Сын рыбака - Вилис Лацис 6 стр.


Для дележки между членами артели остались сущие пустяки, большая часть заработка ушла на покрытие расходов. Хозяева и их жены, которые во время лова палец о палец не ударили, заработали больше, чем сами рыбаки. Но это была давнишняя история, повторявшаяся из недели в неделю, из лета в лето. В других артелях происходило то же самое.

- Лучше бы таких уловов и не доставалось вовсе, - сказал Оскар, рассчитавшись со всеми. - Рыбакам от них мало пользы.

- Что ты этим хочешь сказать? - спросил старый Клява.

Оскар иронически улыбнулся и вышел. Что он хотел сказать, было ясно каждому, - недаром после его ухода оставшиеся хозяева долго еще не могли возобновить разговор.

Чешуян теперь нельзя было узнать. Всю зиму они довольствовались соленой салакой и печеной картошкой, а теперь, махнув на все рукой, предавались невиданному чревоугодию. Жены рыбаков, отвозившие рыбу в Ригу, возвращались с полными корзинами самых разнообразных лакомств. Мужчинам надоело сосать горький самосад, и сейчас они услаждались первосортными папиросами; у молодежи внезапно обнаружилась непреодолимая страсть к заграничным сигаретам. Колбасные шкурки и сырные корки, бутылки из-под вина и спирта, выброшенные под забор старые калоши свидетельствовали о наступлении счастливой поры в жизни поселка.

Старый Клява часто ездил в волостное правление, и не было дня, чтобы он оставался трезвым. Да и не он один, большая часть чешуян старалась вовсю, чтобы местные винные запасы иссякли как можно скорее. С нетерпением ждали прибытия эстонского парусника с дешевым спиртом или появления в водах залива моторных лодок данцигских контрабандистов, - тогда водка обойдется вполовину дешевле, можно будет оставить кое-что про запас и на воскресенье, чтобы не бегать в местечко к аптекарю Вимбе, отпускающему спирт для лечебных целей.

В то время как мужчины тратили деньги на водку, женщины спешили приобрести новые платья, туфли и шляпки.

Клявиене ездила в Ригу по нескольку раз в неделю и каждый раз возвращалась с какой-нибудь обновой для Лидии. Купленный зимой джемпер уже вышел из моды, и Лидия носила его только дома. Таким же устаревшим оказалось синее крепдешиновое платье: столичные дамы стали носить платья длиннее и с воланами. Почти каждый день Оскар видел на сестре что-нибудь новое: то светло-желтую трикотажную блузку, то красивую косынку, то модные чулки. Кошелек с деньгами находился у матери, и никто не спрашивал, куда она их тратит. Любопытство отца удовлетворялось бутылкой очищенной, а об Оскаре никто не беспокоился.

Еще перед троицей он заикнулся было о новом костюме, но мать тут же напомнила ему, что Лидии предстоит конфирмация. Неужели он допустит, чтобы она в этот день была одета кое-как, людям на посмешище?

Точно так же действовали и остальные женщины. С незапамятных времен, в силу какой-то непреложной традиции, держалась эта власть хозяйки над членами семьи. Не родился еще мужчина, который бы осмелился взять ее под сомнение или повести борьбу с этими своеобразными пережитками матриархата. А если бы такой появился, ему все равно пришлось бы уйти отсюда, среди местных девушек он не нашел бы себе жены. Покорно, без всякого недовольства, шли отцы и сыновья на тяжелую работу, в то время как их жены наряжались и наряжали дочерей, непрерывно соревнуясь в этом с соседками. Если Осиене купит своей Вильме новое платье, то Клявиене обязательно приобретет для Лидии такое же, только из лучшего материала; если мадам Бангер появлялась в церкви в новой шляпке, то мамаше Лиепниек ее шелковый головной платок сразу же начинал казаться старомодным.

Это было беспечное племя, жившее по евангельскому завету - без забот о завтрашнем дне.

Во всем поселке, может быть, лишь один человек думал иначе, но он не смел высказать своих мыслей - ведь они были направлены против существующих порядков.

5

Низальщицы в рыбокоптильне подбирали последние сотни салаки. Лидия в этот день управлялась в коптильном отделении одна, отец был занят дележкой, а мать возилась по хозяйству.

Оскар прошелся мимо низальщиц и поздоровался с ними. Зента на его приветствие не ответила. После конфирмации они еще ни разу не встретились.

Оскар дошел до ворот и остановился. Вскоре женщины стали расходиться по домам. Он взял старый кол и принялся вбивать его в землю. Удивительно, как медленно входил он в мягкий грунт, а раньше Оскар вогнал бы его несколькими ударами. Пока он занимался им, низальщицы одна за другой прошли мимо. Осталась только Зента, она уходила последней. Теперь кол был вбит и закреплен как следует. Оскар попробовал его качнуть, но он стоял крепко.

Он вытер лоб, хотя на нем не выступило ни капли пота, и обернулся к Зенте.

- Зента? А я думал, ты уже ушла.

- Тебе, конечно, очень хотелось, чтобы меня здесь уже не было! - заносчиво ответила она, собираясь пройти в ворота. Оскар загородил ей дорогу. Сейчас он напоминал ей сказочного великана, которого нельзя ни обойти, ни объехать.

- Ты, наверно, думаешь, что я нарочно не пришел в тот вечер? - прямо сказал он.

Зента покраснела и отвернулась.

- Мне-то какое дело - нарочно там или ненарочно. Если человек хочет, то приходит, чтобы у него ни случилось, а кому все равно…

Она остановилась в двух шагах от Оскара, дожидаясь, когда он освободит ей дорогу. Сумерки сгущались все больше. Никто здесь не мог их заметить, на улице ни души не было.

- Пусти, мне надо идти, - сказала она наконец.

- Ты ведь не сердишься на меня? - спросил Оскар. - Если бы ты знала, как было дело…

- Ну, отговорок у тебя всегда хватало!

- Разве что-нибудь такое уже случалось? - спросил Оскар. - Когда я тебе врал?

В его голосе зазвучала горечь, и Зента удивленно взглянула на него.

- Я не говорю, что врал. Но как ты думаешь, приятно мне было попусту ждать целый вечер?

Голос ее дрожал.

Оскар сейчас же дал ей дорогу и вышел за нею на улицу. Зента шла с сосредоточенным видом, крепко сжав губы. Она ничего не спрашивала, а на вопросы Оскара отвечала только пожиманием плеч.

"Хочет показать, что сердится", - подумал Оскар.

Пройдя немного, Зента остановилась и подала ему руку.

- Дальше не провожай меня. Матери уж бог знает что наболтали; если увидит, опять будет длинная проповедь…

Оскар даже не удивился тому, что она стала вдруг скрывать знакомство с ним и ему нельзя больше провожать девушку до ворот, тогда как несколько дней тому назад в доме Залитов его ждали в гости. Он пожал маленькую загрубевшую от работы ручку Зенты и посмотрел ей вслед.

У ворот Осисов стоял какой-то человек. Зента остановилась, человек подал ей руку, и они пошли дальше. Это был Роберт.

"Вот оно что, девчонка… - покачал головой Оскар. - Вот почему ты не желаешь, чтобы другие нас видели вместе. Да ты не так уж глупа".

Оживленные голоса приближались к нему из сумерек. Он повернулся и зашагал обратно. Но домой он не пошел, хотя было уже поздно и за всю неделю ему еще ни разу не пришлось выспаться как следует. Осаждаемый тревожными думами, бродил Оскар по дюнам у моря, пытаясь осмыслить свое положение. Была когда-то возле него Анита, потом появилась Зента - и между ними неизменно вставал Роберт, а недоумевающий Оскар отдавался течению событий.

Мелкие волны с шумом набегали на берег, в сумраке еле заметно мерцала пена, а дальше грозно темнел морской простор. По временам вспыхивали огни Даугавгривского маяка, на фарватере гудел плавучий буй. Вдоль реки над заливными лугами подымался легкий туман и белыми волнами перекатывался через кусты и тихие заводи.

Оскару не хотелось спать. Устав от ходьбы, он нашел карбас и прилег на переднюю скамью. Маленькое пушистое облачко заслонило луну, стало темнее. Полное звездных богатств небо глядело на человека. Но он чувствовал себя одиноким, и грустно становилось ему в этом прекрасном мире от собственных мыслей.

Глава четвертая ЗНОЙНЫЙ ШТИЛЬ

1

Роберт Клява отдыхал. За зиму он так похудел и извелся, что в первые дни после приезда не мог взять в руки ни одной книги. Вначале он собирался помочь по хозяйству. Ему как-то неловко было слоняться без дела, в то время как весь поселок кипел, как муравейник, где у каждого были будничные обязанности. Но когда он заикнулся об этом, вся семья единодушно воспротивилась, и Роберту волей-неволей пришлось сдаться.

- Не путайся ты под ногами! - сказал отец. - Делай свое дело, а мы будем делать свое.

- У меня ведь никаких дел нет.

- Тогда отдохни, наберись сил на зиму.

С утра Роберт занимался гимнастикой и плаванием. После завтрака бродил по лесу и дюнам и возвращался только к вечеру. Он сделал себе удочку и подолгу просиживал на берегу Зальупе. Загорать он начал с первых же дней, скоро стал похож на цыгана и опять почувствовал себя отлично.

Изредка он писал городским друзьям о прелестях житья в Чешуях и даже стал уговаривать однокурсника Рихарда Линде приехать недели на две в гости. Приглашение было сделано с ведома старого Клявы. Здесь действовал и расчет на будущее, потому что отец Рихарда был влиятельным человеком в правительственных кругах.

По вечерам Роберта можно было видеть у рыбокоптильни, в толпе низальщиц. Он шутил и смешил девушек не хуже иного рыбака, только от Зенты держался подальше, не желая давать пищи сплетням. Когда работа подходила к концу, Роберт исчезал и поджидал девушку где-нибудь в сторонке, чаще всего у лимана, потому что там почти никто не бывал. Тогда для них начинались чудесные мгновения, которые могли повторяться без конца, никогда не приедаясь, как не приедаются волшебные звуки музыки, даже если слушаешь ее множество раз.

Роберт рассказывал о чужеземных обычаях. Он-то знал, как любят где-нибудь в Испании: там и гитары и серенады под окнами любимых женщин. Как смело отдаются там люди своим страстям и влечениям! А какие пылкие, какие удивительные женщины живут на юге! У Роберта нашлось несколько книг, которые он настоятельно рекомендовал прочесть Зенте. Во-первых, Ведекинд: к нему она должна отнестись с глубоким почтением, ведь это знаменитый и ученый человек, пол-Европы преклоняется перед его идеями. Ей, конечно, должны понравиться и пламенные романы д'Аннунцио.

После он спрашивал, какое впечатление произвела на нее та или другая книга, и подробно объяснял замысел автора, доказывая справедливость самых удивительных парадоксов и находя убедительные оправдания для невероятной распущенности какого-нибудь героя. Неизвестно, много ли усвоила Зента из его мудрых поучений. Может быть, только самую крохотную, поверхностную частицу, может быть, и ничего. Да это и не имело значения, раз она делала вид, что все поняла и согласилась с новыми мыслями. В этом мудром, свободном учении не должно быть места лицемерию, говорил ей Роберт, но пока они продолжают жить в задыхающемся от предрассудков обществе, им волей-неволей придется скрывать свои убеждения. Зента хорошо поняла это и не обмолвилась никому ни полсловом о романе с Клявой-младшим.

2

Оскар обо всем этом знал очень мало, да у него просто и времени не было думать о таких вещах. Напавшая было на него хандра сейчас снова прошла. Зента стала такой же чужой и далекой, как и остальные поселковые девушки. Анита?.. Но с ее стороны то был, видимо, только случайный каприз.

Начался лов лосося. Сильный юго-западный ветер загнал в залив большие стаи этой поистине величественной рыбы, преследующей косяки салаки. Серебристый, округлый от жира лосось считается в это время года самым первосортным товаром.

На взморье началась шумливая, веселая и драчливая пора. Счастливые неожиданности сменялись горькими разочарованиями: рядом с богатым уловом вытаскивали пустые сети, от которых и не пахло рыбой.

К затонувшему паруснику сошлись карбасы почти со всех близлежащих поселков. Под вечер приезжали на моторке приказчики Гарозы. Они привозили водку и обрезки копченой лососины на закуску, принимали дневной улов и распределяли угощение между артелями. Каждая артель, было ли ей что сдавать или нет, все равно получала по бутылке. Тем, у кого улов был богаче, доставалось по две и даже по три бутылки. После выпитой водки рыбаки вспоминали давние обиды, отнятые или загубленные уловы и сводили между собой старые счеты. Кривой Янка разделывался с Индриком, Джим Косоглазый искал врагов в карбасе гнилушан, а Баночка грозил старому Дунису, который якобы зря оклеветал его перед хозяйкой. Попытки восстановить попранную справедливость возобновлялись каждый вечер. Многие потом разгуливали с синяками под глазами, в разодранных рубахах и с расцарапанными физиономиями. Иные грозились жаловаться.

- Это дело направится в суд, это тебе даром не пройдет! - угрожал Дунис, когда Баночка основательно прочесал ему бороду.

- Мы еще встретимся у красного стола! - дал понять Индрик Осис Кривому Янке, когда рижский босяк взял верх над хозяйским сыном.

Впрочем, на следующий день все уже забывали вчерашние угрозы.

Пока не было лосося, все жили мирно и в согласии, но как только показывались в заливе серебристые стаи, рыбаки словно голову теряли: друг не узнавал друга, брат желал неудачи брату, сосед завидовал соседу.

И среди этой голодной суеты продолжал жить Оскар. У него еще никто не отнял улова, и он сам не посягал на чужое. И все же в поселке никто не принимал его всерьез. В этом виноваты были его странные, сумасбродные проекты, которыми он огорошивал знакомых. Он каждому открывал свои мысли и совсем не замечал, что его поддразнивают, что над ним подсмеиваются. А может, и замечал…

3

Вскоре после Янова дня наступил знойный штиль. Жаркое солнце раскаляло дюны. Легкий южный ветерок веял над разогретыми водами, бессильный взволновать их. Рыба уходила в открытое море в поисках более прохладных вод. Артели притоняли один пустой невод за другим и наконец вывесили их на просушку до окончания зноя. За это время рыбаки спешили управиться с другими хозяйственными работами: приводили в порядок постройки, чинили сети и уходили на сенокос. На заливных лугах на берегу Зальупе звенели косы, мелькали платочки и загорелые ноги. В эту пору в поселке царила мертвая тишина, и только под вечер во дворах снова показывались люди.

Оскар достал из клети крючковые снасти для лова камбалы и бельдюги и целые дни проводил с Кривым Янкой в море. Камбала и бельдюга не боятся душной воды, и когда вся прочая живность уходит в глубины открытого моря, лишь они остаются на прибрежных банках.

Работа была тяжелая. Солнце пекло, на море не заметно было ни малейшего ветерка, и целый день приходилось бросать и вытаскивать бесконечные тросы крючковых снастей. Они набирали со дна голубую глину, которая потом въедалась в руки так, что кожа трескалась и покрывалась язвами. Одежда пропитывалась рыбьей слизью, и вонь от нее чувствовалась на расстоянии. Но Оскар нигде не бывал и не обращал внимания на свою внешность. По вечерам на несколько часов возвращался на берег, доставлял рыбу в коптильню и, поужинав, вновь уходил на ночь в море - ставить яруса на угрей. Он так измотался, что ничего не замечал вокруг себя.

Иногда по вечерам, выходя в море, Оскар видел на пляже кучку молодежи. Там были Лидия, Роберт и Эдгар, иногда появлялась и стройная фигура Аниты; Оскар узнавал ее издали, и легкая боль сжимала сердце. После этого он не спал всю ночь; не находя покоя, греб от одного яруса к другому в ожидании утра. Но если, возвращаясь на заре к берегу, встречал Аниту, которая отдыхала на пляже после утреннего купанья, они снова разговаривали как друзья - пожалуй, еще сердечнее, чем друзья, - Оскар снова отвлекался от горьких и тревожных мыслей. И все же он не доверял сокровенным мечтам и каждое мгновение ждал внезапного пробуждения.

Знойный штиль затянулся. Южный ветер удерживался весь месяц. Небо было прозрачно-голубое, как на итальянских пейзажах, воды залива лежали подобно громадному зеркалу. Остановившиеся на полдороге парусники дрейфовали в открытом море с поникшими, обвисшими вокруг мачт парусами. Какая-то апатия охватила и природу и людей.

Это продолжительное затишье начало не на шутку тревожить поселковый люд. Местный союз рыбаков приобрел знамя, через неделю предполагалось отпраздновать его освящение большим банкетом, на который пригласили именитых лиц. Но до нового улова на банкет трудно было рассчитывать: многим не на что было приобрести входной билет, некоторым следовало обзавестись новыми костюмами, чтобы не ударить лицом в грязь перед рижскими господами. Но ветра не было, а день торжества приближался…

В одну из последних ночей Оскар с Кривым Янкой опять ночевали в море. Выставив яруса на угрей, они вспомнили, что забыли взять плицу. Малая лодка сильно текла, слани уже покрылись водою. Ночь была еще впереди, поэтому они пристали к берегу и разошлись в разные стороны искать затерявшуюся плицу.

Пройдясь по берегу, Оскар ничего не нашел. Тогда он принялся искать возле опрокинутых лодок. Вдруг он услышал приглушенные голоса, доносившиеся из-за старого карбаса.

- Не думай, пожалуйста, что я хочу тебе внушить… - Оскар узнал бархатный баритон брата. - Мне незачем тебя обманывать. Если не веришь, спроси у любого человека, который меня знает.

- Это ты сейчас так говоришь, а вот наступит осень - и опять ты уедешь в Ригу, - ответил тихий голос Зенты.

- Тебе хорошо известно, что ехать мне необходимо, у меня впереди еще последний курс. Весной я сдам экзамены, а дипломная работа у меня уже начата… Зато тогда мы с тобой заживем!

Роберт привлек к себе девушку. Они целовались. Голова Зенты покоилась на плече друга, она задумчиво смотрела в темноту.

- Когда ты объявишь своим, что хочешь жениться? - спросила она робко, теребя оборку блузки.

- Этого им пока незачем знать, пусть потерпят зиму. Кончу университет, и тогда мы их удивим. Вот будет для них неожиданность! - Роберт тихо засмеялся.

Девушка была настроена не так весело.

- Для них это большая неприятность, - сказала она. - Они примут в семью кого угодно, только не меня. Особенно твоя сестра… Вот уж кто не обрадуется…

- Лидии до этого нет никакого дела. Вообще это никого не касается, кроме нас двоих.

- Что скажет Оскар?

- Оскару-то что? Как жил до сих пор, так и будет жить. У него шкура как у слона.

- А вдруг что-нибудь скажет…

- Ну и пускай говорит. Стоит ли из-за этого расстраиваться? Тебе же не придется больше жить в этом захолустье. Мы снимем прекрасную квартиру в четыре… нет, в шесть комнат, с кухней. Лето будем проводить на Рижском взморье, прокатимся и за границу.

- Откуда ты возьмешь столько денег? - Зента засмеялась, ей снова стало весело.

Назад Дальше