XII
Дергач ответил Вальке, что никакого света он в верхних комнатах не зажигал. Но при этом он так смутился и нахмурился, что это не ускользнуло от глаз мальчуганов.
- Я думаю податься завтра отсюда, - совершенно неожиданно заявил он.
- Куда податься? Зачем, Дергач? Разве тебе здесь с нами плохо?
Дергач помолчал… Видно было, что он колеблется и хочет что-то сказать ребятам.
- Все туда же, - вздохнув, проговорил он. - Дом свой разыскивать. У меня ведь и отец и мать где-то есть. Как был голод, так я потерялся от них возле Одессы, а теперь и не знаю, где они. Думаю в Сибирь, в город Барнаул, пробраться, там где-то у меня тетка есть - она уж наверно адрес родителей знает. Да вся беда только в том, что я фамильи ее не знаю, а знаю, что зовут ее Марьей. Да в лицо немного помню.
- Трудно найти без фамильи, Дергач.
- Трудно, - подтвердил Валька. - Во, возьмем хоть у нас три соседских дома, а и то в них четыре Марьи, ежели не считать даже Маньку Куркину, которой один год, да коз, которых Машками зовут. А как твоего отца фамилия, Дергач?
- Елкин Павел, а меня Митькой раньше звали. Это уже когда я в беспризорники поневоле попал, то там мне кличку дали.
- А почему, Дергач, ты так вдруг собрался уходить?
Дергач опять нахмурился.
- А потому… - сказал он после некоторого раздумья, - что очутился я здесь, убегая от Хряща. Мы на главной линии, на ветке с ним нечаянно столкнулись. Он там был с одним еще, а теперь по некоторым приметам думаю я, что не сюда ли они направлялись тоже.
- Ну и тебе-то что? Что тебе Хрящ, начальник, что ли?
- Хрящ-то? - И Дергач насмешливо посмотрел на Яшку, как бы удивляясь нелепости такого вопроса. - Хрящ ежели поймает меня, то обязательно убьет.
- Да за что же убьет? Разве есть такой закон ему, чтобы убивать?
- У них есть закон.
- У кого - у них?
- У настоящих налетчиков. Я со стремя убежал, на которое они меня поставили… А у них уже так заведено, что кто со стремя самовольно уйдет, того обязательно убивать, как за измену.
- Что же это за стремя?
- Как тебе сказать… Ну, караул… или наблюдатель, которого выставляют возле дома для сигнала, пока грабят. Вот меня Хрящ и поставил, а я убежал нарочно… из-за этого двое тогда сгорели…
- Пожар был?
- Да не пожар… Сгорели - это, значит, попались и в тюрьму сели… Да чего вы стоите, рты поразинув?
- Чудно больно, Дергач, - робко ответил Валька. - И рассказ такой страшный, и слова какие-то непонятные…
- С собаками будешь жить - сам насобачишься. И до чего вредный этот Хрящ! Сколько он ребят смутил, сколько из-за него в исправительных колониях сидят! Эх, и надоела мне эта собачья жизнь! Все равно, ежели хоть не найду своего дома, ото всех сил буду стараться куда-нибудь пристроиться - к сапожнику в ученики либо в подшивалки, - уж где-нибудь, а приткнусь. Да чего тут говорить? - кончил Дергач и тряхнул лохматой головой. - Трудно хоть, но если захочешь, то все-таки на хороший путь вывернешься… Кончим про это разговаривать, побежим лучше на речку пиявок ловить; у Козьего заброда есть страшенные; потом купаться будем, а то чего про горе раздумывать…
Дома мать сказала Яшке:
- А тебя тут отец все разыскивал. Фотографию какую-то, говорит, не брал ли ты.
- Какую еще фотографию?
- Да спроси у него самого. Он в амбаре чего-то роется.
"Вот еще новая напасть, - подумал Яшка. - И на что она ему понадобилась?"
Из амбара вышел отец. Он был засыпан пылью и держал в руках кипу каких-то пожелтевших бумаг.
- Яшенька, - сказал он ласково, - не видал ли ты где карточку с пальмой?
- Видал где-то!
- А ты пойди принеси мне ее…
- Хорошо! - сказал Яшка и направился было в комнаты, но, по дороге вспомнив, что карточка осталась у Дергача в кармане, он вернулся. - Да я не помню уже, папаня, где я ее видел. И зачем она тебе вдруг понадобилась?
- Нужно, милый! А ты вспомни обязательно. Ежели вспомнишь и принесешь, я тебе полтинник подарю.
- По-олти-инник? - расцвел даже Яшка. - А не обманешь?
- Обязательно сразу же подарю.
Яшка исчез, теряясь в догадках, с чего это отец решил так расщедриться. Раньше бывало, гривенник в воскресенье не всегда выпросишь, а тут вдруг сразу целый полтинник.
Он выскочил и засвистал Вальку.
- Валька! Ты не знаешь, где Дергач?
- Должно быть, у Волка ночует. А что?
- Побежим, Валька, в "Графское", он мне беда как нужен. Карточку у него взять. Отец обещал, если я принесу, дать полтинник.
- Темно уже, Яшка. Пока добежим, и вовсе ночь настанет.
- Ну что же, что ночь, - а зато полтинник. Мы завтра бы селитры да бертолетовой соли купили - ракету сделаем.
- Ну, побежим, - только чтобы одним духом. У меня мать в баню кстати ушла.
Понеслись. Яшка бежал ровным, размеренным шагом, как настоящий бегун-спортсмен. Валька же не мог и тут обойтись без выкрутас. Он то учащал, то уменьшал шаг, попутно подражал то фырчанью мотора, то пыхтенью локомотива.
Вот и поворот над речкою.
- А ну, поддай пару… Ту-туу!..
И вдруг Валька-паровоз на полном ходу дал тормоз; остановился как вкопанный и Яшка.
Валька изумленно посмотрел на Яшку, Яшка на Вальку, потом оба повернули головы в сторону развалин "Графского". Сомнений не могло быть никаких: в угловой комнате второго этажа горел огонь.
- Ого! - проговорил Яшка, выходя из оцепенения. - Это что же еще такое?
- Я же говорил! Я говорил, что Дергач зажигал огонь. Ты видел, как он смутился, когда я его спросил про огонь?
- Да чего же ему поверху шататься? Что он там затеял? Знаешь что, давай подкрадемся и подглядим, чего еще он там выдумал.
- Боязно что-то подглядать, Яшка.
- Вот еще, чего боязно! Чай, он с нами заодно. Да и карточка-то тоже нужна. Полтинники тоже не каждый день обещают. Сегодня батька пообещал, а назавтра возьмет и раздумает.
И оба мальчугана припустились опять по тропке.
Уж какой странный и причудливый ночью замок! Огромные липы спокойными вершинами чуть-чуть не касаются луны. Серый камень развалин не везде отличишь от ночного тумана. А черный заросший пруд, в котором отражаются звезды, кажется глубокой пропастью с светлячками, рассыпанными по дну.
Как странно все ночью, как будто бы все вещи передвинулись со своих мест. Все приходится разыскивать сначала. И старая липа лежит как будто бы не там, где лежала, и заросшее плющом окно не на месте.
- Залезай, Валька.
- А ты?
- И я сейчас, только ботинки сниму, чтобы не скрипели.
Тихонько ступая босыми ногами по холодной каменной лесенке, Яшка начал пробираться наверх, намереваясь узнать, что именно делает там в такую позднюю пору Дергач. Он почти добрался до верхней ступеньки, как Валька неосторожно ступил на какую-то доску, которая предательски громко скрипнула.
И тотчас же, к несказанному ужасу мальчуганов, глухой бас, никак не могший принадлежать Дергачу, сказал:
- А как будто бы внизу что-то зашумело?
И другой голос, тягучий и резкий, ответил:
- Некому тут шуметь. Кто сюда ночью полезет!
- Надо все-таки загородить окно, - продолжал первый. - Сходи вниз, я там рогожу видел, а то может увидать кто-нибудь свет со стороны речки.
При этих словах мальчуганы еще больше перепугались, так как вниз нужно было спускаться мимо них. Они хотели уже было напролом кинуться к окну, но второй голос ответил:
- Обойдется на сегодня и так. У меня свечки нету запасной вниз идти.
Тогда медленно ребята начали пятиться назад.
Они выбрались к окну и, выскочив на землю, во весь дух бросились бежать, оставив даже неподобранными Яшкины спрятанные ботинки.
XIII
Добежав до огородов, ребятишки, не обсуждая всего случившегося, условились встретиться завтра пораньше и разбежались по домам.
Яшка нырнул под одеяло и, укрывшись с головкой, притворился уснувшим.
Вошел отец и спросил у матери:
- Спит уже Яшка-то? Не нашел, видно, фотографию. Эх, и жаль, ежели не найдет!
- Да на что она тебе? - отозвалась из-под одеяла засыпавшая уже мать.
- Вот в том-то и дело, что есть на что. Фотография заваль завалью, ей пятак цена, а мне за нее пятерку посулили. Сижу я, газету читаю в сторожке. Подходит ко мне какой-то неизвестный человек. Я сразу угадал, что приезжий. Поздоровался он и спрашивает: "Вы будете Максим Нефедович Бабушкин?" - "Я", - говорю. "Очень приятно! Хотелось бы мне с вами поговорить. Ежели вы не заняты, то, может быть, зашли бы вы со мной в соседнюю чайную, "Золотое дно", а там за бутылкой пива я изложил бы вам суть дела". А я как раз домой собирался уже. "Что же, говорю, можно и зайти. Погодите, я только каретник на замок запру". Зашли мы в чайную, подали нам пару пива, и приступил он к делу.
Оказывается, приехал он с товарищем из города от какого-то общества по изучению русской старины. То есть изучают они разные старые постройки, усадьбы и церкви. Какой архитектор сработал, в каком году да в каком стиле. И вот заинтересовались они и графским имением. Я объяснил ему, что хотя и много лет служил у графа садовником, но усадьба сама лет за сто еще до меня построена была, так что насчет архитектора сказать ничего не могу. Вот что касается оранжерей и парка, - это все было под моим наблюдением.
Стал он тогда меня расспрашивать, какие растения выращивали да какие цветы. Я отвечаю ему и упомянул к слову про пальму. Он не верит: "Не может в этаком климате на воле пальма произрастать". - "Как, говорю, не может? Я врать не буду - у меня и по сию пору фотография с нее сохранилась". Как заблестели у него глаза… "Продайте нам эту фотографию, - предлагает он мне, - мы вам за нее рублей пять дадим. Вам она ни для чего, а нам для коллекции". Я так и ахнул - за всякую дрянь да пять рублей! Ну, думаю, верно уж, что не знаешь, где человеку удача выпадает. И пообещался ему принести… Да вот только нигде найти не могу.
- Дураки люди, - сказала, зевая, мать. - Денег им девать, что ли, некуда? В прошлом годе тоже художник какой-то с Сычихи портрет рисовать взялся, да еще по целковому за день ей платил. Ну взял бы хоть председателеву жену срисовал или еще кого неприглядней, а то Сычиху - да на нее и без портрета смотреть оторопь берет!.. А ты поищи все-таки карточку-то, пятерки под забором не валяются. Вон Яшке к осени пальтишко справлять придется, из старого-то он вовсе вырос.
"Ээх, и ду-ураки мы! - подумал Яшка, осторожно высовываясь из-под одеяла. - Эх, и трусы! И чего испугались? Мирные люди усадьбу обследуют. Да еще добрые какие, отцу пять рублей обещались. Нам бы вместо чем бежать, надо бы наверх к ним выбраться. Может быть, пособили бы в чем-нибудь - глядишь, по двугривенному заработали, а мы бежать. И чего только ночью со страха не померещится!"
Яшка натянул покрепче одеяло и услышал, как отец повернул выключатель, выключая свет.
Яшка повернулся на бок и закрыл глаза. Так он пролежал минут десять. Сладкая дрема начала охватывать его, и его мысли начинали смешиваться, мелькнул уже кусочек какого-то сна, как вдруг он услышал, что что-то тихонько стукнулось об пол, точно обвалился с потолка маленький кусочек штукатурки. Через минуту опять что-то стукнуло.
"Должно быть, Васька-кот в темноте балует", - подумал Яшка и спустил руку к полу, отыскивая что-либо, чем можно бы отпугнуть кота. И в ту же минуту он почувствовал, что прямо к нему на одеяло упал небольшой, с горошину, камешек.
"Кто-то через окно кидается. Уже не Валька ли… Но зачем же это он так поздно?.."
Яшка высунулся в окно. Возле черного забора он еле разглядел прячущегося в тени Вальку. Яшка махнул ему рукой, что должно было означать: "Уходи, выйти не могу, отец с матерью только что легли". Однако Валька упрямо замотал головой и продолжал подавать сигнал, вызывая Яшку.
"Вот, пес тебя забери! - подумал обеспокоенный Яшка. - Что у него могло этакое случиться, чтобы вызывать в полночь?"
Он осторожно натянул штаны и прислушался. Сестренка Нюрка крепко спала. В соседней комнате похрапывал отец, но мать еще ворочалась с боку на бок.
Яшка бесшумно взобрался на подоконник, нащупал рукою уступ и тихонько спустился на выемку фундамента. По выемке он добрался до угла и только здесь уже спрыгнул в мягкую землю клубничных грядок.
- Ты чего? - напустился он на Вальку. - Разве я велел тебе по ночам будить?
Вместо ответа Валька взволнованно приложил пальцы к губам и потащил Яшку за рукав.
- Так чего же ты? - нетерпеливо переспросил Яшка, останавливаясь возле бани и не понимая возбужденного состояния Вальки. И тотчас же понял все или, вернее, ничего не понял - у стены бани он увидел привязанного, откуда-то взявшегося Волка.
- Я только хотел ложиться спать, вышел оправиться, - рассказывал Валька, - смотрю, бежит во весь мах собака - и прямо ко мне. Я подумал, что бешеная, да со страха прямо на забор скакнул. И вижу вдруг, что это Волк.
- Да зачем же его Дергач выпустил?
- Не знаю.
- Вот еще новая напасть… Гляди-ка, да Волк-то весь мохнатый, он в воде где-то был… Что же с ним делать сейчас?
- Давай привяжем его пока в баню… А утром назад сведем. Он, может быть, вырвался у Дергача.
Привязали собаку в бане… Еще раз условились встретиться пораньше утром и опять расстались.
Яшка тем же путем начал пробираться домой. Уже возле самого окна он обернулся, и ему показалось, что верхушка сиреневого куста, росшего в саду возле бани, как-то неестественно сильно вздрогнула, точно ее качнули снизу. Необъяснимое беспокойство овладело отчего-то мальчуганом. Он забрался в комнату, сам не зная зачем запер окно на задвижку и долго не мог уснуть, раздумывая о случившемся. Должно быть, потом он заснул очень крепко, потому что проснулся как-то вдруг, рывком, от сильного шума и лая.
- Яшка, - кричала мать, - Яшка, да проснись же ты, дьявол!
Яшка вскочил, ничего не соображая.
Лай все усиливался. Это уже был не простой лай собаки на проходящего путника, а отчаянная тревога, переходящая в остервенелый визг.
Нефедыч, схватив со стены охотничью берданку, поспешно выбежал во двор.
Через полминуты лай сразу оборвался, и почти тотчас же раздался грохот выстрела.
Яшка не помня себя выскочил во двор. Навстречу ему попалось несколько человек соседей. Кто-то говорил:
- В баню пробрался какой-то человек. Должно быть, вор. Он ранил ножом собаку. Нефедыч выстрелил, да мимо.
- А зачем же он пробрался в баню? Зачем он напал на собаку?
- Уж не знаю зачем, это вы у него спросите.
"Ну и ночка! - подумал ошалелый Яшка, бросаясь к бане. - Ну и ночка сегодня, нечего сказать".
XIV
Ударом ножа Волк был неопасно ранен в верхнюю часть шеи. Отец с матерью учинили Яшке строжайший допрос о том, каким образом "отравленная" собака очутилась в бане.
Воспользовавшись благоприятным моментом, Яшка чистосердечно сознался, что Волк был спрятан им до поры до времени, и умолчал о том. где именно скрывался Волк. И так как иск к Волку не был утвержден судьей, а кроме того, собака показала себя настоящим героем, оберегая в прошедшую ночь дом от неизвестного злоумышленника, то Волку была объявлена амнистия.
Встретившись с Валькой, который был осведомлен уже обо всем случившемся, Яшка потащил его в сад и там, остановившись в укромном местечке, сунул руку в карман.
- Смотри, Валька! Вчера мы ночью не разглядели, а сегодня утром я нашел это, привязанное к ошейнику Волка.
И Валька увидел обрывок картины - нижнюю часть фотографии с пальмой. На оборотной стороне были, очевидно, вычерчены какие-то буквы, но разобрать их было невозможно, потому что кровь, стекавшая с шеи раненого Волка, запачкала всю эту сторону карточки.
- Как она попала на шею Волка?
- Дергач привязал! Он что-то хотел написать нам… Может быть, с ним случилось какое несчастье. Может, камень какой упал со стены и придавил его или ногу он в темноте свихнул себе.
- А почему только половина карточки?
Ничего не решив толком, ребята направились к "Графскому", чтобы на месте расспросить обо всем Дергача.
Возле поросшей плющом стены Яшка оставил Вальку разыскивать оставленные вчера ботинки, а сам полез наверх.
В темной кладовой он зажег спичку, и сразу же ему бросились в глаза окурки. Он поднял один. Это был такой же самый окурок, какой он нашел несколько дней тому назад в верхней комнате.
"Это исследователи-ученые были уже и здесь", - подумал он.
Спичка потухла. Он зажег вторую и дернул дверь, ведущую в полуподвал, - в подвале никого не было. Тогда Яшка выбрался обратно и засвистел условным сигналом. Гулкое эхо десятками фальшивых пересвистов ответило ему, но Дергач не отвечал.
Стало ясным, что Дергач исчез.