- Как могло случиться, что в течение одного года было убито четырнадцать грузчиков?
Мы надеемся, что эти вопросы пробудят энергию начальника портовой полиции и сыщика Мак-Графи.
Кларенс, пораженный, опустил газету. Докси сформулировал здесь все те подозрения, которые ему самому были еще не ясны. Хотя в заметке и не утверждалось, что Варци не является убийцей Каталони, но каждый мог понять, что газета с недоверием относится теперь к этой версии.
Он бегло просмотрел другие газеты. О деле Каталони нигде не было ни слова. Неужели мистер Бирн - редактор "Независимой" - действительно хотел раскрыть всю правду по делу убитого итальянца? Ведь Докси вчера не хотел выражать никаких сомнений.
В комнате для репортеров ему сказали, что Докси ждет его к себе.
- Дело развертывается, - сказал начальник отдела, потирая руки. - Только что звонил Мак-Графи, спрашивал, почему мы так нажимаем на всё это.
- А почему, действительно? - спросил Кларенс. - Я не думал, что вы так резко напишете.
Докси развел руками:
- Мое дело - слушать приказания. Мистер Бирн распорядился использовать весь материал, чтобы написать сильнее. - Потом другим топом начальник отдела сказал: - Поезжайте сейчас к Розите Каталони. Постарайтесь заставить ее разговориться. Если удастся, привезите ее сюда. Можете даже пообещать ей денег.
- А такси вы мне опять оплатите?
- Оплатим.
Розиты, однако, дома не оказалось. Дверь в ее комнату в бараке стояла открытой, но внутри никого не было. Пока Кларенс недоуменно разглядывал неприбранную постель и остатки вареного картофеля на столе, в дверях показалось женское худое лицо. Это была та женщина, у которой он в прошлое посещение спрашивал, как найти Розиту.
- Вы кого ищете?
- Розиту.
- Розиту сегодня увезли.
- Как увезли?
Женщина вошла в комнату.
- Так, увезли. Утром пришла машина, Розиту посадили вместе с детьми и увезли.
- А что это за люди были? Ее знакомые?
Слабое подобие улыбки промелькнуло на тонких губах женщины.
- Если бы это были ее знакомые, она бы не плакала.
- А она плакала?
- Еще как!
- Значит, она не хотела уезжать, а ее увезли насильно?
Женщина хмыкнула.
- Конечно.
После небольшого разговора выяснилось, что увезшие Розиту люди были хорошо одеты и, очевидно, бывали здесь раньше, так как их машина остановилась сразу возле двери.
Это было самое настоящее похищение, и, возвращаясь в редакцию, Кларенс думал о том, как осложнилось за последние два дня дело Каталони.
В редакции его ожидал еще один сюрприз.
Когда он прошел к себе, выяснилось, что в приемной его ждут. Кларенс спустился на третий этаж и на кожаном диване в углу комнаты увидел Бенсона.
Грузчик в своем потертом, плохо сшитом костюме из дешевой ткани чувствовал себя неловко в роскошно обставленной просторной комнате с толстым ковром на полу.
Увидев репортера, Бенсон встал и поспешно подошел к нему. На лице у грузчика горели красные пятна, голос был хриплый от волнения.
- Я вас уже давно жду, - сказал он. - Полчаса, Я вашу фамилию запомнил и приехал прямо сюда.
- Вы решили всё-таки всё рассказать?
- Решил. - Бенсон огляделся. - Где бы нам поговорить? Только скорее.
- А если здесь? - Кларенс указал на тот же диван, с которого грузчик поднялся.
- Нет, - Бенсон оглянулся на девушку-секретаря, сидевшую за машинкой, и покачал головой. - Надо найти такое место, где нас никто не услышит.
Они спустились на лифте, вышли на улицу, раздражающую мельканием бесчисленных автомобилей, автобусов и рекламными выкриками радио. Кларенс предложил дойти до сквера за Университетом. Погода стояла ветреная, и можно было рассчитывать, что там найдется свободная скамья.
Когда они нашли скамью на пустынной бетонированной аллее, Бенсон осмотрел соседние кусты и только тогда уселся.
Кларенс с недоумением следил за всеми этими приготовлениями.
- Ну вот, - сказал Бенсон. - Я сегодня прочел заметку в вашей газете и решил всё рассказать. Похоже, что вы как следует взялись за это дело. Я всё расскажу и сразу уеду.
- Ну давайте-давайте, - Кларенс вытащил свой блокнот. - Долго вы собирались.
- Я боялся, - сказал Бенсон серьезно. - И сейчас боюсь. Но теперь мне так или иначе надо бежать из города. Раз у вас в газете напечатано, что грузчики в порту запуганы, Обезьяна всё равно решит, что вы со мной разговаривали.
- Какая обезьяна? - прервал его репортер.
- Ах да, вы не знаете. Но я вам всё по порядку расскажу… Так, значит, я после этой газеты понял: здесь мне всё равно не жить. И потом у меня такая надежда, что вы напечатаете мои показания и начнете расследование.
- Ну, конечно, напечатаем, - сказал Кларенс. - Вы только выкладывайте, не задерживайтесь. - Он чувствовал: весь клубок, сплетенный вокруг убитого итальянца, вот-вот готов развязаться, и испытывал страшное нетерпение.
- Ну, слушайте, - Бенсон еще раз огляделся и придвинулся к репортеру. - Каталони убили за то, что он отказался платить. Он один месяц не платил, и мы ему все говорили, что его убьют. Но он только смеялся. Он смелый был. А па второй месяц его убили.
- Подождите, - Кларенс ничего не понимал. - Кому платить? И за что?
- За работу…. Как мы все платим.
Бенсон продолжал рассказывать, и постепенно перед репортером вырисовывалась картина происходящего в порту. Картина эта так не вязалась с тем, что Кларенс думал о жизни, что ему, потрясенному и подавленному, не хотелось верить. Но рассказ грузчика объяснял всё, что прежде было необъяснимым в деле Петро Каталони.
Всего в порту работало около четырех тысяч грузчиков. Больше половины из них отдавали треть своей заработной платы шайке гангстера Дзаватини. Ежемесячно шайка получала от грузчиков огромную сумму - от 120 до 150 тысяч долларов. Большинство из тех, кто выплачивал эту дань, были "прыгунами". Бенсон объяснил, что это такое. "Прыгунами" в порту назывались те, кто эмигрировал в Соединенные Штаты из западноевропейских стран - из Италии, Испании, Греции, Англии и Франции - и не имели денег, чтобы получить разрешение на въезд в страну. Такие люди просто прыгали с борта парохода на причал. Люди Дзаватини устраивали их на работу в порт и забирали у них треть заработанных денег.
- Но позвольте, ведь Петро не мог прыгнуть сразу со всей семьей?
- Петро и не прыгал, - объяснил Бенсон. - Он приехал в Штаты год назад и две недели жил в эмигрантских бараках за колючей проволокой. Потом их всех нанял один подрядчик на постройку моста. Мост построили, - он остался без работы. И тут его взяла шайка и устроила в порт.
- А вы сами?
- Я тоже от безработицы пошел, - вздохнул Бенсон. - Тут вся штука в том, что от них потом не уйти. Если человек здесь же в городе постарается найти работу, они его разыскивают и убивают. Кто хочет уйти, просто должен тайно уехать из города. Но ведь работу не везде найдешь. И уехать, если с семьей, без денег не соберешься.
- Но ведь грузчиков очень много! Неужели ничего нельзя сделать?
- У Дзаватини всё хорошо организовано. У него в каждой бригаде есть свой человек. Такому они много платят, а работать он почти и не работает - тоже из преступников. Так вот эти люди следят, чтобы у грузчиков никакой организации не появилось. Как только такой что-нибудь вынюхает, шайка либо искалечит зачинщика, либо просто убьет. Так что все боятся рот раскрыть.
Кларенс вспомнил о четырнадцати убийствах, случившихся в порту только за этот год. Но всё рассказанное Бенсоном было настолько неожиданным, что он не мог еще поверить этому.
В кустах напротив них летали две бабочки, каким-то чудом попавшие сюда, в центр города; солнце пробивалось время от времени сквозь быстро бегущие тучи, и от этого на бетоне аллеи то появлялись, то исчезали резные тени листьев; в дальнем конце сквера слышались крики детей, играющих в мяч. Всё вокруг - мирные предметы и мирные звуки и запахи - было материальным, зримым, ощутимым, а мрачные тайны порта представлялись нереальными. Казалось, что в мире, где есть эти кусты и бабочки, и солнечные лучи, не может быть места ужасам рабского труда, избиений и убийств.
- Ну хорошо, - сказал Кларенс, теряя надежду, - но что же смотрит портовая полиция? Неужели она ничего не знает?
Бенсон горько усмехнулся и сплюнул.
- Да вы что, вчера родились, что ли! Полиция сними вместе работает. Я же вам говорил, если "прыгун" в полицию попадет, она его всё равно передаст шайке. Ведь шайка с ними делится. Когда кого-нибудь убьют, полиция прекращает дело. Только если уж очень шуму много, кого-нибудь арестовывают из подставных лиц, а потом скоро отпускают. Полиция даже помогает Дзаватини вербовать людей з шайку. Они к нему направляют преступников из тюрьмы - убийц, воров.
- Этого не может быть, - сказал Кларенс решительно. - Тут вы ошибаетесь, Бенсон. Или вы преувеличиваете. Я в это не верю.
Он не хотел верить. Все прекрасно знали, что полиция продажна, что она поддерживает содержателей притонов и игорных домов, что она часто намеренно направляет общественное внимание по ложному следу, когда речь идет о делах, где затрагиваются интересы влиятельных лиц. Но не до такой степени. Не так, чтобы покровительствовать системе, при которой шайка бандитов держала бы в рабстве сотни людей.
- Не верите, - повторил Бенсон. - А что выскажете на то, что в других местах еще хуже? Говорят, в Нью-Йорке бандиты контролируют десятки тысяч портовых рабочих. Только на западном побережье есть независимые профсоюзы.
- Ну хорошо. А если человек пойдет и прямо заявит в полицию? При всех. Открыто.
- Тогда из полиции сразу позвонят к бандитам, и, когда этот человек пойдет домой, его тут же пристукнут, Сам Мак-Графи и позвонит… Это у них сыщик.
Кларенс покачал головой.
- А профсоюз? - спросил он.
Бенсон махнул рукой.
- Наше профсоюзное руководство - те же гангстеры. К нам из других профсоюзов посылали двоих ребят. Одного бандиты убили, а другого арестовала полиция. Доказали, что он "красный".
- Так что же тогда делать? - сказал Кларенс растерянно.
Бенсон сжал кулаки.
- У меня на вашу газету надежда. Вашего хозяина-то они не запугают. Он сильнее их. Раз вы напечатали такую статью, - значит, он и дальше пойдет.
После этого Бенсон принялся рассказывать об убийстве Каталони.
- Я же сам при этом был, можно сказать. Меня совесть, знаете, как мучает. Я помочь ему мог, но испугался. - Он тыльной стороной руки вытер лицо. - Как вспомню, так прямо слезы на глазах.
- Как же его убили?
- Мы с ним шли вдвоем из агентства на 26-й причал. Вдруг видим, - впереди трое стоят. Я сразу понял, что дело нечисто. Говорю: "Пойдем назад". Повернулись, а сзади еще трое. И Обезьяна с ними. Петро мне говорит: "Не уходи, Майк". Он смелый был, но испугался. Я отвечаю: "Не уйду". Он вытащил свой нож и повернулся к Обезьяне: "Ну давай". Обезьяна засмеялся. Тут один из них выскочил вперед. Маленький такой. Он раньше чемпионом по боксу был, в весе мухи. Он и схватил Петро за руку. Тут и все на него набросились. Схватили и держат. Обезьяна мне и говорит: "Уходи, Бенсон, ты ничего не видел". Я стою. Растерялся. Обезьяна опять ко мне: "Уходи, Бенсон. У тебя ведь дочка есть. Ты ее любишь". И подтолкнул меня. Я иду и плачу. Мне бы кинуться - закричать… Но всё равно никто не помог бы, А сзади Петро только что-то крикнул по-итальянски. Я несколько ночей потом не спал. Не могу простить себе…
- А кто это Обезьяна? - спросил Кларенс.
- Помощник Дзаватини. Он в порту всеми делами заправляет. Крупный такой, широкоплечий. Ходит всегда в комбинезоне.
- Так это Боер! - вскричал в ужасе репортер.
- Боер? - грузчик задумался. - Да, кажется, это его фамилия. Мы его все Обезьяной зовем. У него руки чуть ли не до колен. Может человеку кости переломать - такая у него сила. А вы его знаете?
Кларенс молчал, пораженный. Так вот кто убийца Каталони! Боер, с его тихим голосом, вежливый и скромный. Боер, которого он считал образцом преуспевающего американского рабочего.
Ему сделалось жарко, и он вытер пот со лба. Теперь стала понятна навязчивая вежливость этого гиганта. Отвращение и ненависть охватили Кларенса при воспоминании о том, как он расхваливал Боера Люси. Как подло, как глупо он был обманут!
- Ну ладно, - репортер повернулся к Бенсону. - Сейчас мы сделаем вот что. - Он был полон гнева и решимости. Не могло быть, не должно быть, чтобы в его городе, в его родной стране совершались такие вещи. Порядок и закон еще действуют. - Мы пойдем в редакцию, там вы при свидетелях расскажете всё, что говорили сейчас, а я запишу. И всё это пойдет прямо в завтрашний номер. А когда это будет в газете, они уже не осмелятся никого тронуть.
Но грузчик вовсе не разделял этой уверенности.
- Если мы сделаем так, как вы говорите, - меня уже сегодня вечером не будет в живых. - Он покачал головой. - Я подпишу такую бумагу только если вы ее напечатаете после того, как я уеду из города.
- А когда вы уедете?
- Завтра. Завтра у нас платят. Получу деньги - и сразу на поезд. Я тут ни минуты не задержусь. Мне своих нельзя оставлять сиротами.
В конце концов репортер и грузчик решили, что Бенсон сейчас подпишет свои показания, а Кларенс передаст их редактору только завтра вечером. Кроме того, Бенсон дал Кларенсу несколько адресов тех грузчиков, которые, по его расчету, решились бы свидетельствовать на суде против шайки. Репортер тщательно записал адреса в свою книжку.
Кларенс зашел в магазин канцелярских принадлежностей за бумагой, потом они с грузчиком спустились в погребок, и там за столиком репортер записал всё, что слышал от Бенсона.
Они вышли на улицу. Кларенс остановился возле дверей огромного серого дома. По обе стороны входа одна над другой теснились таблички с названиями контор.
- Вот здесь, - сказал репортер. Он ткнул пальцем в надпись: "Джорж Г. Феер. Нотариус. 6-й этаж. 14.0 т 10 до 6".
- Что вы хотите делать? - Грузчик озадаченно смотрел на него.
- Заверить вашу подпись.
Грузчик нервно потер лицо рукой. Лоб у него вспотел.
- А без этого нельзя?
- Конечно, нельзя. Какая же цена будет показаниям, когда вы уедете?
- Не знаю, - сказал Бенсон, - Может быть, вообще я зря во всё это впутался. - На лице у него отражалась внутренняя борьба. - Ну ладно, - он махнул рукой. - Вы обещаете, что до завтра никому не покажете?
- Обещаю.
В конторе нотариуса в первой комнате за столом сидел молодой человек с длинным узким лицом. Кларенс объяснил, что им нужно заверить подпись грузчика.
Молодой человек пригласил их сесть и равнодушно взялся за листки. Лицо его стало внимательным; не переставая читать, он закурил и уселся плотнее в своем кресле.
Кончив, он протянул листки Кларенсу.
- Я этого не заверю.
- Почему? - удивленно спросил репортер.
- А откуда я знаю, что вот этот человек - Бенсон?
- Он вам покажет документ. Свою расчетную книжку.
- Всё равно. - Молодой человек отрицательно покачал головой. - Я не заверю.
- Послушайте, - Кларенс поднялся со стула. - Согласно вашему патенту нотариуса, вы должны заверять любой документ, если только он не противоречит закону. Вы не имеете права отказываться.
- А почему он сам, - длиннолицый показал на Бенсона, - не хочет свидетельствовать в полиции?
- Он уедет.
- Вот то-то и оно. - Молодой человек пожал плечами. - Он не хочет впутываться в эту историю, и я тоже не хочу.
- Но это ваша обязанность. Мы имеем право требовать от вас.
Молодой человек усмехнулся.
- Я заболел. Прекращаю на сегодня работу.
Он взял со стола большую конторскую книгу, спрятал ее в боковой ящик и запер его. - Не верите, - можете вызвать врача.
- Я так и знал, - сказал Бенсон, вздохнув. - Они все, сволочи, в одной шайке. Зря мы всё это затеяли. - Он повернулся и пошел к выходу.
Кларенс последовал за грузчиком.
Они в раздумье стояли возле лифта, когда молодой человек выглянул из двери и поманил их обратно.
- Знаете что, - он впустил их и тщательно затворил дверь. - Я вам вот что хочу сказать. Вам, пожалуй, этого никто не заверит. Все будут бояться, как я. Но если вы никому не скажете, что были у меня, я вас научу, как сделать.
- Ну, давайте, - сказал Кларенс.
- Вы можете это заверить отпечатком пальцев. А если начнется процесс, - ваш товарищ пришлет еще такой же отпечаток оттуда, где он будет.
- Вот это годится, - сказал Кларенс. - Только как это сделать? Мне никогда не приходилось.
Молодой человек запер дверь на ключ и вернулся к столу.
- Я вас научу. Можете даже прямо здесь сделать, если никому не расскажете. - Ему было, видно, неудобно за свою трусость. Он покраснел. - Я ведь не владелец конторы, а только здесь работаю.
Бенсон подошел к столу, и молодой человек помог ему сделать чернильные отпечатки всех пяти пальцев. Потом он сказал:
- Пожалуй, это самое лучшее. Вы могли бы еще пойти в профсоюз швейников. Они за углом в первом этаже. Но этот профсоюз считается "красным". Если начнется процесс, вам это повредит.
- Я этот профсоюз знаю, - сказал Бенсон. - Там всё руководство выборное. Хорошие ребята.
Кларенс тоже слышал о профсоюзе швейников. Это была независимая организация. Несколько месяцев назад профсоюз выиграл стачку на чулочной фабрике. У него была репутация "красного". Репортер решил, что связываться с его работниками он не станет.
Когда они вышли на улицу, Бенсон сказал:
- Есть всё-таки люди. Сначала он испугался, а потом ему стыдно стало. - Он посмотрел на свои испачканные чернилами руки и невесело усмехнулся. - Я теперь, как преступник.
Они договорились, что завтра грузчик с утра получит зарплату, соберется и уже с вокзала позвонит Кларенсу. Только после этого репортер понесет материал к редактору.
Когда они прощались, Бенсон еще раз спросил:
- А вы в порту никому не говорили того, что я вам рассказал при первой встрече?
- Нет, никому.
- А мое имя никому в порту не называли?
Кларенс вспомнил степенную фигуру Боера, которого
он встретил в день первого разговора с грузчиком, и его равнодушный вопрос: "Что же, так ни с кем и не поговорили?" Он назвал тогда Бенсона, но тут же сказал, что тот ничего не сообщил ему. Стоит ли говорить об этом грузчику? Главарь портовой шайки, наверное, ничего не подозревает, а Бенсон будет зря волноваться. До завтра всё равно ничего не случится.
Бенсон напряженно смотрел ему в лицо.
- Ну, что же вы молчите?
- Я вспоминаю, - сказал Кларенс. - По-моему, никому не говорил.
- Ну ладно. - Грузчик протянул ему руку. - Я вам верю. Завтра ждите моего звонка.
На следующий день Докси, к удивлению Кларенса, не проявил особого интереса к посещению Бенсона. Когда репортер пришел к нему утром, чтобы получить распоряжения на день, Докси вскользь спросил:
- Кажется, вчера здесь был этот ваш Бенсон?
- Да.
- Что-нибудь новое?
- Да, - Кларенс замялся. - То есть нет… Обещал сегодня к вечеру.