- Над всем, - сказал Володя, но, вспомнив Елению, не так уж уверенно поправился: - Почти над всем. Ваоныча я уважаю.
- Это само собой, - согласился Венка. - А дядьке не поддавайся. В случае чего поддержим.
- Скажешь тоже! Да кто его боится-то?
Еще не уехала мама, а Володя уже чувствовал себя самостоятельным, солидным человеком. Он не торопился, как прежде, домой, шел не спеша. Они с Венкой прочитали все афиши, изучили все фотографии, все обсудили, не торопясь, основательно. Одна афиша привлекла их внимание. Красивая девушка в красном платье, название - "Возраст любви", внизу черной краской: "Дети до 16-ти лет не допуск." Это уж обязательно, если про любовь, то ребятам нельзя.
- Наплевать, - равнодушно сказал Венка и отвернулся.
И Володя, тоже отвернувшись, согласился:
- Конечно.
- А про что, как думаешь?
- Известно, про любовь.
- А почему нам нельзя?
Володя нахмурился и осуждающе объяснил:
- Наверное, боятся, что мы сделаемся любовниками.
- Очень это нам надо!
Задумались. Смуглая красавица, глядя на них, загадочно улыбалась. Володя вздохнул:
- Когда вырастем, все равно сделаемся.
И Венка тоже вздохнул:
- Придется. Все делаются когда-нибудь.
- А как это?
- Потом узнаем.
- Стыдно, наверное.
- Конечно.
Расставшись с приятелем, Володя медленно брел по улице, размышляя о всех неудобствах, которые причиняет любовь и взрослым, и детям.
А вечером, покончив с уроками и укладывая книги в портфель, Володя посмотрел на маму. Сидя у противоположного конца стола, она что-то шила. Он спросил:
- Что это значит: любовник?
Мама подняла голову. Ее круглые глаза сделались еще круглее. Она хотела улыбнуться - Володя это заметил, - но сдержалась и строго спросила:
- Это еще откуда?
- Это из кино. "Возраст любви".
- Ты ходил в кино?
- До шестнадцати лет не пускают.
- Ну, вот будет тебе шестнадцать, все и узнаешь.
- А ты когда все узнала?
- Знаешь что? Давай-ка прекратим этот разговор.
- А ты была любовницей?
Положив на стол свое шитье, мама очень строго приказала:
- Марш в постель!
Но тут же улыбнулась, не очень весело, и, вздыхая, сказала:
- Завтра я уезжаю. Так уж ты прямо из школы домой. И будь умным.
Утром по дороге в школу Володя спросил у Васьки. Этот всегда все знает. Он сказал, что картину эту "Возраст любви" видел еще в прошлом году.
- Про любовь, одна муть.
- А что там?
- Ну, чего? Танцуют, целуются. Смотреть противно.
- Конечно, - согласился Володя, - все на них смотрят, а они…
- Я в это время всегда свистаю…
- Свищу.
- Все равно. Я свищу.
Рядом, приплясывая, бежала Тая. Помпон подрагивал на ее шапочке. Она презрительно сказала:
- Ничего вы оба не понимаете.
- Ты много понимаешь!
- Побольше твоего. Когда в деревне жили, какие есть картины, я все перевидала.
Васька свысока поглядел на нее и, желая показать, что не она, а он тут самый старший и опытный, сказал:
- То, что ты видела, я уж давно позабыл. А ну, отойди на пушечный выстрел, а то получишь.
Васька все время терял варежки, и ему приходилось прятать в рукава свои красные от мороза руки. И портфель поэтому носил в обнимку, прижимая его к груди. Для того чтобы выполнить свою угрозу, ему пришлось бы вытаскивать руки на мороз и потом снова согревать их. Поэтому Тая не очень-то испугалась.
- Подумаешь, воображуля!
И пошла вперед, потряхивая помпоном.
Вот тут-то Володя и узнал все, что его интересовало: и что такое любовники, и что они делают. Уж Васька, будьте спокойны, все выложил, ничего не утаил. Наговорил столько, что Володя понял, почему взрослые держат в тайне все, что относится к любви.
Если только Васька, по своему обыкновению, не привирает, то теперь понятно, почему, говоря о любви, даже девчонки понижают голос и хихикают, будто их щекотят.
Неужели и они все это знают? А Мария Николаевна? Она тоже все знает? И мама?
"А мама сегодня уезжает - приду домой, а ее уже нет". Эта тревожная мысль вытеснила все остальные недоумения и тревоги. Когда он после школы прибежал домой, его встретил Ваоныч. Он стоял на пороге своей мастерской и добрым голосом приветствовал Володю:
- Поздравляю с началом самостоятельной жизни! А ты знаешь что, если в чем затруднение, обращайся ко мне. Понял?
И он рассказал, как ездил на вокзал провожать маму и как она хорошо устроилась на нижнем диване в купейном вагоне.
Вечером все было, как всегда: Володя лежал в своей постели, и над ним в холодном небе сияла его звезда. Стекла в фонаре запорошены снегом, блестят искрами инея, и сквозь них, конечно, ничего не видно, но все равно звезда стоит на своем месте.
И капитан сидит в своей каюте. Его корабль, занесенный снегом, дрейфует во льдах. А в каюте тепло. Капитан слушает, как от мороза потрескивают заиндевевшие снасти и мечтает о весеннем ветре, который взломает лед и откроет вольные пути на все стороны света белого.
А в доме тоже ничего не изменилось. Спит в своей комнате Тая, тетка похрапывает на печке, а дядя ушел к Капитону. Он почти каждый вечер уходит к соседу. Васька говорит: в карты играют. В подкидного дурака. Ваоныч ушел к своей "пигалице" в норушку на горушку. Елена Карповна ужинает. Она всегда ужинает в одиннадцать часов, такой уж у нее порядок.
Все это Володе известно, и он ясно видит каждого на его привычном месте, за привычным занятием. Однако он никак не может представить себе: где сейчас мама и что она делает.
Володя никогда не ездил в поездах и не мог представить себе маму в такой непонятной и сложной обстановке. Что она делает сейчас? Лежит, наверное, на своем нижнем диване и боится пошевельнуться, а купейный вагон несется в темноте.
А он лежит один в двух комнатах, совершенно один, и никому до него нет дела.
Подумав так, Володя почувствовал, что у него защекотало в носу и глаза налились слезами. Он начал доказывать сам себе, что он вовсе не плачет, а просто никак не может чихнуть. И он уже совсем было доказал, но в это время открыл глаза и увидел белеющую в темноте подушку на маминой постели.
Тут уж он совсем перестал хитрить, а просто заплакал от всей души. И, все еще рыдая, босиком по холодному полу подбежал к маминой кровати, взял ее подушку и перенес к себе.
Так он и уснул, плача в мамину подушку.
ТЕАТРАЛЬНЫЕ ВОЛНЕНИЯ
Еще во время зимних каникул четвертый класс два раза побывал в театрах. В драматическом и оперном. А потом Дворец культуры судостроительного завода пригласил в гости всех ребят своего района. Перед гостями выступили детские кружки - драматический и балетный.
И, конечно, после этого весь класс дружно заболел театром. О девчонках и говорить нечего - они и без того все воображали себя артистками и балеринами. Смешно было смотреть, как они ломаются и закатывают глаза. Ну а сейчас у них только и разговоров, что о театре, и все по очереди отводят в уголок Милочку Инаеву и о чем-то шепчутся.
А сейчас мальчишки - и те не устояли. Оказалось, что все как-то связаны с театром.
Павлик Вершинин своим певучим девчоночьим голосом сообщил:
- А у меня брат в театре электриком работает. Я когда захочу, к нему хожу. Он на самом верху сидит. Видали, где все прожекторы? Вот он там и сидит. Есть прожектор, называется "пушка". А еще бывает "пистолет"…
Володя вспомнил, как он ходил с мамой в типографию на вечер. Там выступали рабочие, как настоящие артисты. Самая трудная обязанность была у мамы: она все время выходила на сцену и объявляла, кто сейчас будет выступать. И еще он рассказал про Елению:
- Берет она простой мешок и так его раскрасит, что издали подумаешь, что это - золотая вышивка. И один раз на мешке ковер нарисовала - лучше настоящего.
О Милочке и говорить нечего - в театре она свой человек. И она знает такие театральные слова, которых не знает ни один человек в классе: "Разводка. Ремарка. Пауза". И уже совсем великолепные слова: "Вошла в образ".
Нечего и говорить, что любимыми, книгами: сделались пьесы. В класс натащили массу сборников и журналов со всевозможными пьесами. Особенным успехом пользовалась какая-то драма неизвестного названия, так как первые и последние страницы были оторваны. Но все равно эта пьеса понравилась всем, а особенно мальчишкам. Тут было все, что надо для отважных сердец: отчаянные, сражения, схватки разбойников с полицией в горах на краю пропасти. Зря, конечно, неизвестный автор приплел сюда любовь и этим испортил все дело. Атаман пошел на свидание, тут его и схватили. Очень ему надо было влюбляться.
Девчонки закатывали глаза и говорили такими ненормальными голосами, словно у них к зубам приклеились ириски:
- Ах, много вы понимаете…
И, обнявшись, уходили шептаться.
Сначала Васька держался в стороне и не принимал никакого участия в общих разговорах. Но вдруг он объявил:
- А мой батька в опере участвовал.
- Так он же хрипатый! - закричал Володя.
- Ну и что?
Милочка строго посмотрела на Ваську и со знанием дела спросила:
- Хорошо. Тогда расскажи, какая эта опера?
- Про черта.
Васька вытаращил глаза, указательными пальцами растянул рот и зарычал. Все засмеялись, а он вдруг строго спросил:
- Такую оперу знаешь, "Демон"?
- Конечно, - ответила Милочка. - Кто же этого не знает?
- Там еще одного убивают…
- Князя Гудала.
- Его мертвое тело приносят показать невесте. Вот батька его и представлял.
- Князя? Ни за что не поверю!
- Да не князя, а, говорю, его мертвое тело. Живого другой представлял. Артист. На батьку не очень похожий, но такой же мордан. "Я, - говорит, - не могу долго лежать не дыша. Я щекотки, - говорит, - боюсь и не выдерживаю, когда на мое убитое тело невеста со всего размаха кидается. Я вздрагиваю, и тогда из меня не тело получается, а черт знает что…" Вот батьку и наняли. По пятерке выплачивали за каждый раз.
Над Васькой посмеялись, и все решили, что он врет, а он сморщил нос и спросил:
- Дураки. Кто же задарма врет?
- А тебе бы все за деньги.
- За деньги каждый соврет, - рассудительно заметил Васька. - Только и врут за деньги или для выгоды. А даром правду говорят.
Но все равно ему никто не поверил.
Словом, целую неделю после каникул в классе стоял такой гомон, какой поднимают воробьи, собираясь напасть на ворону. Мальчишки распределяли роли из разбойничьей пьесы, при этом они все Отчаянно размахивали руками и прыгали по партам и бились линейками, как мечами.
Володя сразу объявил, что он будет атаманом. Против этого никто не возражал. Но, когда он объявил, что все свидания и вообще любовные сцены отменяет, то девочки запротестовали и подняли такой крик, что пришлось принять их всех в разбойники.
А через неделю Мария Николаевна объявила, что пора начинать подготовку к выпускному вечеру и что по желанию всего класса будет поставлена настоящая пьеса.
Ну, конечно, все пришли в неописуемый восторг, и все сейчас же закричали, и захлопали в ладоши, а Володя вскочил с места и закричал:
- Ура!
Мария Николаевна велела ему выйти из класса. Он покорно пошел к двери, и тут только понял, что уйти ему сейчас никак нельзя, что без него произойдет самое интересное.
- Честное слово, больше не буду, - сказал он.
- Ну, смотри, - предупредила Мария Николаевна. - Ты за последнее время совсем развинтился.
Он правильно сделал, что не ушел, потому что на самом деле все самое главное было сказано именно теперь. Оказалось, сегодня состоится читка пьесы, и руководить будет Людмила Борисовна - Милочкина мама, настоящая актриса из настоящего театра. А пьеса-то какая! "Случай на границе". Про шпионов и пограничников!
В классе снова поднялся восторженный шум, и Володе вновь захотелось сделать что-нибудь отчаянное, но он сдержался.
Вскоре начались репетиции.
Ваське как неуспевающему да еще и второгоднику, конечно, никакой роли не дали, да он и не надеялся, что дадут. Он до того привык к тому, что все школьные привилегии в первую очередь достаются примерным ученикам, пятерочникам, что даже и не задумывался, справедливо это или нет. Да и не очень-то он сокрушался, но все же на репетиции ходил и сидел до того тихо-смирно, как никогда не сиживал на уроках.
И особенно внимательно следил он за Сенькой Любушкиным, которому досталась самая большая и самая интересная роль старика - балагура и прибауточника. Он ловко обнаруживает шпионов и помогает пограничникам задерживать их. Всем хотелось сыграть эту роль, но еще когда только читали пьесу, то все уже знали, что достанется она "украшению класса". Так, конечно, и получилось.
А играл он очень плохо и говорил таким тоном, словно урок отвечал. Он привык все делать лучше других и всегда переживал, если что-то не удавалось. А оттого, что он очень старался, получалось еще хуже.
Людмила Борисовна просто измучилась с ним. По сто раз показывала она, как надо пройти стариковской походкой, как сказать.
- Ну, скажи вот так: "Куда ты спешишь, еловый корень!"
Любушкин повторял ровным голосом первого ученика и все поглядывал на Марию Николаевну, ожидая что она скажет: "Очень хорошо, Сеня, садись".
Но ничего она не говорила, а только вздыхала и покачивала головой. На этот раз "украшение" сплоховало. Он даже заикаться начал, и по его потному розовому лицу пошли красные пятна. Все начали перешептываться и посмеиваться, и даже Васька не сдержался.
- Эх ты, дубовый корень! - проговорил он.
Людмила Борисовна строго спросила:
- Это кто нам мешает?
А Мария Николаевна, ничего не спрашивая, прямо посмотрела на Ваську и предупредила:
- Еще слово, и ты уйдешь, тем более, что делать тут тебе совсем нечего.
Васька ненадолго успокоился, но потом снова начал шипеть и стонать, как будто у него болел живот. Он все равно ходил на все репетиции. Он посмеивался, передразнивал актеров и вообще всячески злыдничал втихомолку. Громко-то боялся - выгонят. А ему почему-то было интересно смотреть, как его одноклассники вдруг становятся непохожими на самих себя.
Ребячьи игры он всегда презирал, но тут была какая-то такая игра, в которую и самому хотелось включиться, да его не принимали. Он и злыдничал-то потому только, что завидовал, страдал за каждый промах, за каждое не так произнесенное слово. И ему казалось, что у него самого все получалось бы намного лучше.
- Ох, дурак!.. Ох, портач…
Наконец Любушкин своей тупостью допек Людмилу Борисовну, но она напустилась не на него, а на Ваську:
- Можно подумать, что ты лучше сыграешь.
- А то! - восторженно и отчаянно выкрикнул Васька в тишине, наступившей внезапно. Он уже не помнил себя и ко всему приготовился: выгонят, ну и пусть, но он тут им всем докажет.
И даже Мария Николаевна слегка растерялась перед этой вспышкой отчаяния и готовности, каких у Васьки прежде никогда не замечалось.
- Разве так надо отвечать старшим?
Васька встал, и все увидели, как он побледнел, и только круглый его носик нежно светился среди веснушек.
- Ну, выходи, покажи свое уменье, - раздраженно сказала Людмила Борисовна. - Покажи, каков ты…
- Нельзя мне!.. - с отчаянием воскликнул Васька и зачем-то вытер ладони о свои широкие лыжные штаны.
- Почему нельзя?
- Учится плохо, - нерешительно доложила Мария Николаевна.
Любушкин утомленно прислонился к стене. Он презрительно улыбался, уверенный в себе, в своем праве и в своем превосходстве. И он был убежден, что уж если ему, такому хорошему, не удается эта роль, то уж, конечно, не Ваське, второгоднику, тягаться с ним.
А Васька, не обращая на Любушкина никакого внимания, сморщил свою репку и проскрипел стариковским голосом:
- Эх ты, еловый корень!
Людмила Борисовна тихо ахнула. Она смотрела на Ваську так, словно он только в эту секунду свалился ей под ноги.
- Вот ты, оказывается, какой!
И только тут Васька струсил: вот сейчас его уж обязательно выставят из класса, сейчас, когда ему больше всего на свете не хотелось этого.
- Не буду я больше, - заморгал он испуганно. - Я теперь тихо будут сидеть…
Любушкин мстительно засмеялся.
Но Людмила Борисовна подошла к Ваське и положила руку на его рыжую лохматую голову.
- Тебя как зовут? - ласковым голосом спросила она.
Васька вздохнул. Он не спешил отвечать. Он никогда не стремился к известности, по опыту зная, что его именем интересовались только затем, чтобы причинить ему неприятности.
- Васька его зовут, - презрительно сообщил Любушкин. - Васька Рыжий. Второгодник.
- Ты, Вася, здорово это сказал. Давай-ка попробуем еще. Я тебе буду подсказывать, а ты говори.
- Не надо мне подсказывать, - торопливо проговорил Васька, в волнении облизывая губы.
Вот тут по-настоящему все притихли - никогда еще Васька не отказывался от подсказки. Он, ничего уже не замечая, вдруг часто-часто замигал, чуть сгорбился и, совсем как настоящий старик, подошел к пограничнику.
- Ну, куда ты спешишь, еловый корень, - проскрипел он таким стариковским голосом, что у всех даже дух захватило. И Володя, который играл роль командира погранотряда, сразу же ответил так, как полагалось по пьесе. Васька, покряхтывая, начал его поучать:
- А ты не спеши. Не спеши. Подумай сперва, все с умом надо делать, с оглядкой…
- Молодец какой, - сказала Людмила Борисовна. - Теперь у нас дело пойдет.
ПЕРВАЯ ПЯТЕРКА
Васька очень боялся, что у него отберут роль и не дадут играть в пьесе, если он теперь проштрафится. И поэтому он ходил по струнке, учил уроки, словом, старался изо всех сил.
Часто по вечерам он приходил к Володе.
- Вовка, помогай! Вот тут задачка, ты уж, наверное, решил.
Володя с удивлением заметил, что Васька как-то вдруг притих и даже будто повзрослел. Он почти не ввязывался в драки и потасовки, которые, как и всегда, то и дело возникали на переменах, и даже походка его сделалась неторопливой, степенной.
В школу он теперь не врывался как бешеный. Нет, он входил, стряхивал снег у порога и долго снимал свою меховую куртку. Про эту куртку говорили, что ее рвали все собаки. И в самом деле, купленная на барахолке года два тому назад, она была сейчас очень уж какая-то лохматая и растрепанная.
Когда он впервые поднял руку, чтобы ответить на вопрос, Мария Николаевна сразу даже не поняла, что ему надо. А Васька встал и ответил. И как еще ответил-то!
Все удивились, зашумели, а Мария Николаевна спросила:
- Ну, в чем дело?
И долго думала, прежде чем поставить отметку.
Поставила и удивленно объявила:
- Я поставила тебе пятерку.
Это была первая пятерка в его жизни, но он стоял с таким равнодушным лицом, будто ему это ничего не стоит. А на перемене, когда немного пришел в себя, заявил с прежним нахальством:
- А мне эти ваши уроки выучить все равно что чихнуть. Захочу и еще не так отвечу. Весь табель пятерками разукрашу. Аж закачаетесь.
И странное дело - все ему поверили.