Черномор Агеев уже собрались двинуться дальше.
Но в этот момент по снежному накату Меридианной улицы чуть слышно прошелестели шины. Вякнул тормоз. Голубая "Волга" с шашечками по борту встала у обочины. Она остановилась как раз напротив дощатой калитки забора. Возле свежего сугроба. Аккурат у того самого места, где Коля Бабушкин и Черномор Агеев донимали Лешку Ведмедя.
Голубая в шашечку дверца отворилась, из машины вылез пассажир. Он был в черном пальто с. каракулями. В куньей шапке. В надраенных сапогах. В руке он нес пузатый портфель о двух замках.
У него, у этого пассажира, была холеная пушистая борода. Знакомая борода… У него, у этого пассажира, светло-карие красивые глаза. Очень знакомые глаза…
Да ведь это -
Поп. Из гостиницы. Из райисполкома.
- Вы подождите, - сказал поп шоферу такси. - Сейчас поедем обратно.
Он зашагал к калитке. В руке он нес пузатый портфель о двух замках. И, в такт его шагам, в портфеле что-то позвякивало тонким бутылочным звоном.
Он размашисто прошагал к калитке мимо Коли Бабушкина и Черномора Агеева, но, уже миновав, замешкался, повернул обратно. Он подошел к Николаю Бабушкину и Черномору Агееву, посмотрел на них с интересом. Он с большим интересом посмотрел в лицо Коле Бабушкину: должно быть, ему смутно припомнилось это лицо…
- Вы ко мне, юноши? - спросил поп. Голос у него был густой и мягкий, как бархат. - Вы ко мне? Или к Федосею Петровичу?
Наверху перестали тюкать.
- Нет… Мы просто так, - сказал Черномор Агеев.
- Ах, просто так… - Поп улыбнулся. Улыбка у него была лучистая и ясная, как новый пятак. - Зачем же просто так?.. Вы - рабочие?
- Рабочие, - не стал отпираться Черномор Агеев.
- Похвально… А не хотите ли и свои силы приложить к святому делу? К возведению божьего храма?
- Чего?.. - сморгнул ошалело Черномор Агеев.
Наверху настороженно молчали.
- Здесь сооружается храм божий. Церковь, - терпеливо объяснил поп. И, уловив на лицах собеседников тень недоверия, добавил: - Ну, скажем скромнее, - молитвенный дом… Суть, однако, не в форме, а в содержании, не так ли? - Он снова улыбнулся.
- Конечно… - сказал Черномор. И судорожно глотнул воздух.
- Условия такие, - деловито продолжил поп. - Червонец в день на человека, разумеется- новыми. А также… - он потряс легонько пузатый портфель, в портфеле звякнуло. - За каждый венец…
Коля Бабушкин видел, как Лешка Ведмедь вогнал в бревно топор. Как он полез в карман за папиросой. Как он чиркнул спичкой о коробок, но огня не получилось, - должно быть, сломалась спичка. Как он чиркнул вдругорядь, а коробок распался и спички, шурша, посыпались из коробка и неслышно усеяли сугроб.
Николаю вдруг сделалось жарко до невозможности. Яростно прихлынула кровь к щекам. Застучало в висках. Под ремешком часов ощутимо напрягся пульс… Но он совладал с собой.
Он бережно, двумя пальцами, взял попа за рукав пальто и сказал:
- Пошли…
Голубая в шашечку "Волга" стояла у обочины. Коля Бабушкин распахнул дверцу, пропустил попа и сел рядом. А Черномор Агеев обошел такси кругом, отворил правую дверцу и тоже сел рядом с попом - с другого боку.
- В милицию, - приказал Коля Бабушкин шоферу.
Дежурный по райотделу милиции лейтенант Айбабин пометил в протоколе, какое нынче число, какой месяц, какой год и который час.
- Фамилия?
- Жохов.
Лейтенант взял со стола паспорт, сверил названную фамилию с фамилией, указанной в паспорте. Сошлось. Уточнил на всякий случай:
- Василий Серафимович?
- Так точно, - ответил поп.
Поп сидел на скамье у решетчатого барьера. За барьером сидел дежурный по райотделу милиции и составлял протокол. А Коля Бабушкин и Черномор Агеев сторожили дверь.
- Место работы?
- Рукоположен иереем Джегорского прихода.
Лейтенант Айбабин пролистал странички паспорта. Вероятно, он искал отметку о приеме на работу. Или же интересовался пропиской.
- Проживаете в гостинице?
- Так точно, - ответил поп. - Временно. Отвечая на вопросы, поп отделялся от скамьи, приподнимал зад, выгибал колесом грудь и выкатывал круглые глаза: "Так точно". Он, должно быть, здорово испугался, что его привели сюда. А дежурный по райотделу милиции лейтенант Айбабин сразу же обратил внимание на воинскую выправку задержанного, на его "так точно". И, отвлекшись от протокола, спросил:
- Вы что, служили в армии?
- Так точно, - ответил поп. - В звании лейтенанта. Воевал на фронтах, удостоен высоких наград.
"Вот заливает, паразит! - задохнулся от возмущения Коля Бабушкин. - Вот уж заливает… На фронтах он, видите ли, воевал. Наград удостоен… Видели мы твои награды: крест на пузе…"
Дежурный по райотделу милиции заерзал на стуле, почесал ухо, укоризненно покачал головой:
- Как же это вы… дошли до жизни такой?
- Я был тяжело ранен при взятии Бердиче-ва, - не смутившись, ответил поп. - Ив госпитале, перед операцией, дал обет: если выживу, посвятить себя служению господу… Что и выполняю по мере сил.
"Заливает", - не поверил Коля Бабушкин.
- Помимо того, - продолжал поп, - покойный родитель мой имел священный сан.
"Ну вот, с родителя бы и начал", - усмехнулся в душе Николай.
Лейтенант Айбабин оторвал от пресс-папье клок промокашки, тщательно вытер перо.
- Что ж это вы, гражданин иерей, нарушаете? - строго спросил он.
- Я? - Поп отделился от скамьи, выкатил круглые глаза. - Это оговор. Никаких нарушений я себе не позволил и не мог позволить, учитывая…
- Нарушал гражданин или. не нарушал? - перебил попа дежурный, обращаясь к Коле Бабушкину и Черномору Агееву.
- Нарушал, - ответил Коля Бабушкин.
- Конечно, нарушал, - подтвердил Черномор Агеев.
- Это клевета! - Поп взвился с места. - Какое, конкретно, я допустил нарушение?
- Сядьте, - строго приказал лейтенант Айбабин. И задал вопрос Николаю: - Какое конкретное нарушение?
- Он церковь строит в Джегоре… - волнуясь, начал рассказывать Коля Бабушкин. - На Меридианной улице… Он в этом сам признался: строим, говорит, божий храм… Вот Черномор Агеев может подтвердить его слова.
- Могу, - подтвердил Черномор.
- Я имею разрешение на строительство молитвенного дома в Джегоре, - стал оправдываться поп. - Есть официальное разрешение. Позвоните в райисполком…
- Не указывайте, гражданин. Надо будет - позвоним, - прервал попа лейтенант Айбабин. И снова обратился к Николаю: - Излагайте дальше.
- Он в нашем городе, в Джегоре, церковь строит… Тут сроду церквей не было. И не надо. А он - строит. Чтобы обманывать трудящихся…
- Он людей вербует, - подсказал Черномор Агеев. - Он нас прямо на улице хотел завербовать. По червонцу, говорит, буду платить, если согласитесь церковь строить…
- А одного парня он уже…
- …Лешка Ведмедь, из нашей бригады…
- …топором тюкает…
- …купил за деньги…
- …он его водкой спаивает…
- …опиум для народа…
- …прямая эксплуатация и частная лавочка…
- …пускай в Ватикан едет…
- …паразит.
- Прошу не выражаться, - заметил лейтенант Айбабин. И склонился над протоколом.
- Я буду жаловаться, - сказал поп. - Меня задержали незаконно.
Лейтенант Айбабин склонился над протоколом. Он снова обвел чернилами - пожирнее, - какое нынче число, какой месяц, какой год и который был час, когда он начал составлять этот протокол. Обвел пожирнее буквы в фамилии задержанного: "Шо…"
Почесал ухо. Вздохнул.
- Еще какие конкретные нарушения? - спросил он дружинников.
- А стройматериалы, не иначе, ворованные, - добавил Черномор Агеев. - Из которых он церковь строит… Лес, гвозди всякие. Это уж ясно, что ворованные.
- Так, - немного оживился лейтенант Айбабин. - Какими фактами подтверждаете?
- Раскопаем факты… Мы завтра же все эти факты раскопаем, - пригрозил попу Черномор Агеев.
- Я буду жаловаться, - заявил поп. Лейтенант Айбабин опять вздохнул, склонился над протоколом, задумался. До того он крепко задумался, что на лбу у него, и на висках, и на носу выступили капельки пота. И волосы взмокли под. шапкой… Он снял шапку, утер платком лоб…
А потом надел шапку, встал, отдал честь. Положил на решетчатый барьер паспорт. И сказал:
- Прошу извинить.
Это он попу отдал честь. Это ему отдал паспорт. Это ему сказал: "Прошу извинить".
"Эх ты, тюря с квасом…" - подумал о лейтенанте Коля Бабушкин.
Губы Черномора Агеева искривила горькая усмешка.
Но вслух они ничего не сказали, поскольку дружинникам положено тесно взаимодействовать с милицией, а не пререкаться. Тем более - в присутствии посторонних лиц.
А поп поднялся со скамьи, задрал подол своего лилового платья и стал запихивать паспорт куда-то в задний карман. Отведя рукой бороду, застегнул на все крючки и пуговицы черное с каракулями пальто. Взял портфель - в портфеле звякнуло…
- Всего доброго, - милостиво кивнул он лейтенанту Айбабину.
И, выпятив живот, двинулся к двери. Но у двери, где стояли Коля Бабушкин и Черномор Агеев, поп задержался. Он посмотрел в лицо Николаю, посмотрел в лицо Черномору, и взгляд его красивых светло-карих глаз излучился неожиданной добротой…
- До свидания, юноши. - Голос его был мягок, как бархат. - Вы, должно быть, комсомольцы?
"А ты как думал?" - ничего не ответил Коля Бабушкин.
"А твое какое дело?" - ничего ему не ответил Черномор Агеев.
- Неверие ваше прискорбно, хотя и вполне объяснимо неведением, - продолжал поп. - А истовость духа даже похвальна… Однако, заблуждаясь в большом, заблуждаетесь и в малом. Вы воюете против православной церкви, деятельность которой разрешена государством. А в это время…
Светло-карие глаза попа вдруг посуровели, приобретя оттенок ружейной гильзы. И голос его сделался жестким, как наждак.
- А в это время богомерзкие сектанты ткут свою паучью сеть… Да-да! На Загородной улице ткет свою паучью сеть Захар Юзюк, заманивая в секту несознательных верующих. А вы знаете, кто такой Захар Юзюк? Амнистированный вор и сподручный немецких оккупантов. Притом - самозванец, не имеющий никакого духовного образования…
Роскошная борода тряслась от негодования.
- И эта секта именует себя "И-Пэ-Ха", что значит "истинно-православные христиане". Каково?.. Наряжаются в расписные фартуки и пляшут под граммофон. Блудодействуют… Крестятся двумя руками сразу!
Поп сплюнул.
- Прошу вас заметить, гражданин лейтенант, - обернулся он к лейтенанту Айбабину, - что данная секта действует неофициально, без регистрации…
Иерей Жохов умолк, перевел дух. И, уже спокойней, продолжил: