2
Сбросив скорость, таксист подруливает к тротуару перед воротами, и в тот же миг Сулейман не подбегает, а в каком-то танце подлетает к такси и распахивает дверцу перед девушкой в голубом платье, украшенном брошью из двух вишенок в зелени листьев.
Худощавая, высокая, она миловидна даже когда озабочена; печальны и тревожны глаза, руки беспокойно перебирают ремешок сумочки-корзинки: в такие дети горцев собирают дикую малину по расщелинам каменистых гор.
- Давно ждешь? - спрашивает девушка, не поднимая глаз.
- Всю жизнь, Марьям! - улыбается Сулейман.
- Ты что такой веселый?
- Не нравится? Хочешь, чтоб заплакал?
Он морщит нос, поджимает губы.
- Сразу голосить или, для начала, обронить скупую мужскую слезу?
- Не вижу повода для шуток. А ты принарядился сегодня? Для кого все это?
- Для тебя. Три дня ищу - хожу франтом.
- Я же тебе говорила - еду в командировку.
- Ну и как? Удачно съездила?
- На работе все хорошо. А вот дома - от чего уехала, к тому и приехала…
- Не горюй, Марьям! Сегодня у меня самый счастливый день, могу сделать все, что ты пожелаешь. Приказывайте, сеньора! - парень расшаркивается перед ней так, что позавидовал бы сам паранг-мушкетер.
- А что, собственно, изменилось? Смеешься ты надо мной, вот это я вижу! - хмурится девушка.
- И ты будешь счастлива, когда узнаешь все. А пока мы с тобой не пойдем в кафе и не выпьем по бокалу шампанского - ничего не скажу. Идем?
- И не подумаю! Шага не сделаю - не то настроение… можешь идти один, твоего веселья на двоих - с избытком! Прощай! - Марьям пошла к остановке автобуса.
- Не обижайся, Марьям! - Сулейман, все так же пританцовывая, оказался на пути девушки. - Пойдем, и я тебе все-все расскажу!
- Ты же знаешь, я в кафе не хожу. Подумай, что люди скажут!
- Молва людская - волна морская: набежит и отхлынет, даже пены не останется.
- Раньше другим был… Что с тобой произошло?
- Ничего страшного. Просто я скоро женюсь!
- Ах. Такие новости? Что ж, поздравляю! На ком же, если не секрет? - нахмурилась Марьям.
- Как, здесь, прямо на улице, при всех раскрывать такую тайну? - ахнул Сулейман.
- Как? Неужели отца вызывали в райисполком?
Теперь Сулейман удивлен:
- Разве твой отец депутат?
- Нет, просто я подумала… пригласили поговорить, повлиять… - Марьям смутилась и замолчала, не решаясь признаться, что жаловалась на родного отца. - Как ты сумел убедить родителей?
- Очень просто: дал слово сделать все, как твой отец пожелал.
- Но у тебя же нет таких денег, Сулейман!
- Смотри, смотри, какая туча выползает! Видишь, дорогая, своими вопросами ты погоду портишь!.. - снова уходит в сторону Сулейман.
- Нет, сегодня с тобой невозможно говорить! - топнула туфелькой девушка. - Отвечай, ты в "Спортлото" выиграл? На дороге нашел?
- Дядя объявился у меня. Добрейший старик! Все обещал сделать!
- Ты же уверял, что у тебя нет никого, кроме слепой бабушки! С места не сдвинусь, пока не объяснишь, что все это значит! - Марьям упрямо остановилась на дороге так, что идущие на работу и отработавшие смену люди вынуждены обходить ее.
- Идем, Марьям! Люди смотрят, неудобно…
Теперь и Марьям заметила взгляды прохожих. Вот остановилась полная женщина; в обеих руках тяжелые сумки, а шею вытянула так, что сразу видно: нагрузи ее еще мешком с цементом - она и не заметит. Про таких не зря говорят: дело не ее, а разобраться надо!
- Хорошо. Пешком пойдем, - согласилась Марьям и легко перепрыгнула через кювет.
3
Они долго шли по тропинке, что вилась в густой траве, укрытой от палящего солнца зелеными зонтиками молодых акаций. Несколько раз девушка оглядывала невозмутимое лицо Сулеймана, поторапливала взглядом: "Ну что же ты замолк? Я жду".
- Тебе сегодня отец ни о чем не сказал? - спросил Сулейман.
- Ды мы и не виделись. Вчера я приехала - он спал. А утром я проснулась - он уже ушел на работу…
- Тогда слушай. И ничему не удивляйся. И не переспрашивай: если собьюсь - придется все начинать сначала.
Сулейман глубоко вздохнул, словно пловец на высоком трамплине; потер ладони рук, будто собирался выйти на борцовский ковер.
- Позавчера несчастнее меня не было на земле человека! Три дня мы не виделись, и я уже решил: ты не хочешь со мной встречаться. Поплелся после смены в общежитие, решил ребятам ужин приготовить. Включил плитку - и вдруг свет погас. По всему дому! Взял у коменданта старую медную лампу, вытер стекло, зажег фитиль и тут увидел: в дверях комнаты стоит какой-то старик…
- В белой чалме?
- Нет. В старой суконной черкеске с газырями и в папахе.
- И он тебе сказал: "Слушаю и повинуюсь!"
- Клянусь тобой! А дороже тебя нет у меня никого на свете!
- Это правда?
- О старике, который оказался дядей?
- Нет, обо мне.
- Правда, Марьям, сущая правда! - Сулейман поднес руку к груди, готовый вытянуть из нее сердце вместе с жилами.
- Хорошо, Сулейман, рассказывай, что произошло дальше.
- Этот человек назвал меня по имени и спросил: "Ты что же, сынок, не узнаешь меня?" Нет, никак не вспомню, кто этот седоусый. А он вздохнул, потрепал меня по волосам и сказал: "Какие печальные времена настали! Племянник родного дядю не узнает!" Мне показалось, даже слезу смахнул, - а может, от лампы копоть в глаз попала. Жаль стало старика, такой приветливый, смотрит с участием. Подумал я: ничего не потеряю, если признаю своим родственнлком. Хуже, чем было, - не будет, пусть хоть старик утешится. Попросил извинения за то, что сразу не признал, тем более лампа принялась коптить снова, как будто и вправду джинн оттуда должен вылезти. Но тут снова загорелся свет. Я пригласил старика раздеться и поужинать с нами. А он мне сказал: "Одевайся! Пойдем!" Спрашиваю, куда?
- Он что, повел тебя к нам? - снова не вытерпела Марьям.
- У твоего отца мы позже побывали. А сначала дядюшка пригласил посидеть в кафе "Лезгинка". Пока ждали заказ, он обо всем меня расспросил. Веришь, Марьям, удивительный старик. Так сумел к себе расположить, что я не скрыл ни горя, ни нашей любви. Мне показалось, что дядя обо всем если не знает, то догадывается. И так горячо сочувствовал, что я подумал: если даже все кончится, как было, все равно душе облегчение. И вдруг старик положил шампур на тарелку и объявил: "Быть того не может, чтобы моему племяннику отказали! Да я за тебя засватаю самую достойную дочь самого уважаемого человека!" Я ему откровенно возразил: нет для меня достойнее Марьям. И отец ее для меня - самый уважаемый!..
- А он что?
- Сразу согласился с моим мнением. Успокоил: все будет, как пожелаю. Зачем, говорит, племяннику такой дядя, если он не в силах устроить его судьбу? Так и сказал. Только просил в детали не вдаваться, лучше он с твоим отцом поначалу поговорит отдельно.
- А ты что?
- Согласился. По дороге к твоему дому сомневался: верить, не верить? А уж когда дядя меня представил почтенному Вагабу, а тот заявил: нечего, мол, откладывать на завтра то, что можно испечь сегодня, - мне так стало светло, радостно. Неужели тебе отец ни слова не сказал?
- Я избегаю его, - потупилась Марьям. Теперь она очень жалела о своем письме. Не надо было жаловаться на родного отца, тем более что все так славно обернулось.
- Зря ты так…
- Что зря? - вспыхнула Марьям.
- Твой отец встретил меня доброй улыбкой. Подмигнул дяде, а потом сказал: "Почему ж ты, мошенник, - это он ко мне так обратился, - сразу не признался, что ты племянник самого Кичи-Калайчи?! Вы к нам по-хорошему, и мы к вам - с дорогой душой! Будем готовиться к свадьбе!" Вот теперь можешь перебивать и спрашивать, но, по-моему, и так все ясно, хотя и удивительно как в сказке.
- То-то моя мать сегодня была такая радостная, кружилась вокруг меня, закормила сладостями и все приговаривала: "Ешь, доченька, не смей худеть! Все будет по-твоему!"
- Вот видишь, прав я был! - обнял Сулейман девушку за плечи. Но Марьям вырвалась из рук парня.
- Ничего пока не вижу. Все так неправдоподобно…
- Опять не веришь? Какая же ты мнительная! Ну вот, снова между бровями две бороздки: одна от подозрения, другая - от печали. Моей жене не идет быть нахмуренной!
- Я еще не твоя жена!
- Сегодня нет, а вот… - Сулейман подхватил Марьям на руки, прыгнул через кювет и закружился со своей легкой ношей по асфальту автострады. А водители, сбавляя скорость, кричали счастливчику:
- Эй, парень, осторожнее! Уронишь - разобьется, и не склеишь!
- Правильно, парень, любовь надо на руках носить, а на голову она сама сядет!
- Отпусти! Люди же смотрят, отпусти немедленно! - отбивалась Марьям.
- Пусть смотрят! Да здравствуют люди! - разошелся Сулейман. - Эй! Такси-и! Сюда, сюда! - Распахнул дверцу остановившейся голубой "Волги" и попросил водителя: - В город, дорогой! В самый центр!
Глава четвертая
О том, как богат и красочен наш колхозный рынок не только плодами осени, но и людьми, так непохожими друг на друга
1
В самом центре города под современным стеклянным куполом шумит морской прибой. В ровном гуле голосов то накатит, то схлынет чей-то звонкий голос зычный окрик, скрежет тормозов, прощальный клич разжиревшего индюка, воркующее квохтание обреченных кур. Новый современный колхозный рынок с широкими прилавками и фонтанчиками, лотками из нержавеющей стали и белоснежными плитками кафеля - какое это удобство для хозяек, вечно спешащих и, наверное, поэтому всюду опаздывающих.
Особенно богат южный рынок осенью, когда на прилавках можно увидеть все, что уродилось на земле равнинной и подоспело в горах. Чем ближе к торговым рядам, тем отчетливее слышны голоса продавцов из разных районов края. Каждый со своим акцентом, на свой манер расхваливает товар:
- Эгей! Кому картошка, акушинская, отборная! Лучшей нету в мире!
- А вот лук, лук харахинский! Кровь очищает, давление снижает. Зачем фуросемид-таблеткн глотать, когда такой лук имеешь!
- Аа-арбузы! Ка-ааму арбузы астраханские, наливные! Хочешь самые любимые, ногайские? Под ножом - лопаются, во рту тают, даже корка - и та медовая! Глаз радуют, печень исцеляют! Аа-арбузы! Лучший десерт к праздничному столу! Перед получкой выручает, обед заменяет, половина на ужин остается!
- Ах, дыни-дыни-дыни! Солнечный сорт - "Колхозница"! Год пролежит - не скиснет! А вот "Дочь колхозницы": яркая, сладкая!
- Виноград! Кумторкалинский! Эгей, кому кумторкалинский черный виноград, с которым поэты любят сравнивать глаза губденских красавиц!.. Подходи, налетай!
- Па-акупайте виноград! Лично вывел лучший сорт в одно зернышко! Название не придумал, пробуйте и подскажите!
Рядом с виноградарем-селекционером на высоком табурете уселась старушка в темном платке. Приоткрывая белоснежную марлю, она расхваливает свой товар в двух огромных корзинах:
- Пробуйте персики! Сочные, нежные, как щечки молодой горянки, на которую даже муха мужского пола не села!
- "Дамские пальчики" не желаете? Одна горсть - на всю вазу!
- "Изабелла"-виноград! Сытость! Сладость! Аромат!
Играет, переливается голосами, красками, пьянит запахами бойкая, веселая торговля. Горянки прячут выручку в чулки, горцы - заталкивают в нагрудные карманы. Кто расторговался - подбивает компанию и заказывает такси. Их места за прилавками занимают новые продавцы со свежим товаром и новым запасом объявлений:
- Смородина черная! На вкус красная!
- Кру-у-у-жовник свадебный! "Черный негус", кто желает?
- Инжир! Инжир! Лучшее варенье - из белого инжира! Растет только у нас! В этом году почти не рос - зима суровая! Сколько стоит? Не дороже денег! Возьмете оптом - уступлю!
- Сколько-сколько? А прейскурант у ворот видели? Или вас это не касается?
- Не хотите? Покупайте у тех, кто эти цены пишет!
- Э, уважаемый! Прежде чем бросить камень в собаку, вспомните о хозяине!
- Па-а-аберегись! - зычно предупреждает водитель автокара и разводит по сторонам продавца инжира и возмущенного покупателя, виноватых поровну: один - в том что дорого просит, другой - дешево дает.
2
Сегодня и в мясном ряду выбор отменный: цыплята, не какие-нибудь синтетические, из морозилки, а парные, на заре этого дня бегавшие веселыми ногами в курятнике; рядом дебелые индюшки табасаранские, кизлярские гуси с коралловыми лапами. Направо - зайцы атли-буюнские, на крюке раскачивается туша кайтагского кабана. Баранина на лотках, разрубленная и целиком, только что из холодильника…
Сам почтенный Кичи-Калайчи прошелся сегодня по ряду, выбрал двух куропаток. Отдаст их студенткам-квартиранткам, пусть приготовят добрый обед.
Довольный покупкой, старик неспешно проходит по рядам. Справа и слева слышны призывы:
- Есть хорошая таранка! Кому к пиву, кому так пососать!
- Кому сазан-жирный? Налетай!
- Что-о? Покажи! Ха-а-рош, гусь!..
- Одень очки, гражданин! Сазан - не птица, сазан рыба!
- Складывай рыбу, пройдем в дирекцию, там проверят, что ты сам за птица, если торгуешь в запрещенное время браконьерской рыбой!
- Осетрину надо?
- Где? Сколько просишь?
- Шутка! А что, пошутить нельзя?
- Икры хочешь?
- Не хочу!
- Почему?
- Прошлый раз купил вместе с бидоном. Оказалось, икры - только пленка сверху, а под ней селедка рубленая…
- Базар - такой университет: если не выручит, так выучит!
- Налетай, хватай тарань! Пиво без тарани - что алименты без ребенка! Тарань, тарань, пока не разобрались, кто кого!
Кончились рыбные ряды, потянулись молочные, хотя здесь никто не продает молоко, зато в большом выборе сочный творог, густенная сметана, круги целебной брынзы, приготовленной из молока овец с альпийских пастбищ. Нежно-острая, питательная, ароматная брынза, только вот цена кусается, как лучший пес чабана,
- Э, товарищ! Попробуй, а потом говори: "Из любого овечьего молока!" Каждый горец отличит, из любого или особого! Сколько вам, бабушка? Полкило брынзы? Один момент. Не хлопочите с бумагой - свой товар я продаю в полиэтиленовой таре: сохраняет сок и свежесть. Благодарю за покупку! Кто следующий?..
Кичи-Калайчи не спеша обходит ряды. Все-таки хорош рынок, богата дарами горская осень, да умножится все это в новом году! От добра и люди добреют, впрочем, история бед народных знает примеры и черствости имущих, и щедрости бедняков, отдающих последнее. Ах, если б люди знали чувство меры! Не зря говорят индийские йоги: кому полезно подтянуть пояс, а кому и позволительно живот отпустить!
Пытливо разглядывая, чутко прислушиваясь, обходит рынок Кичи-Калайчи. И не потому, что редко приходится бывать здесь; сегодня тоже не одна покупка тому причиной, просто Кичи-Калайчи в этой сутолоке обдумывает предстоящий разговор с директором рынка.
3
Раньше контора дирекции была у главного входа, а теперь, после реконструкции, ее перенесли к новым воротам, куда заезжают крытые фургоны, чтобы отгрузить продукты в подвал-холодильник.
Пробираясь через рынок, Кичи-Калайчи повстречал двоих знакомых. Белоусый сам его окликнул:
- Куда торопишься, Кичи, купи у меня джураби, скоро зима, ноги надо в тепле держать.
- Спасибо, девочки-студентки уже связали мне две пары.
- Что они понимают в этом деле? Вот моя старуха вяжет - загляденье! Пятка двойная, шерсть крученая, сносу нет! Вспомнишь мои слова - поздно будет!
Второго, молодого адвоката Дибира старый садовник сразу не приметил, а когда узнал в лицо - удивился. Всегда наглаженный, начищенный, сегодня адвокат толкался среди покупателей винограда с видом безработного сезонника, которому еще три дня назад надо было побриться, да заодно и костюм почистить.
Приложив палец к заросшему подбородку, адвокат дал понять Кичи, чтобы тот не произносил его имени; пройдя несколько шагов, он оглянулся и кивнул головой, приглашая старика за собой.
Кичи-Калайчи пожал плечами, но исполнил просьбу адвоката. Зайдя под козырек старой палатки, предназначенной на снос, адвокат сдернул с головы пыльную кепку и вытер лицо белоснежным платком. Но, поздоровавшись с Кичи-Калайчи, он продолжал кого-то искать глазами.
- Виноград в этом году удался, Дибир Махмудович. Очень богатый урожай… - с общего вступления начал разговор Кичи-Калайчи.
- Ничего не могу сказать определенного. Не пробовал, - суховато подал реплику адвокат, брезгливо оглядывая свои нечищенные ботинки. - Затянулось одно дело…
- Опять наследникам разъясняешь?
- В том-то и дело, что от разъяснения вот уже месяц, как перешел к другим делам. Не столько разъяснять приходится, сколько вязать.
― Мужское ли дело вязать? Что вяжете?
- Не что, а кого. Беру подписку о невыезде, заключаю под стражу.
- Странные обязанности для адвоката.
- Адвокатом я был, как говорится по-немецки, плюсквамперфектум - в давно прошедшем времени, а с июля приказом назначен и. о. старшего следователя, пока тот сдает экзамены в академию. А сейчас расследую одно удивительное дело. Помните весельчака Джамала?
- Кто же его не знает? То заткнет соседкин дымоход листьями кукурузы, то распустит слух, что его племянник-космонавт полетит на Луну или там на Венеру.
- Весь аул взбулгачил, дизельный мужик! Уже и детей вырастил, и жену успел схоронить, а все неймется человеку… Впрочем, ведь у каждого из нас есть свои страстишки или, как теперь принято говорить, хобби. Признайтесь, почтенный Кичи-Калайчи, и у вас есть увлеченье?
Старик подобрался. Неужели Дибир догадался, какая "идея" заполонила садовника?
Солдаты знают: хочешь избежать поражения - атакуй первым!
- А у вас, Дибир Махмудович, какое хобби? - простодушно, вопросом на вопрос, сделал выпад бывалый рубака.
- У меня? - адвокат заалел от края папахи до воротничка несвежей рубахи. - Ну конечно же, есть и у меня хобби! Вы даже не представляете, какую богатейшую коллекцию камней, да, да, камешков с пляжей Черного моря привез я из отпуска! Камень-лапоть и камень-телевизор; лицо врубелевского Демона и профиль неутешной вдовы Грибоедова; камень с изображением якутской юрты и Саянских гор. Но совершенно уникальный экземпляр - это изображение планеты Марс со спутниками: Фобос и Деймос…
Когда Кичи-Калайчи уже совсем было уверился, что угроза контратаки миновала, Дибир резко сменил тему разговора: