На поляне протекал ручей. Они подошли к нему и остановились. Лай собаки раздавался всё ближе. Мексиканец понял, что им не уйти. Он сбросил свой узел и повернулся к женщинам:
- Будем стоять здесь.
Роза спустила маленького на землю. Старший мальчик прижался к матери. Все они напряженно смотрели в темноту леса, откуда продолжал доноситься настойчивый, становящийся всё более громким, собачий лай*.
Неожиданно из леса показалась темная фигура. Мексиканец схватился за нож. Женщина отодвинула мальчиков за спину.
- Вы что, к земле прилипли, что ли? - раздался вдруг мальчишеский голос. - Хотите, чтобы собака ваши штаны попробовала?
Это был Архи. Он быстро подошел к ним и кивнул мексиканцу, как старому знакомому. Тот стоял в напряженной позе с ножом в руках, маленький, недоверчивый.
- В чем дело? - спросил Архи. - Чего вы тут встали? Хьюз с шайкой гонится за вами вовсю. У них овчарка. Я ее по голосу узнал. Знаю тут всех собак на сто километров вокруг.
Мексиканец с женой смотрели на Архи с недоверием, но Роза бросилась к нему. Путая испанские и английские слова, она объяснила, что они заблудились и теперь не знают, что делать.
- Ну и что? - рассудительно сказал Архи, насмешливо глядя на мексиканца. - Я же вам объяснил, чтобы вы шли в лагерь.
- Но мы не успеем! - воскликнула Роза.
- В самом деле, - сказал Архи. - Надо торопиться.
Он схватил платок девушки, который был у нее на плечах.
- Я сейчас запутаю следы. Вы идите, - он толкнул Розу в ручей, - идите по ручью вниз. Всё время по воде, пока не выберетесь из леса. Доберетесь до дороги, а там налево лагерь, в двух километрах. Там спрячетесь. Только не бойтесь.
С платком в руках он бросился к ручью, пересек его и, волоча платок по земле, вышел на другой берег. Мексиканец и его жена смотрели на него ошеломленные.
- Да объясни ты им! - крикнул мальчик Розе. - Объясни, в чем дело.
Девушка повернулась к дяде. С минуту все трое горячо говорили по-испански. Потом мексиканец повернулся к мальчику и сказал несколько слов на своем языке.
- Дядя благодарит тебя, - объяснила Роза.
- Давайте скорее! - крикнул мальчик. - Потом поговорим. Это вам не сенат.
Они спустились в ручей и пошли, по колено в воде, направо. Архи следил за ними, пока они не скрылись в лесу, потом побежал налево, волоча по траве платок.
Около пятнадцати минут поляна оставалась пустой. Потом из леса, заливаясь лаем, выбежала собака и вслед за нею Майк. С минуту они кружились вдвоем потраве.
- Ищи, ищи, - говорил Майк. Он был разгорячен и впал уже в настоящий охотничий азарт.
* * *
Хьюз и Данни услышали третий выстрел около пяти часов утра. Они поскакали, обходя рощу, которая была самой большой из тех трех, которые попались им на пути.
Хьюз непрерывно ругался. Данни помалкивал. Он с трудом держался в седле. В руке у него был повод второй кобылы, для Майка.
Майк ждал их на окраине рощи.
- Ну теперь-то они где-нибудь рядом, - сказал он, осматриваясь.
Начиналось утро. Стало светлее.
Они поскакали опять по сжатому кукурузному полю.
- Не могу понять, - говорил Майк, - куда они бросились. Как будто бы шли к большой дороге, а теперь в другую сторону.
- Это они со страху, - хихикнул Данни. - Услышали, что ты стреляешь, и начали метаться.
- Ну, у них еще будет случай защелкать зубами, - пообещал Хьюз, - когда мы спустим собаку.
- Ни черта он не защелкает зубами, этот мексиканец, - сказал Майк. - Я их знаю. Его теперь хоть режь, он и виду не подаст, что ему больно.
- Ничего, ничего, - Хьюз сжал кулаки. - Когда я ему дам одну плюху, он всю гордость потеряет. Вот увидишь! Потащится на работу в сад. Я его еще месяц заставлю поработать, если только будет что делать.
- Тогда будешь должен мне еще сто двадцать, - сказал Данни.
Кукурузное поле поднималось кверху. Собака шла по следу прямо по тропинке.
- За гребнем мы их увидим, - сказал Майк. - Вот будет потеха, когда они оглянутся.
Они доскакали до гребня, остановились и осмотрели. В долине никого не было.
- Что за дьявольщина! Сквозь землю они, что ли, провалились? - сказал Хьюз. - Ну и бегут, - на лошади не догнать.
Они поскакали дальше. Неожиданно собака остановилась. Майк с разбегу чуть не налетел на нее.
Собака металась взад и вперед по тропинке, недоуменно поглядывая на Майка.
- Ну и дела, - сказал он. - Еще ни разу не было, чтобы она со следу сбилась. Ищи, ищи, ну…
Собака, повизгивая, вертелась на поводу. Майк слез с лошади.
- Ищи! Ну, скотина!
Собака, наконец, нашла след. Он вел теперь под резким углом направо, почти назад. Хьюз выругался.
- Значит, они всё-таки бросились к федеральной дороге.
Майк взобрался в седло, и они поскакали по полю назад. Снова спустились в долину и поднялись на пологий холм. Солнце уже показалось из-за горизонта. Было совсем светло.
- Вот они, вот они! - закричал Данни и показал рукой вперед.
В километре от них маленькая группа серых фигурок торопливо двигалась по федеральной дороге.
- Поскакали! - крикнул Хьюз.
- Никак это возле лагеря безработных? - сказал Майк.
- Наплевать.
- Смотри-ка, сказал Майк. - Их вроде больше стало. Пятеро бегут.
Хьюз всматривался в группу бегущих людей.
- Черт возьми, да ведь это мальчишка! Этот Арх или как его там? Он их ведет.
- Ну, мы его тоже выучим! - воскликнул Майк. - Он забудет, как его мать звали.
- Ну, поскакали скорее! - закричал Хьюз.
Они пригнулись к спинам коней и ринулись за мексиканцем и его семьей. Хьюз и Майк впереди, Данни - всё больше и больше отставая от них на своем тяжелом жеребце. Ветер свистел у них в ушах, расстояние между ними и беглецами сокращалось с каждой минутой.
- Ну, так и есть: они вошли в лагерь! - крикнул Майк Хьюзу.
- Ничего, - зарычал Хьюз. - Мы и там их достанем. - Он нахлестывал свою кобылу, которая устала носить всю ночь его стокилограммовое тело.
Они выехали на широкую асфальтированную федеральную дорогу и поскакали по направлению к лагерю.
Лагерь находился возле самой дороги. Это было странное скопище хижин, конур, превращенных в жилище старых грузовых автомобилей. Здесь жили сезонные рабочие, те, кто не имел денег, чтобы переехать в другое место, когда в Калифорнии кончался сезон уборки. Сколько их находилось здесь? Этого никто не знал. Здесь не было ни учета, ни прописки. Раньше этот лагерь помещался возле самого города, но, по настоянию городских властей, его перенесли сюда, на сороковой километр от столицы штата..
Нельзя было даже сказать, что лагерь "перенесли".: Безработных просто выгнали оттуда, и они ушли, забрав с собой детей, рваные одеяла, старые кастрюли, детские колясочки - что у кого было и что каждый мог унести. Они пришли сюда и постепенно из всякого хлама снова построили этот город нищеты - лагерь безработных.
Сейчас возле дороги у лагеря постепенно собирались люди. Хьюз и Майк видели, как к мексиканцу с семьей, остановившимся возле первых хижин, подошел один человек, другой, третий…
- Сейчас мы им дадим! - крикнул Хьюз.
Когда они с Майком приблизились, возле дороги была уже толпа. В центре стояли маленький мексиканец, его жена, девушка и двое ребят. Все измученные, задыхающиеся, запыленные. Мальчишка, который присел их сюда, затерялся где-то в толпе.
Над толпой стоял легкий говор. Он умолк, когда бешеный цокот копыт замер возле лагеря.
Хьюз и Майк осаживали лошадей возле самой толпы. Разгоряченные кобылы пританцовывали и вскидывали передние ноги, налезая на людей. Толпа молчала, слышалось только горячее дыхание лошадей и стук копыт. Постепенно люди поворачивались к Хьюзу и Майку. Из задних рядов переходили вперед. Только маленький мексиканец с семьей стояли неподвижно.
Хьюз никак не мог успокоить свою кобылу. Майк сидел верхом, держа на поводке подвывавшую собаку. Наконец Хьюз справился с лошадью. Он соскочил на землю, вспотевший и разгоряченный, бросил повод Майку и, держа в руке плетку, ринулся к маленькому мексиканцу. Ринулся… и остановился.
Перед ним стояла стена. Людей было немного - двадцать пять или тридцать. Мужчины, женщины и дети, грязные, худые, оборванные. Они стояли плотно, плечом к плечу, в несколько рядов. Два или три десятка лиц внимательно смотрели на Хьюза. Прямо перед хозяином фермы стоял высокий старик, рядом со стариком - седая сгорбленная женщина, дальше виднелись черные брови и большие глаза креола с Пуэрто-Рико, две или три широкие ирландские физиономии. Несколько желтых лиц людей, болеющих лихорадкой. Темные щеки и курчавые волосы негров. Все лица были очень разные - ни одно не похоже на другое. Но их объединяло что-то общее. Не худоба, нет, хотя все были худыми. Общим для всех лиц было то выражение, с которым они смотрели на Хьюза.
Глухая, свирепая ненависть, которая горела в глазах всех стоящих перед ним людей, остановила хозяина фермы.
Хьюз не боялся никого из этих людей в отдельности. Он привык издеваться над такими у себя на ферме, избивать их, если они в отчаянии бросались на него. Но только поодиночке. А здесь не было одиночек. Это была стена.
Хьюз понял, что, если он ударит одного из них, ему ответят все.
Не зная, что предпринять, он откашлялся и охрипшим вдруг голосом спросил у толпы:
- В чем дело?
Никто не ответил ему. Было совершенно тихо. Даже собака перестала скулить. Только лошади позвякивали уздечками. Люди стояли и молча смотрели на него. Время как будто остановилось, и вместе с ним погоня тоже остановилась. Всю ночь они, возбужденные и вспотевшие, скакали за мексиканцем, всю ночь они с Майком предвкушали, как будут веселиться, когда поймают эту семью, и теперь вдруг весь пыл этой погони ударился о неподвижную стену молчаливых, суровых людей - ударился и разбился.
За спиной Хьюз услышал стук копыт и оглянулся. Подъехал отставший Данни. Вербовщик остановил жеребца поодаль и, не слезая на землю, оперся руками о луку седла. Еще издали он увидел, что всё получается как-то не так, как обычно. Он поставил жеребца с таким расчетом, чтобы в случае чего можно было быстро повернуть его и ускакать.
Хьюз нащупал висевший на поясе револьвер. Всё-таки их было трое, и все вооруженные.
Он шагнул к толпе, стараясь снова вызвать в себе ту злость и энергию, с которой они гнались за мексиканцем. Положив руку на револьвер, он хрипло крикнул:
- Ну, в чем дело? Что вы здесь стали?
Толпа чуть двинулась. Из середины вышел рослый мужчина в потертом, давно уже потерявшем первоначальный зеленый цвет, комбинезоне. Он неторопливо сунул в рот сигарету. Ногти у него на руках были совсем темными от въевшейся металлической пыли и машинных масел, как у человека, который всю жизнь возится со станками и моторами. С полминуты он спокойно смотрел на толстое красное лицо Хьюза, потом сказал:
- А вам что надо? Что вы тут катаетесь?
Хьюз сделал рукой нетерпеливый жест.
- Мне нужен вот этот, - он показал на мексиканца, стоявшего за спинами людей.
- А зачем?
- Тьфу! - выругался Хьюз. - Что я тут объясняться буду! Мне его надо - и всё тут.
Старик рядом тяжело вздохнул. Женщина переступила.
- А может быть, всё-таки объясните? - спросил мужчина.
- Ну… - Хьюз оглянулся на Майка и Данни. Никогда он не был в таком дурацком положении. Объясняться еще перед этим сбродом. Ему было неудобно перед вербовщиком и Майком. - Ну… он мне должен. Работал на ферме, задолжал и убежал.
- Долго работал?
- А тебе какое дело? - Хьюзу казалось, что мужчина смеется над ним, но в действительности тот был серьезен. - Ты что, адвокат?
- У нас есть адвокат, ей-богу! - раздался мальчишеский голос.
Из толпы вышел Архи. Увидев его, Хьюз сжал кулаки. Он с наслаждением ударил бы мальчишку по его веснушчатой физиономии так, чтобы тот замолчал навсегда. Но он сдержался.
Архи не смутился под взглядом хозяина фермы.
- У нас же есть адвокат, - повторил он и, повернувшись к толпе, позвал: - Фрэнк, иди сюда.
Из толпы выбрался маленького роста мужчина в засаленной белой рубашке, с черной бородой и быстрыми движениями. Он остановился перед Хьюзом, глядя на него снизу вверх.
- Я адвокат. В чем дело? - Тонкими пальцами он быстро потер небритую щеку. - В чем вы обвиняете этого человека? - он кивнул в сторону мексиканца, которого теперь и не видно было за людьми.
Хьюз пожал плечами и выругался. Злость переполняла его. Он резко повернулся к Майку.
- Спускай собаку!
Майк за поводок приподнял присмиревшего пса, отцепил ремень и, бросив собаку на землю, крикнул:
- Ищи!
Собака с рычанием бросилась к толпе. Высокий старик вдруг шагнул вперед, выставил ногу, с необыкновенной быстротой и точностью встретил собаку ударом толстого сапога. Она с воем отползла к Майку. Старик отступил.
Снова все замолчали. И вдруг Хьюзу стало страшно. Люди теперь располагались полукругом, и он находился в центре толпы. Это были те самые люди, каких он нанимал, обманывал и выгонял, и в то же время они были какие-то незнакомые, из другого мира. Хьюз понял, что от них он не может ждать ни покорности, ни страха. Руки у него опустились. На лбу выступил холодный пот.
- Эй, хозяин! - раздался голос.
Хьюз оглянулся. Это был Майк. Сидя верхом, он кивнул хозяину в сторону фермы. Хьюз понял: надо уходить.
- Ну ладно, - сказал он потерянным голосом. Ладно… Этот мексиканец еще придет ко мне на ферму. - Но Хьюз произнес это без всякой уверенности. Он знал, что мексиканец с семьей уже не в его власти.
Хьюз повернулся и пошел к лошади. Ему казалось, что сзади вот-вот произойдет что-то страшное.
Под молчаливым взглядом толпы он забрался в седло. Втроем они повернули коней и медленно поехали по дороге. В воздухе вдруг просвистел камень - и Данни схватился за голову. Он хотел остановить коня, но передумал и, ударив его каблуками, погнал вперед. Хьюз понял, что камень бросил Архи, но ему было всё равно.
Молча они проехали около километра. Хьюз мрачно смотрел на каменистую, покрытую редкой травой землю, убегающую из-под копыт коня.
- Я здорово испугался, - сказал, наконец, Майк, - никогда я еще не был в такой переделке.
Хьюз не ответил. Он думал о том, что сегодня он встретился с чем-то таким, что было гораздо сильнее его. Никогда ему уже не придется так уверенно чувствовать себя с этими сезонными рабочими. Никогда.
Они догнали вербовщика. На лысой голове у него вздулась синяя шишка. Держа в руках шляпу и грязный носовой платок, Данни сказал жалобно:
- Пропали мои 60 долларов. - Потом хихикнул. - И твои двести.
Хьюз промолчал, - он думал о своем. Теперь, когда они больше не гнали лошадей, те брели медленно, дергая головами, отбиваясь от наседающих утром комаров, Майк сказал:
- Теперь они все уйдут - те, кто остался за долги. Соберутся разом и уйдут.
И опять Хьюз ничего не ответил.
* * *
Когда трое всадников отъехали, высокий мужчина в комбинезоне повернулся к толпе.
- Ну, всё в порядке, - сказал он. - Больше они сюда носа не сунут.
- Сволочи, - сказал тот, который называл себя адвокатом и действительно был юристом по образованию. - Сволочи. Если бы здесь в самом деле соблюдались законы, мы могли бы привлечь их к суду за преследование с собакой.
Полукруг людей распался. Все теперь повернулись к мексиканцу. Тот стоял опустив руки. У него было странное, счастливое и смущенное, лицо. Пожалуй, такого выражения никогда не видели ни его жена, ни дети. Он сказал несколько слов девушке, которая, нагнувшись, отряхивала грязный подол рубашки у одного из мальчишек. Та подняла голову, осмотрелась и позвала:
- Архи!
Мальчик вынырнул откуда-то из-за спин людей и, сунув руки в карманы, с независимым видом подошел к ней. Он покровительственно улыбнулся маленькому мальчишке, которого девушка держала за руку, и сказал:
- Давно я хотел этому вербовщику разукрасить рожу. Жаль только, что камень маленький попался.
Мексиканец подошел к Архи.
- Дядя хочет пожать тебе руку, - объяснила девушка.
Мальчик покраснел. Краска медленно заливала его веснушки. Он осторожно вытащил руку из кармана, с сомнением посмотрел на нее и тщательно вытер о грязные штаны.
Мексиканец снял шляпу. В своей заплатанной рубахе, с желтыми усами, он, несмотря на маленький рост, выглядел очень величественно. Он протянул руку, мальчик подал ему свою. Люди кругом улыбались. Мексиканец сказал несколько слов.
- Дядя предлагает тебе, - сказала девушка, - стать членом нашей семьи.
Архи покраснел еще больше. Он растерянно взъерошил рыжие волосы на макушке.
- Ты будешь нам, как брат. Где бы ты ни был и что бы ты ни делал, ты всегда будешь знать, что у тебя есть родные.
- Спасибо, - сказал Архи.
Один из "членов семьи", пятилетний мальчишка мексиканца, смотрел на Архи с уважением. Архи подошел к нему и вытер грязный нос мальчика. Мексиканец оглянулся на жену. Какая-то женщина, с растрепанными после сна волосами, подошла к ней и обняла ее.
Мексиканец прижал руку к сердцу. Он посмотрел на людей, стоявших перед ним, маленькой жесткой загорелой рукой показал на удалявшихся всадников и заговорил. Говорил он минуты три. Это была целая речь. Потом ударил себя в грудь, изящным сдержанным жестом обвел толпу и умолк.
Все выслушали его внимательно, хотя и не поняли ни одного слова, так как, за исключением его семьи, никто не знал здесь испанского. Речь всем понравилась.
- Хорошая речь, - сказал высокий старик. - Умеет человек говорить. Я однажды слушал одного парня в Нью-Йорке. Он был с высшим образованием. Тоже хорошо говорил. Тысячи три народу там было… И этот тоже умеет.
Он подошел к маленькому мексиканцу и похлопал его по плечу.
- Правильная речь. Как раз то, что нужно.
Бродяга
Служитель заправочной станции сидел в тени возле буфета и дремал. Когда вдали послышался шум машины, он поднял голову. Скрипнули тормоза. Из кабины приземистого "Шевроле", груженного бочками, выпрыгнул светловолосый тощий шофер в просторном для него зеленом комбинезоне. Направляясь к буфету, он сказал служителю:
- Заправишь. Там совсем немного осталось.
В прохладной полутемной комнате буфета он бросил на прилавок монету.
- Стакан томатного.
Девушка за прилавком взяла чистый стакан.
- Не пообедаешь?
- Что мне обедать? Я через час дома буду.
Шофер допил сок и посмотрел в окно. Служитель кончил заправку и вытирал теперь кузов.
- Как там ребята на текстильном? - спросила девушка.
- Держатся, - ответил шофер угрюмо.