Алтунину показалось, что это уже было когда-то. Но когда? Где? Не мог вспомнить. В памяти сохранилось лишь ощущение такой же вот настороженной тишины и неопределенности...
Министр посмотрел на него долгим взглядом. У строго поджатого рта появилось какое-то неопределенное выражение: то ли улыбка, то ли гримаса.
- На коллегии вы предлагали дельные вещи, - сказал он. - Промышленные комплексы в самом деле придется обеспечивать техникой в больших масштабах.
Сергей сразу оттаял, почувствовал твердую почву под ногами: вот зачем вызвал.
- Да, по всей видимости, производственное объединение "Самородок" пора переводить именно на обслуживание промышленных комплексов, строящихся в Сибири, хоть Геннадий Александрович и придерживается иного мнения. - Министр бросил при этом быстрый взгляд на Лядова. Тот сидел не шелохнувшись, внешне безразличный ко всему. - Можно бы еще подискутировать - время есть. Но сколько бы мы ни дискутировали, от обслуживания сибирских промышленных комплексов нам все равно не уйти. Думаю, не следует откладывать решение этого вопроса в долгий ящик.
Он поднял голову, будто разглядывая лепной потолок, с которого спускалась тяжеленная старомодная люстра на цепи, на минуту замер в такой позе. Потом снова уперся взглядом в Алтунина.
Сергей, в свою очередь, всматривался в лицо министра. Оно в тот миг открылось перед Алтуниным в мельчайших подробностях. Лицо умного человека. Строго-спокойное. В нем не было холодной замкнутости, как казалось вначале, наоборот, угадывалась даже легкая смешинка. Тонкие губы несколько утолщались к углам, и это придавало лицу властное выражение. Сергей подумал, что человека с таким лицом, наверное, невозможно смутить: он был как бы поверх всей житейской кутерьмы с ее невероятными историями, потрясениями, даже катастрофами. Железное самообладание делало министра министром. Разумеется, не только оно. Но при взгляде на это в общем-то интеллигентное лицо понималось: людям, облеченным большой властью, нужна спокойная властность.
Решая те или иные вопросы, даже очень срочные, министр был раздумчив, никогда не торопился. Он отличался предельной методичностью. Иногда она даже подавляла окружающих. Но в методичности выражалась его приверженность к строгой логике, к последовательности, к доказательности. То была форма мышления человека, который должен помнить массу вещей, тысячи должностных лиц, предприятий, номенклатур. По всей видимости, он мыслил совсем не так, как Алтунин. И не так, как Лядов. Его мозг беспрестанно все упорядочивал, создавал системы. В каждом его слове чувствовалась одухотворенная воля, заряд энергии. Порывистость отсутствовала начисто.
Сергей, совершенно успокоенный, ждал, что скажет министр дальше, и в то же время душа его ликовала: будут машины в "северном" исполнении! Геннадий Александрович обезоружен. От требований времени никуда не денешься. Территориально-производственных комплексов огромный букет, и больше всего их в восточных районах: Саянский, Братско-Усть-Илимский, Южно-Якутский, строящийся Канско-Ачинский угольный бассейн, БАМ...
- Ну, а как ваше занятие маркетингом? - неожиданно спросил министр.
- Читаю литературу.
- "Машэкспорт" развернулся по-настоящему: требует от нас машины для стран жаркого и тропического климата. С эффективной системой охлаждения, с особо стойкой электроизоляцией и антикоррозийным покрытием. А для северных стран будем выпускать такие машины, чтобы они заводились с пол-оборота и с утепленной кабиной для водителя. Рынок обширен: Эфиопия, Пакистан, скандинавские страны, Канада, даже Англия, Франция, Италия, Бельгия, США! Как-то вы докладывали на коллегии и об этом. Я запомнил. Ваша правда, товарищ Алтунин: сегодня на международном рынке борются не снижением цен, а качеством. Перенос центра тяжести с ценовой конкуренции на повышение качества продукции характерен для современной экономической структуры капиталистического производства. Я совершенно согласен с вами: нужны новые формы организации сбыта, так сказать, стратегия освоения зарубежных рынков. И заводы наши должны учитывать условия эксплуатации выпускаемой продукции не только у себя, но и в других странах.
Он опять изобразил подобие улыбки и добавил:
- Однако за экспортными делами не следует забывать и своих нужд. Они главное. Займитесь-ка перестройкой на новую технологию объединения "Самородок", создайте еще одно объединение, вы, кажется, уже придумали ему название - "Тайга"? Пусть будет "Тайга"...
Такой полной победы он не ожидал, сомневался в ней. Но победа была, и железно-электронные ангелочки-роботы витали над головой Алтунина, насвистывали в пластмассовые дудочки победный марш. Спасибо Андриасову, спасибо Анатолию Андреевичу Ступакову: конечно же, это они продвинули дело. Очевидно, у Ступакова был нелегкий разговор с Лядовым: что-то очень уж холодно стали они относиться друг к другу. Геннадий Александрович не выдержал этого поединка и вынужден теперь проводить в жизнь решение, принятое министром. То есть фактически стать на сторону Алтунина, а не Скатерщикова, страшащегося всяких перемен, бьющих по карману. На хозрасчет ведь тоже нужно молиться с умом. Милая "энергетическая звезда" Анатолий Андреевич, ваши лучи всегда пробивают и освещают дорогу для алтунинских начинаний. Со Ступаковым можно быстро перевести "Самородок" на новые рельсы: авторитет Анатолия Андреевича для Скатерщикова непререкаем.
И секретарь парткома, как всегда, остался верен себе: даже намеком не дал понять, что министром все уже решено. Ушел в тень, будто и не причастен к этому решению вовсе. Стиль!..
- Вас приглашали на работу в родственное министерство. Почему не сказали никому? - перебил эти мысли министр новым неожиданным вопросом.
- Не было намерения уходить туда. Привык заниматься своим делом. Потому и не доложил.
Министр, по-видимому, был удовлетворен ответом.
- Скажите, товарищ Алтунин, а как бы вы отнеслись к назначению вас начальником всесоюзного промышленного объединения? - спросил он все тем же ровным, бесстрастным голосом.
- Я не знаю, - пожал плечами Сергей. - Не потяну, наверное.
И опять лицо министра посветлело.
- Придется постараться, - сказал он.
Сергей весь напрягся: как понимать все это? Очевидно, только как зондаж на отдаленное будущее. Не за тем же вызвали, чтоб вот так сказать: на, бери главк и распоряжайся им по-хозяйски. Да и где он, тот главк? Все главки укомплектованы начальниками и всюду - дельные люди, компетентные.
Министр угадал его состояние и не стал томить неизвестностью, объявил сразу:
- Анатолий Андреевич Ступаков подал заявление с просьбой освободить его от обязанностей начальника главка...
У Сергея пересохло во рту.
Как? Анатолий Андреевич просится в отставку? Такого не может быть!.. Хотя ведь намекал однажды в странном каком-то разговоре... И все-таки нельзя так!
- С переводом главка на хозрасчет товарищу Ступакову стало труднее работать, - продолжал министр. - Он утверждает, что вся тяжесть перестройки легла на вас, и мы ему верим. Найдем ему работу полегче. Есть на примете одна. Может быть, не такая уж легкая, но по сердцу Анатолию Андреевичу.
Сергей на минуту забыл, где он находится, и искренние слова вырвались сами собой:
- Не отпускайте его!
У Алтунина был, наверное, очень горестный вид, потому что министр замолчал и снова стал подписывать какие-то бумаги, строго поджав губы.
Когда Сергей овладел собой, министр сказал:
- Сам Анатолий Андреевич порекомендовал вас... И партком поддерживает...
Алтунин постепенно привык к неожиданным назначениям на высокие должности. Человек привыкает ко всему. И все же сейчас почувствовал растерянность. Понимал: не очередное возвышение в должности, а нечто гораздо большее происходит в его биографии. Новое качество! Он-то знал: даже в шутке своей Замков не прав - не заместители управляют современным производством, а большие коллективы людей; и главная ответственность лежит на руководителе. Мерой ответственности мерил Алтунин масштаб всякой личности. Теперь эта мера стала строже даже к тем, кто трудится у станка или у парового молота. Но с чем сравнить реальную ответственность за всесоюзное промышленное объединение - гигантский маховик производства?
Хорошо было за спиной "энергетической звезды" Анатолия Андреевича, умудренного опытом и годами. Людей в возрасте Алтунина редко ставят на такие высокие посты. Министр решил рискнуть.
Радости и восторга от этого Сергей не испытывал. Был страх. Откровенный страх.
Внутренний оппонент, который сидит в каждом разумном человеке, подсказывал: откажись, откажись, пока не поздно! Ты же не властолюбив. Зачем тебе эта глыбища? Провалишься, не потянешь. И если провалишься - то уж навсегда. Неудачникам не доверяют большое дело вдругорядь. Для такого поста позвоночник нужно иметь покрепче. Позвоночник тоже воспитывают годами. Как говорила мудрая бабка Арина: если не удержался за гриву, за хвост не удержишься...
- Будем считать вопрос закрытым, - заключил министр.
- В заместители возьмите Скатерщикова, - посоветовал Лядов.
Алтунин моментально пришел в себя. Петеньку? Никогда!.. Он хотел сослаться на совет Ступакова, но удержался. Пока не назначили самого, вести спор о заместителе было просто бестактно. В то же время Сергей понимал: не выскажи он своего возражения при министре - молчание будет принято за знак согласия. Но Алтунин не хочет иметь Петеньку своим замом. Не хочет! Вплоть до отказа от высокого назначения. Не выйдет у них вместе...
Собрав все самообладание, впившись взглядом в глаза министру, он сказал:
- В какой бы роли ни пришлось мне выступать после сегодняшнего разговора, я убедительно прошу оставить Скатерщикова во главе объединения "Самородок", поскольку вы разрешаете начать там реконструкцию. Новый генеральный директор может завалить дело.
Министр не отозвался. Молчал и Лядов.
Сергей понял: пора уходить.
Окончательно собрался с мыслями только на улице, у подъезда. Тяжело завалился в машину. Удивился, когда хлынул, запрыгал на сухом асфальте дождь. Весенний дождь. Крупный. Каждая капля, как хрустальная бусинка. Весна?.. А куда же девалась зима?.. Алтунин проскочил ее, даже не заметив.
Когда он робко, испытывая неловкость, вошел в кабинет Ступакова, Анатолий Андреевич сидел все в том же кресле, все в той же позе, в какой привык заставать его Сергей. Он поднял острые свои глаза на Алтунина.
- Я только что был у министра, - сказал Сергей одеревеневшим голосом.
- Садитесь, садитесь. Знаю.
- Мне непонятно, Анатолий Андреевич, почему вы решили уйти? Так скоропостижно.
Морщинистая улыбка тронула лицо Ступакова.
- А зачем вам это понимать? И потом - скоропостижно уходят только на тот свет, а не с должности.
- Мне сказали, что я буду начальником главка. Значит, уже и поэтому для меня ваш уход не безразличен...
- Вы дали согласие? - спросил Ступаков.
- По-моему, все уже решили без меня. И, говорят, с вашим участием. Может быть, я в чем-нибудь виноват перед вами? Так лучше уж скажите прямо, Анатолий Андреевич. Я ведь тоже могу уйти. Вон приглашают на производственно-торговое объединение. Уйду - и все.
- Слыхал. Зря волнуетесь, Сергей Павлович. В вашей высокой порядочности никогда не сомневался. И дело вовсе не в том, чтобы освободить место для вас. Да и не такой уж дряхлый я человек, чтоб уходить на покой. Старый, но не дряхлый. А мозг старика подобен старой лошади: для сохранения работоспособности ему нужно постоянно упражняться. Поеду упражнять его в родную Сибирь, о чем давно подумывал.
Сергей был ошеломлен.
- В Сибирь? А какую работу вам предлагают?
Ступаков сдвинул брови. То ли вопрос ему был неприятен, то ли не хотел посвящать Алтунина в свои планы.
- Какую работу? - переспросил он, и Сергей пожалел, что поставил его в такое положение. - Работу я сам себе придумал, - продолжал раздумчиво Ступаков. - Я ведь болею той же болезнью, что и вы: Сибирью. Так вот: лет пять-шесть назад увлекся я идеей комплексного развития производительных сил в районах нового освоения Западной Сибири. Большое дело! Меня ставят во главе этого дела, с чем и можете поздравить. Хотите, махнем туда вместе? - Губы его тряслись от смеха. - Мне потребуется заместитель. Лучше вас все равно не найду.
- Да я с радостью! - встрепенулся Алтунин. - С вами, Анатолий Андреевич, хоть на край света! Маркетинг и все прочее с удовольствием Скатерщикову отдам: пусть развивается. Едем!
- Это было бы идеально, - сказал Ступаков. - Хотел бы иметь такого сына, как вы. А такого заместителя - и подавно. Только не могу обидеть Киру Юрьевну: не простила бы она мне, если бы я увел вас опять в Сибирь. Готовит ведь докторскую диссертацию. И дети привыкла к московской школе. И квартира здесь у вас хорошая, и прочее все обзаведенное есть. А я - старый бродяга - хочу умереть на сибирском ветру. Хорошо на крепком морозе, когда деревья лопаются, а?
- Хорошо! - дрогнувшим голосом тихо отозвался Сергей.
- Так вот, дело, разумеется, не в вашей столичной благоустроенности. Этим при определенных условиях можно и пренебречь. Не такой вы человек, чтоб цепляться мертвой хваткой за московскую квартиру и прочие столичные блага. Все это понимают. Вопрос стоит иначе: нет в министерстве другого человека, кто мог бы так, как вы, справиться с переводом главка в режим всесоюзного промышленного объединения! Это тоже все понимают. И Лядов и министр. На вас у них большие надежды. Вы заявили себя смело, как и подобает истинному руководителю. Берите дела.
- Спасибо, Анатолий Андреевич. У меня - гора с плеч. К должности не рвусь.
- Положим, гора та не с плеч, а на плечи. Она была и всегда, видно, будет на ваших плечах.
- Это так, - согласился Сергей. - Не знаю, к сожалению или к счастью?
Ступаков прошелся из угла в угол.
- Я ведь на той неделе отбываю... - сказал потухшим голосом.
- Так скоро? - удивился Сергей.
- Чем быстрей, тем лучше...
Он замолчал. Сергей догадался: вспомнил об умершей жене.
Как-то не верилось, что через неделю Анатолия Андреевича уже не будет в этом кабинете. Он умчится в сибирские дали как бы начинать все сначала.
- Передавать вам дела, собственно, не приходится, - сказал Ступаков напоследок. - Они у вас в руках. Я заблаговременно отошел от всего.
В этот миг он показался даже веселым. А Сергей мрачнел больше и больше. Сергею была знакома каждая морщинка на лице этого солидного, коренастого человека, с седой, но ясной головой. И сердце рвалось за ним, туда, в Сибирь.
Анатолий Андреевич тоже расчувствовался. Губы как-то странно скривились. И с голосом вроде что-то случилось: стал хрипловатым.
- Не навек расстаемся, - говорил он. - Ваш главк будет обслуживать наш комплекс. Так что точек соприкосновения больше чем достаточно.
- А если я тут без вас башку себе сверну? - спросил Сергей.
- Не свернешь. А если что не так, приезжай ко мне: без дела не останешься. Мне бы такого, как ты... Развернулись бы и по широте и по долготе...
Домой Сергей явился поздно. По его лицу Кира догадалась: что-то случилось.
- Алтуня, ты вроде бы не в себе?
- А в ком же я?
- Что произошло? От тебя пахнет водкой. Фу!
Он повел плечами, хотел прошмыгнуть в свой кабинетик.
- Ужинать не буду. Наужинался.
- Вижу.
Они загородила дорогу. Стояла, устремив на него укоряющий взгляд. Такого еще не бывало.
- Выкладывай все.
- Нечего выкладывать. "Пустите тигра в свой бензобак!" - это заграничная реклама бензина марки "Эссо".
- Великий человек, не томи. Мне ли не знать тебя? Дипломата из тебя никогда не вышло бы: все на лице написано. С чего это ты вздумал выпивать?
- Не выпивать, а пить. Я пил, как последний алкаш.
- Зачем? Что с тобой, что случилось?
- Ладно, сдаюсь, - сказал он устало и плюхнулся на стул. - Выпер Ступакова с его должности! Выпер... Доходит? Вот потому и напился. С радости. Наконец-то! Как и предсказывал Петенька.
- Кто выпер? - не поняла она.
Он набычился, смахнул пьяную слезу.
- Кто-кто! Я выпер.
- То есть как выпер? Анатолия Андреевича?
- У нас один Ступаков. Тот самый, который взрастил и вскормил меня. Вот я его и выпер.
Она была озадачена. Все еще не могла сообразить, что же случилось.
- Куда выпер?
- Обратно в Сибирь. Пусть старик гуляет по тайге, а я буду сидеть здесь в тепле, в его кабинете, на его местечке, нагретом для меня. Ловко?!
Она наконец все поняла:
- Анатолий Андреевич правильно сделал, что решил уехать отсюда. Он очень любил Аксинью Петровну, и жить в квартире, где каждая вещь напоминает о ней... Я на его месте тоже не смогла бы.
- Я не собираюсь помирать. Жалко старика, аж слезы брызжут из глаз. Жалко. Зачем он так?
Кира погладила его по голове.
- Да какой же он старик: всего шестьдесят с хвостиком. Разве это возраст для такого мужчины? Еще жениться может. Успокойся. Это у тебя от нервов. Заработался. Нельзя так.
Он недоверчиво взглянул на нее.
- А я его считал стариком. Может быть, ты и права, Кирюха? Пусть едет. Я как-нибудь тут вывернусь. Вывернусь ведь, а?
- Вывернешься. Не поддавайся только эмоциям. И не пей.
- Ну, это само собой. Просто защемило, хоть вой. Да я трезвый совершенно. Не веришь? Хочешь, решу задачку с интегралами?
- Иди приляг, а то детей разбудишь. Задачку завтра решишь.
- Хочу Скатерщикову позвонить.
- В одиннадцать часов ночи? Он спит.
- У них уже утро. Нечего вылеживаться, маркетинг ему под лопатки! В замы не возьму. Нет талану, не пришьешь к сарафану.
- Завтра позвонишь.
- Завтра так завтра, - покорно согласился он. - Ту би ор нот ту би? Или в переводе на русский: пошло так на лад, что и сам тому не рад.