Самойлов!
Выдай Цыганенко пять метров мануфактуры.
Выдай Мурашко отрез на брюки, а Цыганенко еще две пачки печенья и шоколаду.
Как будто бы все очень хорошо.
Чета Корякиных - это, очевидно, супруги-золотоискатели. Цыганенко и Мурашко - золотоискатели тоже.
Вероятно, они сдали выработанное золото. Натянули шелковые чулки, надели новые брюки, фуфайки. И после тяжелой таежной работы сели распивать заслуженный чай с печеньем и шоколадом.
Что же! Пусть пьют на здоровье.
Самойлов!
…Отпусти Кононову одну женскую фуфайку и отрез сукна.
…Отпусти Маслову серого сукна.
…Отпусти этой женщине одну черную шаль.
…Отпусти Цыганенко 5 метров мануфактуры.
…Отпусти Беломестнову шоколаду 15 пачек.
…Отпусти Савченко для тов. Мурашко: 1) консервов 10 бан., 2) сахару 2 клгр., 3) печенья 4 пачки, 4) чаю 100 гр., 5) рыбы 4 клгр., 6) мыла 2 куска.
Кожевников
Здесь уже что-то не совсем ясно.
Ну предположим, что Кононов и Маслов - это золотоискатели. Предположим, что тов. Мурашко сшил себе новые брюки, съел вместе с Цыганенко печенье и шоколад, а теперь забирает продукты, чтобы снова отправиться в тайгу на прииски.
Ну что это за таинственная, безымянная женщина в черной шали? И давно ли это тов. Беломестнов превратился в приискового рабочего, в то время, когда всем он был известен как один из руководящих работников Селемджино-Буреинского района?
Самойлов!
Отпусти этому человеку три метра мануфактуры, необходимой ему для сшития трусов.
…Замени Мурашко отрез черного сукна на серое. Кроме того, выдай ему еще один новый костюм.
Самойлов!
Выдай этому зубному технику пряников, шоколаду, конфет и сахару.
…Выдай для Цыганенко фуфайку и отрез сукна, а жене т. Корякина чулок женских две пары.
Что за чертовщина!
Мурашко, оказывается, вместо того чтобы ехать в тайгу, все еще шьет себе брюки и все еще меняет то черные отрезы на серые, то серые на черные.
Скромная золотоискательница Корякина очень подозрительно быстро превращается в гражданку Корякину, в жену одного из работников приискового управления.
Цыганенко определенно спятил с ума: уже в четвертый раз огребает пиджаки, мануфактуру, костюмы и фуфайки.
Некто безымянный собирается в холодную зиму шить себе трехметровые трусы.
А тут еще бог знает откуда взялся зуботехник.
Какой зуботехник? Откуда? С каких это пор зуботехники стали считаться приисковыми рабочими или старателями? Какие он разрабатывает россыпи? Где разыскивает самородки?
Или, может быть, обнаружив золотой зуб во рту пациента, он с веселыми криками собирает свои выдергивательные инструменты, останавливает бормашину и бежит делать заявку на обнаруженную им золотоносную площадь?
Самойлов!
…Отфрахтуй и выдай Савину черную шаль, необходимую ему для отвезения и привезения его жены из больницы.
…Отпусти для Бондарчука, которому нездоровится, одну бутылку спирту.
…Выдай через Савченко т. Хеврину для бригады бухгалтеров два литра спирту.
…Замени Упорову серое сукно на черное.
Теперь уж совершенно очевидно, что честные приисковые рабочие здесь совершенно ни при чем. Все эти: Савин, которому "для отвезения и привезения" нужна черная шаль, Бондарчук, которому нездоровится, наконец, эта предводительствуемая Хевриным отчаянная "бригада" бухгалтеров(?), жаждущих дефицитного спирта, - все это, как и все упоминаемое выше, не рабочие и не золотосдатчики, а местные селемджино-буреинские работники районных организаций и группового управления Союззолото.
И, наконец, последняя записка. Адресована она, по-видимому, самому Кожевникову. Написана она кривыми и подозрительно качающимися буквами. Подпись отсутствует.
Сережа!
Не откажи в просьбе, дай спирту сему подателю. Нужно для одного обстоятельства.
Каково это неотложно требующее спирта "обстоятельство", Сережа понял, по-видимому, и без пояснений. Следует резолюция:
Самойлов, выдай два литра.
А на отдельной бумажке приписано:
Отпусти еще хлеба, луку, масла экспортного и одну рыбу. Рыбу дай им соленую из бочки.
С января месяца по май тридцать второго года таких записок накопилось в лавке и на складе около тысячи штук.
Было бы неправильным подозревать селемджино-буреинских работников в подлогах и в преднамеренно злостных преступлениях. Ничего подобного! Все это делалось совершенно официально, и на обороте каждой записки пометка: "Отпустить за наличный расчет". И тем не менее это безудержное разбазаривание специальных фондов не может квалифицироваться иначе, как прямая растрата.
Но, может быть, в Селемджино-Буреинском районе собрались такие уже особенно легкомысленные и беззаботные ребята? Может быть, этот район является исключением?
Так ли? А что, если посмотреть, нет ли таких записок и записочек из магазинов и распределителей в других районах?
А что, если мы предложим всем завмагам, завскладами и распределителям опубликовать через печать тексты записок, а также фамилии писавших всякие, по существу, незаконные и вымышленные требования на выдачу остродефицитных продуктов и товаров то "ввиду неотложной необходимости", то "ввиду отъезда", "ввиду командировки", ввиду очень сомнительных болезней и совершенно несомненного отсутствия понимания всей постыдности этаких шкурнических способов самоснабжения?
При острейшем недостатке в крае промышленных товаров мы направляем эти товары на улучшение снабжения рабочих наиболее важных и ответственных участков хозяйства. В то же время находятся и такие мерзавцы, которые растаскивают дефицитные товары, расхищают народное достояние, и такие, которые транжирят, раздают направо и налево доверенные им государством товары. И те и другие срывают нашу работу. Эти "сосуны" народного имущества - враги народа, и с ними нужна жестокая, беспощадная расправа.
Вероятно, при одной мысли о возможности такого опубликования кое-кому станет не по себе, потому что где-либо на складах лежит подшитая к делу и его липовая бумажонка с распиской "о получении черной шали для отвезения", с требованием "отпустить полдюжины женских чулок ввиду острого катара желудка". А то и вовсе какая-нибудь разухабисто-откровенная:
…Сережа, выдай!
Сережа-то, может быть, и выдаст, благо ползучий подхалим еще далеко не отовсюду выведен.
Но что скажут не Сережа, а те рабочие, для которых предназначались расхватанные товары? Что скажет КК-РКИ и прокуратура?
…Ой, нет!.. Не надо! Лучше бы Сережа не выдавал!
"Тихоокеанская звезда" (Хабаровск), 1932, 20 июня
1941
Ребята!
(Обращение к тимуровцам Киева и всей Украины)
Ребята! Прошло меньше года с тех пор, как мною была написана повесть "Тимур и его команда".
Злобный враг напал на нашу страну. На тысячеверстном фронте героически сражается горячо любимая Красная Армия. Новые трудные задачи встали перед нашей страной, перед нашим народом. Все усилия народа направлены для помощи Красной Армии, для достижения основной задачи - разгрома врага.
Ребята, пионеры, славные тимуровцы! Окружите еще большим вниманием и заботой семьи бойцов, ушедших на фронт. У вас у всех ловкие руки, зоркие глаза, быстрые ноги и умные головы. Работайте безустанно, помогая старшим, выполняйте их поручения безоговорочно, безотказно и точно, поднимайте на смех и окружайте презрением белоручек, лодырей и хулиганов, которые в этот час остались в стороне, болтаются без работы и мешают нашему общему священному делу. Мчитесь стрелой, ползите змеей, летите птицей, предупреждая старших о появлении врагов - диверсантов, неприятельских разведчиков и парашютистов.
Если кому случится столкнуться с врагом - молчите или обманывайте его, показывайте ему не те, что надо, дороги. Следите за вражескими проходящими частями, смотрите: куда они пошли? какое у них оружие?
Родина о вас позаботилась, она вас учила, воспитывала, ласкала и часто даже баловала. Пришел час доказать и вам, как вы ее бережете и любите. Не верьте шептунам, трусам и паникерам.
Что бы то ни было - нет и не может быть такой силы, которая сломала бы мощь нашего великого, свободного народа. Победа обязательно будет за нами.
Пройдут годы. Вы станете взрослыми. И тогда в хороший час, после радостной мирной работы вы будете с гордостью вспоминать об этих грозных днях, когда вы не сидели сложа руки, а чем могли помогали своей стране одержать победу над хищным и подлым врагом.
Арк. Гайдар
"Советская Украина", 1941, 9 августа
Берись за оружие, комсомольское племя!
Текст выступления по радио
Война!
Ты говоришь: я ненавижу врага. Я презираю смерть. Дайте винтовку, и я пулей и штыком пойду защищать Родину.
Все тебе кажется простым и ясным.
Приклад к плечу, нажал спуск - загремел выстрел.
Лицом к лицу, с глазу на глаз - сверкнул яростно выброшенный вперед клинок, и с пропоротой грудью враг рухнул.
Все это верно. Но если ты не сумеешь поставить правильно прицел, то твоя пуля бесцельно, совсем не пугая и даже ободряя врага, пролетит мимо.
Ты бестолково бросишь гранату, она не разорвется.
В гневе, стиснув зубы, ты ринешься на врага в атаку. Прорвешься через огонь, занесешь штык. Но если ты не привык бегать, твой удар будет слаб и бессилен.
И тебе правильно говорят: учись, пока не поздно. Когда тебя призовут под боевые знамена, командиры будут учить тебя, но твой долг знать военное дело, быть всегда готовым к боям.
Тебе дадут винтовку, автомат, ручной пулемет, разных образцов гранаты. В умелых руках, при горячем, преданном Родине сердце это сила грозная и страшная. Без умения, без сноровки твое горячее сердце вспыхнет на поле боя, как яркая сигнальная ракета, выпущенная без цели и смысла, и тотчас же погаснет, ничего не показав, истраченная зря…
Комсомолец, школьник, пионер, юный патриот, война еще только начинается, и знай, что ты еще нужен будешь в бою.
Приходи к нам на помощь не только смелым, но и умелым. Приходи к нам таким, чтобы ты сразу, вот тут же рядом, быстро отрыл себе надежный окоп, хлопнул по рыхлой груде земли лопатой, обмял ладонью ямку для патронов, закрыл от песка лопухом гранату, метнул глазом - поставил прицел. Потом закурил и сказал: "Здравствуйте все, кто есть слева и справа".
Поняв, что ты начал не с того, чтобы сразу просить помощи, что тебе не нужно ни военных нянек, ни мамок, тебя полюбят и слева и справа.
И знай, что даже где-то на далеком фланге подносчик патронов, связной или перевязывающий раны санитар кому-то непременно скажет:
- Прислали пополнение. Видел одного. Молодой и, наверное, комсомолец.
- Ну! Прыгает?
- Ничего не прыгает. Сел на место, окопался, молчит и работает.
Двадцать два года тому назад, в эти же августовские дни, я, тогда еще мальчишка, комсомолец, был с комсомольцами на фронтах Украины в этих же местах.
Какие были среди нас политики! Какие стратеги! Как свободно и просто разрешали мы проблемы европейского и мирового масштаба.
Но, увы! Учились мы военному делу тогда мало. Дисциплина хромала. Стреляли неважно и искренне думали, что обрезать напильником стволы у винтовки нам не разрешают только из-за косности военспецов главного штаба.
Но нас в армии было тогда еще немного. За молодость бородатые дяди нас любили. Многое нам прощали и относились к нам покровительственно, благодушно.
Теперь время совсем не то. Сейчас комсомол - большая сила в Армии.
В грозные для одного большого города дни встали недавно у сложных орудийных расчетов студенты-математики, комсомольцы.
За баррикадами из мешков песка, возле тяжелых противотанковых пулеметов стояли запасными номерами наводчики-комсомольцы.
На окраинах города уже шел бой, а они все еще спешно и жадно, как перед самым важным в жизни экзаменом, заглядывали в стрелковые таблицы.
Вот и ты приходишь с учебы, с работы. Ты знаешь, что тебе ночью еще нужно дежурить на чердаке, на крыше. И все-таки, наверное, ты берешь боевой устав. Ты идешь в военный кружок. Ты становишься в строй.
Жжет ли солнце, льет ли дождь, покрыты ли суровой тьмой улицы твоего родного города, люди слышат твои твердые шаги, слова команды и стук винтовочного приклада, опущенного на гулкую мостовую.
А ночью за черной маскировочной шторой ты, наверное, сидишь, изучая тяжелую ручную гранату, огонь которой вместе с огнем твоих глаз и твоего сердца взорвет и испепелит тех, кого мы все так клятвенно и непримиримо ненавидим.
Берись за оружие, комсомольское племя!
Москва, 1941 г., август
В добрый путь!
РЕБЯТА!
Беспрестанно гудят паровозы. Уходят длинные эшелоны. Это ваши отцы, братья, родные, знакомые идут на фронт - туда, где отважная Красная Армия ведет с врагами бой, равного которому еще никогда на свете не было.
По ночам, отражая нападения вражьих самолетов на наши города и села, ослепительно вспыхивают огни прожекторов, грозно грохочут орудия наших зенитчиков.
Утром вы слышите слова военной команды, мерный топот. Это мимо окон вашей школы проходят батальоны народного ополчения.
Но так же, как всегда, ни днем, ни часом позже первого сентября вы начинаете свою школьную учебу.
В добрый путь!
Этот суровый, грозный год покажет, кто из вас действительно трудолюбив, стоек и мужествен.
В этом году вы должны будете не только хорошо учиться, не только крепить дисциплину - эту основу победы в тылу и на фронте, - вы должны будете много работать, помогая старшим дома, во дворе, на заводе, в поле - повсюду и всем чем можете.
Грош цена тому пылкому стратегу, который, стоя и тыкая пальцем в карту, азартно и складно предрекает врагу погибель, взмахом руки окружает и уничтожает его полки и дивизии, а сам боится натереть мозоль на своей ладони, принести ведро воды, вымыть пол или выкопать из грядок мешок картошки.
Позор тому "герою", который мечтает, вскочив на коня, ринуться в гущу боя и изрубить шашкой десяток-другой танков, а сам боком-боком, трусливо норовит отлынить, свалить на плечи товарищей всю черную и непарадную работу.
В славе у нас всюду те честные, скромные ребята-труженики, пионеры-тимуровцы, которые по примеру своих отцов и старших братьев упорно учатся, работают, терпеливо постигают сложное военное дело, помогают семьям бойцов и заботятся о наших героях-раненых.
Это много? Да! Это немало, но для победы нужны немалые усилия.
Страна о вас всегда заботилась, она вас воспитывала, учила, ласкала и частенько даже баловала.
Пришло время и вам - не словами, а делом - показать, как вы ее цените, бережете и любите.
Москва, "Пионерская правда", 1941, 30 августа
Тимур Гайдар. Голиков Аркадий из Арзамаса
Данила Голиков, крепостной князей Голицыных, двадцати лет был отдан в рекруты, в сорок пять стал вольным человеком, получил надел, начал крестьянствовать. Как ни тяжела была служба, вспоминал и хорошее: друзей, удачные стрельбы, костры на бивуаках… Слова "солдат", "солдатское" произносились в доме с уважением.
Сын Данилы - Исидор научился столярничать. Женившись, перебрался в ближний от родного села городок Щигры. Мастер был отменный, особенно славился прялками, которых готовил к ярмарке великое множество.
Насколько известно, первым из рода пошел в школу, а затем решил учиться дальше сын Исидора Даниловича и Натальи Осиповны Голиковых - Петр.
В 1899 году окончив семинарию, Петр Голиков приезжает в город Льгов в начальное училище при сахарном заводе. Вместе с ним - жена Наталья Аркадьевна, в девичестве Салькова.
Сальковы не были ни знатны, ни богаты. Но род старый, служивый. Первым в древних документах значится Захарий Сальков - в 1613 году воевода в городе Парфентьеве. Затем упоминаются многие Сальковы, главным образом офицеры не очень высоких чинов в армии и на флоте.
Корни этого рода - в северных областях России, неподалеку от Галича. Там Сальковы и породнились с Лермонтовыми, после того как Георг Лермонт перешел в 1613 году с отрядом рейтаров на русскую службу. Прапрадед Михаила Юрьевича Лермонтова был родным братом пра-пра-пра… прадеда поручика Аркадия Салькова.
Согласия на брак своей дочери Натальи с "простолюдином" Петром Голиковым поручик Аркадий Геннадиевич Сальков не дал. Но тут, как говорится, нашла коса на камень. Наталья Аркадьевна пошла под венец без родительского благословения.
Правда, четыре года спустя попытку помириться с отцом она сделала. Когда 9(22) января 1904 года у супругов Голиковых родился первенец, его в честь деда нарекли Аркадием. Но штабс-капитан свою непослушную дочь не простил, на внука взглянуть не пожелал.
В поселке сахарного завода Голиковы прожили восемь лет. Здесь у Аркадия появились сестры, в 1905-м Наташа, три года спустя - Ольга. В семье это время вспоминалось счастливой порой.
Жили небогато, но в любви и дружбе. Много работали, много читали. Книг в доме всегда было в достатке. Характер у Петра Исидоровича был ровный, спокойный, он любил шутку, умел сочинять к случаю веселые стишки. Наталья Аркадьевна вела хозяйство, помогала мужу изучать французский язык, который сама знала с детства. Если Петр Исидорович отправлялся в окрестные деревни: в Орловку, в Красовку, в Нижние Груни, - Наталья Аркадьевна заменяла его в классах. Иногда вечерами Петр Исидорович, вспоминая отцовское ремесло, становился за верстак.
"Когда позднее мы с братом старались восстановить в памяти что-нибудь из льговской жизни, - рассказывала впоследствии Наталья Петровна, - то Аркадий ясно помнил этот верстак, домик с пчелами, и еще отчетливо помнил небольшие, двигавшиеся под потолком огромного здания вагончики, и как каждый вагончик, дойдя до определенного места, опрокидывался, а внизу в этом месте росла огромная куча жома - выжатой сахарной свеклы".
12 октября 1905 года вагончики остановились.
Нет, не все было таким уж ясным и безоблачным в заводском поселке. Как, впрочем, и по всей России.
Обратимся в курский архив к фонду канцелярии губернатора.