Все это оскорбляло, и Алтунин не раз сожалел о том, что расстался с производственным объединением: там он был на месте, там его уважали, там у него существовали прочные экономические связи с десятками и сотнями других предприятий. Фигура!.. А теперь он словно бы утратил все свои былые достоинства, превратился, несмотря на высокую должность, в заурядного канцеляриста, "бумажного" зама.
В главке существовал единственный человек, вокруг которого группировалось все, - Ступаков. Директора предприятий хотели иметь дело только с ним. У Ступакова огромный опыт. Не полсотни сотрудников, составляющих штат главка, среди которых и Алтунин, а лишь Ступаков, его мысль воздействует на жизнь заводов.
Алтунин только представлял Ступакова. Выезжая на заводы, подчиненные главку, он действует не от своего имени, а от имени Ступакова. Директора и руководители научных учреждений любезно здороваются с Алтуниным, но он для них имеет значение лишь в связи со Ступаковым. Добросовестный исполнитель воли начальства - не больше того. Один из тех, кто умеет хорошо подготовить исходные данные для чужих решений. И каким бы великим трудом ни добывались эти данные, исполнитель остается исполнителем.
Правда, Ступаков не препятствует его начинаниям, не зажимает инициативу. Все бумаги, составленные Алтуниным, Анатолий Андреевич подписывает, не вникая глубоко в их суть. Значит, доверяет и, наверное, радуется, что вывел Алтунина в люди! На эго ушло много лет: от простого кузнеца до заместителя начальника главка - путь длинный. И вел его Ступаков по тому пути не назойливо, почти неприметно, с величайшим тактом. Алтунин мог бы, не кривя душой, сказать, что всем лучшим в себе обязан Ступакову, светлому партийному человеку.
Работал Сергей в общем-то за двоих, но иногда ему начинало казаться, будто он чуть ли не паразитирует на авторитете Ступакова. Случалось, что, давая от его имени те или иные распоряжения, Сергей остро чувствовал свою как бы даже ненужность. К ощущению ненужности примешивалось еще и чувство беспомощности.
Внезапно он догадался: главк, которому формально подчиняются все заводы и производственные объединения, разбросанные по стране, на самом деле не имеет реальной власти! Да, да, не имеет!
То было печальное открытие.
Еще совсем недавно главк представлялся ему вершителем судеб многих тысяч людей и сотен предприятий. Власть! А ее положено уважать - она и есть организующая сила.
Но однажды, когда Алтунин попытался вмешаться в дела производственного объединения "Самородок", Скатерщиков рассмеялся ему в лицо:
- Мы, дорогой Сергей Павлович, живем на полном хозрасчете, за все отвечаем рублем. А ты волюнтаристски хочешь нарушить финансовую дисциплину. Закон на нашей стороне. Мы не потерпим, чтобы нам мешали нормально развиваться, эффективно формировать план и создавать условия для его выполнения. Не хотим кланяться бабушке Варваре - свое есть в кармане!
Вот тут-то Алтунин и постиг, что дело обстоит именно так. Он убедился в том, что главк как чисто административный орган не имеет непосредственных экономических связей с заводами, практически выполняет лишь посреднические функции между руководителями министерства и предприятиями.
Разумеется, директора предприятий и даже вот тот "сторонний" ироничный Гривцов давно знали эту истину, и если все же считались со Ступаковым. уважая его за многолетние заслуги перед машиностроением, то Алтунину решительно отказывали в такой власти над собой. Они свободно могли обойтись и без него. Могли бы обойтись и без Ступакова, апеллируя непосредственно к Лядову, но не смели, действовали только через него, рассчитывая на авторитетную поддержку. Поддержка же Алтунина в их глазах мало значила.
Авторитет... Что это такое? Откуда он берется? Сколько требуется времени, чтобы сделаться авторитетным? Вся жизнь? Может быть, авторитет - это как кольца дерева или геологические напластования? Чем толще дерево, тем оно "авторитетнее" среди других деревьев... Абсурд, конечно. Или, может быть, авторитет - это своеобразный капитал, накопленный годами безупречной работы? Под конец жизни человек имеет, пожалуй, право жить на проценты с этого капитала. Когда говорят: во главе дела должна стоять авторитетная личность, то имеют в виду не толкового исполнителя, а именно авторитетную личность, на которую привыкли полагаться безоговорочно.
Как-то раз, осмелев, Сергей спросил у Лядова:
- Что такое авторитет? Стабильная категория или меняющаяся? Может ли, к примеру, полководец, выигравший большие сражения в прошлом, быть авторитетом в военном деле в условиях научно-технической революции? Ведь методы ведения боя коренным образом изменились.
Лядов чуть снисходительно улыбнулся.
- В вас все еще сидит солдат, хоть и прошло с той поры, как служили в армии, наверное, лет двадцать.
- Что-то около того.
- По-моему, полководец, выигравший когда-то большие сражения, может пользоваться авторитетом и сейчас, если он учился все это время, не отстал от быстро бегущей жизни, оперирует современными понятиями и категориями. Почти уверен, что даже Суворов мог бы, подучившись, выиграть современный бой. Характер боя меняется, но некий коренной смысл его остается. Талантливому человеку, тем более такому врожденному полководцу, как Суворов, легче разобраться в природе современного боя, чем нашему современнику, не наделенному военными талантами. Я понял, чем вызван ваш вопрос. И отвечу на него прямо: Ступаков не исчерпал себя и никогда не исчерпает. Люди, подобные ему, - это энергетические звезды общества. Исчерпать себя Ступаков не может. По той простой причине, что он талантливый организатор производства. Он обладает достаточно эластичным умом, чтобы приспособиться к требованиям современного производства. Ему надо помогать в исполнении его замыслов. Бесталанные люди, по-моему, не могут быть авторитетными, каким бы делом они ни занимались: стоят ли у станка или же руководят целой отраслью народного хозяйства. В каждом человеке заложен тот или иной талант. И самое трудное - угадать его в себе и развить. Кто не стремится развивать свои способности, тот обкрадывает себя и всегда остается в проигрыше...
Больше они на эту скользкую тему не заговаривали. Считает ли Лядов себя "энергетической звездой"? Кто его знает. Алтунина же наверняка не считает. Алтунина они со Ступаковым выпестовали и продолжают пестовать до сих пор - хочет он того или не хочет.
Выдвинули его на должность генерального директора производственного объединения после того, как сам Ступаков, занимавший это место, стал начальником главка. Потом Ступаков, посоветовавшись с Лядовым, вызвал Алтунина в Москву и сказал ему:
- Мне нужен толковый заместитель. Вы в самый раз. Правда, подучиться надо. Без этого теперь нельзя. Пошлем-ка вас в "школу министров"...
"Школой министров" называли Институт управления народным хозяйством. Его открыли совсем недавно, слушателями были организаторы производства, начиная от директоров крупных предприятий и кончая министрами. Пройдя за три месяца довольно обширную программу, Сергей сдал Скатерщикову производственное объединение, а сам с семьей переехал в Москву.
Тогда была радость новизны. Сладко мечталось о размахе. Главк - это уже всесоюзный масштаб!
Кира ликовала.
- Ты, Алтуня, - гений. Мир устроен по твоим чертежам. Быть тебе министром!
- Зачем?
- Затем, чтобы я стала министершей. Назло жене Карзанова. Подумаешь: меццо-сопрано.
- Ну, это другое дело. Есть ради чего стараться.
- Дети будут учиться в аглицкой школе.
- Зачем?
- Опять "зачем". Пусть будут дипломатами, внешторговцами, а не кузнецами, как мы, грешные. Железо - это нам, а сыновьям нужно создать условия, чтоб в их жизни шарм был. Держи, Алтуня, рыльце огнивцем, а глаза буравцом.
- Помнишь ту надпись на воротах немецкой церкви?
- Какую надпись?
- Забыла? Ну когда мы с тобой были в турпоездке по ГДР? Городок Мюнхеберг. Неподалеку от Зееловских высот. Вот там на воротах церкви есть надпись: "Кто кормит взрослых детей, тот сам останется без хлеба. Такого отца нужно побить дубиной". Соображали люди!
Сергей, как и Кира, дурачился. Оба они были по-настоящему счастливы. Наконец-то осуществилась заветная мечта Киры: ее взяли на кафедру в Институт стали, и она теперь подумывала о докторской диссертации. Если Алтунин продвигался к своим высотам с шумом, с вечной тряской, конфликтами, то у Киры все получалось как бы само собой, тихо, степенно: окончила институт, получила степень кандидата, родила двух сыновей, теперь вот метит в доктора. Он в шутку называет ее "тихим буквоедом", и она не обижается. Глубокое, серьезное изучение предмета. Зачем шуметь? А Сергей Алтунин все шумит, гремит, ворочается, как медведь в тесной берлоге. Он словно бы упирается, а его тащат и тащат наверх...
...Алтунин прошелся по просторному кабинету, остановился у окна. Было тоскливо.
В который раз подумал о том, что человек не принадлежит самому себе.
Сейчас в нем с невероятной силой проснулась тяга к той прежней жизни. В тайге снег, мороз - хорошо...
Если признаться честно, даже там, в Сибири, за последние годы он ни разу не выходил в тайгу - не до того было. Просто хочется самостоятельности. Такой самостоятельности, какая была раньше. Там он чувствовал себя хозяином положения, той самой "энергетической звездой", о которой говорил Лядов. Ну, не "звездой" - это уж слишком! - так некой энергетической точкой, вокруг которой все вертится.
Вернуться бы туда... Но знал: невозможно. Лядов и Ступаков не отпустят. Кроме того, возвращаться-то некуда: Скатерщиков неплохо справляется с обязанностями генерального директора. Разве что с понижением... А Кира, ее кафедра, докторская диссертация?.. В Кире признали крупного специалиста, и он не вправе...
Ситуация почти неразрешимая.
Впрочем, была еще одна возможность сразу обрести и увлекательное дело, и полную самостоятельность. Реальная возможность. Чересчур реальная - только протяни руку.
Но об этой возможности он не говорил никому, даже Кире. Не стоит обсуждать... И все-таки хотелось знать, как отнеслась бы она, если бы он вдруг надумал воспользоваться представившимся случаем. Они часто так испытывали друг друга. Исподволь. Вроде бы все в открытую, а на самом деле что-то умалчивалось. Супруги, прожившие много лет вместе, имеют право на этакое коварство. Обычная древняя игра - и в любви, и в мучительстве ревностью, и во всем - до самой смерти.
Семья Алтунина быстро освоилась с Москвой. Таганка, Маросейка, Балчуг, Садовое кольцо... Сыновья будто и родились здесь: ездили в Лужники, в клуб космонавтов и еще куда-то. О Сибири вспоминали редко и, как ни странно, не скучали по ней. Это неприятно удивляло, даже обижало Сергея.
И Кира не скучала. Она была счастлива. Такой восторженной, будто слегка одуревшей от шума жизни, он не знал ее никогда. Бывало, злился, иногда потешался, а чаще радовался за нее, за ее почти девичий восторг, за кипение силы в ней. Она не была такой цветущей, красивой, гордой в своей осанке даже тогда, когда они полюбили друг друга. Наконец-то обрела себя!
Однажды сказала:
- Если бы не твоя энергия, Алтуня, мы бы всю жизнь куковали в глуши. А теперь вот вышли на большую дорогу.
- Раньше на большую дорогу выходили разбойники, - отшутился он. - Да разве в том дело, где человек живет? Если хочешь знать, в Сибири для энергичного человека возможностей проявить себя во сто крат больше, чем здесь. Все мы вышли из Сибири и в Сибирь уйдем. Мне лично там было интереснее.
- Ну это тебе лично. Да и понятие "возможности" довольно растяжимое. Ты заместитель начальника главка! Что еще?
- Я не ставил перед собой задачи сделаться большим начальником. В Сибири были дела поувлекательнее. Да и сейчас они существуют. А чем я здесь занимаюсь? Вот приказали изучать маркетинг.
Он угадал, какая будет реакция.
- Маркетинг? Первый раз слышу. Может, просветишь? А то муж занимается бог знает чем, а я даже понятия об этом не имею. Что такое маркетинг? Отвечай!
- Сам не знаю.
У нее округлились глаза.
- Не знаешь и все-таки занимаешься? Подозрительно. Домой возвращаешься поздно, до маркетинга докатился!
- Приходится. Начальству виднее, чем я должен заниматься. Может, от рождения во мне сидит это маркитантство? Нужно его только выявить... По-моему, толком не знает никто, что такое маркетинг.
- Раз так - пустое дело, не стоит ломать голову. Вот если я занимаюсь сталью, то, во всяком случае, хоть понаслышке, да знаю, с чем ее едят...
В такие минуты он исподтишка любовался ею, ее круглыми руками, смуглой шеей с ниткой искусственного жемчуга, аккуратно уложенными высветленными волнистыми волосами, переменчивым блеском серых глаз, этими ее полуулыбками, скрывающими легкую иронию, насмешку над ним. В ней постоянно жили радостное лукавство и уверенность в прочности жизни, в самой себе, в своем счастье. Так бывает счастлива только молодая мать. Мать двоих сыновей.
- А ты знаешь, что такое гравитация? - спросил он.
- В общих чертах.
- Вот-вот. И маркетинг все знают в общих чертах. Знать предмет - это постичь его сущность. А сущность маркетинга как-то ускользает. Даже от тех, кто им широко пользуется.
- А кто им широко пользуется?
- Капиталисты. У которых маркетинг стал формой конкурентной борьбы.
- Ну, а тебе какое до всего этого дело? Пусть конкурируют, разоряют друг друга.
- Чудачка. Это проблема международного рынка. А мне в министерстве поручили заниматься спросом. Маркетинг - рыночная концепция управления. Приспособление производства к требованиям внешних рынков для расширения международной торговли. Усекла?
- Не так чтоб очень. У меня, как ты любишь говорить, потребительское отношение к проблемам, а тут я никакой выгоды лично для себя не вижу.
- И не увидишь. Маркетинг - своеобразная "философия" бизнеса.
- Ты что, решил бизнесменом заделаться?
Она смотрела на него во все глаза, даже с некоторым испугом. Он расхохотался.
- А почему бы и нет? Русская купеза - большая молодеза. Мы должны освоить зарубежные рынки, а для этого необходимо овладеть техникой маркетинговой деятельности, выработать стратегию сбыта своей продукции в капиталистических странах, чтобы и там покупали наши машины.
- Разве их не покупают?
Он замялся.
- Бывает по-всякому. Сперва хорошо покупали. Теперь хуже.
- Почему?
Она в самом деле прониклась интересом к этому, в ее круглых серых глазах было неподдельное любопытство.
- Не знаю, - признался он. - Вот и хочу выяснить. А для этого нужно взять из маркетинга все рациональное. Тут такое дело... - Алтунин потер лоб, - мы бываем неразворотливы, неоперативны и, столкнувшись с конкуренцией капиталистических фирм, терпим порой фиаско. Не придаем должного значения рекламе, а реклама, как известно, - двигатель торговли. Меня лично маркетинг интересует не как концепция управления, а всего лишь как совокупность средств и методов, обеспечивающих наилучшую взаимосвязь производства и потребления. Заковыристо?
- Вижу, ты по уши влез в свой маркетинг.
- Нужда научит кузнеца и сапоги тачать. В общем-то у нас не так уж плохо: создали за границей сорок смешанных фирм с участием советского и иностранного капитала. Триста своих и пятнадцать тысяч чужеземных специалистов. И успехи налицо: заключаем соглашения с иностранными агентскими фирмами.
- Дошло. И как ты намерен развивать эти успехи? Сидя у себя в кабинете?
Ее губы дрожали в улыбке, Он понял, ухмыльнулся про себя.
- В будущем году поеду в Англию. Намечено Лядовым и Ступаковым. Уклониться не удастся. Раз намечено, значит, намечено. А я и рад бы уклониться: лондонский смог не уважаю. Не хватало еще мне смога. Но что поделаешь? - Он развел руками. - Придется посетить лондонскую и манчестерскую школы бизнеса, Британский институт управления, Высший административный колледж в Фэкли, крэнфильдcкий колледж, курсы консультативной фирмы "Урвик Орр энд партнерс". Потом махну в США перенимать опыт гарвардской и слоуновской школ бизнеса. Ну, а дальше видно будет. Есть еще Швеция, есть общеевропейские центры. Лядов хочет погонять меня по свету, авось перейму что-нибудь полезное у капитализма. Он хоть и загнивающий, а управленцев готовит дельных. Нy и внутрифирменное планирование меня интересует... Как видишь, программа обширная. И всюду сплошной монополистический капитал! Тосчища зеленая.
Она взорвалась:
- И ты молчал! Жалкий притворщик.
- А чего распространяться? Придется привыкать к таким поездкам, хотя мне они и не совсем по вкусу. У меня и дома забот хватает. Когда сделали ответственным за производственно-коммерческую деятельность всего хозяйственного комплекса, страшно разозлился: какой из меня коммерсант?! Ну, ты же знаешь, Лядов умеет настоять на своем. И вот теперь изучаю спрос на машины. От меня ждут обоснованных рекомендаций. Требуют, чтоб знал конъюнктуру внешнего рынка, заботился о расширении выпуска продукции на экспорт. А заодно обязали изучать и потребности наших предприятий в импортном оборудовании и материалах, определять целесообразность заграничных закупок. Так что я и впрямь большая купеза. Дело за немногим: подыскать молодую красивую секретаршу.
- Это не проблема, - сказала она с выдержкой.
Он расхохотался.
- Что с тобой? - удивилась Кира.
- Я уже подыскал красивую и молодую.
- Кто же она, твоя избранница? А впрочем... - Кира сделала вид, будто углубилась в свою диссертацию.
- Моя избранница ты. Проси у своего начальства, чтоб перенесли отпуск. А если невозможно, пусть дадут двухнедельный за свой счет. Аглицкий подучи, а то я не так чтоб очень. Акцент медвежий... Нравятся тебе мои занятия маркетингом?
Глаза Киры сразу же потеплели. Она сказала с укоризной:
- В тебе, Алтуня, удачно совмещаются гений и злодейство. Однако я восхищена: ты не просто муж, ты государственный муж.
- Не ластись: шопинга все равно не будет. Ентих заграничных паундов дают в обрез, чтоб, значит, не отвлекался на шопинг, а занимался общественно полезным делом.
- Обойдемся без шопинга. Что нам золото, cветило б солнышко. Гайд-парк, Большой Бен, Пиккадилли, Трафальгарская площадь, еще что-то там. Это ж сказка!.. Мы идем под руку по этим самым Пиккадиллям... Для биографии и для потомков. Алтунин с супругой на набережной Темзы. Рядом - мистер-твистер Брук - тоже с супругой. Ты рожден дли маркетинга. Быть тебе министром внешней торговли.
- Ладно. Помечтали - и хватит. А теперь за плодотворную будничную работу...
Он скрыл от Киры, к чему затеял весь этот разговор о маркетинге и заграничных командировках. Но главное выяснил: она "за"!
Алтунин сам никогда не думал, что его занятия маркетингом привлекут внимание людей, о существовании которых даже не подозревал. Но они-то, оказывается, все знали. От кого?
Может быть, от того же Лядова.
То были большие начальники из другого министерства, также занятого выпуском машин. Они позвонили ему по телефону и пригласили для конфиденциального разговора.
Сергей недоумевал: что бы все это значило? И все же поехал. Долг вежливости...