Девочка перебралась к знахарке и в княжеский дом приходила с утра, чтобы вечером уйти. А в августе, когда дом заняли под свадьбу, Тина, бывало, взберется на дерево, оглядит сад, двор, захваченный чужими людьми, - и только. Наконец, после свадьбы и выстрела, когда Тина опять стала заглядывать в дом, совсем заброшенный, однажды у калитки остановились всадники и трое вооруженных людей вошли в дом. Двоих Тина узнала. Это были люди, которые собирались жить здесь, и только выстрел в невесту в час унаиша остановил их намерение. Эти люди все осмотрели, обо всем порасспросили, угостили Тину сахаром.
- Слыхала ли ты об абрек-паше? - спросил Тину третий из мужчин, ей незнакомый.
Это был Нашхо, приехавший с Эльдаром и Астемиром.
Еще бы! Абрек-паша не первый день наводил ужас, этим именем пугали детей.
Тину удивляло, однако, что при упоминании абрек-паши болтливая Чача как-то странно умолкла. Девочка ответила, что слышала об абрек-паше.
- Так вот знай: абрек-паша - это сам князь Жираслан, - сказал ей незнакомый джи гит, но Тина не поверила, что абрек-паша и Жираслан это один и тот же человек, и презрительно отвернулась от незваных гостей.
Тогда самый молодой и красивый, который хотел поселиться здесь с Сарымой, сказал ей сердито:
- Ты не молчи, а лучше помоги нам, ска жи, не продолжает ли бывать здесь Жираслан, которого ты хвалишь за конфеты. Хвалить его не за что… Иди к Чаче или оставайся здесь, - как хочешь… Живите, как жили. Только знай: если не будете говорить нам правду, мы прогоним отсюда и тебя и Чачу.
Тина с удивлением посмотрела на человека, который это сказал. Он был молодой, любил посмеяться, но Тине он и прежде не нравился, - может быть, потому, что он-то и хотел жить тут. Ей больше нравился другой человек, уже немолодой.
- Ты, Эльдар, девочку не обижай, - сказал немолодой молодому и повернулся к Тине: - Разве тебе не нравится Эльдар? Смотри, какой он красивый! Сарыму знаешь?
Тина видела Сарыму, и невеста ей понравилась, но сейчас она промолчала, а широкоплечий человек продолжал:
- Если тебе что-нибудь понадобится, спроси дом Астемира. А хочешь - к тебе будут приходить моя жена Думасара и мой сын Лю?
- Нет, - угрюмо отвечала девочка, - я не пущу сюда ни твою жену, ни твоего сына… не хочу я никого.
Обычно все предпочитали обходить стороной дом Жираслана, даже Давлет, претворяя в жизнь программу скорейшего превращения из неимущего в имущего, и тот не решился посягнуть на имущество князя.
У Тины был любимый котенок - черный с синими глазами, какой-то взъерошенный, похожий на свою маленькую хозяйку.
Вскоре после посещения дома незваными гостями девочка появилась перед кузницей с любимым котенком на руках.
Нельзя сказать, чтобы девочка была голодной. Никогда она не чувствовала себя такой богатой, как после отъезда княгини. Случалось, прежде о ней не вспоминали целыми днями и неделями, и девочка сама отыскивала себе пропитание. Не потому ли ее курносый носик, казалось, всегда что-то вынюхивает? (Кстати, имя ее - Патина - и означало курносая. Потом "па" отбросили, и осталось Тина.) Распознавать съедобные травы она научилась с помощью Чачи; и кисленькая абаза, и терпкая аму, и корни лопуха, и шершавая лебеда - всему она находила применение. Травы были сытнее цветов, даже цветов акации. Девочка лазала по деревьям, собирая дикие груши или сладковатые орехи чинары. От лазанья по деревьям ее маленькие пятки сделались жесткими, как сама кора дерева, и когда ей случалось убегать от мальчишек по скошенному полю, ни один из них не мог догнать ее. Вот какой была замарашка Тина.
ВОЗВЫШЕНИЕ ДАВЛЕТА
Всегда по-разному ведут себя люди. По-разному они вели себя и в это трудное время. Разные люди хотели разного.
Астемир за несколько мешков кукурузы уступил Мусе любимого коня, но не падал духом, по-прежнему больше всего хотелось ему стать учителем.
Муса дешево купил хорошего коня, приумножая богатство, но по-прежнему не знал, для чего он собирает его.
Старик Исхак и рад был бы что-нибудь купить или продать, но продать ему было нечего, а купить не на что, хотя он больше, чем кто-нибудь другой, успел получить от новой жизни: от прежних земель Шардановых ему отрезали урожайный участок по берегу Шхальмивокопс, ниже аула. Да вот беда! Исхак не только не снял с этой земли урожая - тут он ничем не отличился среди других, - ему нечем было даже запахать ее на будущее время…
Каждый думает по-своему.
Придумывал новое занятие и Давлет после того, как завершил свои усилия по превращению самого себя из кулайсыз просто в кулай - неимущего в имущего, перевез к себе во двор большую часть бросового имущества бежавших князей. Придумать что-нибудь новое пока не удавалось, а старые сапетки на дворе ККОВа (люди говорили - "кова") пополнялись скудно. По распоряжению председателя комитета, Еруль с ящиком на двуколке объезжал дворы, но чаще всего его встречало либо голодное жалобное мычание коровы, либо печальный лай отощавших собак, которые не имели силы поднять голову.
Куда там! Хорошо, если Ерулю наполняли хотя бы его войлочную шляпу. Еруль ехал дальше, гремя пустым ящиком и весами.
- Самим прокормиться нечем, старый крикун, - встречали его в другом месте. - Дать тебе шесть фунтов за двух душ, - значит, на шесть дней раньше умереть.
Еруль возражал, что теперь, при Советской власти, его не смеют называть старым крикуном, что обидчики будут иметь дело с самим прокурором.
Муса отделался двумя фунтами - фунт за себя и фунт за Мариат.
- Бери с тех, кто детьми богат, - заключил Муса и захлопнул ворота. - Землю отня ли, а теперь забирают и зерно!
Предстояла замена ревкома Советом, и, предвидя это, Астемир снова, уже не в первый раз, просил Инала и Степана Ильича освободить его от должности председателя.
- Дай мне, Инал, книгу, - говорил Астемир. - Я хочу учиться и учить других. Гляди, в стране становится спокойней. Не по плечу мне быть председателем Совета, хочу я быть учителем.
- Но кто же тебя заменит? - возражал Инал. - Кто? Батоко? Муса? Давлет? Нет, ты еще поработай, Астемир! Кто же из нас делает только то, что ему по плечу или по душе? А все мы пашем на одной пашне.
Но Степан Ильич сразу принял сторону Астемира - он понимал, что пора заменять старые медресе новой народной школой. Что можно противопоставить Казгирею в его неутомимой деятельности просветителя на старый лад? Пора, пора приоткрыть людям не Коран, а истинно жизненный свет знания, и кому-то надо начинать это очень важное и трудное дело. И Коломейцев безусловно верил, что Астемир станет в деле нового просвещения достойным соперником Казгирея.
Из всех возможных преемников Астемира остановились все-таки на Давлете, и вот почему: Степан Ильич надеялся направить энергию Давлета на пользу делу при помощи того же Астемира. Такое решение примиряло всех, а прежде всего был доволен Астемир, охотно обещавший, что, подготавливаясь к новой деятельности учителя, он будет присматривать за Давлетом и помогать ему. Знал бы Давлет, что ожидает его, разве занимался бы он таким ничтожным делом, как перевешивание кукурузы…
- Давлет! - позвал его Астемир. - Слышишь, Давлет…
- А ты разве не видишь, я занят делом, - огрызнулся тот. - Не знаю ни часа покоя. Председатель "кова" - это тебе не председатель ревкома. Ты спроси любого, что значит ревком, - никто не объяснит тебе этого. Никто не знает значения этих слов - ревком или коммунхоз. Самые большие слова - прокурор и потом "ков".
- Верно. И как раз теперь вместо ревкома будет Совет. Но ты разве не хотел бы быть председателем ревкома?
- Если бы я захотел быть председателем, - самонадеянно отвечал Давлет, - то мне нужно было' бы только сказать об этом Иналу.
- Ну вот и хорошо. Пойдем завтра и скажем.
- Мне некогда заниматься с тобой пустыми разговорами, а если тебе стало скучно от безделья, то иди посчитай блох у моей собаки.
Астемиру так и не удалось в этот вечер убедить раздосадованного Давлета, что Инал и вправду хочет его видеть. Давлет поверил этому, лишь когда через несколько дней по поручению Инала за ним приехал народный милиционер Казгирей. Но зато уж вернулся Давлет от Инала совершенным индюком. Теперь Давлет располагал неоспоримым доказательством того, что без него Советская власть обойтись не может.
- С помощью аллаха Инал и Казгирей поняли, - сказал новый председатель, - что у них нет лучшего советчика, чем Давлет.
На сходе Астемир убедительно объяснил людям, почему ревком заменяется Советом, и предложил избрать председателем Давлета. Люди не возражали, и Астемир передал полномочия новому председателю.
Что снилось Давлету в эту ночь - никто не знает, но наутро он приступил к своим обязанностям.
Давлет размахнулся широко. Его фантазия ярко разгоралась, ослепляя односельчан.
Сразу же широкий красный флаг заменил над домом Давлета прежнюю унылую тряпку, отмечавшую "колодезные дни". Постоянным писарем, или, по-новому, секретарем, был по совместительству назначен Батоко. Лучшие плотники аула были срочно приведены Ерулем на площадь к бывшему дому Гумара, где теперь помещался аулсовет. Вскоре Астемир узнал, что на площади начинают что-то сооружать.
Астемир застал строительство в полном разгаре. Стучали топоры. Плотники доламывали сарай и из досок возводили посреди площади что-то вроде башни.
- Что делаете? - спросил Астемир.
- Башню для Давлета, - последовал ответ.
- Убей меня аллах, - удивился Астемир, - ничего не понимаю! Какая башня? Зачем?
- Башня Давлета, - повторили плотники. - Теперь Давлет будет председателем Советской власти, и ему нужна башня. Наверное, в ней будут запирать арестованных.
- А где Давлет?
- Да вот он!
За окном виднелось лицо Давлета, и даже на расстоянии было заметно написанное на нем самодовольство.
- Зачем тебе башня?
- Как зачем? - отвечал Давлет. - Я буду с этой башни говорить речи.
- Какие речи?
- Разные речи. Умонаправляющие. Люди будут проходить мимо - жемат за жематом, - а я буду говорить им речь. Разве не видел ты этого в Нальчике? На площади перед Атажукинским садом? Там речи говорит Инал, а я буду говорить речи здесь.
- О чем же ты собираешься говорить? - Буду сообщать новые законы.
Тут умолк даже Астемир. Можно ли что-нибудь возразить против такого полезного начинания? Чувствуя, что привел Астемира в замешательство, Давлет поспешил добавить:
- Я буду говорить, но ты тоже будешь стоять рядом со мною. Тебя вот хвалили прежде, но Инал и Казгирей поняли, что нет в Шхальмивоко более умного человека, чем Давлет. Ты ведь не додумался построить такую башню. Теперь рядом со мною ты будешь при ветствовать людей и кричать салям. Все, что угодно аллаху, угодно и Советской власти.
Новый председатель понимал толк в своем деле. Он поучал односельчан:
- В первую же пятницу будете идти мимо меня и махать мне руками и кричать салям… Только научитесь кричать правильно, а то вы все еще вместо "ура" кричите "оре-да-да"… Срам! Вдруг из земотдела приедет человек и станет рядом со мною и Астемиром… Или приедет сам прокурор… Я вам пошлю от Советской власти салям, а вы, шайтановы дети, вместо "ура" станете кричать "оре-да-да"… Срам, и только!.. Вас буду учить этому. Вот какое теперь будет дело.
- Астемир тоже хочет учить, - заметил кто-то из стариков.
Но Давлет за словом в карман не полез.
- Что за учитель Астемир? Чему учил он в своем доме? Я уже тогда знал, что русский мастер Степан Ильич состоит в заговоре и скоро будет переворот… А Астемир только объ яснял русские слова Степана Ильича кабардинскими словами. "Пусть все это совершится, - думал я уже тогда. - Все равно без Давлета они не ступят шагу". И вот вы теперь видите, как оно выходит. Благодарите бога, что вы имеете в Шхальмивоко такого человека, как Давлет… Кто первый советчик Инала и Казги рея? Давлет. Кто построил башню под назва нием трибуна? Давлет. Кто вывесил красный флаг? Давлет. Кто не спит по ночам? У кого болит голова за всех землепашцев, чтобы до стать семян для озимых? Кто спасет вас от за сухи? Завтра поеду к тебе на поле, - вдруг обращался он к карахалку, понемногу постигавшему, каким человеком наградил бог Шхальмивоко. - Поеду к тебе на поле, проверю, как использовал ты новый надел земли, глубоко ли вспахал, густо ли сеешь? Вон, смотрите, Муса с каждой новой десятины по сорок возов камней вывез, чуть было не загубил на этом своих волов, а у тебя - да расшевелит твою совесть аллах! - на участке птицы уже все семена склевали… Разве это пахота!
- Давлет! Что ты равняешь меня с Мусой? У Мусы чуть не десяток коней да столько же волов, да он еще купил верхового коня у Астемира, а моих лошаденок и конокрад не берет.
- Меня Советская власть с большим смыслом поставила у земельных дел - установить новые законы, выяснить, кто лодырь, а кто нет, кому оставить землю, а у кого отобрать… Если бы я был русским человеком - уберег меня от этого аллах, - я был бы прокурором! А знаете, кто такой прокурор? Инал и тот бегает от прокурора, как медведь от кабана. А я с прокурором из одной чашки махсыму пью… Да пошлет аллах прокурору доброе здоровье! Он мне первый кунак… Пусть попробует кто-нибудь жаловаться на меня прокурору, - дальновидно заключил Давлет.
Муса все эти суждения наматывал себе на ус и прикидывал, какую пользу можно извлечь из убеждений нового председателя. Муса сразу почувствовал в нем своего союзника, и если Давлет предвидел, что без него Советской власти не ступить ни шагу, то Муса уж, верно, чуял, что Давлету без него не обойтись никак: с чьей помощью он прославится как лучший "хозяйственный" председатель? Кто обеспечит Шхальмивоко и всю Кабарду хлебом и птицей, лошадьми и скотом нынче, когда нет стад и табунов Шардановых и Клишбиевых, - не Исхак же и ему подобные карахалки, у которых уже сейчас вола можно поднять с земли только за хвост, да и то лишь затем, чтобы резать на мясо и чувяки. Нет, воистину вводятся новые, достойные порядки, и новый законодатель, первый кунак прокурора, воистину достоин и этой дружбы, и почетной башни с флагом! Да, пожалуй, еще не вся мера почета будет выражена людьми своему новому председателю, когда они пойдут перед башней-трибуной - жемат за жематом, мечеть за мечетью.
В разное время разные люди ведут себя по-разному, оставаясь, впрочем, всегда самими собою. И Давлет оставался верен себе и лишь искал возможности проявить себя в полную силу.
Оставался верен себе и Астемир.
Уже не было по утрам прежнего шума во дворе Баташевых, у крыльца не стоял с повязкой на рукаве народный милиционер Казгирей. Это была серьезная утрата для Лю, еще одна после утраты коня. Но Астемир был доволен, и только одна мысль одолевала его теперь и днем и ночью. С замиранием сердца он думал о том, что ему разрешили устроить школу в ауле, но как приступить к этому делу, с чего начинать - все это было еще неясно: не было ни школы, ни учеников, был только учитель.
Астемир склонялся к мысли привести в порядок соседний заброшенный дом. Дела тут было много - обвалились ступеньки, прогнило крыльцо, перекосились рамы в окнах. Дыры в дощатом полу зияли, как ямы для ловли кабана, и множество крыс шныряло по всем углам…
Не спокойнее ли переделать под школу свою опустевшую конюшню? Но что же это за школа - без единого окна! Астемир справедливо считал, что она не должна быть хуже медресе. Разве пойдут дети в школу без окна? Стыдно даже зазывать в такую школу. Как показать ее какому-нибудь приезжему человеку?..
Все это трудно было решить. А еще нужно достать скамьи и столы, классную доску, чернильницы, тетради. Конечно, Степан Ильич поможет всем, что у него есть, но ведь и в большой, настоящей школе Степана Ильича не хватает чернильниц, нет тетрадей.
Очень, очень нелегко все это уладить!
И все-таки самое беспокойство это было Астемиру также приятно и привлекательно.
ВОЛЬНЫЕ И НЕВОЛЬНЫЕ ПОДВИГИ ЛЮ
Когда со двора увели коня, горе в семье было общее, а Лю даже не сразу понял, как много он потерял. Почувствовал это он на другой день, когда Думасара напекла к завтраку горку вкусных, горячих чуреков, из кузницы пришел Тембот, но за столом было невесело.
С новой силой вспыхнула обида, когда по аулу прошел слух, что не сегодня-завтра во время шествия к "башне Давлета" Муса поедет верхом на коне, купленном у Астемира. Лю не мог допустить этого и решил во что бы то ни стало похитить коня у Мусы. Каким способом? Поговаривали, что Жираслан тайно посещает свой дом. На этом и построил свои расчеты Лю: с помощью Тины он решил познакомиться со знаменитым конокрадом и уговорить его похитить коня у Мусы.
Лю с нетерпением дождался часа, когда солнце начало склоняться к горизонту. У него был уговор с Тиной встретиться в балочке под мостом через реку перед возвращением стада в аул.
Вечер приближался, а духота в степи не спала. Знойная мгла затягивала не только дальние снежные вершины Главного хребта, но и более ближние - скалистые. Лишь цепь зеленых гор у входа в ущелье сумрачно глядела своими темными лесами. Во все стороны по степи колыхалось марево.
У быстрой горной речки, несущей воды с ледников, было свежее, а в самой глубине балочки, куда спустился Лю, и совсем прохладно. Тут сохранилась густая и свежая поросль.
Устроившись на земле, под ивой, Лю не заметил, как задремал, а проснувшись, не сразу вспомнил, где он. За кустами раздавались мужские голоса. Лю прислушался, ему почудился голос подслеповатого мельника Адама. И в самом деле - мельник говорил:
- Пусть поразит меня тха на этом месте, если я боюсь. Я не боюсь, Хамзат, а не хочу идти потому, что не хочу навредить Жираслану…
- Недаром аллах повредил тебе глаз и с помощью реки снес твою мельницу, - проворчал человек, которого мельник называл Хамзатом.
Мельник продолжал:
- У всех правоверных кабардинцев одна надежда - на вашу силу. Видит аллах и с ним все честные люди, что нечем жить мне, мельнику. Мельницу разрушило, а даже если бы не снесло плотину и не поломало колесо, какой толк нынче в мельнице, на которой нечего молоть? Кто нынче приезжает на мельницу? Только люди Жираслана, которым что-то нужно от мельника или других верных людей… Кто из кабардинцев имеет зерно и нуждается в помоле? Ивлисы все перевели, все опрокинули вверх дном, и один только Жираслан может навести порядок… Пусть аллах хранит Жираслана на дорогах! Если его не принимает Кабарда, пусть по достоинству примет Осетия…
- Ну, ладно, - остановил мельника Хамзат. - Сегодня ночью Жираслан должен быть в Прямой Пади, а завтра переправится в Осетию. Ступай к Чаче и скажи, чтобы девчонка несла шкатулку сюда.
- Ну, а если Чача не помнит, какая шкатулка?
- Напомни: она была в корзине с тряпками, где спали кошки. Когда Эльдар захватил дом, ее, наверное, унесли к Чаче. Там редкие травы. Пусть возьмет и приходит сюда или пошлет девчонку. Иди, да поживее.
- А мне опять приходить сюда? - спросил мельник.
- Нет, больше не приходи.
- А если не найду ни Чачу, ни девчонку?
- И где это тебя так зашиб аллах, что ты не можешь сделать даже этого, убогий человек!.. Если не найдешь Чачу, разыщи шкатулку сам, вспаши носом всю землю, а найди.
- А если не успею?