Рядом с Леваном щуплый лысый старичок с галстуком-бабочкой хлопал своими маленькими ручками и тихо приговаривал:
- Браво, браво!
Леван взглядом показал Натии на старичка. Натия огорчилась и так поглядела на Левана, как будто говорила: зачем же смеяться над пожилым человеком! А он, словно угадав, что она хотела сказать, тихо прошептал ей на ухо;
- Я не зря смеюсь над такими людьми. Они словно рождены для того, чтобы самим ничего не делать и лишь наслаждаться тем, что создано другими.
Оживленно разговаривая, все высыпали в фойе. У Натии порозовели щеки, засверкали глаза.
- Не жарко ли тебе? - спросил Леван. - Пойдем на веранду.
Натия отрицательно покачала головой. И вдруг улыбка исчезла с ее лица - она увидела Маринэ с подругами и пожалела в душе, что не вышла на веранду. Теперь уже было поздно, теперь это смахивало бы на бегство.
Леван заметил замешательство Натии, обернулся, следя за ее взглядом, и тоже увидел Маринэ. Он сделал вид, что ничего не произошло, и попытался продолжить беззаботную беседу, но это ему не удалось.
Маринэ прошла за его спиной, снисходительно кивнув Натии.
- Леван, уйдем.
- Почему? Что случилось?
- Ничего не случилось, мне действительно жарко, и я предпочитаю выйти на улицу. - Натия постаралась улыбнуться.
Леван молчал. Он понял, что между Маринэ и Натией что-то произошло. Почему же Натия не захотела ему сказать об этом?
Когда они вышли из оперы, Леван остановил девушку, нежно взял ее за руки и заглянул в глаза.
- Натия, ничего не скрывай от меня, прошу.
- Ничего особенного не случилось. Мне просто не хотелось, чтобы этот хороший вечер был испорчен чем-нибудь, пусть даже совсем незначительным,
Они молча пошли до Руставели.
- Леван, прошу тебя, не теряй чувства юмора.
- Трудно, но другого выхода нет. Постараюсь.
- А сейчас, раз все кончилось благополучно, если ты очень попросишь, я немедленно отвезу тебя к бабушке!
- Я, честно говоря, уже потерял надежду, что когда-нибудь познакомлюсь с ней. - Леван окончательно преодолел дурное настроение.
- Только имей в виду, времени у нас не очень много.
- Сейчас же поймаю машину.
- У первого же цветочного магазина остановимся, купим гвоздики.
- А розы нельзя?
- Только гвоздики. Бабушка очень любит гвоздики.
Леван остановил такси.
- Ты сядь первым, я выйду у цветочного магазина.
- Я тоже выйду, ты одна не сможешь выбрать. А бабушка любит сладкое? Я куплю что-нибудь. Теперь уж зубы у нее не будут болеть.
- Бабушка любит, когда человек говорит мало и не говорит беззубые остроты.
- А ты похожа на бабушку?
- Как две капли воды.
- Тогда я навеки онемею.
- На это я не надеюсь.
После недолгой паузы Леван снова заговорил:
- А как ты все-таки думаешь, понравлюсь я бабушке?
- Посмотри на меня! - деловито распорядилась Натия.
Леван повернулся. Натия лукаво оглядела его.
- Мне кажется, что понравишься.
- А как мне об этом узнать?
- Если она протянет тебе руку, значит тебя можно поздравить.
- А я должен поцеловать руку?
- Конечно, только не теряйся, ради бога! Бабушка старая музыкантша и привыкла к вежливым людям.
- А как я должен вести себя?
- Это зависит от создавшегося положения. Если я почувствую, что ты себя ведешь не так, как надо, тогда я указательный палец левой руки приложу к подбородку. Понял?
- Понял! - рассмеялся Леван.
2
Ольга Дмитриевна с удивлением смотрела на молодых людей.
- Знакомься, бабушка, мой друг Леван Хидашели.
Леван стоял молча. Ждал, когда бабушка протянет ему руку. Но та не протянула, даже слова не произнесла и, молча повернувшись, пошла в комнату.
- Я погиб! - вырвалось у Левана, он с трудом сдерживал смех.
- Крепись! - прошептала Натия. - Знай, бабушка не переносит смеха без причины.
Ольга Дмитриевна надела очки, вернулась и бесцеремонно принялась разглядывать Левана. Парень ей понравился, и она протянула ему руку, которую Леван с подчеркнутой галантностью поцеловал.
- Прошу! - вымолвила старушка и повела гостей в комнаты.
Они уселись за круглым столом.
Бабушка пристально смотрела на Левана, и он под ее взглядом невольно заерзал на стуле, засмущался, машинально достал сигарету.
Натия подняла указательный палец к подбородку. Леван поспешно смял сигарету и полошил в карман.
- Да, так что ты сказала мне про этого молодого человека? - спросила Ольга Дмитриевна внучку.
- Он мой очень хороший друг.
- Видно, что хороший, но чем он занимается?
Натия подмигнула Левану. Это уже означало серьезную победу.
Леван приободрился и снова достал сигарету. И только собрался спросить, можно ли курить, как Натия снова поднесла к подбородку указательный палец. Леван опять смял сигарету и засунул ее в карман.
- Он инженер, работает в Рустави,
- Эта профессия любит серьезных людей.
- А разве Леван не серьезный человек?
- По теперешним парням трудно определить, кто из них серьезный, а кто нет. Теперь все хорошо одеты и у всех хорошая внешность. А кто твои родители? - неожиданно спросила Ольга Дмитриевна у Левана.
- Мать врач. Отец профессор, преподает в институте электромеханику, - Леван рукой указал на электролампу. - Они политически хорошо подкованы и морально устойчивы, - добавил он серьезно и выразительно поглядел на Натию: видишь, мол, какой я молодец.
Натия, смеясь, покачала головой.
- Бабушка, не напоишь ли нас чаем? Уже поздно, мы должны скоро ехать.
Бабушка что-то проворчала и вышла на кухню.
- Натия, по сравнению с 1913 годом уровень моего терпения стал в пять раз выше, но если я сейчас не закурю, то просто с ума сойду.
- Когда вернется бабушка, ты попроси, может быть, она и разрешит.
Натия села к роялю, который занимал почти всю комнату, Леван встал из-за стола и подошел к ней.
А Ольга Дмитриевна украдкой разглядывала молодых из кухни и довольно качала головой. "Хороший парень", - решила она наконец и вернулась в комнату с сахаром и печеньем в руках.
- Ольга Дмитриевна, вы разрешите курить?
Разрешение было получено. Леван закурил и прислонился к стене, так было удобней смотреть на Натию. Она играла и все время чувствовала его взгляд. Не смогла сдержать улыбки, потом подняла голову и взглянула ему прямо в глаза.
Леван растерялся. Он и сам не понимал, что с ним происходит. Еле сдержался, чтобы не подойти к ней и не поцеловать.
- Чай готов.
От голоса бабушки Ольги молодые очнулись. Натия перестала играть. Леван взглянул на потолок и вздохнул, будто говорил: "Боже, и в чем я провинился перед тобой?.." Натия поднесла к подбородку указательный палец, оба рассмеялись и сели к столу.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
День выдался знойный. Такие и в июле редко случаются. Жарко было на улице, а в мартеновском цехе воздух накалился, как в духовке. Сталевары беспрестанно пили воду, подбегали к вентиляторам, расстегивали комбинезоны и рубахи, подставляя ветерку вспотевшие тела.
- Что вы делаете? Воспаление легких захотели схватить? - закричал Леван, обходивший печи. У одной из них заметил Васо Хараидзе, жестом спросил, как, мол, дела.
Васо улыбнулся и поднял вверх большой палец в знак того, что все идет отлично. Лексо Арчемашвили тоже сиял, Леван никогда не видел его таким счастливым.
- Лексо, чему радуешься? - на ухо крикнул ему Леван и немного отошел от печи.
- Жена завтра приезжает, вот и радуется, - ответил за Лексо второй сталевар.
- Выздоровела?
- Спасибо вам, товарищ начальник, теперь здорова. Если не я, так мои дети отблагодарят вас за все.
Леван хлопнул по плечу сталевара.
- Работай хорошо, дорогой Лексо, это и будет твоей благодарностью!
Лексо Арчемашвили не умел выразить свою благодарность за то, что Леван помог устроить его жену в лучшую больницу, а потом выхлопотал ей бесплатную путевку в Гагры. Зато на работе он старался изо всех сил, чтобы потрафить Левану.
К Хидашели подбежал сталевар третьей печи.
- Просят к телефону!
- Кто еще… - пробурчал Леван и пошел в будку.
Звонил Хундадзе, приглашал его к себе.
Начальник цеха был в кабинете один. Перед ним лежал раскрытый журнал с паспортами сталеварения. Когда вошел Леван, он отложил журнал в сторону.
Помолчали. Потом Элизбар тихо сказал:
- Сегодня мы советовались с директором и главным инженером и решили представить тебя на звание Героя Социалистического Труда.
Хундадзе прищурил один глаз и испытующе поглядел на Левана. У молодого начальника смены по всему телу пробежала приятная дрожь. Он чуть было не охнул от радости, но вовремя сдержался. Только улыбнулся и спокойно сказал:
- Огромное вам спасибо, Элизбар Иванович!
- Только знай: никому ни звука, я не должен был тебе говорить об этом, но…
Хидашели еще раз поблагодарил и вышел из кабинета. Начальник цеха проводил его взглядом.
"Парню двадцать восемь лет, он уже, считай, Герой Социалистического Труда, а скоро будет и начальником мартеновского цеха", - подумал Элизбар.
Он окончательно решил, что в октябре уйдет с завода, и как будто даже успокоился. А радость жены его была безгранична. Только одного она боялась: вдруг муж передумает? Но боялась она напрасно - Элизбар был человеком с твердым характером и никогда своих решений не менял.
"Мне было пятьдесят, когда меня назначили начальником мартеновского цеха", - горько подумал Элизбар. Он достал папиросу, сунул ее в рот и задумался, потом, очнувшись, начал шарить в карманах. Шарил по столу, искал под бумагами, открывал ящик. Но коробка со спичками нигде не было. Хотел позвонить секретарше, передумал, махнул рукой и бросил папиросу в корзину для бумаг. "Завидую? Нет, нет, не завидую. Просто наша жизнь была гораздо сложнее и труднее. Нелегкая была жизнь!.."
Леван почти бежал по цеху. Хотелось лететь, он чувствовал прилив безграничной энергии. Арчил Хараидзе сразу же почувствовал, что у начальника произошло какое-то радостное событие. Он никогда не видел Хидашели в таком состоянии, но все же не посмел спросить, что случилось.
Хидашели с трудом держал себя в руках. Он подскочил к третьей печи. На заправочной машине к задней стене подвезли доломит и ссыпали его. Хидашели показал машинисту, чтобы он уступил ему свое место. Потом подбежал к кому-то.
- Как ты лопату держишь, это тебе не палка, - закричал он, улыбаясь, выхватил лопату и принялся работать. Немного успокоившись, вернул лопату хозяину и подошел к Арчилу. Мастер читал анализ пятой печи, серы было больше нормы. Леван приказал шлак до полировки посыпать рудой и металл подогреть до тысячи семисот градусов.
В работе время шло быстро. На оперативной летучке он сидел уже совершенно спокойно, как будто ничего не произошло.
Начальник мартеновского цеха был поражен его хладнокровием. "Современная молодежь не умеет радоваться, - подумал он, - потому что легко всего добивается, она не знает цены победе".
2
Весть о представлении Хидашели к званию Героя Труда облетела весь завод, узнали об этом и в цехе. Когда начальник смены появился, к нему сбежались все, окружили и радостно поздравили. Один Лексо стоял в стороне. Он не осмеливался подойти к Левану, только издали ему улыбался. Хидашели хорошо знал, что Лексо застенчив, поэтому сам подошел к сталевару и пожал ему руку.
- Подожди, ребята! Это все разговоры, даже не думайте об этом. Лучше займемся делом, а то не только Героя не дадут, а и в шею погонят.
Металлурги рассмеялись и разошлись к своим печам.
Важа Двалишвили, узнав радостную весть, примчался повидаться с другом. Вскоре в цехе появился и Резо Кавтарадзе и бросился обнимать Левана.
- Да брось ты, я же еще не Герой!..
- Хватит тебе ломаться!
- Лично я ничего не слыхал, если ты что-нибудь знаешь, расскажи.
- Ну хорошо, я верю, что ты ничего не знаешь. И скажу тебе по секрету, это чистейшая правда. Я уже звонил Нодару, он на радостях через полчаса будет здесь.
- Ты с ума сошел, он ведь всю ночь работал!
- Ничего, и вообще, я думаю, это событие нужно сегодня отметить.
- Это дело доверьте мне, - сказал Важа, - дома у меня стоит двадцать бутылок имеретинского. Сейчас позвоню своей княгине, и она добавит к вину другие необходимые вещи. Сегодня у меня настроение кутить. Скоро три месяца, как я капли в рот не брал.
- А своим ты сообщил? - спросил Резо Кавтарадзе.
- Зачем? Если мне действительно дадут Героя, они и без меня узнают. В конце концов, пока еще ничего не случилось. Меня хотят представить, но представление это еще не присвоение.
- Ах вот как, хитрец, ты же говорил, что ничего не знаешь? - рассмеялся Резо. - Все равно, повод выпить есть. После оперативки все мы соберемся около твоей машины…
Леван издали заметил, что Лексо как-то неловко действует лопатой, и подошел ближе.
- Что с тобой, не заболел ли ты? - прокричал Леван. "Нет", - показал жестом сталевар и смутился.
- Что-то ты не в форме. Если плохо себя чувствуешь, иди домой, отдохни.
- Нет, - Лексо упрямо покачал головой.
- Тогда хорошенько забей порог, работай быстрее…
Левану захотелось пить, он подошел к будке с газированной водой.
- Вчера из деревни к нему товарищи приехали, малость перебрали, видно, - сказал ему сталевар третьей печи. Он догадался, о чем беседовали начальник смены и Арчемашвили. - Бедняга! Наконец-то и у него радость в доме!
Леван смолчал. Выпил залпом воду и не торопясь закурил.
Сегодня смена работала с особым старанием. Леван понял, что они горды за него и хотят отличиться в этот радостный для начальника день.
В третьей, четвертой и седьмой печах шихту засыпали в рекордные сроки.
Арчил принес анализ чугуна из миксера и что-то сказал. Они стояли слишком близко у печи. От страшного грохота ничего не было слышно. Хидашели взглянул на анализ. Углерода много, да черт с ним, с углеродом, а вот количество фосфора и серы слишком уж велико. Он выругался и направился к миксеру. Мастер пошел за ним, но прежде они завернули к Хундадзе, и Леван молча положил анализ перед Элизбаром на стол: что, мол, ты на это скажешь?
Элизбар заглянул в бумагу и подчеркнул красным карандашом две цифры. Потом взялся за телефон.
И как раз в этот момент в цехе завыла сирена. Леван вздрогнул. Элизбар уронил телефонную трубку. Они переглянулись - лица их словно окаменели. Первым опомнился и выскочил из кабинета Леван. По лестнице он бежал через две ступеньки и как ошалелый ворвался в цех.
Народ толпился у второй печи. Леван растолкал сталеваров и остолбенел - на полу лежал Лексо Арчемашвили. Вместо его левой ноги торчала обуглившаяся кость. Леван закрыл глаза, а когда снова открыл их, рабочие уже суетились возле печи. Все было ясно: сталь прорвала порог и выплеснулась Лексо на ногу.
"Все погибло, все", - это была первая мысль, промелькнувшая в голове Левана.
- Черт возьми, почему я его не выгнал! - шептал он в отчаянии.
За все эти годы никогда у него ничего не случалось, кроме нескольких простых, незначительных неполадок. Он как бы забыл, что во время единоборства с металлом может произойти авария, может пострадать человек. А ведь он знал много примеров, да и сам бывал свидетелем подобных аварий. Но чтобы все это произошло у него!.. Левану показалось, будто он стоит у пропасти и вот-вот рухнет туда.
Вокруг Лексо уже столпились приехавшие врачи…
"Погибло, все погибло", - монотонно стучало в голове у Левана. А в это время Арчемашвили уже увозили, потом появились директор и главный инженер, Иорам Рухадзе спрашивал, сильно ли пострадал сталевар, а ему кто-то отвечал, что если кость не повреждена, то, может быть, ногу не ампутируют, но, во всяком случае, работать парень больше не сможет…
Все это было где-то далеко от Левана, мысли которого были заняты только одним: "Пропало, все пропало…"
- Леван, что с тобой? - встряхнул его кто-то. Рядом стояли Важа и Резо.
- Я сам виноват! - проговорил Леван с усилием.
- Чушь какая, в чем же ты виноват? - начали успокаивать его ребята.
Они не поняли, о чем он думал…
"Почему сегодня, почему именно сегодня?" - места себе не находил Леван.
Все собрались в кабинете начальника цеха для составления акта.
- Вот бедняга, только жена поправилась, из больницы выбралась, и такое несчастье! - вздохнул Арчил Хараидзе.
Рабочие стояли возле кабинета и тихо разговаривали. Они ждали решения начальства.
- Интересно, что запишут в акт, какую назначат пенсию?
- Если начальник смены скажет все как надо, зарплату полностью оставят.
- Все-таки как же это случилось, кто виноват? - спросила секретарша. На ее стуле кто-то сидел. А она ходила вокруг стола и только охала.
- Кто его знает… К печи он подошел прикурить, именно в этот момент и прорвалась сталь. Он даже отпрыгнуть не успел. Хорошо еще, что в лицо не попало.
- В акте должны записать, что он не виноват. Иначе даже пол-оклада не дадут на пенсию.
- Надо было предупредить начальника смены!
- Хидашели в таких делах не ошибается, вы же видели, как он переживает. Даже если ему грозит выговор, он не поставит под удар Арчемашвили, - уверенно сказал Васо Хараидзе.
Никто ему не ответил, все только закивали, ты, мол, прав…
Леван Хидашели сидел в кабинете, опустив голову, уставившись в пол.
- Как это случилось? - спросил главный инженер. Хидашели очнулся, взглянул на Георгадзе, потом оглядел остальных. Директор перебирал бумаги.
"Кто знает, может быть, и не все еще погибло, - подумал Леван. - Во всем нужно обвинить сталевара. Это единственный выход… Хотя нет, почему обвинить, ведь он действительно виноват, ведь это так и было! Да, во всем виноват сам Арчемашвили. И он, Леван Хидашели, с чистой совестью скажет сейчас истинную правду".
Леван с надеждой посмотрел в глаза главному инженеру и громко, уверенно начал:
- В ту минуту, когда сталь прорвала порог, я был у начальника цеха. Говорят, что Арчемашвили подошел к печи прикурить… Сталь именно в ту минуту прорвала порог…
- Вы считаете его виновным или нет? - резко перебил Иорам Рухадзе.
- Конечно, в этом нет никаких сомнений.
Леван почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Оглянулся и увидел Важу. Он все понял, освободил руку и уже спокойно продолжал:
- С утра уже было заметно, что он не в форме, не может как следует работать, с трудом передвигается. Я подошел и предупредил его, что, если он болен, пусть идет домой. Он категорически отказался. Тогда я сказал: в таком случае работай побыстрей. И порог хорошенько замажь. Как потом мне рассказали, он, оказывается, накануне пил до утра. И вот, выпивший, невыспавшийся, порог он заполнил небрежно. Это он, наверно, и сам подтвердит… если…
Хидашели достал из кармана сигарету. Все молчали.
- Сразу же после смены собрание, - сказал директор и встал.
Когда они остались одни, Важа тихо спросил: