– Товарищ старший сержант, – взмолился Большов, пытаясь спасти положение, но неумолимый старший сержант Дерюгин сделал в талоне отметку, отдал его водителю, а удостоверение сунул в планшет и ушел к своему желто-синему автомобилю.
– Ну зачем ты, только ввязывался? – горько вздохнул Большов. – Сидел бы и молчал! Я знаю, как с ними разговаривать…
– Редиска он, – попытался отшутиться Ефимов. – Заметил? Ни одного слова грубого не произнес, а ноги об тебя вытер. Унижал, как хотел. Опасная штука – власть, когда ее дают в руки кому попало. Что будем делать?
– Иди, тебя ждут. Я попытаюсь его уговорить.
– Перед кем ты будешь бисер метать?
– Какая разница, перед кем! – Большов зло сплюнул, пошел за инспектором.
Ефимов почувствовал себя виноватым. Ему бы сейчас в такси, но бросить Большова в беде – подло.
– Коля, подожди! – Он глянул на часы. До отправления поезда оставалось больше получаса, и он еще не терял надежды, что успеет увидеть Нину.
Сейчас ему казалось чрезвычайно важным не допустить, чтобы капитан Большов, полновластный хозяин радиолокационной системы посадки, человек, отвечающий за жизни летчиков и самолеты, заискивал, стлался перед этим сопливым мальчишкой.
– Прошу тебя, – остановил его Большов. – Иди на вокзал. Тебя ждут не дождутся. Не мешай мне. Я все устрою сам. Я договорюсь с ним. Ты мне помешаешь. Иди.
Ефимов почти бежал по перрону, заглядывая в открытые тамбуры и окна. Время подхлестывало, а ему нельзя было ее не увидеть. Он обязан сказать ей самые нужные слова, поддержать, вдохнуть веру, укрепить надежду, чтобы она уехала сильной и стойкой. Ее не должны мучить сомнения. Он с нею. Всегда, везде, до конца. Пусть знает: что бы она ни решила, в его сердце до самой последней минуты будет жить только одна женщина – она.
– Федя! – Она возникла из-за спин идущих по перрону людей и крепко вцепилась в лацканы его кителя. – Как хорошо, что ты пришел. Феденька, родной, что же это происходит? Я совершенно обезумела! Ничего не могу сообразить. Понимаю, что подлая дрянь, что все это блажь, что гнать ты меня должен, и до смерти боюсь услышать от тебя хотя бы упрек. Феденька, милый.
Нина умоляюще смотрела ему в глаза и говорила, говорила, едва успевая передохнуть.
– Я не могу сделать тебя счастливым, пойми! Я все предала, затоптала, поменяла на благополучную жизнь. Ты не должен этого прощать мне. И ты не простишь. И будешь сто раз прав! И лучше, если ты сейчас все это скажешь мне. Я не могу больше жить так!
Ефимов осторожно, одной рукой, прижал ее к себе, другой вытер влагу у глаз, пригладил волосы.
– Успокойся. Все прекрасно. Ты даже не представляешь, как все хорошо. Я заново жить стал, когда снова нашел тебя. И ты станешь жить заново, только найди силы, решись. Не ты первая в таком положении, не ты последняя.
– Я не смогу, Феденька. Мне это не по силам. Мне легче умереть.
– Ну, ну… – Он приподнял за подбородок ее лицо. – Ты же сильная, Нина Михайловна. Не спеши. Успокойся. Все станет на свои места. Я люблю тебя. И это навсегда. Что бы ни случилось.
– Нет, Феденька, нет. Я обыкновенная баба. Ты придумал меня. И скоро придет разочарование. Я чужая тебе. Я не смогу.
– У меня не было и нет человека более родного. Я счастлив, что ты есть, что любишь меня. А будем мы вместе или нет – это уже неважно. Поезд! Тебе пора.
Состав тронулся бесшумно, и Ефимов шагнул в тамбур вслед за Ниной.
– Крепись, – шепнул в ухо. – Я с тобой!
Поцеловал в висок и выпрыгнул на перрон. Поезд энергично набирал скорость.
4
Когда зеленый тупоносый автобус нырнул под виадук и покатил по городской улице, разговор в салоне пошел на спад и незаметно угас. Летчики молча смотрели в окна. То ли соскучились по этой привычной улице с ее чахлыми топольками, магазинчиками, пивными ларьками, неторопливыми пешеходами, то ли подсознательно надеялись увидеть знакомое лицо, то ли почувствовали близость долгожданной встречи и уже мысленно готовились к ней. Скорее, накатило все вместе. И по детям соскучились, и по женам. Тем более что не каждая с восторгом примет новость о переезде в новый гарнизон. В эти минуты летчикам было о чем помолчать.
Но стоило Руслану подать голос: "Водитель, остановите у гастронома!" – как весь автобус тут же отреагировал советами и пожеланиями.
– Коньяк не бери, Русланчик, лучше водку. И дешевле, и надежнее. Лейтенантам коньяк не по рангу.
– Поправочка! – Руслан энергично вскинул топориком ладонь. – Старшим лейтенантам!
– Главное, внуши своей Лизавете, что ты теперь – старший.
– Простите, – подал голос Муравко, – я не понял, в какой банкетный зал приходить?
– Вам сообщат, – уже выходя из автобуса, сказал Руслан, разрубив ладонью воздух.
В гастрономе он выбил чек на бутылку шампанского, попросил ее хорошенько завернуть, в кондитерском отделе купил конфет – любимых Веткиных "мишек". На улице осмотрелся, нет ли поблизости насмешливого глаза, завернул в гарнизонный универмаг, попросил несколько пар погон, чтобы хватило на обе шинели, на повседневный и парадный кители и на две рубашки, взял горсть звездочек и эмблем.
До дома, где ему полгода назад дали двухкомнатную квартиру, можно было проехать две остановки. Но Руслану не хотелось ждать автобуса. Решил, что скорее дойдет пешком. Ему нравились не очень далекие прогулки – возможность размяться, без спешки что-то обдумать.
Сейчас он думал о том, что Лиза уже наверняка накрыла на стол и с нетерпением ждет – он дал ей телеграмму. Что сегодня они весь вечер будут вдвоем. Никаких гостей. Дверь на замок – их дома нет. И что Елизавета Юрьевна через месяц отметит свое девятнадцатилетие, а ему пойдет двадцать пятый. Но это совсем ничего не значит, ибо старшинство в семье безраздельно принадлежит ей. Житейский опыт Лизы и ее практицизм нередко приводят Руслана в замешательство. Ему порой казалось, что нет такого дела, которое она не умеет делать. Лиза сама навешивала карнизы для штор в их новом доме, сама отремонтировала сломавшийся выключатель, сама прибила защелку к балконной двери.
Разумеется, при желании он мог все это сделать не хуже ее, но желания как раз не было. Лиза же от любой работы получала удовольствие. Решили поменять обои – Руслан охотно фантазировал, рассчитывая, что дело это будет свершаться в далекой перспективе. А Лиза тут же повязала фартук и начала заваривать клей. Возня с обоями Руслану представлялась каторжным трудом. Да и вообще, вся эта домашняя работа, по его мнению, не личила мужчине, тем более – летчику.
Лиза добродушно смеялась над ленью Руслана и весело клеила обои, вбивала гвозди, вкручивала шурупы. Побелку потолков, за которую он не взялся бы ни за какие коврижки, Лиза сделала за один день. Чтобы устранить скрип дверей, Руслан собирался вызвать столяра. Лиза на его глазах смазала петли обыкновенным вазелином, и скрип исчез. К чему бы ни прикасались ее руки, они были словно зрячие.
Житейская серьезность, неизбалованность поразили Руслана еще в первый день их знакомства. В одну из суббот он отпросился у Волкова съездить в Пушкинские горы. Пушкина Руслан считал своим богом, знал и любил его поэзию, шпарил наизусть не только стихи, но и целые главы из поэм.
Это был пасмурный сентябрьский день. Прилипшие к асфальту желто-оранжевые листья блестели, омытые моросящим дождем, словно лакированные. Зябко перешептывались вековые липы и ели в парке, примыкающем к усадьбе Ганнибалов-Пушкиных. Господский дом на холме, домик Арины Родионовны, вековой сосновый бор, бескрайняя даль холмов и полей за голубым поясом Сороти. Здесь ходил гений. Дышал этим воздухом, задумчиво смотрел вот с этого крыльца на зеленые луга. Наверное, не раз прикасался ладонью к стволу старой липы. Эти мостики, беседки, аллеи, пруды… Руслан, возбужденно-молчаливый, ходил и ходил по земле, запечатлевшей следы великого поэта.
В Тригорском его незаметно настиг вечер. А впереди еще было самое главное, что хотелось увидеть, – Святогорский монастырь, могила Пушкина. Проходя через Воронич, Руслан на всякий случай заглянул в приемное отделение турбазы "Пушкиногорский заповедник". За столиком дежурила уже немолодая женщина в армейской пилотке с пионерским галстуком на шее.
– Не смогу ли я у вас переночевать? – спросил Руслан, показывая удостоверение личности.
– Нет, – ответили ему. – Здесь сборы пионервожатых. Ни одного места, – и тут же обратилась к стоявшей рядом девочке: – Вета, помоги лейтенанту где-нибудь устроиться. Может, он у вас переночует?
Вета внимательно окинула Руслана взглядом и спросила:
– На одну ночь?
– Да, я завтра должен вернуться в часть.
– Устроит на раскладушке?
– Спасибо, устроит.
Они шли через какие-то заросшие кустарником переулки почти в полной темноте.
– Значит, вас зовут Вета?
– Это для друзей. Полное мое имя Елизавета Юрьевна.
– Очень длинно говорить.
– Ничего, язык не сломается.
– А в каком вы классе учитесь, Лизавета Юрьевна?
– Я уже в прошлом году закончила школу. А вас как зовут?
– Руслан.
Девушка засмеялась:
– Жаль, что я не Людмила. Очень подходящая парочка для этих мест.
Она привела Руслана к небольшому домику, утопающему в густой зелени. Горящий в окнах свет слабо выхватывал из темноты узкий дворик, отделенный от сада металлической сеткой, толстенькие чурбачки, велосипед под стеной, старые ступени крыльца.
Лиза повернула на стене у входной двери выключатель, и в глубине двора зажглась лампочка.
– Туалет у нас там, – сказала она без тени смущения. – Подышите пока воздухом, я приготовлю раскладушку.
Через несколько минут Лиза вышла и позвала:
– Товарищ лейтенант, мои родители приглашают вас на ужин.
– Нет, нет, – засмущался Горелов. – Я поужинал.
– Только не надо врать, – сказала Лиза. – Вам негде было ужинать. И нечего стесняться, мы простые люди.
Руслан вырос в Москве. И о деревне у него было в основном книжное представление. Его удивили контрасты: городская трехрожковая люстра под дощатым потолком и полированный сервант рядом с традиционной русской печью; мягкие кресла и железный рукомойник над фаянсовой раковиной, вода из которой текла прямо в ведро. Современные эстампы и фотографический иконостас в деревянной раме; цветной телевизор и на нем гипсовый кот со щелью в голове для бросания монет.
Руслану казалось, что заснет он сразу, – усталость заявила о себе, как только он присел к столу. Но вот уже шел второй час, как он вытянулся под одеялом, а сон словно сдуло ветром. В памяти вставали почерневшие стены усадьбы в Михайловском, сомкнувшиеся над аллеей кроны деревьев, пионервожатая в пилотке, печально-деловитое лицо юной Лизаветы Юрьевны, похожей на мать, внимательный взгляд ее отца, все время листавшего еженедельник "За рубежом".
– Заходите, если еще доведется бывать в наших местах, – сказала ему мать Лизы, когда Руслан покидал этот гостеприимный дом. – Будем рады видеть, вы нам понравились.
– Хорошо, спасибо, – сказал Руслан с уверенностью, что в этом доме он первый и последний раз.
Лиза вызвалась проводить гостя, и по дороге к Святогорскому монастырю они разговорились. Руслан увлекся перечислением малоизвестных подробностей пребывания Пушкина в Михайловском, рассказывал о его друзьях и врагах, об Анне Керн. Лиза ходила за ним, забыв, что ей надо на работу в пионерлагерь. Они вместе пообедали в кафе, и она проводила Руслана к автостанции.
– А вы Ленинград знаете? – спросила она перед прощанием.
– Не очень. Но пушкинские места смогу вам показать.
Уже в автобусе Руслан чертыхнулся – кто его дергал за язык давать это дурацкое обещание? Расхвастался, расшаркался. Теперь опять отпрашивайся у командира. Но в следующее воскресенье все сложилось как нельзя благоприятно. Комитет комсомола полка организовал для молодых летчиков экскурсию в Ленинград. И Руслан встретил Лизу прямо у поезда на вокзале.
Три часа она ездила в автобусе по Ленинграду вместе с летчиками. Если ей что-то нравилось, она вопросительно вскидывала глаза на Руслана. Он лишь снисходительно кивал ей. Обедали в ресторане "Аустерия" в Петропавловской крепости. То ли шутя, то ли с умыслом кто-то громко спросил: "Когда свадьба?"
Лиза пожала плечами:
– Я всегда готова, было бы предложение.
Летчики загудели:
– Ну, Руслан, это не по-нашему.
– Морочить голову такой девушке…
– Ночевал у нее, с родителями познакомился, а предложение сделать забыл?
– Да он просто застенчивый!
– Давай, Руслан, мы поможем.
– Есть предложение: объявить помолвку Руслана и Елизаветы. Кто за? Единогласно! Лиза, вы не против?
– Помолвка – не замужество.
– А ты, Руслан?
– Я как все – за! – засмеялся Руслан.
Заказали шампанское, произносили тосты. Лиза тихо улыбалась – игра эта ей пришлась по вкусу. Руслан гордо выпячивал грудь, ему нравилось быть в центре внимания.
Когда они остались вдвоем и Руслан в шутку назвал Лизу невестой, она взяла его руку в свои ладони, похлопала по запястью и сказала:
– Пошутили – и хватит.
Руслан не остановился.
– Что значит – пошутили? Ты имеешь дело с истребительной авиацией. У нас такими вещами не шутят.
Лиза тоже перешла на "ты".
– Смотри, Руслан, я ведь могу согласиться.
– Что значит "могу"! Ты уже согласилась. Еще за обедом. Поедем прямиком на набережную Красного Флота.
– Поедем. А что там?
– Дворец бракосочетания. Подадим заявление.
Лиза очень внимательно посмотрела из-под крутых бровей на Руслана и промолчала. А ему впервые вдруг пришла озорная мысль: "А что? Возьму и женюсь. Красива, не глупа. Без профессии? Так ей только восемнадцать, можно лепить, что захочется мужу. Ребята наши ее оценили, родителей знаю. В ноябре отпуск – отпразднуем свадьбу и поедем куда-нибудь в путешествие. Даже очень все неплохо получается".
– Ты очень смелый человек, Руслан. Видишь меня только второй раз, – Лиза снова стрельнула в него глазами, – и уже заявление… Всем, что ли, так предлагаешь?
– Лизавета Юрьевна!
– Ну ладно, ты мне нравишься, – просто призналась она. – Я тебя рассмотрела еще на раскладушке у нас. Ты мне уже тогда понравился.
– За комплимент – спасибо. Ты очень симпатичный товарищ, Лизавета Юрьевна.
– Ладно, хоть объяснились. Теперь можно и на набережную Красного Флота. Только мне надо родителей сперва предупредить. И тебе тоже. Не надо их обходить в таком деле…
Они молча прошли всю территорию Петропавловской крепости, вышли через деревянный мостик к стоянке "Кронверка", затем на Стрелку Васильевского острова. На Дворцовой набережной повернули по Зимней канавке и оказались на Мойке напротив дома, где провел свои последние дни Александр Сергеевич.
Руслан рассказывал о Пушкине, Лиза молча слушала. На Конюшенной он показал ей купол бывшей церквушки, где отпевали великого поэта. А в Летнем саду Руслан сказал Лизе, что в одном из писем к жене – Наталье Николаевне – Пушкин назвал его своим огородом. Лиза весело смеялась – ей бы такое в голову не пришло.
На вечерний поезд они опоздали и решили, что Лиза поедет трехчасовым, а Руслан утренним. Гуляли по вечернему Невскому, ели мороженое, пили газировку из автоматов. В первом часу, не чуя под собой ног, пришли на Витебский вокзал. Свободная скамейка под застекленным перекрытием была обоими воспринята как подарок судьбы.
– Если ты не против, – сказала Лиза, – я возле тебя хоть минутку вздремну. Уже нет сил.
– Давай, буду на часах, – весело согласился Руслан, не подозревая о ее намерениях.
Лиза сняла туфли, подвернула под себя ноги и, обхватив выше локтя руку Руслана, уютно улеглась на его плече. От неожиданности он сидел, боясь пошевелиться. Она действительно почти сразу задышала ровно и спокойно. В брюках, шерстяных носках, легкой курточке, коротко остриженная, она ему вдруг показалась беззащитным ребенком, доверившимся взрослому человеку.
Это было мгновение, когда он впервые в своей жизни почувствовал себя взрослым. То ли характер такой ему подарили родители, то ли внешность, то ли условия были благоприятные для сохранения инфантильности, но в школе, и в училище, и в полку к нему все относились как к младшему, как к мальчишке. А тут вот прижался к его плечу теплый милый человечек, поверивший в его силу, мудрость, порядочность, поверивший, может быть, однажды и навсегда.
И он остро почувствовал свою ответственность перед ней – будущей женой и понял, что не сможет никогда этого доверия ее лишить.
Уже подходя к дому, Руслан подумал, что в ноябре они отпразднуют первую годовщину своего безоблачного союза, а сегодня – встречу после трехмесячной разлуки. Будут пить шампанское. Ветка будет рассказывать, как она здесь одна тосковала, куда ходила, с кем.
"Вот именно – с кем?" Вдруг вспомнил Руслан слова полковника Чижа, что кто-то на нее засматривается, провожает.
Павел Иванович сочинять не станет. Если это хотя бы капельку правда, такую подлость он ей не простит. Чиж сказал: "Сама расскажет". Уж, наверное, побеседовал с ней, объяснил, что к чему.
Руслан прибавил шагу. "Нет, если это правда, я не смогу с нею больше жить. Это форменное предательство. Измена и вероломство. Как же я друзьям в глаза смотреть буду?"
Лифт, как обычно, не работал.
– Лифт и тот по-человечески не могут сделать! – зло сказал он и, перешагивая через три ступеньки, на одном дыхании взлетел на шестой этаж.
Звонок в квартире тоже молчал. Видно, отключили ток. Постучал. Дверь не открывалась. Руслан сложил у порога кульки, нашел в одном из карманов кожанки ключи, открыл замок. Лизы дома не было.
– Ветка! – позвал он на всякий случай, но голос глухо увяз в зашторенной прихожей.
– Лизунчик! – сказал Руслан, войдя в комнату. – Отзовись, если дома.
Не отозвалась. Постояв в раздумье, Руслан свалил кульки на застланный кружевной скатертью стол ("Развела уже мещанство!"), достал коробочку с иголками, наперстками и приготовился менять погоны.
Три звездочки смотрелись уже совсем по-другому на плече: "многочисленно" и солидно. Что такое лейтенант? Зелень, бритый гусь! А старший – это… старший. Все этим сказано.
Погоны прямо-таки влипали в ткань кителя. Что-что, а погоны Руслан пришивать научился. Старшина в училище с ними не чикался, по пять раз заставлял перешивать, пока не добивался желаемого результата.
Руслан увлекся и не слышал, как вошла Лиза.
– Ой, Русланчик, – выдохнула она, снимая в прихожей туфли, – а я себе не спешу, думаю, куда и зачем спешить, а он – вот он…
Она подбежала к нему, обняла сзади, прижалась щекой к его макушке, потом присела на корточки и несколько раз поцеловала. Увидев в его руках погон, всплеснула руками.
– Ты что же молчишь? Нам звание присвоили, а он молчит. Русланушка, родненький, я же тебя от всего сердца поздравляю.
Она хотела снова его поцеловать, но Руслан мягко отклонился.
– Что мы, хуже других, – сказал он холодно.
Еще не понимая, что случилось, Лиза почувствовала себя виноватой. Со дня их свадьбы Руслан никогда не смотрел на нее с такой обидной холодностью.
– Давай же я тебе все быстренько сделаю!
– Сам сделаю, – ответил твердо Руслан и вдруг наколол палец. – Ну неужели нельзя купить настольную лампу?
– Русланчик, все равно нет тока. Кабель пробило.