- Вам хочется быть хозяином? - Артур повернулся на бок и пристально взглянул на Айвара.
Айвар немного помедлил с ответом, потом сел и, раздумывая, принялся покусывать травинку.
- Трудно сказать, хочется или нет. В жизни ведь надо что-то делать. А вам бы хотелось?
- Нет, - решительно ответил Артур.
- Почему? - в голосе Айвара послышалось удивление. - Разве это так плохо?
- Как для кого… - Артур тоже сел, обхватил руками колени и задумчиво посмотрел через речку в сторону Аурского бора. - Одному от этого хорошо, а многим плохо. Тем, кто живет на хозяйской половине, жаловаться не на что, и, напротив, тот, кто живет на батрацкой половине, не имеет достаточных оснований для радости. И все-таки я не хотел бы жить на хозяйской половине.
- Вы думаете, что в положении хозяина есть что-то нечестное? Если он хорошо относится к работникам, платит причитающийся им заработок и сытно кормит - что тут плохого?
- Нет таких хозяев, которые платили бы работникам все, что они заработали… - сухо засмеялся Артур. - Разница только в том, что один удерживает у рабочих больше, другой меньше, но львиную долю все они оставляют себе.
- К какой группе вы причисляете моего отца? - спросил Айвар. Когда Артур замешкался с ответом, он добавил почему-то гораздо тише: - Говорите смело. Я не обижусь, и никто о нашем разговоре не узнает.
- Для чего вам это?
- Чтобы проверить собственное мнение.
- Ну ладно. Могу сказать. Вашего отца следует причислить к самым заядлым хищникам. Вы только не обижайтесь, но раз мы заговорили о таких вещах, надо высказать все, что думаешь.
- Ради бога, говорите только правду! - воскликнул Айвар. - В чем же проявляется его хищничество?
- Во всем, что мы видим в Ургах, - продолжал Артур. - Строения, машины, скот, поля, нивы - все это ведь не свалилось с неба. Добыто, создано человеческим трудом, а прибрано к рукам теми, кто меньше всего трудился. На протяжении поколений сотни людей приходили и уходили, оставляя в Ургах, на полях этой усадьбы, часть своей жизни и сил. Кто знает, в какой богадельне задыхаются теперь они, на каком погосте их похоронили, а господин Тауринь остается на месте и один присваивает все, что эти сотни построили и возделали. Может, вы скажете, что это правильно, что закон не воспрещает это?
- Закон действительно не воспрещает. Наоборот, он охраняет частную собственность. Но если бы этот закон был неправилен, человеческое общество не терпело бы его так долго.
- Каждый класс, приходящий к власти, издает такие законы, которые отвечают его интересам.
- Значит, абсолютно справедливого закона, который могли бы принять все классы, не существует? - спросил Айвар.
- Читали вы что-нибудь по политической экономии? - спросил в свою очередь Артур.
- До сих пор нет, - признался Айвар.
- Тогда прочтите, и если мы когда-нибудь встретимся, продолжим разговор по этим вопросам. Сейчас с вами трудно разговаривать об этом.
Но Айвар не сдавался. Уверенный тон Артура начал его задевать, кроме того, никому не приятно, когда его выставляют невеждой.
- Я обязательно попытаюсь прочитать, - ответил он, - но вряд ли это откроет мне новую Америку. Отец мой часто напоминает, что такой порядок существует тысячелетиями и всегда одним принадлежит больше имущества, другим - меньше. Если оно не украдено, а приобретено законным порядком, в этом ничего несправедливого нет. Один накапливает плоды своих трудов и умножает их, другой расточает, и у него не остается ничего - кто из них умнее и действует правильнее? Думаю, тот, кто умножает добро. Что касается усадьбы Урги, то всем известно, что несколько поколений Тауриней трудились в поте лица, пока было создано все то, что в ней теперь есть.
Артур усмехнулся.
- Сомневаюсь, чтобы ваш отец вкладывал з работы по усадьбе все свои силы, однако он получает во много раз больше того, что наработает сам. И потому он хищник. Другого, более мягкого слова я не могу для него найти.
- Вы сами когда-нибудь будете образованным человеком и со временем - это не исключено - можете стать хозяином многих рабочих, иначе ведь не стоит так много учиться. А когда это случится и вы достигнете благополучия, все, что сегодня вам кажется неправильным и несправедливым, предстанет совсем в другом свете.
: - Во-первых, это никогда не случится! - страстно воскликнул Артур. - Но предположим, что произойдет. Если я буду думать иначе, чем сегодня, я стану подлецом. Неужели вы думаете, что я так говорю только из зависти? Зависть - плохой судья в оценке жизни. Но есть ведь какая-то единственная правда, которая правильно отражает сущность вещей. Например, что вы скажете про раудупскую мельницу? Разве только зависть заставляет крестьян проклинать эту мельницу и вашего отца? Может, вы считаете честным и правильным, что из-за жадности одного человека сотни семей задыхаются в нужде? Как вы оправдываете вашего отца в этом случае?
Айвар покраснел.
- Я совсем не оправдываю это. На его месте я бы давно отказался от мельницы, но он об этом и слышать не хочет. А если он заупрямится, то убедить его нет возможности, в особенности когда на его стороне закон. А здесь дело обстоит именно так.
Дальнейший разговор не клеился.
Через час они расстались у сада усадьбы Урги.
Весь вечер Айвар просидел в своей комнате. Горькое обвинение, брошенное Артуром классу, к которому принадлежал Рейнис Тауринь, не выходило из головы юноши. Айвар понимал, что это обвинение относится и к нему, ведь он был приемным сыном Тауриня. Эта мысль угнетала его, но избавиться от нее он не мог.
В понедельник вечером Айвар поехал на станцию встречать Тауриня. По дороге со станции Тауринь рассказал, что мать осталась в Кемери и вернется только через месяц.
- Я привез тебе охотничье ружье, - сказал он. - Пора учиться стрелять. У нас в роду все мужчины были хорошими стрелками, ты не должен быть исключением.
Айвар кивнул в знак согласия головой и продолжал молчать.
- Что с тобой? - спросил Тауринь. - О чем ты думаешь?
Айвар попытался улыбнуться, но улыбка получилась деланная.
- Просто так. Интересно, какой доход приносит наша усадьба в год? Наверно, довольно большую сумму?
- Ничего, довольно основательную, - засмеялся Тауринь. - Писать ее приходится с четырьмя нулями.
- И сколько остается чистой прибыли?
- Почти половина.
- Значит, вы с матерью вдвоем получаете намного больше всех батраков и батрачек, вместе взятых.
- Конечно. А что в этом плохого?
- Правильно ли это, отец?
- Конечно, правильно. Усадьба ведь принадлежит мне. Земля, скот, машины, семена - все мое. За вложенный капитал мне причитается законный процент.
- А откуда взялся этот капитал? Было же время, когда его не было…
Тауринь круто обернулся к Айвару и посмотрел на него сверлящим взглядом.
- Послушай, Айвар, что это за речи? Где ты нахватался этих глупостей?
Просто так… - ответил Айвар, избегая взгляда Тауриня. - Задумался. Нечаянно пришло в голову.
- Нечаянно? С кем ты разговаривал в последние дни?
- Почти ни с кем.
- Смотри… - Тауринь погрозил пальцем. - Сейчас же выбрось из головы эти глупые вопросы. С ними далеко не уедешь. И пойми раз навсегда: что наше - то наше. Мы в своем добре ни перед кем не обязаны отчитываться. Пусть другие завидуют. Если кто-нибудь начнет болтать что-нибудь подобное, плюнь ему в глаза и пошли ко всем чертям. Подожди еще несколько лет - в Ургах появится много такого, о чем наши завистники и понятия не имеют. Только научись удерживать все это в своих руках.
Молча и угрюмо просидел Тауринь в дрожках остальной путь.
Выпрячь рысака опять велели Артуру. Тауринь отдал чемодан Айвару, подождал, пока тот скрылся за углом каретника, а затем с показным равнодушием спросил:
- Как провели воскресенье? Наверно, потанцевали на вечеринке?
- Я на вечеринке не был, - ответил Артур, развязывая ремень седелки. - Что делают люди в воскресенье? Отдыхал.
- Отдыхать можно по-разному, - сказал хозяин и пошел в дом.
Он поговорил в этот вечер чуть ли не со всеми работниками и работницами, был необычайно болтлив и любопытен, спрашивал о всяких мелочах. Люди решили, что Тауринь в Риге выпил лишнего и это развязало ему язык. Но он почти ничего не пил, если не считать нескольких рюмочек коньяку в станционном буфете. Из разговоров он узнал все, что его интересовало: Айвар встретился с батраком, они целый день вместе ловили раков на Инчупе.
"Вот откуда дует этот дурной ветер… - подумал Тауринь. - Ничего, сейчас прикроем эту дыру".
Поздно вечером, когда в Ургах все спали, хозяин послал кухарку за Артуром Лидумом, велел ему тотчас явиться к нему. Тауринь не кричал, не ругался, только подал ему заготовленную квитанцию и велел расписаться в получении заработной платы.
- Я вам плачу за две недели вперед. Получите деньги и сегодня же ночью оставьте мою усадьбу. Если до утра не уберетесь, дам знать о вас полиции. И попробуйте только еще когда-нибудь засорять мозги моему сыну - тогда скоро попадете в серый дом за Матвеевским кладбищем.
Артур посмотрел на него, повел плечами и сказал:
- Как хотите…
Он вышел, не попрощавшись, и в ту же ночь, собрав пожитки, отправился на станцию.
Айвар, узнав утром о случившемся, побледнел и весь день избегал Тауриня. "Артур теперь считает, что я не сдержал слова и передал отцу разговор у реки. Нет, у отца нельзя было искать правды… - тоскливо подумал юноша. - Я не виноват, Артур, ты слышишь, я не предал тебя. Я это докажу!"
Когда и на другой день Айвар продолжал избегать приемного отца, Тауринь велел разыскать его.
- Сопляк! - зашипел Тауринь, оставшись с ним наедине в охотничьей комнате. - Такова твоя благодарность за то, что вытащил тебя из грязи? Кем бы ты был сегодня, если бы я не принял тебя в свою семью? Голью, отбросом и обузой общества! И ему еще не стыдно разыгрывать из себя обиженного.
С перекошенным лицом, сжатыми кулаками он стал наступать на юношу и вдруг размахнулся, намереваясь закатить Айвару оплеуху. Юноша отступил и выпрямился. Глаза его угрожающе сверкнули и голос дрожал от волнения, когда он сказал Тауриню:
- Если я для тебя стал отбросом и обузой, могу уйти… освободить тебя от надоевшего бремени, И если ты меня ударишь, я действительно уйду.
От изумления рот Тауриня так и остался открытым, но угроза Айвара подействовала отрезвляюще. Поднятая для удара рука вяло опустилась, лицо судорожно передернулось.
- Ладно, не будем ссориться… - сказал он. - Но эти безумные мысли надо выбросить из головы. С такими мыслями в этом доме жить нельзя. Зачем ты ломаешь голову над всякими глупостями? Если тебе что-либо непонятно в жизни, смотри на меня. Я для тебя образен на всю жизнь. Постарайся подражать мне, и ты всегда будешь на правильном пути. Что тебе еще нужно? Разве этого недостаточно?
"Нет, мне этого недостаточно!" - хотел крикнуть Айвар этому жестокому, самоуверенному человеку, который старался навязать свою волю всем, кто от него зависел. Зависел от него и Айвар, поэтому он молчал.
Глава шестая
1
Новое распоряжение правительства Ульманиса об увеличении срока обучения в средних школах на один год поставило Ильзу и Артура в крайне затруднительное положение: это означало, что Артуру надо учиться еще два года и что старой, поношенной формы не хватит до окончания школы.
Вернувшись в середине лета из усадьбы Урги, Артур оставшееся время каникул проработал на лесопилке, а по воскресеньям ходил с матерью собирать ягоды и грибы. К осени им с большим трудом удалось сколотить средства, чтобы заплатить за учение Артура и купить школьную форму. Понимая, что им дорог каждый сантим, Ян Лидум в письмах из тюрьмы просил Ильзу реже привозить ему передачи, а больше заботиться о сыне, ведь Артур обязательно должен окончить среднюю школу. Но как Ильза могла послушать Яна? Она сократила хозяйственные расходы до последней возможности, себе не покупала ничего, по ночам вязала и вышивала для жен местных богачей скатерти и коврики, так что могла, как и раньше, два раза в месяц ездить в Ригу и носить передачи Яну.
Следующее лето Артур работал на лесосплаве, а осенью снова вернулся в школу. Учебная программа в последнем классе была очень велика, приходилось заниматься целые ночи напролет, подпольная работа тоже требовала с каждым днем все больше и больше времени. Артур руководил теперь одной из самых больших комсомольских групп в округе, и прошлой зимой его выдвинули членом окружного комитета. Учитель Пилаг проработал в городке только два года, затем его перевели в какую-то отдаленную волость учителем начальной школы. Но Артур и за этот короткий срок достаточно вырос и мог самостоятельно вести подпольную работу. Как член окружного комитета, он был связан с представителями партии и указания получал от прикрепленного к его группе опытного партийного товарища.
С каждым днем нарастал террор ульманисовцев; охранка не спускала глаз ни с одного политически неблагонадежного человека. Во всех предприятиях и учреждениях были осведомители, в каждую подпольную организацию старались подослать провокатора, поэтому партия и комсомол еще больше укрепили дисциплину и бдительность. Ответом на террор реакции был новый прилив революционных кадров в подпольные организации. Наперекор всем угрозам и провокациям доморощенных фашистов, рабочий Латвии упорно копил силы для непримиримого сопротивления; батрак гнул спину, но не склонял головы перед угнетателями; трудовая интеллигенция, задыхавшаяся в чаду мракобесия, находила свое место в великой семье борцов.
Мрачное и трудное это было время.
…Стояла поздняя осень.
Артур Лидум готовил отчет окружному комитету комсомола, когда к нему явился нежданный гость - Айвар Тауринь. Последний учебный год в сельскохозяйственном училище он не пользовался летними каникулами: выпускники проходили усиленную практику. И теперь, окончив училище и возвращаясь домой, Айвар остановился в уездном городке, чтобы объяснить Артуру неприятное недоразумение. Адрес Лидума он узнал в его школе.
Бывший сезонный батрак Тауриня встретил Айвара сдержанно, ничуть не скрывая, что это посещение ему неприятно.
- Что вам нужно? - спросил Артур, холодно поздоровавшись с гостем и подождав, пока тот не сел.
Айвар попросил разрешения закурить и протянул папиросы Артуру. Когда тот отказался, закурил сам и в несколько затяжек выкурил половину папиросы. Успокоившись немного, Айвар заговорил:
- Я знаю, вы больше не захотите мне довериться… как в тот раз у реки. Достаточно, если вы согласитесь меня выслушать.
Артур сел по другую сторону стола, смотрел, как мелкий дождь барабанил в окно.
"Что ему еще нужно? Оправдываться или шпионить? - думал он, стараясь сохранить хладнокровие. - Если он пришел оправдываться, значит чувствует себя виноватым. А если пришел выведать мои политические взгляды - второй раз я на его удочку не попадусь".
- Что вам нужно? - повторил Артур.
- Вы убеждены, что вам по моей вине пришлось так внезапно покинуть Урги, - сказал Айвар. - Но это не так. О нашем разговоре я до сих пор не сказал отцу ни слова. И другим ничего не говорил… и не скажу. Можете мне верить, можете не верить, это ваше дело, но слово я свое не нарушил и никогда не нарушу.
- Тогда выходит, ваш отец ясновидец, - мрачно усмехнулся Артур. - Или вы думаете, что я рассказал ему про наш разговор?
- Вы имеете право насмехаться, - продолжал Айвар. - Но я не желаю, чтобы меня без всякой причины считали подлецом. В вашем увольнении я все же косвенно повинен. Встретив отца на станции, я задал ему несколько необдуманных вопросов, а он решил, что меня кто-то подучил так спрашивать. После я мог молчать сколько угодно, отцу достаточно было поговорить с батраками, и нашу прогулку скрыть было невозможно. Значит, я все-таки виновен, но, поверьте, я не хотел вам повредить.
- И это все, что вы хотели мне сказать? - спросил Артур.
- Если вам когда-нибудь будет нужна помощь, какая-нибудь услуга, - ответил Айвар, - я готов сделать все, чтобы искупить свою вину и показать… что я не враг вам.
- Надеюсь, мне не понадобятся ваши услуги, - ответил Артур. - А если бы и случилось так, из ваших рук я ничего не приму. Вы знаете почему.
- Потому что… я хозяйский сын? - спросил Айвар, поднимаясь.
- Но ведь это так и есть! - воскликнул Артур. - Скоро вы, образованный сельский хозяин, станете в Ургах рядом с отцом. Вместо одного погонщика ваши батраки будут иметь двоих. Или я ошибаюсь?
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Артур усмехался. Айвар нервно кусал губы.
- Понимайте это, как хотите, - заговорил наконец Айвар. - Я сказал то, что должен был вам сказать. С меня довольно, что вы это знаете. Будьте здоровы.
- Будьте здоровы… - ответил Артур. Они расстались, не пожав друг другу руки. Взволнованный и угнетенный вышел Айвар из комнаты. Артур подошел к окну и посмотрел, как он, не оглядываясь, шагал по улице. Артур еще раз презрительно усмехнулся, когда представил, что сегодня вечером два человека - Тауринь и его сын, - сидя за богато накрытым столом, будут обсуждать планы на будущее: как выжать побольше доходов из своего хозяйства, из батраков и батрачек.
"Между нами возможна только борьба", - подумал Артур, отходя от окна.
2
Наступило утро, когда Ильза Лидум в последний раз проводила сына в школу. Она не позволила Артуру уйти, пока не сняла с его одежды последнюю пушинку и не осмотрела его с головы до ног. Мать осталась довольна осмотром. У других лучше одежда, новее обувь, но навряд ли кто-нибудь сможет сравниться с ее сыном в стройности, в знаниях, смелости, силе духа.
Когда Артур ушел, Ильза впервые за всю жизнь улыбнулась гордо и уверенно, как победительница.
В честь знаменательного дня она не пошла на работу. Убрала комнату, словно к празднику, расставила полевые цветы в кружках и приготовила обед, какого много лет не готовила: сварила куриный бульон, напекла блинов и сбила земляничный крем. Когда все было готово, Ильза накрыла стол чистой скатертью, придвинула к нему стулья - один для себя, другой для Артура. И хотя еще рано было ждать сына, она села к окну и, не отрываясь, глядела на улицу.
Выпускной акт в средней школе начался проповедью пастора и традиционной молитвой "Отче наш". Потом стал говорить директор школы. Его речь была пересыпана цитатами из Аристотеля, Платона и Канта; он сетовал на лжеучения, которые смущают легковерных и подстрекают членов человеческого общества друг против друга, вызывая взаимное недоверие, вражду и борьбу.