- Да нет! - торопясь что-то объяснить, шептала Наташа. - Понимаете, мама никогда не покупала только для меня. У нас не делали подарков... Она шла в магазин, я просила что-нибудь купить. Она обещала и всегда приносила мясо и лапшу... Но это для всех, понимаете? Тогда я сказала, чтобы мне она купила хоть спички... Только чтобы мне! Она иногда покупала...
У Лиды защемило в горле. Она тут же вспомнила, что за все время не подарила Наташе ни одной вещички, ни одной мелочи. Наташа обута, одета. На государственном обеспечении. Ровная, благополучная девчушка. Самая спокойная в классе. И вот на тебе! Оказывается, и она порой чувствует себя одинокой и обиженной. Расстроенная из-за Лены Сюй Фа Чан, она вдруг вспомнила о спичках и поверила Лиде, как своей далекой матери, рассказав тайное.
Лида сжала Наташины плечики, обтянутые фланелевой рубашкой.
- Будут тебе завтра спички, - пообещала она. - А сейчас дай мне, пожалуйста, термометр, я посмотрю...
Наташа протянула Лиде узкую нагретую трубку. Лида погладила девочку по плечам и вышла.
Тридцать семь и две. Нехорошая температура. Завтра нужно проводить Наташу к врачу. Это сделать в первую очередь, с утра.
Смена окончена. Еще одна. Пора уходить. Лида с удовольствием бы осталась возле ребят, слушала бы их сонное дыхание, а потом бы уснула и сама. Но оставаться в школе на ночлег не разрешалось.
Лида вышла из спального корпуса и очутилась во власти ветра и ночи. Запахнувшись поплотнее, побрела по двору.
Проходя мимо фонтана, Лида заметила, что его струи относило ветром далеко в сторону. Вода превращалась в грязь и лужу и была бесполезна, потому что не украшала и не радовала. Лида выключила фонтан.
Из корпуса, где жили малыши, вышел какой-то человек в коротком расстегнутом плаще и тоже направился к фонтану. "Завуч", - узнала Лида.
- А я фонтан выключила, - сообщила Лида, когда он к ней приблизился.
- Ну, ну... - рассеянно откликнулся Богдан Максимович. - Понимаете, Лидия Аф-финогеновна, захожу в третий "Б". ...Тишина. Воспитатель ушел. А две кровати пустые! Я туда-сюда. Ну, думаю, быть конфузу для нашей передовой школы! Хотел тревогу давать. Потом заглянул под кровать, а там два пацана. Мерзнут без одеял, а лежат, стервецы. Волю испытывают! Я их загнал в кровати, не хватало, чтобы они наше усиленное лечение насмарку...
- Так ведь "воля"! - засмеялась Лида.
Завуч не понял:
- Дисциплина плохая!
Лида хотела было поделиться: а у меня, знаете... Но почему-то желание рассказывать пропало. Лида почувствовала, как ветер пробирает ее до костей. "Устала, должно быть", - подумала она и торопливо простилась с завучем.
А тот стоял и как будто ожидал разговора.
IX
Все реже стали приходить письма от друзей. "Милая Лидка! - писали однокурсницы. - Ты не представляешь, как замотались! Тетради, тетради..."
Лида представляла. Она сама, как тяжело груженный корабль, едва удерживалась на поверхности. А чтобы хоть как-то сохранить скорость и облегчить движение, приходилось отбрасывать лишнее и многое считать балластом.
Сначала пришлось отказаться от кино. Затем тонкие книги вытеснили толстые; еще позднее - газеты да учебники - только они теперь и лежали на ее столике.
Все: и мысли, и время, и душевные силы поглотила школа. Каждое утро теперь начиналось с мыслей о шестом "В".
С трудом открыв отяжелевшие веки, Лида в первую очередь подумала о Наташе. "Как она там, после вчерашнего горя?"
Эта забота подтолкнула ее, заторопила. Лида быстро собралась и вышла: хотела успеть заглянуть в магазины.
Она не представляла себе, какими должны быть "спички", маленький подарок для Наташи, но знала, что он должен быть таким, который утешит и обрадует девочку.
В магазинах было просторно. Отдыхающие поразъехались, не стало жаркой тесноты и шума, и никто теперь не мешал одинокому покупателю брать любую вещь.
Лида осмотрела все, что могло бы явиться утешением. Но не остановила ни на чем свой выбор. Решила зайти на рынок: может быть, там что-нибудь попадется?
Зимний рынок, потерявший свою обычную южную пестроту и шумливость, встретил Лиду множеством пустых лавок, где горстка продавцов нахохлилась над сушеными фруктами, поздними цветами, яблоками сорта "Семиренко" и кубанским салом.
Лида постояла возле цветов. Выбрала букетик нежного безвременника, растения чисто кавказского, знаменитого тем, что зацветает оно не весной, как все цветы, а поздней осенью. Безвременник, наверно, никогда еще не встречался Наташе, приехавшей из северного города Ухты...
- Тетенька, купите черепаху! - вдруг раздался бойкий, привязчивый голос.
Лида обернулась и увидела мальчугана-грека, сидевшего на корточках возле черепашки.
- Зачем она мне? - попыталась отказаться Лида.
- Купите, - вкрадчиво повторил мальчуган. - Или я разобью ее на ваших глазах!
В подтверждение своих слов он занес камень над черепашкой.
- Что ты делаешь?! - гневно вскрикнула Лида.
Мальчуган стрельнул черными глазами и размахнулся. Сомнений не оставалось: он выполнит свою угрозу.
Лида подставила руку.
Камень скользнул по ее руке и глубоко поцарапал кожу. Показалась кровь.
Мальчуган испуганно уставился на руку и застыл.
Лида взяла его за локоть и другой рукой вынула из кулачка камень.
- Я согласна дать тебе деньги. Сколько?
- Пятьдесят копеек, тетенька, - заинтересованно и в то же время недоверчиво откликнулся он.
- Хорошо. Но сначала ответь, кто научил тебя так торговать? - сказала Лида, доставая полтинник.
- Отец! - не без вызова сказал мальчик: он уловил нотки иронии в словах "тетеньки".
Не дожидаясь развития событий, он вскочил на проворные ноги, схватил протянутую монету и побежал. Пока Лида могла его видеть, он бежал, не снижая скорости, и все оглядывался и оглядывался...
"Страшен отец, из-за выгоды приучающий сына к жестокости!" - с горечью подумала Лида.
Она взяла спасенную черепашку и положила в сумку, та даже головы не высунула из панциря - так была запугана.
Безлюдным переулком Лида вышла на Морскую и, постепенно успокаиваясь, пошла в школу.
Встреча с мальчуганом заставила вспомнить о родителях своих питомцев.
Еще в университете, теоретически, Лида знала, что ей придется столкнуться и с ними. Причем их сила могла оказаться и доброй и злой.
Она представляла себе, как будет ходить по домам. Все станет для нее важным: и условия, в которых живет ученик, и нрав его родителей, и детские игрушки, которые были особенно ему по душе...
Очутившись в школе, где никогда не существовало родительского комитета, родительских собраний, Лида только на время забыла о существовании этой силы. Да, она не видела никого из их родителей, но она слышала о них, чувствовала, как, далекие и сильные, они могут одним письмом разрушить или укрепить здание, возводимое неделями, месяцами...
Взять того же Косовского. Только удалось подбить его на соревнование с лучшим учеником шестого "Б", как Юрка радостно заявил, потрясая маминым письмом:
- А мне мама велит, чтоб я не очень... Ей не нужна моя общественная работа!
"Ей не нужна... А для Юры просто необходима. И главное - она совершенно не вредна его здоровью".
Или на редкость молчаливый отец Миши Николаева, Николаев-старший казался Лиде глухой стеной, об которую разбивались и ее и Мишины надежды.
Каждый понедельник она брала Мишу с собой, и они шли к почтовому ящику, прибитому у магазина. Миша опускал и свое и ее письма.
- Ну, Лидь Фингенна, теперь-то уж будет, - с надеждой говорил он. - Дня через три, а может, через четыре...
Но проходило три, пять дней, неделя, а Николаев-старший все молчал, и снова в почтовый ящик ныряли два одинаковых письма. Наверно, не было у Мишиного отца мужества помнить о сыне перед лицом тяжелой болезни. Миша не понимал этого и ждал. Лида понимала, но тоже надеялась на ответ.
С мамой Лены Сюй Фа Чан, наоборот, было легко. Она слала веселые, добрые письма, чутьем угадывая, какие слова именно сейчас нужны ее дочке. С мамой было легко, а с Леной - трудно...
Лида вспомнила, как родители толстушки Нади прислали платье, которое ей было впору год назад, и снисходительно усмехнулась. Лида теперь больше знала об их детях. В этом было ее преимущество перед ними, невидимыми и сильными...
В сумке завозилась черепаха. Мысли вернулись к Наташе. И только теперь Лида вспомнила, что оставила букетик безвременника на рынке.
Возвращаться уже не было времени. "Отдам черепаху, - решила Лида. - Пусть живет в шкафу!"
Свой класс Лида застала в санчасти. Мальчишки проходили медосмотр, а девочки, ожидая своей очереди, играли в классы.
Увидев Лиду, они, как по команде, перестали играть и заплясали вокруг.
- А у нас карантин будет! - радостно похвастала Надя.
- Какой такой? - удивилась Лида, не поверив.
Еще вчера все были живы-здоровы, и вот на тебе!
- Завуч сказал! - объяснил кто-то.
- Ладно, разберемся... Наташа! А я принесла тебе "спички", - сказала Лида.
Наташа радостно вспыхнула и робко подошла ближе.
Лида вынула из сумки черепаху.
- Уй, ты! - восхитились девчонки. - Живая?
- Живая, - подтвердила Лида и обратилась к Наташе: - Нравится?
- А она... насовсем? - спросила Наташа недоверчиво.
- Да. Будешь хозяйкой. Поместим черепаху в шкафу...
Девчонки завистливо следили, что же будет делать Наташа с подаренной черепахой. Всем хотелось потрогать панцирь, подержать в руках.
К Наташе протиснулась Лена Сюй Фа Чан.
- Дай мне! - как ни в чем не бывало, улыбаясь, сказала она. - Будем вместе ухаживать...
Наташа подняла растерянные глаза и встретилась со взглядом Лиды. Воспитательница молчала.
Наташе очень хотелось бы все забыть, подружиться с Леной, как прежде, но... она чувствовала в этом первом шаге примирения что-то неискреннее. И воспитательница молчит...
Наташа осторожно потянула черепаху к себе и ответила:
- Будем все по очереди. И ты тоже - по очереди...
"Молодец, - подумала Лида. - Сама нашла решение". Вслух же она сказала:
- Надо бы травы нарвать...
Наташа, облегченно вздохнув, вместе с девочками отправилась на поиски травы для черепахи.
Лида посмотрела им вслед: "А ведь эти "спички" принадлежат не только Наташе. Что ж, это и прекрасно, раз не умеет девочка иначе".
Она пошла в санчасть. Мальчишки торчали под дверями врача. Хлопали друг друга по голым спинам, увертывались, боролись.
- Прекратить сражение! - скомандовала Лида.
От неожиданности ребята замерли. Потом, увидев Лиду, заулыбались и зашумели снова.
- Тихо, - попросила Лида. - Скажите, кто заболел?
Мальчишки поутихли и начали как-то странно переглядываться.
- Не желаете говорить, - поставила "диагноз" Лида, надевая белый халат.
В кабинете женщина-врач выслушивала Мишу Николаева. За столом в докторском халате сидел завуч.
- Здравствуйте, - поздоровалась Лида и зашептала завучу: - Богдан Максимович, карантин - это без шуток?
- Какие шутки! - недовольно отозвался завуч, понизив, однако, голос. - Полюбуйтесь!
Лида внимательно посмотрела на Мишу. По животу и спине его шла красная круговая полоса... Лида еще раз внимательно посмотрела на эту полосу. Потом - на сконфуженное лицо Миши.
Да, да, сомнений быть не может... Лида облегченно вздохнула.
- Пригласите их всех сразу, - попросила она врача.
Та вопросительно посмотрела на завуча.
- Пожалуйста!.. - пожал плечами Богдан Максимович.
Мальчишки вошли гурьбой, закрывая животы руками.
- Уберите руки - попросила Лида.
Они опустили руки. Такая же полоса, точно такой же формы, цвета и, видимо, одинакового происхождения опоясывала все животы. Кроме живота Косовского.
- Юра, объясни! - потребовала Лида. Он закрутил головой:
- А я при чем?
- При том! Я все знаю, - сказала Лида, напирая на "все знаю".
- Ну... пузом нитки рвали, - нехотя объяснил Косовский. - Обмотаешь, надуешься и рвешь... Ирфан восемь витков порвал...
- А ты? - поинтересовалась Лида.
- Судьей был...
- Вот видите, Богдан Максимович, на тихом часе они пузом нитки рвали, - как-то даже радостно объявила Лида.
- Остроумный народ, - несколько сконфуженно пробормотал завуч. - Пусть идут...
Ребята вывалили толпой. Завуч недовольно посмотрел на Лиду:
- Чему вы радуетесь? - тускло спросил он.
- Выдумщики они! - засмеялась Лида.
- Хороши выдумки! Мы трясемся над их здоровьем, а они что выделывают! - И сухо добавил: - Я уже доложил директору. Объясняйтесь теперь с ним.
"Уже?! - только и удивилась Лида. - Впрочем, это недоразумение... Он, видимо, не хотел меня подводить, просто за ребят испугался... А я - объяснюсь, ничего страшного... Директор тоже когда-то был мальчишкой".
X
Директора Лида застали за неожиданным занятием. Склонившись над кожаным диваном, где были разложены старые журналы, он вырезал картинки.
Услышав, что кто-то вошел, он выпрямился, снял с затекших пальцев ножницы и прошел к столу.
- Садитесь, - первым долгом пригласил он. Лида повиновалась.
- С чем пришли?
"Неужели завуч не доложил?" - подумала Лида и неуверенно, почти робко, пробормотала:
- Насчет карантина я...
Директор вдруг улыбнулся, лицо его изменилось до неузнаваемости, стало детским, даже беспомощным. Может быть, зная такое действие своей улыбки, директор и старался все время казаться суровым?
- Вы сказали это так, как бы прозвучало "насчет керосина я...". Не обижайтесь, Лидия Афиногеновна, я безо всякого умысла, люблю, знаете, богатые интонации великого русского языка...
Лида и не думала обижаться: самой была смешна ее робость.
Директор вдруг снова стал серьезным.
- Ну, что там еще стряслось в вашем шестом "В"? - спросил он.
- Ничего особенного. Недоразумение.
И Лида рассказала ему все как есть. Он рассеянно кивал головой.
- Насчет выдумки они горазды, этого у них не отнять.
Директор немного помолчал и вдруг неожиданно спросил:
- Лидия Афиногеновна, как вы себя чувствуете?
- То есть? - не поняла Лида.
- Я имею в виду в школе.
- Отлично! - ответила Лида с воодушевлением. - Такие ребята!.. Мне все нравится.
- Это хорошо, - директор задумчиво посмотрел вдаль, мимо Лиды. - И вам не кажется, что ваши ребята от других чем-то отличаются?
- Нет!
Директор помолчал еще немного.
- Может, вы и правы, - медленно сказал он. - Может быть, именно поэтому вам, как никому, радостно работается...
- А вам? - вырвалось у Лиды.
Грустная улыбка скользнула по тонким губам директора, но он не ответил на ее вопрос.
- Мне жаль вас огорчать, - начал он почему-то суховатым тоном. - Я понимаю, как нелегко разбивать иллюзии, но... сегодня вы лишитесь одного из своих учеников, и, возможно, надолго...
- Кого?
- Николаева берем в изолятор. Он стал опасен для окружающих. Интоксикация.
- Как?! Он веселый... румяный, хорошо ест, - недоумевающе сказала Лида, начиная лихорадочно вспоминать, где она могла простудить мальчика.
- Не корите себя слишком, - словно уловив ход ее мыслей, тихо сказал директор. - Это бывает. Даже если бы мы держали его под стеклянным колпаком...
Лида сидела, опустив голову. Ей было стыдно своей наивной восторженности, своего нелепого стремления превратить работу в праздничную игру и для себя и для ребят. Она почувствовала себя усталой и старой.
- Скажите об этом Николаеву осторожно, понимаете? Это очень важно, - говорил директор. - Здесь понадобится весь ваш педагогический такт.
- Я понимаю, - Лида встала. - Это нужно сделать немедленно?
- Да. Я мог бы отдать распоряжение помимо вас, но... раз уж вы сами ко мне зашли...
Он проводил Лиду к выходу и сам открыл перед ней дверь.
Изолятора боялась вся санаторка. Длинное, мрачноватого вида здание стояло на отшибе. У него была своя кухня, своя отгороженная детская площадка, куда никто не мог войти без разрешения главврача, свои дорожки к морю.
Ребята знали о его существовании и относились к нему своеобразно. Не любили, старались подчеркнуть лишний раз, что это здание не принадлежит школе. Лида вспомнила, как мальчугана, пролежавшего там дней пять из-за подозрения на коклюш, до истерики задразнили: "Изоляторный, заразный!" Для всех это была лишь шутка, а ему она отравила не один день. Так то был коклюш, а тут... Вполне возможно, что на всю зиму...
Мишу отыскать было нетрудно. Он сидел на своем излюбленном месте, за столовой, возле кочегарки, и следил, как по желобу сгружают уголь.
- Что, Лидь Фингенна, на полдник? - спросил он, заметив Лиду.
- Нет, Миша, еще рано. Ты не хочешь пойти со мной... к морю?
- Ладно. Досмотрю только, можно?
- Можно.
Они молча проводили взглядом последние блестящие куски угля, съезжавшие в черное зияющее отверстие бункера. Миша встал, отряхнул сзади штаны и, как бы оправдываясь, сказал:
- Мой отец часто брал меня в кочегарку, только это было давно...
Лида положила руку на его плечо.
- Я знаю, ты мне уже говорил. Я не против, чтобы ты здесь бывал, - сказала она.
На берегу Миша стал кидать камешки в воду, а Лида шла следом и придумывала, как начать разговор.
Невольно Миша сам помог ей.
- Лидь Фингенна, а писем еще не было? - спросил он, обернувшись неожиданно.
- Нет. То есть я не смотрела, - виновато ответила Лида, зная, от кого он ждет письмо. - Скажи, а твой отец давно болеет?
- Давно. Все время.
- Миша, я хотела рассказать тебе одну историю. Вчера прочитала...
Он повернулся к ней и приготовился слушать.
- Сядем...
Они сели на скамейку, и Лида принялась рассказывать.
...Ночь. В клинике тихо. Медсестра идет по длинному коридору, стараясь, чтобы ее шагов не было слышно. В конце коридора, там, где находится палата для тяжелобольных, она снимает босоножки, на цыпочках подходит к полуотворенной двери и заглядывает. Больные (их всего двое) спят.
Медсестра возвращается обратно, на диванчик под светящимся табло. Но сигналы не подаются, все спокойно. Глубокая ночь, и до рассвета осталось совсем немного.
Медсестра склонила голову на руку и задремала.
В палате для тяжелобольных мужчина, тот, что лежал справа, вдруг проснулся. Ему почудился едва слышный хрип и какой-то стон. Он прислушался. Через несколько мгновений стон повторился. Соседу было плохо.
Больной забеспокоился. Дотянулся слабой рукой до кнопки вызова... Но в палату никто не пришел. Медсестра спала.
Тогда он с трудом приподнялся и увидел, что его соседу совсем плохо. Больной был по профессии врач и хорошо знал эти страшные признаки.
Чувство долга, стремление тотчас же, немедленно, поспешить на помощь, которые всегда живы в настоящем враче, где бы он ни находился, сорвали его с кровати. Откуда-то взялись силы. Он совершенно забыл о том, что всякое резкое движение может оказаться для него самого губительным. Он видел перед собой человека, которому нужна его помощь.